Депрессивное медиапотребление (исследование телевизионных предпочтений сельских жителей) (Часть 1)

Раздел: Социология журналистики

Статья представляет собой анализ результатов исследования специфики медиапотребления сельскими жителями многоканального телевидения. В работе доказывается, что вне зависимости от возраста и социокультурного статуса респонденты выбирают телевизионный контент, соответствующий их представлениям о мире. Эти представления свидетельствуют о том, что сельские жители находятся в состоянии социальной депрессии, при которой они становятся менее чувствительны к символической власти медиа. Для обозначения такого типа медиапотребления мы вводим понятие «депрессивное медиапотребление».

Планируя полевое исследование, результаты которого пред­ставлены в этой статье, исследовательская группа исходила из ча­сто артикулируемого мнения, что при кардинальном увеличении количества каналов телевидения аудитория столкнется с необхо­димостью принципиально изменить стратегии телесмотрения. Кро­ме того, расширение выбора телеканалов даст зрителям возможность выбирать между разными системами ценностей, пропагандируемы­ми телеканалами. В связи с этим предполагается, что это модерни­зирует сознание населения российской глубинки, ее социальные и потребительские практики, представления о прошлом, настоящем и будущем.

Наша базовая гипотеза пытается данный тезис опровергнуть, ука­зав на то, что сельские жители адаптируют практики телесмотрения под свою картину мира, принципиально не меняя ее, и выбирают телевизионный контент, соответствующий их представлениям о мире.

Исследование было проведено в июне 2012 г. в населенных пунк­тах, входящих в сельское поселение Угоры (порядка 10 деревень с общим населением около 500 человек) Костромской области. В деревнях были опрошены члены 33 домохозяйств (коренных жи­телей региона), подключенных к многоканальному телевидению. Алгоритм выбора предполагал сплошной отбор домохозяйств, где, по внешним признакам (наличие параболической антенны), уста­новлен цифровой спутниковый приемник.

Целью исследования был анализ изменений в привычках теле­смотрения и выборе каналов у аудитории, получившей в послед­ние несколько лет возможность выбора большего количества ка­налов благодаря подключению к спутниковому вещанию. В ходе экспедиции мы провели ряд глубинных интервью с членами домо­хозяйств различных возрастов. Кроме вопросов о медиапотребле­нии (любимых каналах, программах, жанрах, ведущих, времени, продолжительности и характере просмотра) им задавались вопро­сы об отношении к истории России, о ее настоящем и будущем, о перспективах для региона и их семьи, о ценностях, общих для всех людей и специфических для россиян. Ответы на эти вопросы стали для нас показателем уровня модернизации сознания аудитории.

Теоретическая база исследования

Изучение медиапотребления, и прежде всего многоканального телевизионного потребления в сельской местности, можно рас­сматривать в рамках четырех различных подходов. С позиций ме­диавоздействия (Lazarsfeld, Berelson, Gaudet, 1947; Klapper, 1960; Katz, Blumler, 1974) мы можем говорить о том, что с расширением набора телеканалов, предоставленного благодаря спутниковому ТВ, увеличилась доступность более широкого набора культурных форм, что в свою очередь теоретически может расширять набор представлений жителей сельской местности об их повседневной жизни, о комфорте, быте, потребительских практиках и т.д. Либо наоборот — происходит адаптация телевизионного телесмотрения и выбора телеканалов к картине мира и представлениям сельских жителей (собственно в этом и заключалась наша гипотеза).

С точки зрения диффузии инноваций (Rogers, 1962; Tarde, 1993) можно утверждать, что сама по себе практика многоканального те­лесмотрения и установка соответствующего приемника (спутнико­вой антенны) является элементом инновационного образа жизни или модернизации, а следовательно, само по себе такое устройство меняет быт и бытовые практики селян. Либо, наоборот, исходя из более поздних теорий, происходит конструирование применения технологии, которая адаптируется к образу жизни социальной сре­ды, в которой она применяется.

