Переписка Льва Толстого с писателями, журналистами, издателями

Раздел: История журналистики

Автор исследует переписку Л. Толстого с русскими и иностранными журналистами, помогающую уяснить его взгляд на задачи журналистики. Рассмотрена особая форма эпистолярного диалога писателя и его корреспондентов, в котором обсуждались общественные, философские, эстетические вопросы. Автором изучается многоаспектная проблема: Лев Толстой и литературный процесс, журналистика его эпохи.

Переписка Льва Толстого со своими современниками — журна­листами, писателями и издателями — наименее изученная часть его огромного эпистолярного наследия, насчитывающего свыше 50 тысяч писем русских и зарубежных корреспондентов. В ней затронуты наиболее острые общественные, религиозно-нравствен­ные вопросы эпохи. Среди многочисленных корреспондентов Льва Толстого — известные писатели, ученые и общественные дея­тели, журналисты, приезжавшие к писателю, чтобы срочно дать в номер материалы об отношении Толстого к общественно-лите­ратурным событиям.

Переписка Толстого содержит богатый и разнообразный факти­ческий материал, необходимый при изучении русской и зарубежной печати. В письмах обсуждался широкий круг проблем: журнально­литературные новости, повседневный круг чтения; вопросы, свя­занные с планами публикации статей в том или ином издании, по­пытками обойти цензурные запреты, оценкой общего направления газет, рубрик и отдельных материалов.

Многие письма писателя вместе с ответными письмами его корреспондентов — журналистов, представляют собой особую форму эпистолярного диалога, в котором обсуждались многие общественно-политические, философские нравственно-религиоз­ные, литературно-эстетические и журнальные темы.

Переписка Толстого с русскими журналистами продолжалась более полувека и особенно интенсивно велась в 1880—1900-е годы. Начало ее относится к 1852 году, времени литературного дебюта Толстого в «Современнике»; редактор журнала Н.А. Некрасов стал первым корреспондентом писателя. Последние письма Толстого, за несколько дней до трагического ухода из Ясной Поляны в конце октября 1910 года, адресованы в редакции газет: «Русские ведомо­сти» Д. Анучину и «Голос студенчества», дав согласие на публика­цию своей «переписки со студентами двух университетов» (82: 212)¹.

В архиве писателя хранятся письма известных писателей, уче­ных и общественных деятелей, издателей, русских и иностранных журналистов, корреспондентов ведущих и малоизвестных перио­дических изданий; и давних знакомых, с которыми сложились дружеские отношения, и впервые обратившихся к Толстому. Его собеседниками были А.П. Чехов, М. Горький, Н.С. Лесков, В.Г. Ко­роленко, Н.Н. Страхов, А.С. Суворин, В.М. Соболевский, М.М. Стасюлевич, Л.Е. Оболенский, В.А. Гольцев, Н.Я. Грот, В.Г. Чертков, А.М. Амфитеатров, Л.Я. Гуревич, В.С. Миролюбов, В.А. Поссе.

Переписка Толстого с русскими и иностранными журналистами помогает изучить публицистическое мастерство писателя, осмыс­лить его взгляд на журналистику, ее нравственно-этические цен­ности, на роль общественного мнения, которому он придавал огромное значение.

На рубеже веков Толстой занимал особое положение в литера­туре и журналистике. Приводя свидетельства его всемирной славы, обозреватель журнала «Вестник Европы» утверждал, что произве­дения Толстого расходятся огромными тиражами и за границей, что там он даже «чуть ли не в три раза популярнее, чем в самой России», потому что во всем мире «безвозбранно печатаются все его произведения»².

Корреспонденты русских и иностранных газет осаждали писа­теля просьбами высказаться по различным вопросам. Публикация новой статьи Толстого вносилась в летопись важнейших событий с указанием на счастливый журнал, в который он отдал свое про­изведение. Многие журналисты, стремясь опубликовать его произ­ведения на страницах своих изданий, обращались к писателю с просьбами о сотрудничестве. Таким образом переписка Толстого с журналистами дает возможность узнать об отношении писателя к различным направлениям общественно-политической жизни, об истории печатания его произведений, о его участии в периодиче­ских изданиях рубежа веков.

Немаловажное значение для историков русской прессы имеет и тот факт, что журналисты в письмах к Толстому четко формулиро­вали программу своего издания, раскрывали отношения с цензу­рой, характеризовали свою читательскую аудиторию, сообщали данные о тираже издания.

Переписка Толстого показывает, что он был взыскательным чи­тателем прессы. В письмах журналистам он часто высказывал свое мнение о различных изданиях, литературной критике, читателях, зачастую сообщал о том, какие он читает газеты и журналы. Он постоянно следил за современной русской и иностранной перио­дикой, творчески использовал материалы газет и журналов в своем художественном творчестве и публицистике.

Почти все посетившие Толстого журналисты отмечали, что пи­сатель часто ссылался на газетные сообщения. Даже за несколько дней до кончины, на станции в Астапово, Толстой просил почи­тать ему что-нибудь «политическое»: «.послушал некоторые статьи из газеты “Русское слово”, попросил “Голос Москвы”... но под рукой не оказалось, ему читали вслух “Русские ведомости”. Статью о трой­ном самоубийстве просил вырезать и положить ему в дневник...»³

Переписка с журналистами позволяет уточнить, с каким кругом газет и журналов писатель был знаком. Учитывая, что многие жур­налисты присылали Толстому газеты и журналы со своими публика­циями, газетные вырезки, читатели ссылались на сведения, полу­ченные из прессы, пересказывали газетные сообщения, то можно утверждать, что Толстой был в центре общественно-журнальной жизни.

В 1880—1890-е годы Толстому были особенно близки журналы «Русское богатство» Л. Оболенского, «Книжки Недели» П. Гайдебурова; он сотрудничал в газете «Русские ведомости» В.М. Соболев­ского, журнале «Северный вестник» Л.Я. Гуревич и А. Волынского, «Вопросы философии и психологии» Н.Я. Грота, печатал свои произведения и открытые письма в «Новом времени», журналах «Вестник Европы» и «Русская мысль»; в 1900-е годы — в журнале «Образование» А.Я. Острогорского, «Журнале для всех» В.М. Миролюбова.

