Издания русского пореформенного консерватизма в оценке современных исследователей

Скачать статью
Кругликова О.С.

кандидат филологических наук, доцент кафедры истории журналистики СПбГУ, г. Санкт-Петербург, Россия

e-mail: oskruglikova@spbu.ru

Раздел: Критика и библиография

Рецензия на монографию: Бадалян Д.А. «Колокол призывный»: Иван Аксаков в русской журналистике конца 1870-х — первой половины 1880-х гг.». СПб: Росток, 2016.

Ключевые слова: русский пореформенный консерватизм

Общественно-политическая мысль России на протяжении прак­тически всей ее истории балансирует между двумя основными доктринами - устремленностью к интеграции в единое культурное и политическое пространство со странами Западной Европы и стремлением к сохранению культурной самобытности и политичес­кой обособленности. На каждом историческом этапе наша страна снова и снова проверяет актуальные модификации славянофильст­ва и западничества на жизнеспособность в новых политических реалиях, а потому осмысление истоков и сущности идей славяно­филов имеет в России непреходящую актуальность.

Автор рецензируемой работы - один из крупных современных специалистов по истории славянофильства и славянофильской печати. За последние 15 лет увидели свет более двух десятков его работ, рассматривающих различные аспекты политико-философ­ской доктрины славянофилов, отраженные в их публицистическом наследии. Внимание исследователя привлекали такие значимые вопросы, как разработка славянофилами концепции Земского Собора, осмысление ими проблем веры и церкви, свободы печати, исторической судьбы русского народа и его связей со славянст­вом. Неоднократно предметом научных изысканий Д.А. Бадаляна (2010; 2005: 470-478) оказывалось творчество Ивана Сергеевича Аксакова.

Один из самых деятельных публицистов и издателей за всю историю славянофильства, И.С. Аксаков стал героем обширного круга научной литературы по истории журналистики. Среди наи­более масштабных работ можно назвать труды С.С. Дмитриева, Н.И. Цимбаева, Т.Ф. Пирожковой, А.Г. Дементьева и других. Од­нако, несмотря на кажущийся исчерпывающим объем существую­щих научных работ, многие аспекты деятельности Аксакова оста­ются практически неисследованными. Одну из подобных лакун успешно восполняет рецензируемая монография.

В советское время Аксаков, к счастью, не разделил судьбы мно­гих журналистов монархического толка, таких, как М.Н. Катков, В.П. Мещерский и другие, которых подвергли или безоговорочно­му порицанию, или полному забвению. Свободолюбивый тон юно­шеских публикаций Аксакова и выраженная славянофилами идея Земского Собора, которая часто ошибочно трактовалась как стрем­ление к ограничению самодержавия1, позволяли относить Ивана Сергеевича к умеренно-либеральным публицистам. Последний пе­риод издательской деятельности Аксакова, связанный с изданием им газеты «Русь», особенно остро контрастировал с этой концеп­цией, а потому преимущественно замалчивался. Исследователи сосредоточивали свое внимание на оппозиционном пафосе публи­каций «Дня» и «Москвы», ограничиваясь преимущественно немно­гословными упоминаниями о том, что в последние годы жизни Ак­саков издавал небольшую газету, история которой «не представляет особого интереса» (Цимбаев, 1978: 253). Однако автор рецензируе­мой монографии убедительно доказывает, что последнее издание Аксакова представляло собой один из интереснейших и масштаб­ных феноменов общественной жизни России конца 1870-х - нача­ла 1880-х гг.

Структура монографии включает три главы, первая из которых посвящена подробному описанию хода подготовки к выпуску но­вой газеты, деталям издательского процесса, эволюции внешнего облика и содержания издания, финансовой стороне последнего издательского проекта Аксакова. Помимо общей скрупулезности и основательности автора в описании этого крайне мало исследо­ванного издания, хочется положительно отметить, что от взора ис­следователя не ускользнули те обстоятельства и детали газетной жизни дореволюционной России, которые, как правило, остаются в тени. Увлекаясь обаянием творческой мысли Аксакова, исследо­ватели его журналистской деятельности чаще всего анализируют содержательную сторону его произведений, игнорируя тонкости издательского процесса второй половины XIX в.: технические ха­рактеристики форматов, особенности предпечатной подготовки и организации деятельности редакции, периодичность выхода и особенности ведения подписки и т.д. А ведь эти обстоятельства оказываются часто решающими в судьбе периодического издания и тесно взаимосвязаны со спецификой его содержания. Восстано­вить эту «изнаночную» сторону публицистического творчества крайне трудно за неизбежной скудостью сведений о технической и финансовой стороне процесса, которые, в соответствии с тради­циями XIX в., редко тщательно документировались и мало сохра­нились. Однако Д.А. Бадалян, по крупицам восстанавливая дан­ные о ходе подписки, стоимости печати, характеристиках многократно менявшегося формата «Руси», дает читателям карти­ну издательского процесса, уникальную по своей разносторонно­сти и полноте.

