Традиционные СМИ и социальные медиа: диалектика социальных конфликтов (2021–2022)

Раздел: Дискуссия

В статье приведены результаты исследования наиболее часто используемых языковых и стилистических средств репрезентации социальных конфликтов в русскоязычных СМИ и социальных сетях в 2021–2022 гг. Авторами были рассмотрены классификации социального конфликта, представленные в академических российских и зарубежных публикациях. На их основе, а также на базе изучения синонимических рядов в статье представлена методика выделения ключевых слов по категориям, где основным является слово «конфликт». По результатам анализа было выявлено, что наибольшая активность на тему социальных конфликтов в соцсетях и СМИ была зафиксирована в феврале–апреле 2022 г. В это время наблюдается всплеск разных видов конфликта, объединенных в общее понятие социального конфликта. Обсуждения в соцсетях количественно на порядок превышают публикации в СМИ. Однако с апреля 2022 г. происходит спад выявленной тенденции. Авторы связывают это с ужесточением законодательства, блокировкой доступа к ряду ресурсов, а также усталостью аудитории от конфликтной проблематики.

Введение¹

Репрезентация социального конфликта в современном медийном пространстве представляется крайне актуальной темой, перспективной для всестороннего изучения. На сегодняшний день мы не только имеем дело с констатацией факта социального конфликта через официальные СМИ, но и можем проследить реакцию неинституционализированных медиа, лидеров мнений, аудитории в социальных сетях на те или иные конфликтные события. Социальный конфликт, безусловно, может рассматриваться с разных сторон: социологической, исторической, филологической и др. Новизна предлагаемого исследования обусловлена его задачей – выявить динамику вовлечения «официальных» и «неофициальных» медиаигроков в процесс обсуждения различных видов социального конфликта. Полисубъектность структуры современной медиасреды, характеризующейся большим количеством институционализированных и неинституционализированных потенциальных участников публичного пространства, определила необходимость подойти к поставленной задаче с разных сторон, применяя адекватные нашей цели методику и технический инструментарий.

В настоящей статье мы попытались ответить на ряд вопросов, связанных с поиском наиболее часто встречающихся языковых и стилистических средств выразительности, применяемых для репрезентации различных социальных конфликтов в современной цифровой медиасреде. Также в рамках данного исследования авторы провели параллели между упоминаемостью различных видов социального конфликта в официальных СМИ и социальных сетях, проанализировали динамику роста и последующего спада интереса общества к тому или иному виду социального конфликта.

Обзор литературы

Фундамент академического изучения феномена социального конфликта заложен разными группами российских и зарубежных ученых. Исследователи в большинстве случаев опираются на фундаментальные труды западных ученых: Р. Дарендорфа (1994), Г. Зиммеля (1994), Л. Козера (2000), С. Хантингтона (2017).

В России к данной теме обращаются конфликтологи, социологи, политологи. Основные вопросы, которые интересуют ученых, сосредоточены вокруг нескольких магистральных аспектов социального конфликта. Наибольшее число научных публикаций посвящено теоретико-методологическим основам и различным типологиям конфликта (Кильмашкина, 2015; Ярычев, 2009; Хохлов, 2014; Мурашева, 2021; Сапужак, 2019; Наумова, 2012; Омелаенко, 2019 и др.). Другая линия публикаций сосредоточена вокруг историографического подхода к социальному конфликту и проблеме его теоретического познания (напр., Плотников, Шетулова, 2015).

Изучение вопросов, связанных с проблематикой социального конфликта, затруднительно без типологизации данного явления. Анализ научных публикаций, содержащих классификацию социальных конфликтов, показал диаметрально противоположные подходы к данной теме. Социальные конфликты можно типологизировать по продолжительности их жизненного цикла, по масштабу распространения, по методам и интенсивности противодействия, по целям и последствиям, по форме (Сапужак, 2019: 45–46), также популярно деление по сферам жизнедеятельности общества (Хохлов, 2014). Фундаментальной отечественной монографией по изучению социального конфликта является труд А. Г. Здравомыслова (1995).

Отдельного внимания со стороны академического сообщества заслуживает изучение социального конфликта в публичном пространстве – в СМИ и социальных медиа. Среди медиаисследований можно выделить работы О. В. Смирновой, М. В. Шкондина, Г. В. Денисовой, А. С. Антиповой, Д. С. Ильченко (2021), С. И. Грачева, Т. В. Барановой (2018), В. А. Евдокимова (2007) и других. Отражение конфликта в искусстве и средствах массовой информации затрагивается исследователями А. Я. Анцуповым и А. И. Шипиловым (2000). При этом именно исследование медиапространства представляется наиболее перспективным для изучения репрезентации социального конфликта.