Если рассматривать феномен с точки зрения отношений центр— периферия (Lerner, 1958; De Sola Pool, 1983), то сам по себе про­цесс проникновения многоканального телевидения и внедрения такой технологии можно воспринимать как своего рода экспансию или подчинение деревенских культурных практик городской среде. Особенно интересно, что концепт «модернизации», столь попу­лярный в политическом дискурсе в нашей стране, включает в себя установку цифрового наземного многоканального вещания повсе­местно (в том числе на селе). Следовательно, можно говорить и о неравномерности циркуляции информационных потоков между центром и сельской местностью, а также о нерепрезентативности сельского образа жизни в образах федерального телевидения. Или, наоборот, деревня сопротивляется такому натиску городской сре­ды, адаптируя многоканальную технологию телевещания под свои сугубо сельские нужды.

Наконец, рассматривая проблему с позиций cultural studies (Wil­liams, 1961; Hoggart, 1957; Hall, Jefferson, 1977; Ang, 1989), мы можем говорить о том, что многоканальные телевидение, представленное преимущественно городскими и столичными каналами, представ­ляет слепок городской культуры, проникающей в деревню. Следо­вательно, возникает столкновение двух культур: культуры город­ской и культуры сельской. В этом смысле интересно посмотреть, выражается ли данное столкновение в вытеснении одной культуры другой (ну, например, за счет проникновения в деревню трансли­руемой по телевидению городской «красивой жизни»: бытовых предметов, способов декорации жилища, приборов). Либо можно говорить о сопротивлении одной культуры (сельской) другой — за­имствуемой через телесмотрение. Исходя из этого, интересны об­разы прошлого, социальная память, представления о прошлой жизни и их трансформации в условиях изменившейся доступности альтернативных точек зрения и взглядов (посредством доступа к те­матическим, образовательным телеканалам). Может быть еще одна альтернативная ситуация: быт меняется независимо от многока­нального ТВ в связи с тем, что городскую культуру «привозят» род­ственники и члены семей, работающие в городе. И в этом смысле установки могут меняться, но не под влиянием многоканального ТВ.

Группировка респондентов

Для нужд исследования респонденты были сгруппированы ис­ходя из двух критериев: опыта жизни в Советском Союзе и социо­культурного статуса домохозяйства.

Первый критерий: опыт жизни в СССР. В данном случае в качестве границы групп был выбран 1971 г. Такое решение было обусловлено датой развала СССР (1991). Рожденным в 1971 г. в это время было 20 лет. Если учесть, что трудовая деятельность у молодежи, занятой в сельском хозяйстве, начиналась достаточно рано (около 16 лет), то к 1991 г. у этой группы респондентов мог быть стаж работы 4 года и более. По нашему мнению, это необходимый минимум, позволявший составить собственно представление о «взрослой» жизни, обусловленной трудовой деятельностью в СССР, и оцени­вать ее преимущества или недостатки по сравнению с жизнью постсоветской.

Среди наших респондентов:

— 60 человек не имели опыта трудовой деятельности в СССР;

— 59 человек имели опыт трудовой деятельности в СССР.

Эти же группы мы оценивали как имеющие или не имеющие достаточного опыта телесмотрения в СССР. Очевидно, что группа респондентов моложе 1971 г. рождения тоже смотрела советское телевидение, но в силу возраста и отсутствия личного трудового опы­та не могла оценивать соответствие того, что предлагал телеэкран, реальной жизни.

Второй критерий: социокультурный статус домохозяйства, измеря­ющийся технической и культурной оснащенностью (34 пункта в гай­де). При этом нас интересовало не только наличие в домохозяйствах медиатехники (радиоприемника, музыкального центра, компьютера, стационарного и сотового телефонов, электронных книг и др.), определяющей характер и повседневные практики медиапотребле­ния, но и общая техническая (холодильник, плита, стиральная и посудомоечная машины, туалет и др.) и культурная (библиотека, аудиотека, картины, иконы, фотографии в интерьере) оснащенность домохозяйства, позволяющая судить не только о доходах семьи, но и об их интересах, ценностях.