Вторая глава монографии посвящена всестороннему анализу взаимоотношений «Руси» Аксакова с цензурой. Д.А. Бадалян уже неоднократно (2000: 176—200; 2006: 94—115 и др.) в своей научной работе обращался к рассмотрению проблем развития цензуры в пореформенной России, поэтому накопленный материал и глубо­кое знакомство как с правовой казуистикой цензурного процесса, так и с его организационной повседневностью позволили ему под­робно раскрыть непростые перипетии цензурной судьбы послед­него издания «страстотерпца цензуры» Аксакова (Венгеров, 1889: 319-320).

Третья глава посвящена анализу газетной полемики, в которой участвовала «Русь». Во введении, подробно анализируя широкий круг научных трудов своих предшественников, Д.А. Бадалян ставит традиционный для исследователей творчества Аксакова во­прос о его идейной идентификации, о возможности отнести его к либеральному или консервативному течению русской обществен­ной мысли. Несмотря на то что уже во введении автор выражает мнение о том, что этот вопрос по-прежнему остается открытым, и со своей стороны не претендует на исчерпывающий анализ вопро­са о либерализме или консерватизме аксаковских убеждений, все-таки его рассмотрению посвящается один из параграфов третьей главы.

В параграфе под названием «Изменилась ли общественно-по­литическая позиция Аксакова в 1870-1880-е гг.?» Д.А. Бадалян вступает в полемику с Н.И. Цимбаевым, выдвинувшим тезис о том, что в 1870-х гг. Аксаков пережил определенную эволюцию политических убеждений, проделав обыкновенный для значитель­ного пласта русской интеллигенции (М.Н. Катков, А.С. Суворин, П.Б. Струве, Н.А. Бердяев и др.) путь «слева направо», т.е. от юно­шеского либерализма к консерватизму в зрелые годы. Однако по­зиция самого автора монографии в этом отношении представляет­ся несколько размытой и двойственной. Д.А. Бадалян, с одной стороны, склонен считать Аксакова мыслителем цельным и по­следовательным, в значительной степени сохранявшим гармони­ческую стройность убеждений на протяжении всей жизни, и выра­жает сомнение в том, что перелом во взглядах Аксакова, который Н.И. Цимбаев относит к 1870-м гг., имел место в действительнос­ти, указывая, что Аксаков «и до этого времени не был в либеральной оппозиции» (Бадалян, 2016: 215). С другой стороны, в рассу­ждениях автора монографии подспудно ощущается некоторое стремление «отстоять» Аксакова от «обвинений» в консерватизме (хотя, заметим, в принадлежности к этому течению, неоднократно игравшему спасительную роль в самые критические моменты рус­ской истории, как будто бы нет ничего для Ивана Сергеевича оскорбительного). Д.А. Бадалян, рассматривая по отдельности различные аспекты взглядов Аксакова, отмечает, что ни привер­женность самодержавию, ни принципиальное неприятие предста­вительных органов власти, ни воодушевленность панславистской идеей всеславянской империи и убежденность в уникальной судь­бе русского народа как носителя православной духовности сами по себе еще не являются достаточными поводами для признания Аксакова носителем консервативных убеждений. Разумеется, ка­ждая из этих черт в отдельности не дает оснований для однознач­ного соотнесения мыслителя с определенным идейным лагерем, но ведь общественно-политической позиции Аксакова свойствен­ны все перечисленные черты в совокупности, а это уже, на наш взгляд, оставляет мало сомнений в принадлежности Аксакова к консервативному крылу русской общественной мысли. Однако следует отметить, что подобная неопределенность обусловлена, главным образом, тем, что в современном научном дискурсе не выработано четких дефиниций относительно понятий «либера­лизм» и «консерватизм» как применительно к современной поли­тической практике, так и в отношении XIX в.

