Новые социальные нормы периода пандемии: специфика конструирования в дискурсе российских СМИ

Скачать статью
Каблуков Е.В.

кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и стилистики, факультет журналистики Уральского федерального университета имени первого Президента России Б. Н. Ельцина, г. Екатеринбург, Россия

e-mail: evgeny.kablukov@urfu.ru

Раздел: Современная журналистика: тематика и проблематика

Статья посвящена анализу ключевых практик российского медиадискурса, связанных с конструированием новых социальных норм периода пандемии COVID-19, таких как ношение защитных масок, соблюдение социальной дистанции, вакцинация и т. д. Методология основана на принципах критического дискурс-анализа и предполагает выявление типичных социально обусловленных способов конструирования смыслов и фрагментов реальности. Актуальность исследования обусловлена, с одной стороны, влиянием пандемии на все сферы общественной жизни, а с другой – существенной ролью СМИ в установлении новых социальных норм, связанных с пандемией. Показано, что утверждение соответствующих норм осуществляется посредством следующих практик: аргументации, включающей логические, фактологические и психологические доводы; вписывания норм в хронологический порядок дискурса; перманентной актуализации норм в журналистских текстах независимо от предмета их речи. В то же время фиксируются практики, препятствующие легитимации утверждаемых норм: включение в повестку дня событий, связанных с критикой данных норм и демонстрацией их несоблюдения; использование заголовков, содержащих сенсационную информацию, которая противоречит содержанию текста и легитимирует антинорму; конструирование персонажей, декларирующих новые нормы, но не соблюдающих их.

Ключевые слова: дискурс, медиадискурс, дискурсивная практика, социальная норма, пандемия, коронавирус, COVID-19
DOI: 10.30547/vestnik.journ.1.2022.2645

Вводные замечания

Пандемия COVID-19 оказала столь серьезное влияние на наше общество, что практически сразу стала предметом внимания со стороны представителей различных наук – от биологических и медицинских, изучающих природу нового вируса и способы борьбы с вызываемой им инфекцией, до социогуманитарных, рассматривающих социальные трансформации периода пандемии. Лингвисты, в свою очередь, анализируют изменения, произошедшие за это время в языке и дискурсе. Так, исследователи из разных стран фиксируют активизацию неологизмов, называющих новые реалии, связанные с пандемией коронавируса. При этом некоторые ученые включаются в глобальную языковую игру, используя неологизмы в заголовках собственных научных работ, например: коронеологизм (Roig-Marín, 2020) и коронаспик (Alyeksyeyeva, Chaiuk, Galitska, 2020).

Активно исследуется и метафорическое моделирование концептов, связанных с пандемией. Н. А. Купина на материале российских СМИ показывает, как метафоры участвуют в конструировании новой тревожной реальности, которой, впрочем, противостоит «основанное на олицетворении утверждение об устойчивости экономики» (2020: 10). В то же время необычные метафоры, как и другие формы лингвокреативной деятельности, становятся способом сопротивления страху и тревоге, что ведет к карнавализации дискурса (Купина, 2021). Изучение метафор в дискурсе индонезийских СМИ показывает эволюцию восприятия коронавируса, который первоначально осмысливался как враг, подлежащий уничтожению, а позднее – как сосед, с которым необходимо сосуществовать, – именно этот подход оказался наиболее продуктивным с психологической точки зрения, поскольку позволил адаптировать аудиторию к нормальной жизни в новых условиях (Adam, 2020).

Показательно, что значительное число зарубежных исследований выполнено в русле дискурс-анализа и связано с критическим осмыслением реальности, конструируемой в текстах СМИ и социальных медиа. К примеру, показано, что официальные СМИ Китая при освещении событий, связанных с пандемией коронавируса, балансируют между глобализмом и национализмом. С одной стороны, они освещают те же ключевые проблемы, что и западные медиа, обращая внимание на действия других стран и мирового сообщества в целом, а с другой – демонстрируют преимущества китайской политической системы, которая, в отличие от западных демократий, способна эффективно справляться с пандемией, и при этом замалчивают информацию о неоднозначных или негативных фактах, что приводит к традиционному противопоставлению положительно оцениваемых своих и отрицательно оцениваемых чужих результатов (Yang, Chen, 2021). Дискурс-анализ также позволяет вскрыть обратную сторону героизации медицинских работников. Так, медиа США, Соединенного Королевства и Канады характеризуют медсестер как готовых к самопожертвованию образцовых граждан, которые были недооценены ранее, но теперь получили признание. Однако героизация используется в идеологических целях, поскольку позволяет утвердить нормативность риска, с которым связана работа медсестер, и плохих условий их труда, а также сформировать представление о законопослушных гражданах, следующих указаниям правительства, и тем самым зафиксировать существующие властные отношения (Mohammed, Peter, Killackey et al., 2021; см. также: Pennella, Ragonese, 2020).