В письме Л. Оболенскому (1845—1906) Толстой в конце 1886 года высказал свое мнение о близком ему по направлению журнале: «Я за вас, за ваш журнал и вашу работу всегда радуюсь. Не знаю, много ли у вас подписчиков (много ли?), но я не встречал за это последнее время ни одного живого молодого человека, который бы не питался, хотя отчасти, умственно “Русским богатством”. Мне кажется, что “Русское богатство” теперь единственный жур­нал, воздействующий на общество. Его статьи вызывают работу мысли, статьи эти ждут, о них говорят, и они составляют событие в некотором кругу людей». Особенное внимание писателя — к чи­тателям журнала: «учители, фельдшерицы, студенты, курсистки читают для того, чтобы найти направление, и разрезают листы в надежде найти ответы на волнующие их вопросы. Их мало, это люди все молодые и незаметные, но они-то те люди, в которых брезжится или светится настоящий свет и их будет много, и они будут 40-летние заметные».

Далее Толстой развивает звучащую и в других его письмах очень важную мысль об ответственности журналиста: «Меня так на ва­шем месте ужасала бы та ответственность, которая лежит на вас, чтобы не отдать ответа за слово праздно. Я же буду всегда помогать вам по мере сил». О разногласиях с редактором журнала Толстой предпочитает не говорить, но замечает, что «для указания пути ви­дим впереди одно и то же...» (62, 109).

В конце 1870-х годов Толстой «вступил в корреспонденцию» и долгие годы ее поддерживал с редакторами-издателями журнала «Вестник Европы» А.Н. Пыпиным (1833—1904) и М.М. Стасюлевичем (1826—1911). Началом переписки послужили переговоры об издании в типографии М. Стасюлевича IX тома «Русской библио­теки», посвященного великому писателю⁴.

Переписка Толстого с М.М. Стасюлевичем содержит также ценные замечания, связанные с издательским делом. Журналист, «всеми признанный человеком редкой корректности, истинным джентльменом пера», всецело входил во все детали издания: «ни одна строчка, ни один знак препинания не проходили в журнале без его тщательной проверки»⁵. Корректорская работа была хоро­шо налажена: в книге объемом в 10 печатных листов Н.Н. Страхов обнаружил всего лишь одну досадную опечатку. В письме к Тол­стому в 1880 г. по поводу успешного начала четвертого издания «Сочинений» писателя московской фирмой братьев Салаевых из­датель поделился своим опытом: «Боюсь только за опечатки и жа­лею, что не дал Вам мысли обеспечить себя против этого невыно­симого зла контрактом, а именно, сохранив за собою право требовать, после известной нормы, перепечатки отдельных стра­ниц на счет издателя. Хорошая корректура нетрудна, но дорога — вот почему издатели затрудняются ею: можно издержать на коррек­туру 200 рублей и получить 200 опечаток,.. Опечатки, как и брань, на вороту не виснут, — а в кармане сохранится рублей 500—600. А при том условии такая экономия невозможна, так как перепе­чатка отдельных страниц обойдется дороже экономии от худой и дешевой корректуры»⁶.

Особое место занимает переписка Толстого с Н.Н. Страховым⁷. Литературный критик, философ, заведующий юридическим отде­лением Публичной библиотеки, давний друг и помощник Толстого зачастую был посредником между писателем и издателями. Ему часто он давал поручение «взять на себя все дело и снять с него все хлопоты по изданию», доверял вести переговоры об издании, дер­жать корректуры. Так, в 1890-е годы для журнала «Северный вест­ник» Страхов держит «двукратное чтение» корректуры повести «Хозяин и работник», в результате чего «все теперь исправно до последнего слова и последней запятой. Я надеюсь, что своими знаками препинания я превзойду Ваших московских корректоров»⁸. Кроме взглядов на издательскую и редакторскую практику из переписки этих лет узнаем много важных подробностей работы писателя над исправлением рукописи, о том, как «удивительно до­бавляет и удивительно вычеркивает» Толстой.

Однако сотрудничество писателя в «Северном вестнике» сопро­вождалось некоторыми трудностями. Он просит у Страхова помощи в деликатном разрешении конфликта между С.А. Толстой и изда­тельницей журнала Л.Я. Гуревич, в результате которого повесть «Хозяин и работник» появилась одновременно в трех изданиях. На что корреспондент Толстого иронично заметил: «Видите, как хло­потно Ваше решение уйти с обыкновенного пути»⁹, имея в виду отказ писателя от авторских прав на сочинения, написанные после 1881 года.

Кроме того, в письмах Страхов незамедлительно уведомлял Толстого о текущих литературно-журнальных новостях: полемике с Вл. Соловьевым, чтении в «Вестнике Европы» статьи С. Трубец­кого «Противоречия нашей культуры». В одном из писем он при­водит поразительный факт: публицист «Московских ведомостей» Ю.Н. Говоруха-Отрок «восхищен» статьей писателя о Мопассане в «Северном вестнике» и, главное, что он «пленен» Толстым, что «он с Львом Николаевичем разговаривал»¹⁰. О встрече писателя с кри­тиком охранительной газеты, ведущей добровольный сыск за Тол­стым, других сведений нет, да и трудно себе представить эту беседу.

В письмах звучат оценки литературно-критических работ со­временников. Обмениваются мнением, в частности о журнале «Вопросы философии и психологии»: о сентябрьском номере жур­нала 1895 года Толстой отозвался невысоко: «Как все учено, умно и как все пусто», и здесь же, в приписке, добавил: «А уж о журна­лах и говорить нечего — там все пусто и еще нахально и лживо».

Страхов сообщает писателю о цензурном «семидневии для кни­ги», об административных циркулярах. Толстой делится с ним историей запрещения в России журнала «Эсперанто», издававше­гося в Нюрнберге (1889—1895), за помещение на своих страницах «невинных» толстовских статей об отношении разума и веры. Он просит похлопотать о разрешении издания: «Я обязуюсь ничего не печатать у него и не принимать никакого участия», чтобы не разорить издателя.

С уверенностью можно сказать, что переписка Толстого со Страховым содержит много новых деталей, необходимых для по­нимания литературно-журнального процесса конца XIX века.