Эпоха великих реформ, открывшая гласное обсуждение во­просов общественно-политической жизни, определила широкое и совершенно произвольное использование в прессе второй половины XIX в. понятий «либерал», «демократ», «консерватор» и т.д. Современник и в некоторых вопросах соратник Аксакова, редактор «Московских ведомостей» М.Н. Катков считал, что в России, где не было парламента и, следовательно, партийной борьбы, интенсивное навешивание журналистами себе самим и друг другу ярлыков «консерватор/либерал» носило характер пу­стой забавы. «Вы то и дело слышите о либералах и консервато­рах, - писал он, - и люди, употребляющие эти слова, большею частью не сопровождают их никакой мыслию, и сами не знают, что говорят» (Катков, 2011: 384). Действительно, во второй поло­вине XIX в. в русской журналистике обозначения «партийной» принадлежности, собственной или своего оппонента, употребля­лись по произволу пишущего, считавшего себя вправе наполнить понятия «демократ» или «консерватор» собственным смыслом. Так, например, газета «Весть», сама себя называвшая органом консерватизма, обрушивалась с критикой на консервативные «Московские ведомости» за их «демократический» курс, револю­ционно-демократическое «Русское слово» нападало на «ретрог­радный» «Современник», справедливо полагавший себя вождем прогрессистов-реформаторов, а почвеннический журнал «Эпо­ха» именовал обоих последних органами партии нигилистов. Скоротечная история русского парламентаризма начала XX в. не добавила ясности в эти дефиниции, как и советский пе­риод, снабдивший понятия «консерватизм» и «охранительство» жесткими отрицательными коннотациями и тем существенно исказивший их значение.

Отечественная историография рубежа XX-XXI вв., столкнув­шись с этой терминологической путаницей, пошла не по пути прояснения содержания существующих и употреблявшихся пре­жде понятий, а избрала путь продуцирования новых, формируе­мых по принципу соединения несоединимого, чем вызвала к жиз­ни термины «либеральный консерватизм» и «консервативное реформаторство». Широкое употребление терминов-оксюморо­нов привело к тому, что теперь уже вопрос о границах либерализма и консерватизма во взглядах не только Аксакова, но и многих дру­гих представителей русской общественной мысли начинает ка­заться действительно неразрешимым. В этом контексте нежелание автора монографии выдвигать конечное суждение о принадлежно­сти Аксакова к либералам или консерваторам вполне объяснимо, как и невозможность вовсе обойти молчанием этот вопрос в мас­штабной научной работе о его творчестве.

Несомненным достоинством рецензируемого исследования является внушительная источниковая база, включающая в себя законодательные акты, широкий круг периодики (25 наименова­ний газет и 7 журналов) и множество нарративных источников, среди которых значительное место занимает обширный эпистолярий Аксакова: как те его фрагменты, которые уже публикова­лись прежде, так и рукописи, хранящиеся в ОР РНБ, РО ИРЛИ РАН, РГАЛИ и других архивохранилищах. Такое внимание к до­кументам личного характера позволяет автору монографии сфор­мировать наглядную, осязаемую картину определенного этапа жизни Аксакова, наполнить рассказ о своем герое и круге близ­ких ему современников не только фактами, но и эмоциями, кар­тинами, ощущением эпохи. Эта черта вкупе с гармоничным сти­лем изложения, свойственным автору, делает эту научную монографию не только познавательным, но и увлекательным чтением.

Однако этой же полнотой использования нарратива как опо­ры повествования обусловлена и еще одна особенность рецензи­руемого произведения. Работа с источниками личного проис­хождения неизбежно дает исследователю ощущение соприкос­новения с внутренним миром изучаемого лица, погружает в чу­жую жизнь, практически неизбежно заставляет подпасть под личное обаяние своего героя (тем более если речь идет о духов­ном потенциале личности такого масштаба, как Аксаков). На наш взгляд, автор рецензируемого труда во многом смотрит на историческую ситуацию описываемого периода глазами своего героя, порою избегая попыток объективной оценки его общест­венной деятельности.