Целью настоящей работы является определение и характеристика дискурсивных практик, способствующих и препятствующих утверждению новых социальных норм периода пандемии COVID-19 в дискурсе российских СМИ. Под социальными нормами понимаются «правила или стандарты поведения, которые служат руководством к действию, помогают формировать ожидания относительно того, как будут действовать другие, и способствуют большей координации в социальной жизни» (Neville, Templeton, Smith et al., 2021). Новые нормы периода пандемии COVID-19 предусматривают «такое поведение, как соблюдение физической дистанции между людьми за пределами своего дома, регулярное мытье рук или их дезинфекцию, ношение масок, вакцинацию, когда она предлагается», и т. д. (Там же).

Наше исследование основано на принципах социального конструкционизма и идеях М. Фуко, получивших лингвистическую интерпретацию в работах Э. В. Чепкиной и др. (см.: Чепкина, 2000; Чепкина, Енина, 2011; Ильина, Каблуков, 2020; Майданова, Чепкина, 2011). Социальный конструкционизм исходит из того, что знания человека о мире не есть прямое отражение реальности, а всегда результат ее конструирования и категоризации в дискурсе, эти знания исторически и культурно обусловлены, являются результатом социального взаимодействия и сами имеют социальные последствия (Йоргенсен, Филлипс, 2008: 22–25; см. также: Berger, Luckmann, 1991). Л. Дж. Филлипс и М. В. Йоргенсен выделяют три направления дискурсивных исследований, связанных с конструкционистской парадигмой. Одно базируется на теории дискурса Ш. Муфф и Э. Лакло, согласно которой все социальные практики имеют дискурсивную природу, значение любого знака в дискурсе ситуативно и нестабильно, а дискурсы конкурируют за установление этих значений (Йоргенсен, Филлипс, 2008: 53–66). Второе направление, дискурсивная психология, исходит из того, что «ментальные процессы и категории конституируются через социальную, дискурсивную практику, а не являются “внутренними”, как в когнитивной психологии и психоанализе» (Там же: 164). Третье и наиболее близкое нам направление – это критический дискурс-анализ, имеющий лингвистические корни и рассматривающий дискурс как одну из форм социальной практики, которая не только конституирует социальный мир, но и сама конституируется им (Там же: 109–113). Важно подчеркнуть, что критический дискурс-анализ также неоднороден и представлен различными течениями (см, например: Wodak, Chilton, 2005).

Реализуемый нами подход предполагает выявление и анализ дискурсивных практик, которые, по мнению М. Фуко, представляют собой «совокупность анонимных, исторических, всегда детерминированных во времени и пространстве правил, которые в данную эпоху и для данного социального, экономического, географического или лингвистического сектора определили условия осуществления функции высказывания» (2004: 227–228; см. также: Фуко, 1996). Мы рассматриваем дискурсивные практики как типичные для данного дискурса способы конструирования смыслов и фрагментов реальности (подробнее см.: Чепкина, Енина, 2011; ср.: Annenkova, 2019; Van Dijk, 2013). «Дискурсивные практики обнаруживаются эмпирически и остаются стабильными, опредмечиваясь в текстах» (Майданова, Чепкина, 2011: 14). Материалом для анализа служат тексты российских интернет-СМИ за 2020–2021 гг., индексируемые агрегатором «Яндекс.Новости» и конструирующие новые социальные нормы периода пандемии COVID-19. Первоначальный мониторинг федеральных новостей, показанных на главной странице интернет-портала «Яндекс», позволил выявить предварительный набор дискурсивных практик, участвующих в конструировании соответствующих социальных норм. В дальнейшем активность этих практик верифицировалась дополнительно – с помощью целенаправленного поиска их маркеров в корпусе текстов, индексируемых агрегатором. Отметим также, что для интерпретации анализируемого материала дополнительно привлекались методы медиастилистического (см.: Клушина, 2019) и лингвориторического анализа.

