Корреспондент Санкт-Петербургского (Петроградского) телеграфного агентства А. И. Марков

Раздел: История журналистики

Цель статьи – всестороннее изучение деятельности берлинского корреспондента Санкт-Петербургского (Петроградского) телеграфного агентства (ПТА) Алексея Ильича Маркова. В историографии сведения об этом журналисте обрывочны, до сих пор не установлены даже даты его жизни. Исследование важно и для понимания особенностей работы заграничной корреспондентской сети ПТА, в частности на важнейшем германском направлении. Источниковую базу статьи составили документы ПТА 1906– 1917 гг., а также новые архивные материалы к биографии Маркова. Окончив Тюбингенский университет в 1888 г., он опубликовал несколько изданий на немецком языке, включая самоучители и переводы произведений известных русских писателей. Знание Германии стало главной причиной его назначения берлинским корреспондентом агентства. Хотя Алексей Ильич был талантливым обозревателем, важнейшие для корреспондента качества – быстрота действия, краткость и емкость сообщений – не были ему присущи. Частой была пересылка в Петербург малозначительных, многословных и дорогостоящих сообщений. Марков постоянно проигрывал конкурентам из русских газет в скорости передачи новостей. Переезд в Стокгольм лишь ухудшил ситуацию, так как более удобным пунктом передачи телеграмм из Европы был Копенгаген. Несмотря на критические замечания руководства агентства, Марков проработал в Берлине и Стокгольме больше десяти лет – как ценный обозреватель для МИД и местных русских посольств. Лишь революция 1917 г. стала причиной его увольнения.

DOI: 10.30547/vestnik.journ.5.2021.137161

Введение

Деятельность зарубежных корреспондентов Санкт-Петербургского (Петроградского) телеграфного агентства (в 1904–1914 гг. в прессе его название обычно сокращалось до СПА) до сих пор не привлекала должного внимания историографов, специальные исследования на эту тему крайне редки. Едва ли не единственное найденное исследование повествует о корреспондентах в Японии (Михайлова, 2017). Нужно сказать, что тема заграничных корреспондентов тесно переплетается с сюжетом о военной пропаганде за рубежом, которую вели в основном Главное управление Генерального штаба (ГУГШ), Ставка и МИД. Отметим работы И. В. Объедкова о русской пропаганде в Европе и США, осуществлявшейся в том числе местными русскими журналистами (2014; 2015; 2017). Однако роль СПА и его представителей за рубежом достойна внимательного рассмотрения. Накануне и в годы войны агентство было основным каналом зарубежной информации в предреволюционной России, именно с ним взаимодействовала большая часть русской прессы. Летом–осенью 1914 г. агентству удалось в основном сохранить сеть представителей в Европе, стабильно получать новости со всего мира. Стремясь ослабить зависимость от СПА, печать нанимала собственных корреспондентов, однако даже в крупнейших столичных изданиях «агентские» телеграммы занимали значительное место. Эта зависимость лишь усилилась с началом мировой войны: редакции газет утеряли связь с большинством своих представителей в Европе, некоторые из них были застигнуты войной во вражеских странах и попали в плен (Петрова, 2015). СПА, в свою очередь, зависело от зарубежных источников ГУГШ и Ставки, но имело и собственные интересы, предпочтения в тематике зарубежной информации, сроках ее доставки, формате и объеме сообщений. Это влияло на отношения между ведомствами и значительно усложняло повседневную работу журналистов.

Особое значение приобрела информация из стана врага, которую отныне можно было получить только через нейтральные страны. Печати и СПА пришлось оперативно налаживать связь со Стокгольмом, Копенгагеном, Римом, Берном и Женевой. Новыми представителями в этих городах чаще всего становились журналисты, успевшие выехать из Германии и Австро-Венгрии. Конкуренция шла не только за быстроту передачи новостей, но и за содержание: большая их часть касалась внутреннего положения вражеских государств и влияла на общественные настроения в России. При этом корреспондент СПА находился в менее выгодном положении, чем представители частных газет, так как имел больше обязанностей и больше начальников: на его работу мог влиять не только директор-распорядитель агентства, но также и МИД, ГУГШ и Ставка. Помимо постоянной передачи в Россию зарубежных новостей, он должен был принимать участие в скрытой борьбе за симпатии местного общества, находить ценные сведения из стана врага и продвигать в местной печати положительный образ своей страны и армии. Именно такой ответственный пост – корреспондента агентства в Стокгольме – занимал в годы Первой мировой войны А. И. Марков.