Зарубежные ученые также демонстрируют стойкий интерес к изучению социального конфликта и репрезентации конфликтов в СМИ и социальных сетях. Чаще всего в фокус внимания зарубежных авторов попадают конкретные ситуации, например военные конфликты. На основе анализа их освещения в СМИ и новых медиа ученые пытаются проследить направления распространения конфликтов (Gilboa, Gabrielsen Jumbert, Miklian, Robinson, 2016), проводят сравнение стратегий их освещения в разных странах (Romero-Trillo, 2011), а также исследуют военные конфликты, обращая внимание на влияние СМИ и новых медиа на динамику развития спорных ситуаций (Adeyanju, 2018).

Когда в фокус внимания исследователей попадает репрезентация конфликтов в медиапространстве в общем, авторы пытаются их типологизировать. Так, например, С. Коттл (Cottle, 2006) выделяет латентные или явные, структурно детерминированные или целенаправленно разыгрываемые, объективно реальные или субъективно воспринимаемые конфликты. А. Аёдеджи, Дж. Теофиллус и О. Ливиан (Ayodeji, Theophillus, Livian, 2002) определяют конфликты интересов, ценностей, целей, восприятия, ролей, ресурсов и псевдоконфликты. П. Валленстайн (Wallensteen, 2011) разделяет конфликты на четыре группы (глобальный, межгосударственный, внутренний, конфликт, спровоцированный конкретными государственными институтами). Критерием при этом, как мы видим, является масштаб охвата. Р. Рейбен (Reuben, 2009) же концентрируется на характере конфликта как такового, выделяя при этом конструктивные и деструктивные конфликты.

Методика

Первым этапом работы стало формирование классификации социальных конфликтов. За основу был взят подход профессора Йельского университета Р. Даля, о котором говорит А. С. Хохлов (2014) в своем учебном пособии «Конфликтология. История. Теория. Практика». Исследователь предложил различать конфликты по сферам жизнедеятельности общества. Такой подход кажется нам наиболее разумным, так как позволяет подойти к изучению конфликта с объективной точки зрения. Кроме того, первостепенная задача настоящего исследования – это анализ репрезентации социального конфликта, в связи с чем исследование конфликта в контексте сфер жизнедеятельности общества-социума представляется нам наиболее логичным.

Типология Р. Даля включает в себя девять категорий конфликта: экономический, социальный, политический, правовой, идеологический, нравственный, религиозный, научный, управленческий. Для полноты анализа мы выделили еще одну категорию – военные конфликты, так как, на наш взгляд, информационные поводы военной тематики также провоцируют в обществе обсуждение, которое может перерасти в конфликт. При этом отметим, что выделенная категория подразумевает под собой конфликт «вооруженного» толка, ведь военная тематика может вбирать в себя «политику», «экономику» и др. Таким образом, наша типология включила в себя десять категорий.

Следующим этапом стало выделение ключевых слов по категориям. Слово «конфликт» стало основным. Далее по каждой из категорий формировалось пять ключевых слов. Первое было производным существительным от прилагательного, данного в классификации (экономический [конфликт] – экономика, политический. [конфликт] – политика и пр.). Остальные четыре определялись путем формирования синонимического ряда. Основанием стало обращение к словарям Н. А. Абрамова (2008), З. Е. Александровой (2001), Большому толковому словарю. (1998). Оговоримся, что в процессе поиска возникли трудности с формированием синонимического ряда слова «экономика»: в упомянутых словарях нужного количества синонимов не нашлось (источники предлагают только слово «хозяйство»), поэтому мы обратились к работе Е. Н. Тихоновой и на основании ее данных выделили четыре слова, являющихся, по мнению исследователя, «примерами рыночно-экономических терминов, которые сформировали терминологические словообразовательные гнезда» (2018: 89). Кроме того, проблемным стало выделение пятого слова в категории «политический конфликт»: в упомянутых словарях также не было обнаружено достаточного количества синонимов. Для чистоты исследования пятое слово все-таки было предложено авторами, им стало слово «партия», как имеющее прямое отношение к политике. Мы понимаем, что такой выбор слов может быть не вполне точным, однако считаем, что в рамках пилотного исследования опора на принцип выделения словообразовательных гнезд является приемлемой. Очевидно, что в дальнейшем (после получения результатов пилотного исследования) методику нужно будет выстроить тщательнее. Выбранные слова представлены в таблице 1.