«Лихорадка с корректурами» в истории печатания романа Тол­стого «Война и мир» общеизвестна: она легла на плечи издателя журнала «Русский архив» П. Бартенева (1829—1912). Их дружеская переписка продолжалась на протяжении всей жизни, хотя Бартенев резко отрицательно относился к религиозным исканиям писателя.

Сохранилась обильная переписка с издателями журнала «Нива», на страницах которого увидел свет роман «Воскресение». В 1900-е годы складываются деловые отношения с редактором журнала «Образо­вание» А.Я. Острогорским. Он неоднократно бывал у писателя, присылал ему свой журнал, публиковал рекомендуемые Толстым произведения, хотя их сотрудничеству препятствовала цензура — все это нашло отражение в их переписке.

В отделе рукописей Музея Л.Н. Толстого сохранилось множе­ство писем, в которых журналисты обращались к писателю с прось­бой высказать свое мнение об их издании, дать совет, литератур­ную рекомендацию, поддержать своим авторитетом и, конечно, с просьбой о сотрудничестве.

Настойчиво, в течение шести лет, с 1898 по 1903 год, уговаривал Толстого «оказать хоть малейшую поддержку журналу» — прислать рассказ, статью по вопросам нравственности, сказать «свое слово по поводу войны с Китаем», дать рецензию на новый рассказ Л. Андреева — редактор «Журнала для всех» В.С. Миролюбов (Петровицкая, 1998). Обращается к писателю с просьбой написать для «зарождающегося журнала» несколько слов, которые могли бы служить для него «руководителем и поддержкой» редактор научно­популярного журнала С. Белиц-Гейман, прилагая к письму про­грамму своего журнала. Редактор московского журнала «Шахматное обозрение» П. Бобров просит писателя дать в журнал «несколько мыслей об играх вообще и о шахматах в частности», высылая но­мера журнала за 1900 и 1902 годы. Высказать свое мнение об их журналах просят издатель «Семейного университета» Ф. Комарский и редактор иллюстрированного еженедельника «Наборщик» А. Филиппов. Просит о сотрудничестве в новом журнале «Женское дело» издательница детского журнала «Игрушечка» А.Н. Толиверова-Пешкова, редактор журнала «Научное обозрение» М.М. Фи­липпов и редакция одесского журнала «Вопросы общественной жизни»¹¹.

Несомненный интерес представляет и переписка Толстого с А.П. Чеховым, М.О. Меньшиковым и А.С. Сувориным, которому принадлежит известное высказывание о влиянии Толстого на рус­ское общество: «Два царя у нас: Николай II и Лев Толстой. Кто из них сильнее? Николай II ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой несомненно колеб­лет трон Николая II». В заметке «Самый свободный» Суворин от­метил, что «Лев Толстой — это первый и единственный русский писатель, который раньше всех испытал полную свободу на рус­ской земле... Он был исключением из общего правила»¹².

Переписка Толстого с журналистами показывает, что Толстой стремился использовать любую газетно-журнальную трибуну, пы­таясь провести через цензуру свои произведения и близких ему по духу авторов. Яркой иллюстрацией этого служит история публика­ции статьи Т.М. Бондарева «Трудолюбие и тунеядство, или Торже­ство земледельца» с предисловием писателя. Толстой «очень, очень» просит Л.Е. Оболенского издать ее в журнале «Русское богатство», сделать ей «хорошее объяснение» и пропустить ее «в цензуре» (85: 322). Но уже набранную статью запретила цензура. Писатель сделал новую попытку: напечатать ее в журнале «Русская старина», признаваясь: «.очень уж меня пробрал Бондарев». Писатель на­писал редактору журнала М.И. Семевскому: «Рукопись Бондарева очень стоит того, чтобы быть напечатанной. И вы сделаете доброе дело, издав ее» (64: 137). Однако и здесь предисловие Толстого и статья Бондарева были запрещены. Лишь в феврале 1888 года пуб­ликация состоялась, хоть и в сокращенном виде в еженедельнике «Русское дело» С.Ф. Шарапова (1888. № 13). Правда, предисловие Толстого редактор газеты, по своему обыкновению, сопроводил обширной полемической статьей (позже он включил ее в собрание своих сочинений), что не спасло от цензурной кары: по распоря­жению министра внутренних дел газета получила второе предосте­режение.

Толстой критически относился к легальной русской прессе, не дававшей возможности оперативно, быстро откликнуться на стре­мительно развивающиеся события начала ХХ столетия. «А писание подцензурное, либеральное — одно из самых вредных писаний...» — утверждал писатель. Газеты, по его мнению, лишь «одуряют» со­знание читателя, затемняют мысль там, «где все ясно и просто». Отчетливо эта мысль Толстого прозвучала в открытом письме А.М. Калмыковой («Письмо либералам». 1896): «.в печати они намекали на то, что позволено было намекать, молчали о том, о чем было велено молчать».

Подцензурная русская пресса вызывала скептическое отношение автора публицистического манифеста «Не могу молчать». В нем Толстой прямо заявлял: «Затем я и пишу это и буду всеми силами распространять то, что пишу, и в России и вне ее, чтобы одно из двух: или кончились эти нечеловеческие дела, или уничтожилась бы моя связь с этими делами...» Не случайно именно на эту статью пи­сателя откликнулся в «Новом времени» (1908. № 11614, 13 июля) М.О. Меньшиков критическим выпадом «Толстой как журналист».

В письме к А.В. Амфитеатрову в 1904 году Толстой прямо заяв­ляет: «Всякая борьба, как прессы, не только русской, но и загранич­ной, так же как и революционеров, с существующим, царствующим злом бессильна. Это только срезать побеги, бурьян разрастается хуже. Надо под корень вывернуть...» (75: 140).

Широко известно критическое высказывание Толстого о жур­налистской деятельности, записанное им в дневнике после про­чтения в апрельской книжке 1895 года журнала «Вестник Европы»: «Есть сердечная духовная работа, облеченная в мысли. Эта — на­стоящая. И есть работа мысли без сердца, а с чучелой вместо серд­ца, — это то, чем полны журналы и книги» (54: 207).

Редактор иркутской газеты «Восточное обозрение» И.И. Попов привел удивившее его суждение писателя о прессе. Выразив недо­вольство русскими газетами, писатель, по его мнению, «высказал такой парадокс: газетная и журнальная деятельность в настоящее время ничего кроме вреда приносить не может, потому что в этой сфере компромиссы чрезвычайно часты и неизбежны»¹³.