Практики, способствующие утверждению новых норм периода пандемии

Первая и наиболее очевидная практика – это утверждение новой нормы посредством аргументации. Рассмотрим ее на примере тезиса о необходимости ношения медицинских масок. В российских СМИ последовательно приводятся аргументы, подтверждающие данный тезис. Во-первых, это логические аргументы: «По его словам, “большинство вирусов не находится в свободном состоянии в воздухе, они распространяются посредством капель слюны, которые выделяются во время кашля”. “При кашле капельки могут распространяться на расстояние 1–2 м. Поэтому, чтобы держать под контролем распространение вируса, во-первых, нужно соблюдать дистанцию и, конечно, носить защитную маску”, – резюмировал он»1; «Хорошая новость в том, что перекрыть передачу вируса «на выход» относительно легко. Журнал The Atlantic сравнивает это с тем, как остановить поток воды из шланга прямо у источника, выключив кран, по сравнению с невероятно сложной попыткой поймать все мельчайшие капельки воды после того, как мы направили шланг вверх и они разлетелись повсюду»2.

Первый пример представляет собой сокращенный силлогизм, одна посылка которого выражена эксплицитно (вирус распространяется посредством капель), вторая пропущена (маска защищает от капель), а вывод соответствует утверждаемой социальной норме (необходимо носить защитные маски). Второй пример – более выразительный, но, возможно, менее убедительный аргумент-аналогия, выявляющий сходство двух физических процессов: распространения вируса при выдохе и воды, вырывающейся из шланга. Небольшая убедительность этой аналогии объясняется следующим: она демонстрирует лишь то, что барьер на лице больного способен эффективно препятствовать распространению инфекции, но не доказывает, что защитные маски могут выступать в качестве такого барьера.

Во-вторых, конструированию новой нормы способствуют фактологические аргументы, то есть конкретные факты, указывающие на справедливость тезиса: «Примером обязательного ношения масок служит история двух парикмахеров из штата Миссури. Оба они были заражены и передали вирус домочадцам. Но работали специалисты либо в медицинских масках, либо в двухслойных повязках из хлопка, и поэтому никто из их клиентов не заболел»3.

Третий тип – психологические аргументы. Причем рассматриваемый материал показывает, что наиболее частотными оказываются психологические доводы двух типов – к угрозе и к авторитету. Доводы к угрозе традиционно используются при утверждении законодательно закрепленных социальных норм, за нарушение которых предусмотрена та или иная санкция: «За первое нарушение масочного режима грозит штраф 4 тыс. руб., за повторное – штраф может быть увеличен до 5 тыс.»4. Те же доводы к угрозе могут быть обращены не к страху наказания (в нашем случае – страху лишиться денег, поскольку санкцией за отсутствие маски, как правило, является штраф), а к страху за здоровье – свое и своих близких: «Маска позволяет снизить риск заражения инфекциями, передающимися воздушно-капельным путем, в том числе новой коронавирусной инфекцией. Маска помогает защитить вас, если вы встретитесь с больным человеком, а также защитит других людей от заражения, если вы больны»5.

Также активно используются психологические аргументы к авторитету, что обусловлено спецификой обсуждаемой темы, требующей специальных знаний. Этим объясняется и выбор экспертов, к авторитету которых апеллируют журналисты, – врачей, ученых в области медицинских и биологических наук: «Профессор кафедры госпитальной терапии Сеченовского университета доктор медицинских наук Сергей Яковлев в беседе с “АиФ” рассказал, что маску нужно надевать при контакте с людьми, которые могут быть заражены коронавирусом»6; «Россия в настоящее время пока не достигла пика заболеваемости коронавирусом, но находится “около него”, введение масочного режима абсолютно оправданно и необходимо, считает завлабораторией бионанотехнологии, микробиологии и вирусологии Новосибирского государственного университета (НГУ) Сергей Нетесов»7.