С одной стороны, интерес представляет личность самого Маркова, который крайне редко упоминается в исследованиях. С другой стороны, знакомство с жизнью и деятельностью этого корреспондента позволяет в одном исследовании затронуть и развить сразу несколько смежных сюжетов: структура и деятельность СПА накануне и в годы войны; принципы назначения кандидатов на должность корреспондентов и требования к ним; взаимодействие агентства с МИД и ГУГШ; осведомление российского общества о положении в зарубежных странах. Все эти сюжеты, каждый из которых достоин отдельных статей и целых монографий, позволяет объединить восстановленная биография человека, оказавшегося в центре военных, дипломатических и личных конфликтов переломной эпохи. По верному замечанию Т. А. Павловой, «историческая наука нуждается в биографии как в источнике для анализа и оценок исторических событий и процессов, ибо предмет истории – деятельность людей» (1990).

В статье восстанавливается биография А. И. Маркова, его работа в качестве корреспондента в Германии и Швеции. При исследовании довоенных лет большое значение имеет дело Маркова из фонда Юрьевского университета, хранящегося в Национальном архиве Эстонии (Rahvusarhiiv). Основная информация о журналистской деятельности Маркова почерпнута из документов Санкт-Петербургского (Петроградского) телеграфного агентства, хранящихся в Российском государственном историческом архиве (фонд 1358). Многочисленные упоминания о Маркове и его работе найдены в документах Отдела печати и осведомления МИД (Архив внешней политики Российской империи, фонд 140), морского Генерального штаба (Российский государственный архив Военно-морского флота, фонд 418), Центрального управления по эвакуации населения, министерства финансов Временного правительства и Наркомата финансов РСФСР (Государственный архив Российской Федерации, фонды Р3333, 6996 и Р546).

Ранние годы: Ставрополь, Тюбинген, Либава

Алексей Ильич Марков (имя при рождении – Саул Марко, «сын жителя г. Керчи»¹, «иудейского вероисповедания, из турецкоподданных»²) родился 20 апреля 1863 г. (ст. ст.) в Ставрополе. В 1883 г. он окончил Керченскую Александровскую гимназию, показав особенные успехи в древних и немецком языках³, в 1888 г. получил степень доктора государственных наук Тюбингенского университета⁴, а в 1898 г. удостоен звания действительного студента Юрьевского университета⁵. К тому времени он уже был автором нескольких книг, первая из которых – самоучитель русского языка, изданный в 1887 г. в Берлине⁶. На рубеже веков Марков активно занимался переводами на немецкий язык произведений известных русских писателей – Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, А. Н. Островского, В. Г. Короленко⁷. Его труд о росте населения Пруссии в 1824–1885 гг. был переиздан в 2018 г.⁸ В 1900 г. Алексей Ильич был одним из основателей Либавского коммерческого училища, за что через четыре года был удостоен ордена св. Станислава 3-й степени⁹. С 1899 по 1905 г. он занимал должность секретаря при Либавском биржевом комитете¹⁰. Пользуясь доверием комитета, Алексей Ильич «заведовал всеми денежными оборотами» как биржевого общества, так и Либавского училища¹¹.

Таким образом, к 1905 г. Марков был состоявшимся ученым и переводчиком, специалистом по социальной и экономической истории Германии, в которой прожил несколько лет. Вероятно, именно этими доводами руководствовалось СПА, остановившись на его кандидатуре на должность представителя агентства в Берлине. Формальным поводом стало назначение в 1905 г. редактором «Русских ведомостей» Г. Б. Иоллоса, до того работавшего берлинским корреспондентом агентства, «Вестника финансов, промышленности и торговли» и «Торгово-промышленной газеты»¹². В январе 1906 г. Марков был причислен к министерству финансов и приехал в Берлин для исполнения обязанностей¹³.

Берлинский корреспондент (1906–1914 гг.)