Поражает прямое обращение Толстого к журналистами в статье 1904   года «Одумайтесь!» (позже выпущенное из текста): «Одумай­тесь вы, многоречивые и лживые писаки-журналисты. Если Вам нужны рубли, которые вы добываете своею ложью и возбуждением вражды между людьми, то лучше идите грабить на большую дорогу: вы, убивая богатых и отнимая у них деньги, будете менее преступ­ны, чем теперь, сидя дома и возбуждая вашими гадкими речами людей к вражде и всякого рода злодействам».

Толстой даже утверждал, что предпочел бы участие в реакцион­но-охранительной прессе, откровенно выражающей свои взгляды. Об этом читаем в письме Толстого к П. Буланже: «Я часто думаю, что если бы мне надо было печатать и можно выбирать, я печатал бы в “Московских ведомостях” и “Московском листке”. Вносить хоть немного света в мрак читателей этих органов — доброе дело».

В дневнике Толстой записал: «Какое праздное занятие наша подцензурная литература! Все, что нужно сказать, что может быть полезно людям в области внутренней, внешней политики, эконо­мической жизни и, главное, религиозной, все, что разумно, то не допускается. То же и в деятельности общественной. Остается забава детская.» Легальную либеральную печать писатель считает «дет­ской забавой», особенно ее отношение к правительству. По мне­нию Толстого, оно «может быть двоякое: или правительство есть необходимое условие порядка, и надо подчиняться и служить ему; или признать то, что я признаю и что нельзя не признать, что пра­вительство есть шайка разбойников, и тогда надо, кроме того, что стараться просветить этих разбойников, убедить их перестать быть разбойниками, самому выгородить себя, насколько это возможно, от участия с этими разбойникам и в пользовании их добычей. Главное, не делать то, что делают теперь либералы: признавать правительство нужным и бороться с ним». И далее: «Читаю газеты, и как будто все эти битвы, освящения штандартов так тверды, что бесполезно и восставать, и иногда думаю, что напрасно, только вызывая вражду, написал я свою статью, а посмотришь на народ, на солдаток, и жалеешь, что мало, слабо написал».

Получив в 1894 году от А.Н. Дунаева газетную вырезку о казни анархистов, Толстой написал ему: «Надо бы, чтобы <... > вопию­щие противоречия и жестокости не проходили бы без протеста, надо бы выразить этот протест ясно, как умеешь, и пускать в обра­щение в заграничную печать...» (67: 131).

В переписке Толстого с журналистами и издателями настойчиво звучала мысль о необходимости свободной бесцензурной трибуны, дающей возможность оперативно откликаться на современные события. Толстой активно поддерживал издание в Англии В.Г. Черт­ковым и П.И. Бирюковым журнала «Свободное слово» (в 1901— 1905 гг. вышло 18 номеров) и «Листков свободного слова» (в 1898— 1902 гг. — 25 номеров), публиковавших запрещенные в России произведения. По предложению писателя, первоначальное загла­вие журнала «Жизнь» было изменено на «Свободное слово» (а он предлагал и «Свободное русское слово»). Переписка с В.Г. Чертко­вым с 1897 по 1910 год в полном собрании сочинения писателя за­нимает отдельный (88—89) том и являет собой яркую страницу в истории нелегальной русской публицистики и журналистики.

В письмах к издателям Толстой выдвигает ряд требований к ве­дению журнала. Во-первых, необходима точность всех сообщае­мых сведений: для этого он рекомендовал надежных и осторожных корреспондентов. Также он советует добиваться, «чтобы было как можно больше разнообразия: чтобы были обличаемы и взятки, и фарисейство, и жестокость, и разврат, и деспотизм, и невежество». И непременным условием он считает стиль изложения, «чтобы из­лагалось все серьезным и строгим — без шуточек и брани языком, и сколько возможно более простым, без иностранных и научных выражений» (71: 357—358).

Очень важные для журналистов замечания, советы содержатся в письме Л. Толстого к В.Г. Черткову 1899 г. По поводу статей о те­кущих событиях — голод, студенческие волнения, положение в Финляндии — Толстой строго заметил: «Все это должно было явиться полгода тому назад. Теперь все это старо: назрели новые события. Нужно быстро и бойко, по-герценовски, по-журнальному, писать о современных событиях. А вы добросовестно иссле­дуете их, как свойственно исследовать вечные вопросы» (88: 179).

Получив первый номер журнала «Свободная мысль», Толстой немедленно написал в редакцию письмо с тщательным подробным разбором всех материалов, оценив, как обычно, каждую статью по пятибалльной системе. «Все вопросы, занимающие общество, нужно хоть кратко освещать с нашей точки зрения», — утверждает Толстой. Он предлагает «брать газеты и те известия, которые мно­го раз повторяются во всех» — обсуждать. Вот оценки, поставлен­ные писателем: «“Рабочее движение” 3 (мало), Финляндия 5+» — Толстой сочувствовал протесту финнов против русификации. «“Духоборы 4, голод 5”. Заметку “Университетские волнения” пи­сатель оценил невысоко: 3».

В это время Толстой по просьбе студентов сам писал статью о студенческих стачках в Петербургском и Московском универси­тетах, поэтому заметил: «Надо бы больше. Нынче в газетах о том, что в солдаты забирать. А перед этим было об инспекции и обще­нии профессоров. Все как нарочно делают, чтобы раздразнить» И далее совершенно логично прозвучало решительное признание-заявление писателя: «. руки чешутся писать обо многом в форме статей» (72: № 153). Подводя итог, Толстой замечает: «Вообще очень хорошо. И есть изюминка герценовская. Так и нужно».

В письмах Толстой часто возвращался к мысли о создании жур­нала, международного «Посредника». В письме к австрийскому публицисту Э.Г. Шмиту от 27 марта 1895 года Толстой говорит о необходимости основать в какой-нибудь наиболее свободной ев­ропейской стране некое подобие международного «Посредника» — издание под одним названием, в одной серии, книг на четырех языках (французском, английском, немецком и русском), в кото­рых разрабатывалась бы следующая программа: «Существующий строй жизни подлежит разрушению... Уничтожиться должен строй соревновательный и замениться должен коммунистическим; уни­чтожиться должен строй капиталистический и замениться социа­листическим, уничтожиться должен строй милитаризма и заме­ниться разоружением и арбитрацией; уничтожиться должен сепаратизм узкой национальности и замениться космополитизмом и всеобщим братством... Одним словом, уничтожиться должно на­силие и замениться свободным и любовным единением людей» (68: 64).