Вторая практика – утверждение новой нормы посредством ее встраивания в хронологический порядок дискурса, то есть «обычный ход вещей» (см.: Чепкина, 2000: 121–128). Так, российские СМИ вписывают ситуацию пандемии в хронологию подобных событий, демонстрируя, что те или иные правила вовсе не новы и уже вводились ранее в похожих условиях. Например, в обзоре «От холеры до “испанки”. Как в России боролись с эпидемиями» говорится: «В XIX веке холера, которую еще называют “болезнью немытых рук”, приходила в Россию восемь раз <...> Так же, как и сейчас, люди самоизолировались в своих домах, закрывались учебные заведения, общественные места, запрещались “массовые мероприятия”. “К Аксаковым я езжу только под окошки. Все заперлись: Загоскин, Верстовский, как зайцы. Елагины все здоровы; не езжу к ним, чтобы не принесть случайно заразы”, — писал историк Михаил Погодин о тех днях <...> Людей, которые не имели признаков заболевания, но могли быть его носителем, изолировали в обсерваторах»8.

Региональные СМИ публикуют похожие обзоры, рассказывающие об историческом опыте конкретных регионов России, например Свердловской области: «В 90-х это стало проблемой не только для Свердловской области и Екатеринбурга. Смертность от дифтерии, которая уже считалась побежденной вакциноуправляемой инфекцией, выросла в несколько раз <...> Переломить ситуацию удалось только путем возврата к массовой вакцинации»9.

Особую роль в выстраивании исторических аналогий играют креолизованные тексты, которые содержат архивные фото- и видеоматериалы, демонстрирующие, что аналогичные правила действовали во время предыдущих эпидемий. Так, широкое распространение получил снимок, на котором кондуктор трамвая в защитной маске общается с мужчинами, стоящими на остановке, причем один из них тоже в маске, а второй без нее. В журнале «Дилетант» эта фотография сопровождается подписью: «Пассажирам вход только в маске (США во время эпидемии испанки)»10.

Третья практика утверждения новых социальных норм – это их постоянная актуализация, которая происходит за счет того, что соответствующие нормы упоминаются не только в посвященных им материалах, но и в тех текстах, предмет речи которых напрямую не связан с данной нормой, при этом она упоминается как бы между делом, что позволяет, с одной стороны, подчеркнуть ее значимость, а с другой – обыденность и общепризнанность, а значит, и легитимность: «Рамадан, или пост, начинается у мусульман страны. Священным Рамадан считается потому, что, по преданию, пророк Мухаммед в этот месяц получил первые стихи Корана <...> Первые молитвы прошли в ночь с 12 на 13 апреля. Требования Роспотребнадзора соблюдены – в мечетях все были в масках и держали социальную дистанцию»11; «Жюри российской театральной премии “Золотая маска”, вручение которой состоялось в четверг, признало лучшим режиссером Юрия Бутусова за спектакль “Пер Гюнт” в Театре Вахтангова в жанре большой драматической формы <...> В зале соблюдалась шахматная рассадка, все зрители были в масках»12.

Здесь также следует выделить особую роль креолизованных текстов, фото- и видеоматериалов, которые независимо от предмета речи демонстрируют соблюдение соответствующих норм, например показывают людей, особенно лидеров мнений, в защитных масках, очереди на вакцинацию и т. п.

Практики, препятствующие утверждению новых норм периода пандемии

Отдельно остановимся на практиках, которые способствуют легитимации антинорм – девиаций, противоречащих новым моделям поведения, нормативность которых декларируется в соответствующих СМИ.

Первая практика связана с легитимацией антинормы за счет самого факта упоминания в СМИ. Журналисты как привилегированные субъекты медиадискурса отбирают события, которые включаются в повестку дня и образуют тот «информационный образ актуальности» (ср.: Калмыков, Коханова, 2005: 8), с которым знакомится массовая аудитория. Причем «поиск событий ведется в области социального хаоса, нарушения закономерностей» (Чепкина, 2000: 108). Освещение таких событий предполагает также конструирование связанных с ними персонажей: их именование, описание, изложение их точек зрения. Так в медиадискурс попадают события и персонажи, способствующие легитимации антинорм: «В России появились группы радикальных противников масочного режима: они проводят митинги, «захватывают» трамваи и приравнивают к геноциду требование надевать средства защиты <...> Доктор биологических наук и член-корреспондент РАН Сергей Нетесов утверждает, что взгляды активистов не только противоречат науке, но и несут потенциальную угрозу»13. Комментарий эксперта, безусловно, маркирует соответствующую позицию как ненормативную, однако журналистский текст, прежде всего, сообщает аудитории, что такая ненормативная позиция имеет место, более того, она настолько распространена, что о ней сообщают СМИ. Очевидно, что в такой ситуации реципиенты, имеющие схожие взгляды, лишь утвердятся в своей правоте, поскольку поймут, что многие разделяют их точку зрения. Таким образом, медиадискурс не элиминирует девиации, используя процедуры исключения, описанные М. Фуко (1996: 51), а, напротив, делает их видимыми для массовой аудитории и в некотором смысле легитимными.