В этом назначении изначально была большая доля риска, ведь Марков попал в новую для себя сферу. Хотя в Либаве он также работал представителем («агентом») СПА¹⁴, в Берлине его ждали совершенно другой масштаб задач и уровень ответственности. К началу ХХ в. зарубежный корреспондент должен был обладать недюжинной работоспособностью, умением налаживать связи, передавать последние новости емко, быстро и по возможности опережать конкурентов. И если первые два качества были присущи Алексею Ильичу, то с тремя последними – и самыми важными – было гораздо сложнее. В Германии проявилась его склонность высылать многословные и не всегда важные сведения. В мае 1907 г. руководство агентства указывало, что его сообщения «в большинстве случаев слишком подробны» и дают «много совершенно ненужного материала»¹⁵. При немалом содержании (около 200 р. осенью 1906 г.) Марков регулярно запаздывал с отправкой новостей, проигрывая агентам из частной прессы¹⁶. Вызывали сомнения и используемые им источники. Так, в октябре 1906 г. Марков подвергся критике за ссылки на газету «Гамбургер Нахрихт» (Hamburger Nachricht), которая к тому времени уже «утратила значение хорошо осведомленного и официального органа»¹⁷.

Однако Марков был настолько упорен в своих привычках, что начальство хвалило его (с изрядной долей иронии) за редкие обратные примеры. В октябре 1907 г. он не сообщил об открытии в Берлине клиники, и в Петербурге его просили «на будущее время в подобных случаях придерживаться того же образа действий»¹⁸. Вместе с тем неоднократно признавались и реальные заслуги Маркова. В октябре 1908 г. его благодарили за быстроту передачи содержания речей, произнесенных в рейхстаге. «Интересное, но сжатое, в нескольких удачных штрихах, описание общей картины заседания не могло не послужить для нас доказательством того, что дело обслуживания агентства из Берлина поставлено Вами на должную высоту», – писал Маркову помощник директора-распорядителя агентства А. А. Гельфер¹⁹. К 1911 г. Алексей Ильич состоял в чине титулярного советника²⁰, а в апреле 1914 г. был награжден орденом св. Станислава 2-й степени²¹.

Недостатки в работе и нежелание Маркова их признавать видны в его взаимодействии с редакцией «Вестника финансов, промышленности и торговли». Главный редактор Е. С. Каратыгин вспоминал, что в 1906 г. у него и директора СПА П. И. Миллера была надежда, что Алексей Ильич будет «одинаково полно обслуживать как агентство, так и редакцию», и тогда это было «отчасти достигнуто, так как агентство и редакция составляли одно учреждение»²². Миллер, по словам Каратыгина, не ставил для Маркова жестких рамок, так как видел в нем «опытного журналиста», которому ограничения «могли бы только помешать развить свою деятельность»²³. В последующие годы Каратыгин указывал Маркову на неполноту присылаемой им информации об экономической жизни Германии и связывал это с перекосом в его работе в сторону СПА. К 1912 г. редактор пришел к выводу, что улучшить ситуацию поможет только посылка редакцией в Берлин «особого лица, которое всесторонне и специально обслуживало бы ее»²⁴. С 1 сентября 1912 г. на эту должность был назначен доктор политической экономии Цюрихского университета К. С. Лейтес²⁵. Каратыгин подчеркнул, что Алексей Ильич мог продолжать посылать статьи из Германии, но только за сдельную плату, без постоянного вознаграждения²⁶. Марков в ответном письме отметил свою недостаточную осведомленность, так как не был привлечен к участию в русско-германской комиссии по торговым договорам²⁷. Свое увольнение он посчитал неожиданным, незаслуженным и проведенным «в самой недоброжелательной форме»²⁸. Каратыгин ответил, что «недоброжелательность» скорее исходила от Маркова, так как он сам вышел из состава редакции и к тому же не закончил всю обещанную работу²⁹.