В письме к редакторам французского журнала, издаваемого об­ществом «Молодые друзья мира», Толстой горячо поддержал их «идею международности»: «...я любуюсь смелостью мыслей этих юношей... Я думаю, что подобный журнал было бы полезно печа­тать на трех или четырех языках параллельно. Я очень хотел бы служить этому прекрасному делу» (66: 444).

Из переписки Толстого с журналистами становится также оче­видно, что через всю жизнь он пронес желание издавать журнал для народа. При обсуждении этого вопроса, по воспоминаниям современников, Толстой «воспламенился мыслью, что можно опять поднять вопрос о журнале, и обещал давать статьи ежемесячно». Он даже отправился пешком через всю Москву к известному ме­ценату К.Т. Солдатенкову просить содействия.

В декабре 1885 года, решив предложить М.Е. Салтыкову-Щедрину принять участие в «Посреднике», Толстой обратился к нему с письмом, в котором говорит о современном читателе: «С тех пор, как мы с вам пишем, читающая публика страшно из­менилась, изменились и взгляды на читающую публику. Прежде самая большая и ценная публика было у журналов — тысяч 20 и из них большая часть искренних, серьезных читателей, теперь сдела­лось то, что качество интеллигентных читателей очень понизилось — читают больше для содействия пищеварении, и зародился новый круг читателей, огромный, надо считать сотнями тысяч, чуть не миллионами».

В оживленной переписке по поводу издания дешевого народ­ного журнала содержится много важных замечаний. Переговоры велись с М.Е. Салтыковым-Щедриным, с Н.Н. Златовратским А.С. Пругавиным, А.М. Калмыковой, книгоиздателем В.Н. Маракуевым; программу журнала-газеты составили В.Г.Чертков, Л.Е. Обо­ленский, П.И. Бирюков. Толстой выразил «сочувственное отноше­ние» к изданию и желание помогать, но предупредил, что «дело будет само гораздо ниже, гораздо, гораздо ниже того, чем вы его вообра­жаете. Много опасностей, соблазнов тоже в таком деле» (85: 102).

В письме к сыну золотопромышленника К.М. Сибирякову Тол­стой благодарит за согласие обеспечить журнал и сообщает о на­мерении «вести один, а то и два отдела...». Признаваясь в письме П.И. Бирюкову: «Журнал очень вызывает меня к деятельности», Толстой замечает, что его «смущает» научный отдел: «Это самое трудное. Как раз выйдет пошлость. А этого надо бояться больше всего».

Выражая «сочувственное» отношение к мысли об издании на­родного журнала, Толстой настойчиво предупреждал, что «издание хорошего по направлению народного журнала у нас будет не изда­нием, а танцеванием на канате, конец которого может быть только двух родов — оба печальные — компромиссы с совестью или за­прещение». «Журнал нужен такой, — продолжал писатель в пись­ме к литератору В.М. Грибовскому, просившему совета по изданию журнала, — который просвещал бы народ, а правительство, сидя­щее над литературой, знает, что просвещение народное губительно для него, и очень тонко видит и знает, что просвещает. и все это запрещает, делая вид, что оно озабочено просвещением: это самый страшный обман, и надо не попадаться на него и разрушать его» (65: 192). Позже корреспондент писателя попросил разрешения напечатать это письмо: «Мысль о таком журнале возникает и те­перь. Было бы желательно опубликовать ваше авторитетное мне­ние, высказанное 12 лет назад, но имеющее все то же значение до сих пор»¹⁴.

С перепиской писателя связано появление его многих публи­цистических работ. Ответное письмо писателя зачастую станови­лось отдельной статьей.

Письмо Л. Толстого к Р. Роллану появилось в газете «Неделя» в 1888 году под названием «О ручном труде». Статья «Неделание» была вызвана телеграфным запросом (с оплаченным ответом): «Что ожидает человечество?» редактора журнала «Revue de revues», приславшего также газетные вырезки из французских газет с речью А. Дюма и Э. Золя. Статья «Приближение конца» была вызвана письмом голландского журналиста Вандервера, а «Религия и нрав­ственность» — письмом редактора берлинского журнала «Fur Ethische Kulture» Г. фон Гижицкого. Как ответ на письмо М.Д. Суворова появилась статья писателя «Как освободиться рабочему народу?».

Для публикации предназначались «Письмо к польской женщи­не», «К итальянцам». В форме обращения написаны статьи «Верьте себе» (обращение к юношеству) и «Любите друг друга» (обращение к кружку молодежи»). В ответ на личное обращение написаны «Письмо к японцу», «Письмо к китайцу» (к китайскому писателю Ку-Хун-Мину). В «Письме студенту о праве», несмотря на пометку «без ответа», Толстой откликнулся на вопросы студента петербург­ского университета И. Крутика.

Статья «По поводу конгресса о мире. Письмо шведам» была вызвано обращением к писателю группы шведской интеллигенции в связи с созывом по инициативе Николая II мирной конферен­ции в Гааге в мае 1899 года.

Написанное в ответ на коллективное обращение к Толстому чле­нов Петербургского комитета грамотности В.В. Девель, Н.А. Рубакина, А.М. Калмыковой с просьбой высказаться о закрытии коми­тетов грамотности письмо писателя, стало известно как статья «Письмо к либералам» (1896). Письмо писателя к английскому жур­налисту Джону Мансону по поводу англо-американского столкно­вения из-за границ Венесуэлы, разрослось в статью «Патриотизм или мир?» (1896). В ней Толстой дал яркую картину состояния международных отношений, убеждал, что патриотизм, понимаемый как национализм, «желание исключительного блага своему наро­ду», неизбежно ведет к войне: «Разбойничья работа ни на минуту не прекращается, и то здесь, то там не переставая идет маленькая война, как перестрелка в цепи, и настоящая, большая война всякую минуту может начаться» (90: 47).