Вторая практика заключается в использовании вводящих в заблуждение кликбейт-заголовков (см.: Николаева, 2018; Pujahari, Sisodia, 2021), что объясняется стремлением к сенсационности, которое порой выходит на первый план даже в качественных СМИ (Palau-Sampio, 2016). Так, в материале, опубликованном респектабельным РБК под заголовком: «Академик РАН заявил о вреде ношения масок и перчаток», говорится следующее: «Академик уточнил, что маску нужно надевать в местах скопления людей, в метро, магазинах, однако “на улице маска не просто бесполезна, а наносит вред”»14. Таким образом, заголовок не только привлекает читателя, но и вводит его в заблуждение, а потому может быть назван кликбейтным. Аналогичный прием использован в материале государственного информационного агентства РИАН «В ВОЗ заявили, что вакцина не остановит пандемию коронавируса». Как выясняется при знакомстве с текстом, «вакцина от коронавируса в одиночку не в состоянии остановить пандемию, написал в твиттере глава Всемирной организации здравоохранения Тедрос Адханом Гебрейесус <...> Гебрейесус призвал и после начала вакцинации продолжать наблюдение, тестирование, изоляцию зараженных и их лечение, отслеживание контактов и карантин, а также вовлекать общины и отдельных граждан в борьбу с распространением болезни»15. Важно, что пользователь Интернета, сталкиваясь с такими кликбейтными заголовками, может не перейти к чтению текста, что приведет к конструированию ложного представления о рекомендациях экспертов и, как следствие, к легитимации антинормы.

Рассмотрим еще один материал, вышедший под заголовком «Врач оценил целебные свойства красного вина при коронавирусе». В тексте подчеркнуто: «Целебные свойства красного вина для лечения или профилактики различных болезней, в том числе коронавирусной инфекции, сведения о которых можно встретить в некоторых публикациях, на самом деле не подтверждены серьезными исследованиями»16. Однако, несмотря на опровержение соответствующих домыслов, издание в первую очередь напомнило(или сообщило!) своей аудитории о существовании столь приятного средства от коронавируса, как красное вино. Отметим, что в данном случае потенциальный негативный эффект от публикации усиливается за счет использования двусмысленного заголовка, в котором у глагола «оценить» могут актуализироваться два значения: «определить качество, уровень чего-л., дать оценку чему-л.», а также «признать ценность, достоинства, значительность» (Большой толковый словарь..., 2000: 770). Следовательно, реципиент, который прочитал заголовок, но так и не познакомился с текстом заметки, может подумать, будто врач признал красное вино действенным средством от коронавируса. Сложно сказать, является ли этот эффект намеренным, или мы имеем дело с дефектной амфиболией (см.: Энциклопедический словарь-справочник..., 2005: 396–397).

Третья практика предполагает конструирование противоречий между вербальной и визуальной составляющими образа влиятельных персонажей дискурса – прежде всего, представителей власти и некоторых других лидеров мнений, которые декларируют необходимость соблюдения тех или иных социальных норм, однако сами их не соблюдают, что выявляется при сопоставлении публичных заявлений (вербального компонента) с фотографиями и видеорядом (визуальным компонентом креолизованных текстов). Так, освещая деятельность президента России Владимира Путина, СМИ цитируют его слова, указывающие на необходимость соблюдать действующие в период пандемии правила (впрочем, эти указания всегда носили чрезвычайно мягкий характер): «Я вас прошу самым внимательным образом на это посмотреть, настроить систему здравоохранения в регионе таким образом, чтобы обеспечить интересы граждан. И, конечно, нужно с людьми очень аккуратно, спокойно, ненавязчиво работать, объясняя сложность сегодняшней ситуации. И там, где это можно, конечно, нужно обращаться к людям с просьбой соблюдать необходимые правила, в том числе и масочный режим, – сказал Путин на встрече с избранными главами субъектов РФ»17. С другой стороны, конструируемый в СМИ визуальный образ Владимира Путина входит в явное противоречие с обозначенными рекомендациями, поскольку президент не подает личный пример ношения масок. Эта ситуация вызвала неоднозначную реакцию российских СМИ, которые – в зависимости от идеологической ориентации – критиковали или оправдывали главу государства. В качестве примера рассмотрим лишь некоторые заголовки: «Почему Путин не носит маску?»18; «В Кремле объяснили, почему Путин был в Сарове без маски»19; «Матвей Ганапольский: Никогда Путин не наденет маску»20.