Идейно-философские основания публицистики Аксакова дей­ствительно отличаются удивительной внутренней гармонией, но, возможно, именно поэтому попытки применения их к вопросам реальной политики производили впечатление довольно беспо­мощное. Как замечал один из соратников и ближайших друзей Аксакова Ю.Ф. Самарин: «Первое и самое существенное условие всякой практической деятельности заключается в умении дер­жаться твердо своих убеждений, как бы радикальны они ни были, но в то же время понимать, что осуществление их возможно толь­ко путем целого ряда сделок с существующим порядком вещей» (Самарин, 1996: 11). Именно бескомпромиссность Аксакова, не­готовность идти на «сделки с существующим порядком вещей», придавала тот особый колорит его общественной деятельности, который прекрасно выразил другой его талантливый современник Константин Леонтьев. Отмечая, что в идеях Аксаков был последо­вателен и неизменен, Леонтьев писал: «Его статьи возвышали по­мыслы; но все, что он предлагал делать сейчас - было некстати» (Цит. по: Фетисенко, 2012: 304) Особенно выделяются в этом смы­сле выступления Аксакова по вопросам внешней политики, кото­рые зачастую были не только малопродуктивны в практическом плане, но порою и рискованны, как, например, стоившая ему ссылки речь в Славянском комитете по поводу Берлинского кон­гресса. Вероятно, автор монографии сознательно не освещает этот аспект общественной позиции своего героя, так как политическая составляющая публицистики Аксакова не является непосредст­венным предметом исследования, однако уход от критической оценки общественной позиции издателя «Руси» приводит к тому, что исследование, на наш взгляд, обретает в значительной степени апологетический характер.

В заключение хочется отметить, что обилие нового материала, вводимого автором в научный оборот, глубина его осмысления и анализа, последовательность и увлекательность изложения позво­ляют говорить о том, что выход в свет монографии Д.А. Бадаляна «Колокол призывный»: Иван Аксаков в русской журналистике конца 1870-х - первой половины 1880-х гг.» является значитель­ным событием в сфере изучения истории русской журналистики. Несомненно, книга будет по достоинству оценена специалистами, занимающимися историей отечественной периодики, а также мо­жет быть рекомендована студентам направления «Журналистика» для глубокого изучения профильных дисциплин.

Примечания

Славянофильская концепция не содержала никаких притязаний на ограни­чение самовластия монарха, Земский Собор мыслился, скорее, средством нравст­венной легитимации решений самодержца, которые могут опираться на выска­занное Собором мнение народа.

Библиография

Бадалян Д.А. И.С. Аксаков - редактор и публицист // История рус­ской журналистики XVTII-XIX веков: учебник / под ред. Л.П. Громовой. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2003. С. 511-522; (2-е изд.). СПб, 2005. С. 470-478.

Бадалян Д.А. И.С. Аксаков и газета «Русь» в общественной жизни Рос­сии, диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук / Санкт-Петербургск. ин-т истории Российской академии наук. СПб, 2010.

Бадалян Д.А. Русская идея и российская цензура (к истории двух ста­тей А.С. Хомякова) // «У мысли стоя на часах». Цензоры России и цензу­ра / под. ред. Г.В. Жиркова. СПб, 2000. С. 176-200.

Бадалян Д.А. Газета И.С. Аксакова «Русь» и цензура // Русская литера­тура. 2016. № 1. С. 94-115.

Бадалян Д.А. «Колокол призывный»: Иван Аксаков в русской журна­листике конца 1870-х - первой половины 1880-х гг. СПб: Росток, 2016.

Венгеров С.А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. Т. 1. СПб, 1889.

Катков М.Н. Собр. соч.: в 6 т. СПб: Росток, 2011. Т. 3.

Самарин Ю.Ф. Избранные произведения. М., 1996.

Фетисенко О.Л. «Гептастилисты»: Константин Леонтьев, его собесед­ники и ученики (Идеи русского консерватизма в литературно-художест­венных и публицистических практиках второй половины XIX - первой четверти ХХ века). СПб: Пушкинский дом, 2012.

Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. М., 1978.


Поступила в редакцию 25.09.2017