Анализ на предмет наличия в публикациях сформированных словообразовательных гнезд проводился в двух системах – «Интегрум» (объектом стали СМИ) и «Медиалогия» (объектом стали социальные сети). Запросы формировались следующим образом: каждый содержал слово «конфликт», дополнительно указывалось слово из соответствующего словообразовательного гнезда. Всего было осуществлено 50 запросов в каждой системе соответственно².

Хронологические рамки исследования составили календарный год – с 1 июля 2021 по 30 июня 2022 г., что объясняется временем сбора эмпирического материала: системы хранят данные только за последние 12 месяцев.

При формировании запросов в системе «Интегрум» выставлялись следующие параметры: в выборку включались все категории СМИ, кроме «зарубежной прессы», «зарубежных информагентств», «зарубежных интернет-изданий», «зарубежных ТВ и радио», «интернет-библиотек». География поиска осталась свободной (не было исключения каких-либо стран), так как для нас первостепенным был язык публикаций (русский), а не географическая принадлежность источника.

При работе в системе «Медиалогия» в выборку включались абсолютно все социальные сети. География поиска также оставалась свободной. Отсекающим фильтром был только язык публикаций: в исследовании учитывались тексты исключительно на русском. Областью поиска были сообщения (посты, репосты, репосты с дополнением, комментарии, сторис), типами площадок – социальные сети.

Сбор эмпирических данных осуществлялся на ограниченных временных отрезках. Шагом анализа стали календарные месяцы – июль, август, сентябрь и далее.

Результаты

По результатам анализа наличия ключевых слов в публикациях СМИ и социальных сетей было составлено десять таблиц, которые наглядно показывают масштаб обсуждения тех или иных тем в соответствии с временными отрезками (месяцами). Отдельно для наглядности приведены рисунки, демонстрирующие упоминание в СМИ и социальных сетях доминирующей пары слов по релевантной категории. Оговоримся, что при сборе данных в базе «Интегрум» платформа выдала ошибку при поиске публикаций по двум парам: «конфликт/среда» (категория «социальный конфликт») и «конфликт/вера» (категория «религиозный конфликт») в запросе по первому временному отрезку. (01.07–31.07.2021 г.). В финальных таблицах значение по указанным парам было представлено как «0».

Анализ наличия в публикациях СМИ и социальных сетей ключевых слов, выбранных для исследования категории «экономический конфликт», представлен в таблице 2:

Таблица показывает значительное доминирование упоминания слов «конфликт» и «экономика» в публикациях социальных сетей. Пиковое значение приходится на март 2022 г. (104 514. упоминаний). В материалах СМИ на первой строчке также оказалась пара «конфликт/экономика» (236 028 упоминаний). Практически идентичны предыдущему показателю значения пары «конфликт/ рынок» (219 669 упоминаний в СМИ). Второе место по социальным сетям занимают ключевые слова «конфликт» и «рынок» 315 804 упоминания). На третьей строчке в сегменте СМИ оказалась пара «конфликт/бизнес» (191 301 упоминание), и в сегменте социальных сетей – также «конфликт/бизнес», но с весомым перевесом по упоминаниям (458 531 упоминание). Наименьшие значения и в СМИ, и в социальных сетях показали пары «конфликт/ хозяйство» и «конфликт/маркетинг». Выделяя общую тенденцию, стоит сказать, что наибольший всплеск публикаций в СМИ и обсуждения в социальных сетях темы экономического конфликта произошел в марте 2022 г. Все категории за исключением одной(«конфликт/маркетинг» – социальные сети) показали рост в этом временном отрезке. Кроме того, кривые имеют волнообразную траекторию движения (разные категории возрастают в различные месяцы), но в целом показывают тенденцию к повышению (лишь четыре из 10 категорий остаются в исходных значениях или показывают отрицательный рост).

Следующая таблица (3) демонстрирует анализ публикаций СМИ и социальных сетей на наличие в них ключевых слов по категории «социальный конфликт».