По нашей гипотезе, предметная среда, окружающая наших ре­спондентов, может указывать на происходящие в сознании людей перемены или свидетельствовать о том, что этих перемен нет. При­вычка к использованию устройств, облегчающих ведение домаш­него хозяйства, таких как стиральная и посудомоечная машины, может свидетельствовать не только о доходах респондентов, но и об изменении их представлений о комфорте, свободном времени, роли женщины в семье и т.д. Наличие теплого туалета и ванной в сельском доме (что было не традиционно для России ХХ в.) сви­детельствует о модернизации сознания даже в том случае, если сам респондент не замечает этого процесса и не артикулирует его.

Анализ места всех этих вещей в интерьере (что фиксировалось с помощью фотографий, приложенных к отчетам наблюдателей) позволил нам поразмышлять о картине мира респондентов, о зна­чимости в ней духовных и материальный аспектов жизни, ориен­тированности на прошлое или на настоящее и т.д. В ходе изучения мы сопоставили выводы исследователей, сделанные по результа­там наблюдений за предметной средой, в которой обитают респон­денты, с тем, как сами респонденты оценивают свою жизнь в ходе ответов на вопросы интервьюеров.

По результатам наблюдений анализируемые домохозяйства (33 штуки) были разделены на три группы по уровню технической и культурной оснащенности: низкий социокультурный статус домо­хозяйства — 8 домохозяйств (в домохозяйстве имеется 10 и менее наименований из всех трех групп предметов); средний социокультур­ный статус домохозяйства — 19 домохозяйств (11—20 наименований из всех трех групп предметов); высокий социокультурный статус домохозяйства — 6 домохозяйств (более 20 наименований из 34).

Сельские телезрители в интерьере

Для начала отметим общие для всех групп закономерности, не зависящие от уровня дохода членов домохозяйства, их возраста и технической оснащенности домохозяйства.

В первую очередь обращает на себя внимание то, что все домо­хозяйства оснащены холодильником и практически все (кроме од­ного) — электрической плитой и стиральной машиной. Очевидно, что эти предметы быта уже стали для сельских жителей не только привычными, но и необходимыми. Несмотря на то что рядом с до­мами или в подполе дома оборудованы погреба, без холодильника не обходятся даже семьи с низким достатком. Однако наличие в до­мохозяйстве бытовой техники не приводит к полному отказу от тра­диционных для сельской местности способов ведения хозяйства. Так, наряду с холодильником функционирует и погреб, а наряду с плитой и обогревающими устройствами в домах продолжают функ­ционировать печи. Печами оснащены все (кроме одного) изученные домохозяйства, только в ряде случаев ими продолжают пользовать­ся, например, для приготовления пищи, в других — в печи готовят только животным. Кто-то обогревает дом с помощью печи, а дру­гие используют ее только в исключительных случаях.

Из сравнительно новых технических устройств наибольшее распространение имеют мобильные телефоны. Хотя бы один мо­бильный телефон (чаще несколько, у каждого члена семьи) есть в большинстве исследованных домохозяйств (кроме двух). Это, од­нако, не означает отказ от стационарной телефонной связи, кото­рую продолжают использовать большинство опрошенных. Приме­чательно, что для большинства респондентов мобильный телефон является только средством связи (звонки или отправка sms). Ни­какие другие возможности современных мобильных телефонов — фотоаппарат, выход в Интернет, игры, плеер и т.д. — большая часть респондентов не использует.

Наиболее распространенным предметом из перечня культурного оснащения домохозяйства являются иконы. Они есть в 27 домохо­зяйствах из 33. Однако расположены они чаще всего не в полноцен­ном иконостасе, а расставлены произвольно на полках и шкафах. Да и сами иконы обычно не старые, передающиеся по наследству, а современные, напечатанные на картоне или на бумаге (календари с иконами). В ряде случаев иконы вышиты самой хозяйкой по ма­газинным трафаретам. Наличие в интерьерах икон не может быть расценено как свидетельство религиозности хозяев. В ходе глубин­ных интервью никто из респондентов не оценивал телевизионный контент или происходящее в стране, используя религиозный дис­курс и религиозную систему ценностей.