Трактат Толстого «О Шекспире и о драме» (1906) был написан как ответ на просьбу Э. Кросби написать «вступительное слово» к его статье об отношении Шекспира к рабочему народу, что «обеспечило» бы ей широкое распространение в Англии (письмо 1905 года [68: 309]. Трактат так и начинается: «Статья г-на Кросби... навела меня на мысль высказать и мое, давно установившееся, мнение о произведениях Шекспира...» (35: 216).

Последняя статья писателя «Действительное средство» (1910) стала ответом на просьбу начинающего литературного критика К.И. Чуковского присоединить свой голос к выступлению писате­лей и журналистов против смертной казни в газете «Речь».

Многие письма Толстого к журналистам, ставшие статьями, так и сохранили в заглавии обращение к ним. Письмо к В.А. Гольцеву «Об искусстве», «Письмо к Н.А. Александрову», редактору художе­ственного журнала. Одна из последних статей писателя «Письмо Л.Н. Толстого к В.А. Поссе», опубликованная в «Жизни для всех» в 1910 году (№ 3), под заглавием с указанием редакции журнала {«О важности знания народами основ великих религий мира». Ре­дактору журнала «Жизнь для всех» В.А. Поссе»} так и вошла в 90 том Полного собрания сочинений Толстого.

Как показывает переписка, замыслы многих статей писателя были вызваны газетными публикациями. По переписке с Н.С. Леско­вым в начале 1890-х годов можно проследить, как появился знаме­нитый толстовский цикл статей о голоде, в котором поставлен «страшный вопрос»: есть ли в России голод? В это время писатель опубликовал открытые письма в редакции газет «Русские ведомо­сти», «Новое время», «Неделя», принял деятельное участие в по­мощи голодающим крестьянам, в течение нескольких лет печатал отчеты о пожертвованиях на страницах «Русских ведомостей».

Статью «Не убий» Толстой начал сразу после газетных сообщений об убийстве итальянского короля Гумберта I анархистом Гаэтано Бресси 17 июля 1900 года. Нашумевшая статья «Праздник просве­щения 12 января» появилась сразу после прочтения писателем 9 января 1889 года. в «Русских ведомостях» объявления (текст ко­торого писатель включил в статью) о предстоящем товарищеском обеде бывших воспитанников Московского университета в день его основания 12 января (25 января по новому стилю). Статья была написана за один день, и Толстой сразу сам отнес ее В. Гольцеву в редакцию газеты для опубликования.

Знаменитая статья «Не могу молчать», задуманная как воззва­ние к русскому и мировому общественному мнению, была вызвана потрясением писателя от ежедневных газетных сообщений о смерт­ных казнях, «столыпинских галстуках». «И это в каждой газете. И это продолжается не неделю, не месяц, не год, а годы... Беру нынеш­нюю газету», так, с прямыми ссылками на газетные источники, начинает статью Толстой. «В газете стоят короткие слова», — и пи­сатель, предваряя разговор о взволновавшем его событии, приводит газетную заметку из «Русских ведомостей» от 10 мая и «Руси» от 11 мая 1908 года о повешении крестьян «за разбойное нападение на усадьбу землевладельца».

Поводом для написания резко обличительной статьи «Христи­анство и патриотизм» послужила шумная квазипатриотическая кампания в связи с заключением военного франко-русского союза 1893 года. Торжества по случаю прибытия русской эскадры в Тулон вызвали в газетах поток приветственных телеграмм; Толстой в ста­тье приводит текст одной из них — студентов Московского уни­верситета. Суворин и редактор газеты «Свет» Комаров во время празднеств в Париже выступали как «делегаты русской печати»; там был и редактор «Недели» П. Гайдебуров, которого Меньшиков и Лесков отговаривали ехать: «и Гайдебуров Павел себе чести сба­вил». После прочтения корреспонденции «Русская эскадра в Туло­не» в газете «Русские ведомости» (1893, № 291 от 22 октября) Тол­стой, возмущенный «океаном глупости» по поводу этих торжеств, и начал писать «статью-протест». В ней Толстой вскрывает истин­ный смысл франко-русских военных торжеств. Процитировав ура-патриотические высказывания газет «Новое время» и «Сельский вестник»: «.восторг толпы граничил с бредом», «событие всемир­ное, изумительное, трогающее до слез», Толстой замечает, что в га­зетах сообщались не только тосты, но и «меню обедов, с пирожка­ми и закусками, которые потреблялись на обедах», а в английской газете «было перечисление всех тех пьяных напитков, которые были поглощены во время этих празднеств».

Прямые ссылки на газеты содержит толстовская статья «Патри­отизм или мир?» Трактат «Что такое искусство?» начинается пред­ложением: «Возьмите какую бы то ни было газету нашего времени, и во всякой вы найдете...» Именно с обзора одного из номеров га­зеты «Русские ведомости» начинается статья «Наука и искусство».

Неслучайно результатом заинтересованного прочтения прессы стала написанная за год до смерти писателя небольшая статья «Номер газеты», замысел которой возник у писателя еще в конце 1880-х годов: «Уже давно эта мысль приходит мне: написать обзор одного номера с определением значения каждой статьи...» Газета «Слово» от 16 января 1909 года сохранилась в Музее Л.Н. Толстого с пометами, сделанными его рукой. Писатель вдумчиво, с каран­дашом читает статью за статьей: отчеркнуты кое-какие места в пе­редовой статье и некоторых сообщениях, цифрами отмечены заго­ловки отдельных статей. «Вчера, при чтении газеты, — отметил Толстой в начале статьи, — бессмысленность нашей жизни осо­бенно ярко и живо поразила меня». Писатель с горечью говорит о массовом гипнозе, в котором держат миллионы людей, о том, что они «беспрекословно исполнят то, что от них потребуется», потому что «потеряли сознание своего духовного “я”, сознание своего че­ловеческого достоинства».

Оценку журналов или разбор их отдельных номеров находим во многих письмах писателя. В корреспонденции от 8 ноября 1895 года, адресованном издательнице «Северного вестника» Л. Гуревич, Тол­стой пишет: «Очень желаю быть вам полезным, потому что журнал ваш мне все больше и больше нравится». Затем он анализирует но­ябрьский номер журнала «Северный вестник»: «Последний № пре­красно составлен, за исключением невозможной неряшливой бес­смыслицы Соллогуба и Вагнера столь же неряшливой статьи. Семенова рассказ — прекрасен». (Неодобрительный отзыв Толстого вызвал роман Ф. Соллогуба «Тяжелые сны» и рассказа писателя Н.П. Вагнера).