Видно, что чаще всего упоминались два слова – «конфликт» и «группа»: анализ контента социальных сетей показал суммарно 1 182 708 упоминаний за год, в пиковом значении (март 2022) – 172 391. упоминание. Анализ публикаций СМИ показывает, что чаще всего также встречались слова «конфликт» и «группа» (438 103 упоминания). Вторую строчку по СМИ и социальным сетям занимает пара «конфликт/компания» – 375 274 и 614 405 соответственно. На третьей позиции оказалась пара «конфликт/среда» (в СМИ – 164 427 упоминаний, в социальных сетях – 371 156).

Пиковых значений показатели достигли в марте 2022 г., при этом наибольший всплеск произошел в социальных сетях при упоминании ключевых слов «конфликт/группа» и «конфликт/ компания». Также любопытно, что в октябре прошлого года почти все категории показали рост за исключением пары «конфликт/компания» (социальные сети). Нельзя сказать, что кривые показывают тренд к повышению упоминаемости: частота остается либо на уровне предыдущих значений, либо незначительно падает (вынесение в пример пары «конфликт/среда»показательным не является, так как по этим ключевым словам программа выдала ошибку в первом временном отрезке исследуемого периода).

И если в первых двух случаях мы видим схожую ситуацию (по количественным значениям ключевые слова в СМИ и социальных сетях совпадают), то анализ наличия ключевых слов по категории «политический конфликт» (табл. 4) показывает несколько иную картину).

Пиковые значения обсуждений политического конфликта в социальных сетях приходятся на март 2022 г. (192 149 упоминаний пары «конфликт/политика»). При этом начало активных обсуждений политического конфликта в соцсетях приходится на декабрь 2021 г., именно тогда кривая стремительно пошла вверх. Аналогичная ситуация происходит и с парой «конфликт/событие». Эти две пары идут «рука об руку» и показывают очень схожую динамику роста. При этом обе волны активных обсуждений очевидно стихают в мае–июне 2022 г. «Догоняющей» в таблице 4. является пара «конфликт/область». Ее верхнее значение также пришлось на март 2022 (128 053 упоминания).

При этом по таблице 4 отчетливо видно, что подобные темы затрагивались в русскоязычных СМИ ощутимо реже. Лидерами по упоминаемости в институционализированных медиа стали пары «конфликт/область» и «конфликт/политика», их пиковые значения мы наблюдаем в феврале 2022. На третьей строчке оказалась пара «конфликт/событие» (443 535 упоминаний). Получается, что обсуждения политического конфликта в соцсетях были гораздо масштабнее, чем в СМИ.

Таблица 5 показывает результаты анализа наличия ключевых слов, релевантных категории «правовой конфликт».

Мы видим совершенно иную картину, нежели в первых трех типах конфликта: пара «конфликт/право» в публикациях социальных сетей встречается на порядок чаще других как в социальных сетях, так и в СМИ. Общее число упоминаний указанной пары – 1 526 039. Пиковое значение, как и в остальных случаях, приходится на март 2022 г. Важно отметить, что на первой строчке наиболее часто встречаемых слов категории в публикациях СМИ также оказываются «конфликт» и «право», но их количество значительно меньше – 509 423 упоминания (в три раза меньше, чем в социальных сетях). Пиковые значения при этом в социальных сетях приходятся на март 2022, а в СМИ – на февраль. 2022 г. Любопытно, что рост как в социальных сетях, так и в СМИ начинается в январе 2022 г., но его длительность разная. (в социальных сетях наблюдается до марта, в СМИ – до февраля 2022 г.).

На втором месте среди публикаций СМИ оказалась пара «конфликт/законодательство» (127 662 упоминания), среди социальных сетей – «конфликт/законодательство» (137 347). Пиковые значения различаются: в социальных сетях указанная пара чаще всего упоминается в феврале 2022 г., а в СМИ показывает несколько сопоставимых по порядковым значениям всплесков: в декабре 2021 (14 568), в сентябре 2021 (14 295), в ноябре 2021 (13 053).

На третьем месте оказалась пара «конфликт/преимущество» (СМИ – 79 550; социальные сети – 135 802). Пиковые значения снова различаются так: в СМИ это февраль 2022 г. (8 570), а в социальных сетях – март 2022 г. (15 925). При этом в СМИ мы встречаем сопоставимый всплеск в декабре 2021 г. (8 076 упоминаний) с последующим незначительным падением (7 795 упоминаний в январе 2022 г.) и дальнейшим ростом в феврале. 2022 г. При этом СМИ резко перестают упоминать указанную пару в марте 2022 г., а в социальных сетях рост все еще продолжается (падение происходит только в апреле 2022 г.).