Следует подчеркнуть, что в случае с утверждением нормативности вакцинации от коронавируса подобного противоречия между словами и действиями президента России не наблюдалось, хотя и тот факт, что глава государства не привился в числе первых, стал поводом для многочисленных спекуляций, ставящих под сомнение безопасность и эффективность российской вакцины и вакцинации в целом, что также нашло отражение в заголовках СМИ: «Песков: Путин не делал прививку от коронавируса»21; «В Кремле объяснили, почему Путин не стал делать прививку от COVID-19»22; «Путин: для людей моего возраста вакцины от коронавируса пока нет»23.

Выводы

Российские СМИ принимают активное участие в установлении новых социальных норм периода пандемии COVID-19. Как показывает наш материал, к таким нормам относятся ношение защитных масок, дезинфекция и мытье рук, соблюдение социальной дистанции, самоизоляция, вакцинация, профилактика и лечение коронавирусной инфекции. При этом выделяются две группы дискурсивных практик, связанных с конструированием новых социальных норм периода пандемии. Первая включает практики,способствующие их утверждению, такие, как: 1) аргументационная деятельность журналистов и персонажей медиадискурса; 2) встраивание новых норм в хронологический порядок дискурса; 3) их перманентная актуализация в материалах СМИ на разные темы. Вторая группа объединяет дискурсивные практики, которые входят в противоречие с утверждаемыми нормами и тем самым препятствуют их легитимации: 1) конструирование антинормы в медиадискурсе; 2) использование кликбейт-заголовков, вводящих аудиторию в заблуждение относительно нормативности той или иной модели поведения; 3) конструирование персонажей дискурса, в образе которых фиксируется противоречие между вербальным и визуальным компонентами, легитимирующими – соответственно – норму и антинорму.

Примечания

1 Эксперт рассказал, почему необходимо носить маску для защиты от коронавируса // ТАСС. 2020. Апр., 17. Режим доступа: https://tass.ru/obschestvo/8266929 (дата обращения: 07.06.2021).

2 Ученые рассказали, зачем на самом деле нужно носить маски // Комсомольская правда. 2020. Май, 24. Режим доступа: https://www.kp.ru/daily/27133.5/4223085/ (дата обращения: 09.06.2021).

3 Эффективная защита от коронавируса. Важность соблюдения масочного режима // Аргументы и факты. 2020. Окт., 21. Режим доступа: https://aif.ru/health/coronavirus/effektivnaya_zashchita_ot_koronavirusa_vazhnost_soblyudeniya_masoc... (дата обращения: 09.06.2021).

4 В мэрии Москвы назвали сумму штрафа за неношение маски // РБК. 2020. Май, 7. Режим доступа: https://www.rbc.ru/society/07/05/2020/5eb3e37e9a7947fd445e53ea (дата обращения: 11.06.2021).

5 В Минздраве объяснили, зачем нужно носить маски здоровым людям // Российская газета. 2020. Май, 9. Режим доступа: https://rg.ru/2020/05/09/v-minzdrave-obiasnili-zachem-nuzhno-nosit-maski-zdorovym-liudiam.html (дата обращения: 07.06.2021).

6 Врач рассказал, когда нужно носить маску // РИА Новости. 2020. Апр., 4. Режим доступа: https://ria.ru/20200404/1569567707.html (дата обращения: 08.06.2021).

7 Эксперт оценил необходимость масочного режима // РИА Новости. 2020. Май, 13. Режим доступа: https://ria.ru/20200513/1571364305.html (дата обращения: 08.06.2021).

8 От холеры до «испанки». Как в России боролись с эпидемиями // Сноб. 2020. Апр., 1. Режим доступа: https://snob.ru/entry/190849/ (дата обращения: 11.06.2021).

9 Хроники эпидемий: как в Свердловске и Екатеринбурге боролись с нашествием смертельных болезней // Е1. 2020. Март, 27. Режим доступа: https://www.e1.ru/text/health/2020/03/27/69052675/ (дата обращения: 11.06.2021).