Довоенное сотрудничество Маркова и СПА было наполнено противоречивыми отзывами: критика и упреки чередовались с похвалами и признательностями за добросовестную службу. Однако больше было критики. Лишними директор-распорядитель агентства О. И. Ламкерт считал, например, телеграммы с мнением германских газет об австро-сербских экономических отношениях и о смерти супруги канцлера Т. Бетмана-Гольвега³⁰. Нередко нарекания вызывали трактовки и комментарии Маркова к высылаемым темам. Так, его телеграмма о назначении гр. С. Окумы главной японского правительства была основана на сообщении агентства Вольфа, которое представило новый кабинет как популярный и устойчивый. Между тем токийские телеграммы корреспондента СПА, свободно владевшего японским и внимательно следившего за местной прессой, говорили как раз об обратном: кабинет недолговечен и в нем «преобладает бюрократический элемент»³¹. Из Берлина в Петербург часто приходили новости из далеких и экзотических стран, которые к тому же нередко повторяли сообщения местных корреспондентов агентства. В апреле 1914 г. Ламкерт настоятельно просил Маркова не пересылать из Парижа слухи о положении в Албании, тем более что в Цетинье у СПА был представитель³². Алексей Ильич по обыкновению не смутился и ответил, что передал телеграмму «на всякий случай»³³. В мае Ламкерт раскритиковал его за «третьестепенное» сообщение о «предполагаемом отъезде королевы эллинов на морские купанья»³⁴. Именно эти многочисленные «всякие случаи» больше всего раздражали правление агентства. Сообщения из Берлина стоили больших денег, притом что Марков выделялся среди европейских коллег активностью. С 1 по 10 марта 1914 г. он отправил 41 телеграмму, в то время как венский корреспондент – 26, лондонский – 22, парижский – 13³⁵.

Сам Алексей Ильич связывал критику своей работы с тем, что начальство не знает, насколько сложно работать в Германии. Характерным эпизодом была разгоревшаяся в начале 1914 г. острая полемика между русской и германской печатью. Поводом послужила статья в «Кёльнише цайтунг» (Kölnische Zeitung) от 3 марта³⁶, автор которой обвинил Россию в подготовке к войне с Германией (Кострикова, 2011: 46). Ламкерт раскритиковал Маркова за подробный пересказ «враждебной России» статьи в «Берлинер Локал анцигер» (Berliner Lokal-Anzeiger). Так как перепалка в прессе несколько утихла, было бы «чрезвычайно некстати подливать печатанием в русских газетах берлинских выпадов новое масло в почти затухший огонь»³⁷. Ламкерт считал, что Алексей Ильич позволил немецкой печати увлечь себя в «ею же искусственно вызванный водоворот» и израсходовал больше ста рублей на посылку «абсолютно ненужных извлечений»³⁸. В ответном письме корреспондент признался, что ему было «очень больно» из-за нареканий начальства, так как скандал разгорелся не на пустом месте и в Петербурге недооценивают изменения в настроениях германской печати и общества. Он отмечал, что «здешнее общественное мнение сильно возбуждено против России, и того дружелюбного отношения, которое всегда русские встречали, особенно в консервативных сферах, теперь не встречаешь»³⁹.

Начало мировой войны и переезд в Стокгольм

В июне 1914 г., когда в общественной жизни наступило затишье, Марков решил взять отпуск до конца августа и провести его на юге Франции⁴⁰. Однако отпуск пришлось прервать в конце июля, когда уже были сильные задержки в отправке телеграмм⁴¹. За три дня до начала европейской войны Гельфер просил Маркова «быть наготове с наступлением решительного момента отправиться из Берлина в Копенгаген и там организовать центр службы агентства»⁴². Корреспондент волен был сам выбирать пути и средства выезда, «лишь бы агентство было обеспечено своевременно доставляемыми ему сведениями о событиях»⁴³. В новых условиях Копенгаген должен был стать «таким же центром заграничной службы агентства, каким теперь является Берлин»⁴⁴. Инструкции были получены вовремя: Алексей Ильич сумел выехать из Германии и не разделил участь тысяч русских подданных, задержанных немецкими властями. В спешке он оставил в Берлине большую часть личных вещей, местная полиция обыскала его квартиру⁴⁵. В Германии осталась и его жена, от которой он получил письмо только в сентябре 1914 г. через испанское посольство⁴⁶. Тем не менее связь с Петербургом удалось установить быстро. Уже 2 августа Марков телеграфировал о прибытии в Копенгаген и успел сообщить местному телеграфному агентству «Ритцау» (Ritzau) о себе как о представителе СПА⁴⁷.