Следующая таблица (6) явно показывает, что упоминаемость идеологического конфликта многократно выше у неинституционализированных медиа, нежели у официальных СМИ.

В таблице 6 мы видим очевидное доминирование пары «конфликт/ убеждения». Пик обсуждения с использованием данной пары в социальных сетях пришелся на март 2022 г. и составил 53 085 упоминаний. Второе место по упоминаемости принадлежит паре «конфликт/идеология», и также наиболее частые упоминания приходятся на социальные сети в марте 2022 г. (32 716). Несколько реже пользователи социальных сетей обсуждали мировоззренческие конфликты. Пара «конфликт/мировоззрение» не имеет столь же яркого пика в марте, как предшествующие две пары словосочетаний, однако тоже демонстрирует некоторый подъем в указанный время (13 385 упоминаний). При этом в таблице видно, что обсуждение идеологического конфликта в СМИ в указанный период держалось на уровне низких показателей. Так, на первой строчке среди СМИ оказалась пара «конфликт/идеология» (47 435), на втором месте – «конфликт/убеждение» (37 843), на третьем – «конфликт/мировоззрение» (16 286). Всплески наблюдаются в марте 2022, в декабре 2021 и в феврале 2022 г. соответственно.

Таблица 7 показывает, каким образом «нравственный конфликт» отражался в СМИ и обсуждался в социальных сетях. Видно, что чаще всего упоминалась пара «конфликт/норма» пользователями социальных сетей (309 605 упоминаний), при этом всплески обсуждений приходятся на ноябрь 2021 и март 2022 г. Любопытно, что к концу исследуемого периода упоминание указанной пары оказывается ниже стартового показателя (16 993 упоминания в июне 2022 против 20 806 упоминаний в июне 2021 г.).

В категории СМИ на первой строчке также оказывается пара «конфликт/норма» (124 327 упоминаний), однако мы видим совсем иную динамику упоминаний. Так, всплеск начинается в августе 2021 г., после чего частота упоминаний вполне сопоставима по значениям, за исключением двух незначительных спадов: в октябре 2021 и в январе 2022 г. Примечателен, скорее, тот факт, что после марта 2022 г. упоминания идут на резкий спад и достигают минимальных значений в мае 2022 г.

На втором месте по упоминаемости в СМИ оказывается пара «конфликт/этика» (19 782), а в социальных сетях – «конфликт/мораль» (91 235). При этом если в СМИ упоминания не показывают каких-либо значимых всплесков, то в случае с социальными сетями мы видим«скачущую» кривую. Всплески обсуждений происходят в сентябре 2021, январе 2022 и марте 2022 г., после чего динамика идет на спад.

Третью строчку в СМИ занимает пара «конфликт/мораль» (15 805), в социальных сетях – «конфликт/этика» (46 409). Так же, как и в предыдущем случае, в СМИ упоминания не имеют значительных всплесков (кривая практически «лежит»), а в социальных сетях происходят всплески – в январе и марте 2022 г.

Следующая таблица (8) показывает количество упоминаний ключевых слов, релевантных категории «религиозный конфликт.

Особенностями количественного контент-анализа религиозного конфликта также стала тенденция на более активное упоминание исследуемых пар слов именно в социальных сетях. В частности, в таблице 8 мы видим, что наиболее частотная пара слов – «конфликт/вера» достигла своего пика в марте 2022 г. (47 640). За ней следует пара «конфликт/уверенность», пик которой несколько «размазан»: наибольшее количество упоминаний фиксируем в феврале (28 836) и марте (28 438), далее кривая идет на спад. На третьем месте также социальные сети: пара «конфликт/религия» набрала в марте 2022 г. рекордные 23 173 упоминаний.

При этом в публикациях СМИ мы фиксируем несколько иную картину. Во-первых, как и в других видах социального конфликта, налицо количественное отставание упоминаемости исследуемых нами словесных пар. Во-вторых, имеющиеся пики некоторых значений приходятся на более ранний период, чем март. Так, пара «конфликт/уверенность» показала свой пик в феврале 2022. Аналогичная, хотя и менее явная картина с парой «конфликт/вера»: наиболее частотная упоминаемость – в феврале.