На втором месте по частоте встречаемости в домах находятся календари (они есть в 24 домохозяйствах из 33) и фотографии (есть в 23 домохозяйствах из 33). Причем фотографии, в отличие от икон, большей частью старые. На фотографиях старшее поколение хозяев дома в молодости, молодые люди в военной форме времен Великой Отечественной войны и т.д. Есть в домах и фотографии современ­ные, на них дети и внуки, уехавшие жить в города. Фотографии висят на стенах на видном месте (часто над кроватью или столом в комнате), как это было принято в деревенских интерьерах в се­редине ХХ в. О своей молодости и об уехавших детях респонденты говорят и в интервью. Из этого мы делаем вывод, что в их сознании доминируют светские ценности, ядром которых является семья в ее традиционной форме.

На третьем месте — библиотеки (минимум 10 книг). Они есть в 22 домохозяйствах. Чаще всего составлены они без определенной системы и сформировались еще во времена СССР. Однако отказы­ваться от них сельские жители не спешат, хотя многие признаются в том, что читать книги потребности нет. Наличие библиотеки в доме они объясняют учебной необходимостью (в домохозяйствах, где есть дети) и привычкой (выкинуть ненужные книги как-то неудоб­но). Книги в Интернете респонденты не скачивают. Электронных книг ни в одном домохозяйстве нет. Зато в большом количестве домохозяйств сохраняются видеотеки (20 домохозяйствах), аудио­теки есть менее чем в половине домохозяйств (в 16 домохозяйствах). Из наблюдений и интервью мы делаем вывод, что образование и культура сохраняют для жителей села свою ценность, но это, скорее, следствие традиционной установки, чем активная потребность.

Наименее востребованным у респондентов оказалось радио. Радиоприемник (проводной, радиоточка) есть только в 4 домохо­зяйствах, а беспроводной в 14 домохозяйствах.

Домохозяйства низкого социокультурного статуса

Домохозяйства с низким социокультурным статусом состоят преимущественно из очень пожилых пенсионеров со средним и неполным средним образованием. Часть из них имеют детей, про­живающих в городе и готовых помогать им материально ( многие респонденты рассказывали о том, что спутниковое телевидение им оплатили и подключили родные). Возраст и привычки этих людей таковы, что они не хотят улучшения своего социокультурного ста­туса. Интерьеры их домов — типичные для советской деревни: очень старая мебель, старые обои или их нет вовсе, а бревенчатые стены покрашены краской, вязаные половички, постели часто отде­лены от основной части комнаты занавесками. В 6 из 8 домохозяйств есть иконы, однако в разговоре о своей религиозности эти люди не упоминают, хотя в их деревне находится реставрирующийся храм, в котором, хотя и не регулярно, совершаются богослужения.

Одежда, которую носят респонденты, тоже очень старая, ветхая. Женщины одеты в халаты, на голове может быть платок. Мужчины часто в старых военных рубашках или в одежде, стилизованной под военную. При этом большинство из них не жалуются на бед­ность, утверждая: «Нам хватает денег на еду и одежду, но было бы трудно купить холодильник и/или стиральную машину без при­влечения заемных средств». И лишь две семьи оценили свое поло­жение: «Нам хватает денег на еду, но покупка одежды — серьезная проблема для нас».

Как уже было сказано, «тарелки» этим людям подарили дети, либо они поставили их потому, что все вокруг начали ставить. Мера эта была вынужденная, так как без нее телевизор плохо показывал, а для них телесмотрение — единственный способ заполнения боль­шого досуга. Книги они почти не читают, частично потому, что та­ков их уровень культуры, частично в связи с возрастными пробле­мами зрения. Библиотеки есть только в 2 домохозяйствах из 8. Аудиотеки и видеотеки нет ни в одном. Соответственно нет ни му­зыкальных центров, ни видеомагнитофонов, ни компьютеров. Из современных технических устройств — только сотовые телефоны, с помощью которых они связываются с детьми, живущими в городе.