Агентство стремилось по возможности облегчить работу и жизнь корреспондента на новом месте. Ему было назначено дополнительное ежемесячное содержание в 1 тыс. руб.⁴⁸, СПА (с сентября 1914 г. – Петроградское телеграфное агентство, ПТА) также брало на себя оплату всех телеграмм Маркова из Дании⁴⁹. В сентябре ему в подчинение перешел местный корреспондент агентства П. Н. Остроумов⁵⁰. Алексей Ильич быстро оценил значение нейтральной датской столицы во время европейской войны. Ламкерту он писал, что Копенгаген, «благодаря своему благоприятному положению, стал политическим центром Европы» и «все, что здесь печатается, так или иначе становится достоянием Англии, Франции и России»⁵¹. Неслучайно немцы старались, чтобы их новости стабильно появлялись в датской печати и рассылались «Ритцау». Марков призывал руководство не отставать и отправлять в Копенгаген военные сводки, фотографии и «вообще все, что касается России и русских»⁵². Своим успехом он считал согласие местной газеты «Политикен» (Politiken) печатать официальные сообщения ПТА «на видном месте, крупным шрифтом и нередко перед австрийскими сообщениями»⁵³. Однако агентство далеко не всегда шло навстречу Маркову в вопросах финансирования. Так, на свидание шведского, норвежского и датского монархов в Мальмё в декабре 1914 г. корреспондент должен был ехать за свой счет⁵⁴. Кроме того, Петроград отказал ему в расчетах датской кроной⁵⁵.

В январе 1915 г. корреспондент переехал в Стокгольм. В документах не найдено каких-либо объяснений причин этого шага. Возможно, Алексею Ильичу было «тесно» в Копенгагене с Остроумовым, он стремился к большей свободе. Так или иначе, руководство ПТА не стало возражать против переезда, но очень быстро пожалело об этом. Уже в феврале Ламкерт указывал Маркову, что центром связи с Лондоном остается Копенгаген, а его переезд в Стокгольм «пока даже неизвестен Рейтеру». В результате из Дании и Швеции в Петроград часто приходили одни и те же телеграммы⁵⁶. Чтобы избежать этого, ему предписывалось предварительно связываться по телефону с Остроумовым и решать, кто отправляет ту или иную новость⁵⁷. В марте Алексей Ильич отвечал, что постоянные звонки в другую страну – дорогое удовольствие и что через Копенгаген телеграммы поступали в Стокгольм быстрее, чем напрямую из Англии в Швецию⁵⁸.

Весной 1915 г. Ламкерт неоднократно писал Маркову, что переезд был ошибкой. По его мнению, Стокгольм имел «выдающееся значение лишь в политическом отношении, в смысле же более удобного центра получения и передачи заграничных известий теперь на первом месте стоит Копенгаген»⁵⁹. У этого была и вполне объективная причина: немецкие газеты раньше доходили до более близкой Дании. Но были и качественные отличия. Корреспонденты русских газет, по признанию Ламкерта, «часто опережают нас» и «снабжают свои редакции большим количеством материала (и именно большим количеством фактов, не слов)»⁶⁰. Последняя фраза была явным намеком на методы работы Маркова. В феврале Ламкерт раскритиковал его за передачу по телеграфу больших выдержек из речи немецкого профессора Т. Шимана. Это была пустая трата денег, так как речь не содержала никаких интересных сведений и к тому же не могла быть пропущена военной цензурой⁶¹. Тогда же корреспондент отправил недостоверные сведения о поддержке папой римским выступления США в пользу мира. Ламкерт отмечал, что весь разговор был «инспирирован, если не вымышлен» агентством Вольфа, а Марков исказил сообщение и придал ему «несвойственный вес»⁶². Примером качественной работы Ламкерт считал сведения «Русского слова» о Германии, отметив, что они «в высшей степени знаменательны, и можно только пожалеть, что агентство принуждено было ознакомиться с ними из газетных телеграмм»⁶³.