Отметим, что первую строчку в категории СМИ заняла пара «конфликт/уверенность» (84 263), на второй оказалась пара «конфликт/вера» (58 905), на третьей – «конфликт/религия» (31 289).

Что касается научного конфликта, то в таблице 9 отчетливо видны две волны пиковых значений. Первая – уже традиционно – относится к обсуждениям подобной проблематики в социальных сетях. Это пары «конфликт/наука» и «конфликт/предмет», всплески которых набрали в марте 2022 г. 39 580 и 34 329 упоминаний соответственно. При этом интересно посмотреть и на соседнюю волну: пик упоминаемости пары «конфликт/учение» в неинституционализированных медиа пришелся на февраль 2022. А вот следующий по количественным показателям всплеск относится также к этой паре слов, но зафиксирован при этом в публикациях официальных СМИ. По таблице видно, что обсуждение в социальных сетях как будто немного «опережает» публикации в СМИ. Данный факт может свидетельствовать о том, что конкретные события из научной сферы обсуждались изначально пользователями соцсетей, а лишь потом стали объектом внимания институционализированных журналистов.

Отметим, что на первой строчке среди публикаций СМИ оказалась пара «конфликт/предмет» (138 319 упоминаний), в социальных сетях – «конфликт/наука» (337 010); на втором месте происходит рокировка: среди публикаций СМИ – пара «конфликт/ наука» (113 138), в социальных сетях – «конфликт/предмет» (299 335); третью строчку занимает пара «конфликт/учение» (СМИ – 93 788, социальные сети – 186 604).

В изучении управленческого типа социального конфликта мы наблюдаем (табл. 10) очевидное лидерство пары «конфликт/ власть», и традиционно пик упоминаемости данных слов приходится на март 2022 г. (249 837). И если в социальных сетях в обозначенный месяц эта пара “убежала” далеко вверх от своих ближайших соседей «конфликт/руководство» (136 163 упоминания за март), то в СМИ она же выделяется среди других исследуемых словосочетаний. Правда, там наибольший всплеск (78 559) приходится на февраль 2022. Данный факт, вероятно, свидетельствует о том, что пользователи социальных сетей опираются в своих публичных обсуждениях на уже вышедшие материалы в СМИ.

Третья по интенсивности волна в социальных сетях относится к паре «конфликт»/управление» (95 417 упоминаний), ее пик также приходится на март 2022. В СМИ же второй по интенсивности всплеск приходится на пару «конфликт/руководство» и относится к февралю 2022 г. (42 489).

Однако самая яркая картина ожидала исследователей со словесной парой «конфликт»/война» (табл. 11).

Упоминаемость пары «конфликт/война» в социальных сетях начала резко повышаться в январе 2022 г., достигла своего пика в марте (565 883), а затем в апреле пошла на снижение и в июне практически достигла количественных значений прошлого года. Всплеск интереса пользователей соцсетей к данной проблематике, несомненно, связан с началом специальной военной операции на Украине.

Однако интересно сравнить хронологические рамки начала этого всплеска в институционализированных и неинституционализированных медиа. Судя по таблице 11, количество публикаций в СМИ с упоминанием пары «конфликт/война» стало показывать тенденцию к увеличению еще в октябре 2021 г., постепенно дойдя до своего пика в феврале 2022 (88 253). В марте эта волна уже пошла на спад. Получается, что в данном случае многочисленные публикации в СМИ, связанные с данной проблематикой, заметно опередили реакцию пользователей соцсетей.

Второй по интенсивности всплеск в социальных сетях в марте 2022 г. пришелся на пару «конфликт/борьба» (109 608). Стоит отметить, что остальные пары слов («конфликт/столкновение», «конфликт/кампания», «конфликт/нашествие») ни в социальные сетях, ни в СМИ не дали ощутимых всплесков.

Вторую строчку среди СМИ заняла также пара «конфликт/ борьба» (259 020). На третьей позиции оказалась пара «конфликт/столкновение» (246 557).

Выводы

Исходя из проведенного контент-анализа наличия в публикациях СМИ и социальных сетей ключевых слов, релевантных выбранным изначально категориям конфликта (см. методику), мы пришли к следующим результатам.