Вторая немногочисленная группа — шесть домохозяйств высо­кого уровня технической и культурной оснащенности. Их состав разнообразен, так что мы считаем нужным привести их полностью.

Домохозяйство № 3: две женщины 82 и 60 лет (мать и дочь), об­разование — среднее специальное и высшее. Это москвички, пере­ехавшие в деревню на постоянное место жительство после выхода дочери на пенсию.

Домохозяйство № 6: муж и жена 51 года, образование — среднее специальное. По специальности — лесничий и учительница.

Домохозяйство № 7: муж 47 лет, жена 37 лет и ребенок 10 лет. Образование — среднее, среднее специальное и неполное среднее. Водитель, учительница, школьник.

Домохозяйство № 15: муж 43 года, жена 36 лет и три дочери — 14, 12, 10 лет. Образование — среднее специальное у взрослых (тракторист и доярка), у детей — неполное среднее (школьницы).

Домохозяйство № 17: муж 36 лет, жена 33 года, дети — 13 и 9 лет. Образование — высшее, среднее специальное, неполное среднее. Индивидуальный предприниматель, домохозяйка, школьники.

Домохозяйство №33: мужчина 50 лет, женщина 73 года (сын и мать). Образование — среднее специальное и неполное среднее. Мужчина не работает, имеет случайные заработки, мать — пен­сионерка. (В состав домохозяйства респонденты включают еще 6 взрослых, не проживающих постоянно.)

Как видно из этого перечня, состав домохозяйств, выделяю­щихся технической и культурной оснащенностью, разнообразен, но преимущественно включает в себя людей среднего возраста (30—40 лет), со средним специальным и высшим образованием, часто с детьми школьного возраста. Есть среди представителей этой группы как городские жители, переехавшие в деревню и со­хранившие городские привычки устройства быта, так и деревен­ские жители, стремящиеся обустроить свой быт «по-городскому». Последние нам особенно интересны (домохозяйства № 7, 15, 17). По нашему предположению, именно они должны быть в наиболь­шей степени подвержены процессам модернизации сознания бла­годаря разнообразию медиапотребления, большого количества мотиваций для улучшения уровня жизни (наличие детей, опыт го­родской жизни во время учебы и т.д.) и финансовых возможностей воплотить свои желания в жизнь.

Дома респондентов этой группы отличаются не только внутрен­ней благоустроенностью, но и внешним видом. К традиционному для этой местности срубу могут быть пристроены веранды и терра­сы, надстроен второй этаж, оборудована мансарда. Крыши покрыты не традиционным шифером, а современными материалами — андулином или гибкой черепицей. Бревенчатые стены домов снаружи могут быть покрыты сайдингом или обработаны антисептиком. Интерьер практически ничем не отличается от современных го­родских квартир — кухонные гарнитуры со встроенной плитой и вытяжкой, сочетание плитки и обоев на стенах кухни, ламинат или плитка на полу, телевизоры в кухне и в комнате, стенки и компью­терные столики и т.д. Дома окружены ухоженными участками (с эле­ментами ландшафтного дизайна), на которых есть не только необхо­димые овощи, зелень, плодовые деревья, но и клумбы с цветами.

Обращает на себя внимание то, что при высоком уровне техни­ческой оснащенности этих домохозяйств (наличие в домах водо­нагревателей, отопительных систем, электрических или газовых отопительных приборов) их жители не отказались от печей. Кроме того, ни в одном из этих домохозяйств нет посудомоечных машин, что свидетельствует о сохранении традиционного отношения к веде­нию женщиной домашнего хозяйства. Внешний вид респондентов не выдает в них деревенских жителей: они опрятно одеты, женщи­ны ухожены (учительница и доярка при этом выглядят сходно).