10 Что бывает из-за эпидемии // Дилетант. 2021. Апр., 30. Режим доступа: https://diletant.media/articles/45311487/ (дата обращения: 11.06.2021).

11 Время поста // Российская газета. 2021. Апр., 13. Режим доступа: https://rg.ru/2021/04/13/u-musulman-nachalsia-mesiac-ramadan.html (дата обращения: 11.06.2021).

12 «Золотой маской» наградили спектакль Могучего и режиссуру Бутусова // РБК. 2021. Апр., 22. Режим доступа: https://www.rbc.ru/society/22/04/2021/6081bc3%2039a7947c0b86665cc (дата обращения: 11.06.2021).

13 Синдром неверия: кто и зачем протестует против ношения масок // РИА Новости. 2020. Ноябрь, 21. Режим доступа: https://ria.ru/20201121/maski-1585561183.html (дата обращения: 08.06.2021).

14 Академик РАН заявил о вреде ношения масок и перчаток // РБК. 2020. Май, 28. Режим доступа: https://www.rbc.ru/rbcfreenews/5ecfbae39a79475d0aa643e6 (дата обращения: 11.06.2021).

15 В ВОЗ заявили, что вакцина не остановит пандемию коронавируса // РИА Новости. 2020. Ноябрь, 16. Режим доступа: https://ria.ru/20201116/vaccine-1584870110.html (дата обращения: 08.06.2021).

16 Врач оценил лечебные свойства вина при коронавирусе // Lenta.ru. 2020. Ноябрь, 15. Режим доступа: https://lenta.ru/news/2020/11/15/red_wine/ (дата обращения: 07.06.2021).

17 Путин рассказал губернаторам, как работать с людьми в условиях COVID-19 // РИА Новости. 2020. Сент., 24. Режим доступа: https://ria.ru/20200924/gubernatory-1577709123.html (дата обращения: 08.06.2021).

18 Почему Путин не носит маску? // Аргументы и факты. 2020. Март, 25. Режим доступа: https://aif.ru/health/coronavirus/pochemu_putin_ne_nosit_masku (дата обращения: 09.06.2021).

19 В Кремле объяснили, почему Путин был в Сарове без маски // РИА Новости. 2020. Ноябрь, 27. Режим доступа: https://ria.ru/20201127/putin-1586597633.html (дата обращения: 08.06.2021).

20 Матвей Ганапольский: Никогда Путин не наденет маску // Эхо Москвы. 2020. Ноябрь, 30. Режим доступа: https://echo.msk.ru/blog/partofair/2750290-echo/ (дата обращения: 08.06.2021).

21 Песков: Путин не делал прививку от коронавируса // Российская газета. 2020. Июль, 20. Режим доступа: https://rg.ru/2020/07/20/peskov-putin-ne-delal-privivku-ot-koronavirusa.html (дата обращения: 11.06.2021).

22 В Кремле объяснили, почему Путин не стал делать прививку от COVID-19 // Вести.ru. 2020. Ноябрь, 24. Режим доступа: https://www.vesti.ru/article/2489662 (дата обращения: 08.06.2021).

23 Путин: для людей моего возраста вакцины от коронавируса пока нет // Коммерсантъ. 2020. Дек., 17. Режим доступа: https://www.kommersant.ru/doc/4616960 (дата обращения: 08.06.2021).

Библиография

Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб: Норинт, 2000.

Ильина О. В., Каблуков Е. В. Практики конструирования региональной идентичности в медиадискурсе Татарстана // Научный диалог. 2020. № 3. С. 52–66. DOI: 10.24224/2227-1295-2020-3-52-66.

Йоргенсен М. В., Филлипс Л. Дж. Дискурс-анализ: теория и метод. Харьков: Гуманитарный центр, 2008.

Калмыков А. А., Коханова Л. А. Интернет-журналистика. М.: Юнити-Дана, 2005.

Клушина Н. И. Медиастилистика. М.: Флинта, 2019.

Купина Н. А. Пандемия коронавируса: метафорическая диагностика тревожной реальности в текстах СМИ // Известия Урал. фед. ун-та. Сер. 1: Проблемы образования, науки и культуры. 2020. Т. 26. № 3. С. 5–13. DOI: 10.15826/izv1.2020.26.3.044

Купина Н. А. Карнавализация русского языка в эпоху пандемии // Известия Урал. фед. ун-та. Сер. 2: Гуманитарные науки. 2021. Т. 23. № 1. С. 280–292. DOI: 10.15826/izv2.2021.23.1.019

Майданова Л. М., Чепкина Э. В. Медиатекст в идеологическом контексте. Екатеринбург: Гуманитарный ун-т, 2011.