Во-первых, среди десяти категорий на первых трех строчках как в институционализированных, так и в неинституционализированных медиа оказываются одни и те же пары слов. Конечно, в очередности иногда возникают различия (из десяти категорий «единство» очередности показали всего три пары). Из этого следует, что в СМИ и социальных сетях обсуждаются одни и те же темы: о «замалчивании» какой-либо темы в СМИ или отсутствии отклика в социальных сетях речи нет. Возможно, картина была бы иной, если бы в сегменте социальных сетей исследовались только авторские публикации в личных аккаунтах. В анализируемый массив данных вошли также и «репосты», которые могут содержать материалы из официальных аккаунтов СМИ в социальных сетях. Однако такая сегрегация не входила в задачи настоящего исследования, которое является пилотным в данной теме.

Во-вторых, обсуждение подавляющего числа категорий конфликтов пришлось в исследуемом временном отрезке на февраль, март, апрель 2022 г. При этом между институционализированными и неинституционализированными медиа можно заметить любопытные различия: в большинстве своем повышение интереса к той или иной теме наблюдается сперва в СМИ (часто всплески мы видим в феврале 2022 г., а то и раньше), затем тему «подхватывают» пользователи социальных сетей (там всплески чаще встречаются в марте 2022 г.). Из этого можно сделать вполне дискуссионное предположение о том, что реакция пользователей в социальных сетях имеет отложенный характер по отношению к публикациям в официальных медиа.

В-третьих, исходя из количественных показателей, полученных в результате контент-анализа, очевидно, что обсуждения в социальных сетях на порядок превышают публикации в СМИ. Такую динамику показали все десять исследуемых категорий. Несмотря на то что внимание к определенным темам и со стороны социальных сетей, и со стороны официальных медиа схоже, СМИ показывают более спокойную картину. Повторимся, что, возможно, картина была бы несколько иной, если бы при анализе были опущены «репосты» публикаций аккаунтов официальных СМИ (очевидно, что тема может «раскручиваться» и жить таким образом еще долго, например в телеграм-канале официального медиа, хотя в печатной версии или новостном эфире этой теме уже не будет уделяться прежнего внимания).

В-четвертых, говоря о пиковых значениях исследуемых категорий конфликта, как мы уже сказали, все продемонстрировали всплески с февраля по апрель 2022 г. Очевидно, что это связано с началом специальной военной операции РФ на Украине. Показательная категория «военного конфликта» демонстрирует значительный всплеск весной 2022. Параллельно этому именно в данный период возникают и другие пики – экономического конфликта, группового, политического, событийного, правового и др. На этом же фоне видим заметное увеличение упоминаемости пар слов «конфликт/убеждения», «конфликт/норма», «конфликт/ вера», «конфликт/наука», «конфликт/власть». На наш взгляд, данный факт позволяет зафиксировать тесную связь разного рода конфликтов, объединенных в общее понятие социального конфликта. Поводом для дальнейших возможных дискуссий остается лишь вопрос о балансе «сопровождающих» друг друга разного рода конфликтов.

Наконец, снова обращаясь к количественным показателям, нельзя не отметить, что после драматичного всплеска публикаций СМИ и обсуждений в социальных сетях по всем категориям конфликта весной того же 2022 г. наблюдается и повсеместный спад выявленной тенденции. Мы связываем это с ужесточением законодательства в медиасфере, блокировкой доступа к ряду ресурсов, а также вероятной усталостью аудитории от обсуждения конфликтной проблематики. Однако этот вопрос можно также отнести к дискуссионным.

Примечания

¹ Исследование подготовлено в рамках работы по гранту Российского научного фонда (№ 22-18-00225).

² Авторы благодарят за сбор и обработку информации магистрантов факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова Кирееву Полину Андреевну и Малюченко Дарью Олеговну.

Библиография

Абрамов Н. А. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. Около 5000 синонимических рядов. М.: АСТ, 2008.

Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник. М.: Русский язык, 2001.

Анцупов А. Я., Шипилов А. И. Конфликтология: учебник для вузов. М.: ЮНИТИ, 2000.

Большой толковый словарь русского языка / под ред. С. А. Кузнецова. СПб: Норинт, 1998.

Грачев С. И., Баранова Т. В. Роль «новых медиа» в современных конфликтах // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та (электронный журнал). 2018. № 4. С 33–40. DOI: https://doi.org/10.18384/2224-0209-2018-4-927

Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социологические исследования. 1994. № 5. С. 145–147.

Евдокимов В. А. Влияние средств массовой информации на институциализацию социально-политических конфликтов // Наука о человеке: гуманитарные исследования. 2007. № 1. С. 117–119.