Однако очевидно, что не все технические новшества интересны представителям даже этой группы. Даже в этих домохозяйствах нет планшетных устройств типа iPad, iPod, электронных книг, тогда как традиционные библиотеки, аудиотеки и видеотеки есть у всех. Интернет оценивается ими как необходимый для образования де­тей, да и взрослые им тоже пользуются для общения в социальных сетях и для просмотра фильмов. Очевидно, что члены этих домо­хозяйств могли бы позволить себе такую покупку, ведь большин­ство респондентов этой группы оценили свое материальное поло­жение достаточно высоко («Нам хватает денег на покупку крупной бытовой техники, но мы не можем купить новый автомобиль без привлечения заемных средств»). Отсутствие модных гаджетов у чле­нов этих домохозяйств может быть связано как с бережливостью деревенских жителей, относящихся к этим устройствам как к до­рогим игрушкам, так и с тем, что интернет-соединение достаточно плохое, и это не позволяет использовать все возможности совре­менной техники. Также возможно, что телевизионная реклама хуже действует на сельских жителей, так как они не идентифици­руют себя с героями рекламы, понимая, что их жизнь слишком от­личается от городской.

Состав и оснащение домохозяйств среднего социокультурного статуса весьма многообразны и плохо поддаются типологизации. Среди этой группы респондентов есть и пенсионеры, и сравнитель­но молодые семьи с детьми, и пожилые люди, проживающие с вну­ками, чьи родители работают в городе.

В качестве базовых характеристик этой группы можно отметить несколько пунктов. От домохозяйств с высоким социокультурным статусом их отличает визуально худшее состояние домов: это одно­типные старые срубы, крытые шифером, очевидно нуждающиеся в ремонте. Дома окружены плохо ухоженными приусадебными участками, на территории которых много мусора: старых бревен, ржавых железок и т.д. Около домов редко можно увидеть клумбы с цветами, но огород есть обязательно, как и во всех остальных до­мохозяйствах. Внутри дома обставлены разномастной мебелью (частично новой, частично произведенной в ХХ в.). В целом интерь­еры очень похожи на убранство городских квартир в 1970-е гг.

Техническое и культурное оснащение домохозяйств этой груп­пы такое же разномастное, как и интерьеры. Современный теле­визор в этих домохозяйствах может стоять на колченогой тумбе, современный сотовый телефон — лежать на столе, покрытом по­тертой клеенкой. В домохозяйстве может быть несколько компью­теров, но отсутствовать современная кухонная техника. Очевидно, что в этих домохозяйствах обустройство дома происходит спон­танно, по случаю, а не является последовательной деятельностью по благоустройству быта людей с модернизированным сознанием. Наборы предметов из сферы культуры тоже разнообразны. Трудно понять, насколько осознанно подходят респонденты к наличию у них дома икон, книг, фотографий.

(окончание в следующем номере)

Библиография

Ang I. (1989) Watching Dallas: Soap Opera and the Melodramatic Imagination. Oxon: Routledge.

De Sola Pool I. (1983) Technologies of Freedom. Harvard: Harward University Press.

Hall S., Jefferson T. (1977) Resistance Through Rituals, Youth Subcultures in Post­ War Britain. London: Hutchinson.

Hoggart R. (1957) The Uses of Literacy: Aspects of Working-Class Life with Special Reference to Publications and Entertainment. London: Essential books.

Katz E., Blumler J.G. (1974) The Uses of Mass Communications: Current Perspec­tives on Gratification Research. Beverly Hills: Sage.

Klapper J.T. (1947) The Effects of Mass Communication. New York: Free Press. 

Lazarsfeld P., Berelson B., Gaudet H. (1947) The People’s Choice: How the Voter Makes Up His Mind in a Presidential Campaign. New York: Columbia University Press.

Lerner D. (1958) The Passing of Traditional Society: Modernizing the Middle East. New York: Free Press.

Rogers E.M. (1962) Diffusion of Innovations. New York: Free Press.

Tarde G. (1993) Les lois de l’imitation. Paris: Kime Editeur. (In French)

Williams R. (1961) The Long Revolution. New York: Columbia University Press.

Поступила в редакцию 22.04.2013