Интересен отзыв Толстого о либерально-буржуазном журнале «Освобождение», издававшемся П.Б. Струве в Штутгарте с 1902 года, и журнале легальных марксистов «Жизнь» под редакцией В.А. Поссе: «Получил “Освобождение” Струве и новую “Жизнь”. Первое очень недурно. “Жизнь” же, к сожалению, совсем не удовлетворила меня. Не говоря о несерьезности тона, главный недостаток — это нелепое, ничем не оправданное предрешение хода человеческой жизни, долженствующее будто бы неизбежно выразиться в социа­лизме. Материала интересного там очень много. Я говорю о перечне стачек и политических наказаний и ссылок. Но в общем я не могу себе представить читателя этого журнала и того влияния, которое он может иметь» (72: 109).

В письме (26 января 1909 г.) к И.И. Перперу, издателю киши­невского журнала «Вегетарианское обозрение», Толстой хвалил «прекрасно» составленный первый номер журнала и обещал «со­трудничать в нем, если будет случай» (79: 46). Высоко оценил Тол­стой журнал «Долой оружие», издававшийся писательницей (к од­ноименному роману которой он написал предисловие) Бертой фон Зутнер: «Преинтересный и прекрасно ведомый журнал, который надо выписать и которым надо пользоваться» (84: 202).

Во многих письмах мы находим отзывы писателя об отдельных статьях. Прочитав в журнале «Русское богатство» статью Л. Обо­ленского «Научные основания учения любви», он написал автору: «Ваша статья... доставила мне большую радость, и я очень благо­дарю Вас за нее. Она, во-первых, отлично написана — ясно, кратко и горячо...» (65: 328). «Очень хорошей» назвал Толстой переделку М.К. Цебриковой эпизода из романа Золя, изданного «Посредником» в 1886 году под названием «Жервеза. Рассказы из жизни рабочего люда». Опубликованная в газете «Русь» (1906) корреспонденция вызвала поучительную критику писателя: «Дурно написано. Такие ужасные факты излагает со своими эпитетами, пояснениями, вы­водами. Они только ослабляют впечатление. Надо читателю самому предоставить делать эти выводы». Надо отметить, что многие га­зетные статьи Толстой оценивал как поверхностные, замечая, что автор «пишет напыщенно, без всяких доказательств».

В письме Страхову Толстым дан отзыв о статьях В. Розанова: «Можно быть даровитым, можно кончить курс в Московском уни­верситете, переводить Аристотеля, писать о Достоевском и т.д. И не иметь самых элементарных понятий о праве и религии, остаться малым ребенком в самых существенных вопросах. Обо всем слегка, выспренно, необдуманно, фальшиво возбужденно и с самодоволь­ством ретроградно». (66: 367).

Из переписки Толстого видно, насколько большое значение Толстой придавал тону изложения материала. По поводу оскорби­тельных статей В. Буренина в «Новом времени» против С. Надсона писатель говорит об ответственности журналиста в случае «неосто­рожности обращения с оружием слова», легкомыслии, «послед­ствия которого не обдуманы», или «нелюбви, злобы к человеку»¹⁵. Об этом Толстой беседовал с Н.А. Альмединген, издательницей детских и педагогических журналов «Родник», «Воспитание и обуче­ние» и «Солнышко» в 1910 году.

И очень важное замечание об интонации статьи сделал Толстой в рецензии на понравившееся ему предисловие Черткова к сбор­нику «Студенческое движение» (1899): «Я изменил бы только не­сколько слов. В некоторых местах... я бы смягчил выражения. Статья по содержанию своему так сильна, что резкость выражений только ослабляет, подрывая доверие к спокойному беспристрастию авто­ра» (88: 184). Но зачастую Толстой не шел на смягчение: «Смяг­чать, оговариваясь, нельзя. Это нарушает весь тон, а тон выражает чувство, а чувство заражает (чувство иногда негодования) больше, чем всякие доводы» (87: 11).

В письмах Толстого встречаются деликатные советы журнали­стам. Корреспонденту «Биржевых ведомостей» М. Майкову — как писать о голоде; В. Поссе — об умении в печати подать материал, факты: «.возьмите самое главное, самое нужное», дайте «справед­ливое их, но не тусклое освещение... Не бойтесь быть и субъектив­ным, бойтесь только неискренности. Не упускайте мелочей, но и не нагромождайте их» (76, 301). Зачастую возникал своеобразный диалог о мастерстве публициста. Обсуждая трактат Толстого «Цар­ство Божие внутри вас» (1893), Н.С. Лесков осторожно замечал: «Но только не пренебрегите и стилем. Тут это будет иметь большое значение. В “Царстве Божием” и еще в последних вещах чувству­ются дописки, сделанные на маржах и внесенные в текст “силом”. В Катехизисе, вероятно, этого не будет, ибо это вредит силе впечатления...»¹⁶.

По мнению Толстого, легальная русская пресса, выполняя роль «темнителей народного сознания», приглушала больные вопросы времени. Отсюда и толстовское неприятие газетного стиля — с его отвращением ко всякой искусственности, безликости, шаблонам газетной фразеологии. Он писал в 1884 году: «Пусть будет язык Карамзина, Филарета, Аввакума, только не наш газетный». Толсто­го раздражали статьи журналистов, стремившихся к «звонкости» слога, или желанием поразить читателя «оригинальностью», «учено­стью», без необходимости насыщавших статьи латинскими изре­чениями. В январе 1909 года, прочитав книгу Е.И. Лозинского «Ито­ги парламентаризма», Толстой отметил в дневнике ее основной недостаток: написана «слишком бойко газетно», хотя предмет «на­столько важный, что требует самого серьезного, строгого отношения».

Та же мысль прослеживается в письме П.И. Бирюкову: «Язык надо бы по всем отделам держать в чистоте — не то чтобы он был однообразен, а напротив — чтобы не было того однообразного лите­ратурного языка, всегда прикрывающего пустоту... Если газетный язык будет в нашем журнале, то все пропало» (63: 286). Прочитав в «Северном вестнике» статьи ведущего критика журнала А.Л. Во­лынского, Толстой обратил внимание на свойственную его статьям «излишнюю цветистость» изложения.