Николаева А. В. Кликбейт в СМИ // Русская речь. 2018. № 3. С. 43–47. DOI: 10.7868/S0131611718030073.

Фуко М. Порядок дискурса // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996. С. 47–97.

Фуко М. Археология знания. СПб: Гуманитарная Академия: Университетская книга, 2004.

Чепкина Э. В. Русский журналистский дискурс: текстопорождающие практики и коды (1995–2000). Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2000.

Чепкина Э. В., Енина Л. В. Журналистский дискурс: анализ практик // Известия Урал. гос. ун-та. Сер. 1: Проблемы образования, науки и культуры. 2011. № 2. С. 76–85.

Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочеты / под ред. А. П. Сковородникова. М.: Флинта: Наука, 2005.

Adam M. (2020) An enemy to fight or someone to live with, how COVID-19 is metaphorically described in Indonesian media discourse. Proceedings: 2nd Online National Seminar on English linguistics and literature (ELLit) 2020 1 (2): 60–71. Available at: https://proceeding.unnes.ac.id/index.php/ELLit/article/view/528 (aссessed: 04.05.2021).

Alyeksyeyeva I. O., Chaiuk T. A., Galitska E. A. (2020) Coronaspeak as Key to Coronaculture: Studying New Cultural Practices Through Neologisms. International Journal of English Linguistics 10 (6): 202–212. DOI: 10.5539/ijel. v10n6p202 Galitskaya

Annenkova I. V. (2019) The System of Russian Contemporary Media Discourse. Media Toposes as a Reflection and a Transformation of Russian Cultural Archetypes. Media Linguistics 6 (1): 87–102. DOI: 10.21638/spbu22.2019.107

Berger P. L., Luckmann T. (1991) The social construction of reality: A treatise in the sociology of knowledge. London: Penguin Books.

Mohammed S., Peter E., Killackey T., Maciver J. (2021) The «nurse as hero» discourse in the COVID-19 pandemic: A poststructural discourse analysis. International Journal of Nursing Studies 117. DOI: https://doi.org/10.1016/j.ijnurstu.2021.103887

Neville F. G., Templeton A., Smith J. R., Louis W. R. (2021) Social norms, social identities and the COVID-19 pandemic: Theory and recommendations. Social and Personality Psychology Compass 15 (5): e12596. DOI: https://doi.org/10.1111/spc3.12596

Palau-Sampio D. (2016) Reference press metamorphosis in the digital context: Clickbait and tabloid strategies in Elpais.com. Communication and Society 29 (2): 63–71. DOI: 10.15581/003.29.2.63-79

Pennella A. R., Ragonese A. (2020) Health professionals and COVID-19 pandemic: Heroes in a new war. Journal of Health and Social Sciences 5 (2): 169–176. Available at: https://journalhss.com/wp-content/uploads/jhss_52_169-176.pdf (aссessed: 12.05.2021).

Pujahari A., Sisodia D. S. (2021) Clickbait detection using multiple cate- gorisation techniques. Journal of Information Science 47 (1): 118–128. DOI: https://doi.org/10.1177/0165551519871822

Roig-Marín A. (2020) English-based coroneologisms: A short survey of our Covid-19-related vocabulary. English Today 37 (4): 193–195. DOI: https://doi.org/10.1017/S0266078420000255

Van Dijk, T. A. (2013) News as discourse. London; New York: Routledge.

Vorozhbitova A. A. (2010) Lingual rhetoric paradigm as integrative research prism in philological science. European researcher 2: 183–190.

Wodak R., Chilton P. (eds.) (2005) A new agenda in (critical) discourse analysis: theory, methodology and interdisciplinarity. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins Publishing. DOI: https://doi.org/10.1075/dapsac.13

Yang Y., Chen X. (2021) Globalism or nationalism? The paradox of Chinese official discourse in the context of the COVID-19 outbreak. Journal of Chinese political science 26 (1): 89–113. DOI: https://doi.org/10.1007/s11366-020-09697-1



Поступила в редакцию 18.10.2021