Здравомыслов А. Г. Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса. М.: Аспект Пресс, 1995.

Зиммель Г. Человек как враг // Социологические исследования. 1994. № 2. С. 114–119.

Кильмашкина Т. Н. Конфликтология. Социальные конфликты. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2015.

Кильмашкина Т. Н. Разрешение социального конфликта как элемент управления им // Труды Академии управления МВД России. 2016. № 1 (37). С. 80–84.

Козер Л. Функции социального конфликта. М.: Идея-Пресс, 2000.

Мурашева С. В. Социальные конфликты как причины и следствия противоречий в российском обществе // Society and Security Insights. 2021. № 2. С. 151–165.

Наумова Е. В. Социальный конфликт как элемент технологии социального управления // Вестн. НГУЭУ. 2012. № 4. С. 197–206.

Омелаенко Н. В. Социальный конфликт: диагностика, причины, управление // Известия высших учебных заведений. Социология. Экономика. Политика. 2019. Т. 12. № 4. С. 85–96.

Плотников А. А. Проблема познания социального конфликта: современный взгляд // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. 2014. № 3. С. 113–119.

Плотников А. А., Шетулова Е. Д. Социальный конфликт: историографический взгляд // Вестн. НГТУ им. Р. Е. Алексеева. Сер.: Управление в социальных системах. Коммуникативные технологии. 2015. № 2. С. 54–58.

Сапужак И. П. Типология социальных конфликтов // Вестн. МИТУ- МАСИ. 2019. № 1. С. 44–49.

Смирнова О. В., Шкондин М. В. Исследования медиа и журналистики в контексте конфликтологии: системно-теоретические аспекты // Вопросы теории и практики журналистики. 2021. Т. 10. № 1. С. 5–21. DOI: 10.17150/2308-6203.2021.10(1).5-21

Смирнова О. В., Шкондин М. В., Денисова Г. В., Антипова А. С., Ильченко Д. С. Социальные индикаторы конфликта в контексте медиа и журналистики: анализ содержания российских СМИ // Вопросы теории и практики журналистики. 2021. Т. 10. № 3. С. 422–436. DOI: 10.17150/2308-6203.2021.10(3).422-436

Тихонова Е. Н. Словообразовательные гнезда в системе современной экономической терминологии // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. Сер.: Русская филология. 2018. № 2. С. 87–96. DOI: 10.18384/2310-7278-2018-2-87-96

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2017.

Хохлов А. С. Конфликтология. История. Теория. Практика: учеб. пособие. Самара: СФ ГБОУ ВПО МГПУ, 2014.

Ярычев Н. У. Теоретико-методологические подходы к изучению сущности и природы конфликта: особенности современной интерпретации // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Сер.: Общественные науки. 2009. № 5. С. 17–22.

Adeyanju C. G. (2018) The mass media and violent conflicts in Sub-Saharan Africa. Journal of Liberty and International Affairs 4 (3): 73–87.

Ayodeji A., Theophillus J., O. Livian. (2002) Current Discourse in Peace and Conflict Studies. In P. Wallensteen (ed.) Understanding conflict resolution: War, Peace and Global System. Third edition. SAGE Publications Ltd.

Cottle S. (2006) Mediatized Conflict: Developments in Media and Conflict Studies. Cardiff University; Open University Press.

Gilboa E., Gabrielsen Jumbert M., Miklian J., Robinson P. (2016) Moving media and conflict studies beyond the CNN effect. Review of International Studies 42 (4): 654–672. DOI: https://doi.org/10.1017/S026021051600005X

Reuben R. (2009) The Impact of News Coverage on Conflict: Toward Greater Understanding. Marquette Law Review 93: 45–83.

Romero-Trillo J. (2011) The representation of liminality conflicts in the media. Journal of Multicultural Discourses 6 (2): 143–158. DOI: 10.1080/17447143.2010.545412

Wallensteen P. (2011) Understanding conflict resolution: War, Peace and Global System. Third edition. SAGE Publications Ltd.

Как цитировать: Крашенинникова М.А., Никольская Э.С. Традиционные СМИ и социальные медиа: диалектика социальных конфликтов (2021–2022) // Вестник Моск. ун-та. Серия 10. Журналистика. 2022. № 5. С. 103–135. DOI: 10.30547/vestnik.journ.5.2022.102128

Поступила в редакцию 29.07.2022