Толстой высоко ценил мастерство журналиста, он даже заметил: «Журналисты умеют выбирать самое существенное и передавать его ясно, точно и коротко; это такое же искусство, как оратор­ство». И он доказал это своей публицистикой. Так, говоря о том, что хороший пример обладает силой заразительности, Толстой восклицает: «Как одна свеча зажигает другую, и одной свечей за­жигаются тысячи, так и одно сердце зажигает другое, и зажигаются тысячи» — это один из «сквозных», излюбленных образов Толстого художника и публициста.

Толстой любил приводить герценовское определение государ­ства (из «Письма к императору Александру II») — «Чингис-Хан с телеграфами», настойчиво доказывая опасность ужаснувшей Гер­цена возможности подобного государственного устройства. «И Чингис-Хан не только с телеграфами, но с конституцией, с двумя па­латами, прессой, политическими партиями et tout le tremblement» (со всем присущим шумом), — предостерегал писатель в одной из своих последних статей «Пора понять» (1909).

Эта тревога писателя прозвучала и в ответном письме (1890 г.) к профессору государственного права Московского университета, известному публицисту Б.Н. Чичерину: «Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь. И более всего несоответствие это заметно — именно на журнали­стике...» Далее он подчеркивает: «В особенности поразила меня справедливость мысли о зловредном действии на общество раз­вившейся журналистики нашего времени, конца XIX века, при формах правления XV-го» (65: 133).

Переписка Толстого с журналистами показывает, насколько широк был обсуждаемый ими круг проблем, и прежде всего свя­занных с профессией — литератора, журналиста. По письмам пи­сателя можно проследить, какое огромное значение он придавал свободному выражению общественного мнения. Он считал, что ни одно правительство не может быть прочным и всесильным без поддержки общественного мнения, поэтому и затрачивает столько усилий на его формирование. «Власть правительства держится те­перь уже давно на том, что называется общественным мнением... Правительства посредством всех своих органов, чиновников, суда, школы, церкви, прессы даже, всегда могут поддержать то обще­ственное мнение, которое им нужно», — утверждал Толстой в статье 1894 года «Христианство и патриотизм» (39: 71).

Недаром писатель обращался к издателям с настойчивым тре­бованием «по-герценовски, по-журнальному, писать о современных событиях...».

Письма журналистов к писателю показывают, как много значи­ло для них «авторитетное слово» Льва Толстого. В начале XX сто­летия литераторы с гордостью увидели в нем великого писателя и своего авторитетного коллегу. В 1902—1903 годы, когда русская пе­чать отмечала свой 200-летний юбилей, многочисленные публика­ции в прессе были связаны с именем Льва Толстого. Лидер позднего народничества Н.К. Михайловский увидел в писателе «живой, во­площенный в плоть и кровь символ достоинства печатного слова», вслед за ним на страницах «Русского богатства» и «Русских ведо­мостей» В.Г. Короленко утверждал, что Толстой «поднял печатное слово на недосягаемую высоту» (Лев Толстой и русская печать., 2003).

Их младший современник М. Лемке, автор книги «Думы журна­листа», будущий авторитетный историк русской цензуры, в недав­но опубликованном письме к Толстому 1902 года, заявил: «Вы <...> наш, журналистов, старший товарищ, старейшина. Одно созна­ние: “Да, ведь, я по профессии товарищ Толстого” — я убежден, спасло не одного журналиста от нравственного падения» (Петровицкая, 2002: 142).

Литературно-общественная публицистическая деятельность Тол­стого служила нравственным ориентиром для всего русского об­щества.

В архиве писателя хранятся адресованные Толстому письма ино­странных и русских писателей и журналистов, корреспондентов различных периодических изданий, которые до сих пор остаются по большей части неопубликованными. А двусторонняя переписка — Толстого и его современников-журналистов — позволила более полно и многогранно представить читателю их диалог.

Сегодня возникла настоятельная потребность опубликовать и исследовать переписку Льва Толстого с русскими и иностранными писателями, журналистами и издателями. Трудно переоценить зна­чение этого источника для плодотворного изучения многоаспект­ной темы: Лев Толстой и литературный процесс, журналистика его эпохи.

Примечания 

¹ Голос студенчества. 1910. 4 ноября. № 8. См. также: Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. (Юбилейное издание): В 90 т. М.; Л., 1928—1958 (в круглых скобках первая цифра обозначает номер тома, вторая — номер страницы или письма).

² Вестник Европы. 1903. № 8.

³ Маковицкий Д.П. Яснополянские записки. Кн. 4. М., 1979. С. 423.

⁴ М.М. Стасюлевич и его современники в их переписке / под ред. М.К. Лемке. Т. IV. СПб., 1912.

⁵ Там же. С. IX; также см.: Кельнер В.Е. Человек своего времени: М.М. Стасю­левич: издательское дело и либеральная оппозиция. СПб., 1993.

⁶ Отдел рукописей Государственного музея Л.Н. Толстого (Москва).

⁷ Л.Н. Толстой и С.А. Толстая. Переписка с Н.Н. Страховым. 1894—1896. Ка­нада, 2000.

⁸ Там же. С. 90.

⁹ Там же. С. 86.

¹⁰ Там же. С. 60.

¹¹ Там же.

¹² Новое время. 1910. № 314.

¹³ Восточное обозрение. 1903. 9 декабря. № 282.

¹⁴ Грибовский В. Граф Л.Н. Толстой о народном журнале // Слово. 1905. № 31.

¹⁵ Литературное наследство. Т. 37—38. С. 241—242.

¹⁶ Толстой Л.Н. Переписка с русскими писателями. Т. 2. С. 324.

Библиография

Лев Толстой и русская печать 1902—1903 гг. / Сост., вступит. ст., коммент. И.В. Петровицкой. М., 2003.

Петровицкая И.В. Неизвестные письма журналистов к Толстому // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1988. № 4.

Петровицкая И.В. 200-летний юбилей печати и два юбилея Л. Толсто­го // Из века в век. Из истории русской журналистики. 1702—2002 / Под ред. Б.И. Есина. М., 2002.

Поступила в редакцию 10.11.2011