У претензий ПТА к Маркову изначально была и политическая подоплека. 1 апреля 1915 г. Ламкерт сообщил посланнику в Стокгольме А. В. Неклюдову, что директор шведского телеграфного агентства Г. Эклунд обратился к нему с просьбой отозвать Маркова из Швеции. Ламкерт отметил, что высоко ценил его как журналиста, однако допускал, что «благодаря свойственной ему впечатлительности и импульсивности» он мог упустить из виду, насколько разнятся условия его деятельности в Стокгольме и в Берлине. Его «настойчивое проведение определенных взглядов – может быть и ошибочных – в круги шведских журналистов, действительно, могло возбудить против него некоторых влиятельных в Швеции лиц и сделать его дальнейшее пребывание в Стокгольме нежелательным»⁶⁴. Эклунд еще в январе высказывался против назначения Маркова, так как его приезд «возбуждает в некоторых миссиях какие-то подозрения»⁶⁵. Ламкерт считал Маркова временным лицом в Стокгольме, но неясно было, куда его отправить, так как в Копенгагене ставка была сделана на Остроумова⁶⁶. В ответном письме Неклюдов встал на защиту Маркова, назвав его «весьма способным и полезным телеграфным агентом»⁶⁷. Натянутое отношение к нему дипломат объяснял откровенным «германофильством» шведской прессы. Ранее рассылка новостей ПТА в шведской печати была организована плохо: на одну русскую телеграмму в местных газетах приходилось десять немецких. Алексей Ильич значительно улучшил осведомленность за счет активного взаимодействия со шведским телеграфным агентством. Посланник заявил, что Эклунд работает «на пользу германского здесь представительства» и стремится избавиться от опасного конкурента⁶⁸.

Письмо Неклюдова заставило Ламкерта отложить решение вопроса с Марковым на неопределенный срок. Он хотел, чтобы отзыв Маркова не был связан с письмом Эклунда, однако каким-то образом Алексею Ильичу стало известно о жалобах на него шведских журналистов. Корреспондент также утверждал, что немцы вели большую работу, чтобы убрать его из Стокгольма⁶⁹. Критика начальства заставила его «задуматься о переезде в Копенгаген», но Неклюдов убедил его остаться в Швеции⁷⁰. Ламкерт постарался успокоить своего подчиненного, уверяя, что не хотел его обидеть и желал лишь «дальнейшего улучшения дела»⁷¹.

Попытки улучшения стокгольмской службы ПТА

В 1915–1916 гг. Ламкерт и Марков неоднократно спорили о роли Стокгольма как информационного центра. Корреспондент настаивал, что значение шведской столицы растет, здесь больше интересуются Германией и Австро-Венгрией, сюда больше приходит немецкой литературы и новостей⁷². По мнению Маркова, если кто и виноват в перебоях доставки телеграмм, то он сам, а не город⁷³. Он просил разрешить ему лично получать газеты, приходящие из Германии паромом в Треллеборг и Мальме ежедневно в 10 часов вечера. Кроме того, стокгольмский телеграф позволял передавать депеши по-немецки, что экономило время на их составлении (телеграф в Копенгагене принимал только датский и шведский языки)⁷⁴. Ламкерт парировал, что никакие промахи и недосмотры не объясняют разрывов в 7–8 часов между телеграммами из Швеции и Дании. От идеи получения прессы в Треллеборге он тоже отказался: корреспондент в Стокгольме и без того «сильно утомлен непрерывной напряженной работой»⁷⁵. Более важным для него был вопрос эффективности работы Маркова. В сентябре 1915 г. из 62 его телеграмм ПТА не опубликовало 26, которые в большинстве случаев были «бесполезной затратой и вашего труда, и агентских средств»⁷⁶.

Особое внимание Ламкерт обращал на освещение внутреннего положения центральных держав. В первый год войны в русском обществе и печати была популярна мысль, что окруженные со всех сторон Германия и Австро-Венгрия в ближайшее время капитулируют под угрозой голода⁷⁷. Летом 1915 г., во время «великого отступления» русской армии, эта позиция подвергалась в печати острой критике⁷⁸. Однако Марков продолжал присылать многочисленные новости о якобы безнадежном положении Германии.Корреспондент считал, что «чем более мы говорим об ухудшении положения дел в Германии, тем сильнее становится дух русский»⁷⁹. Ламкерт сетовал, что такие известия уже не вызывают доверия у читателей. Сообщения о росте цен в Берлине были окрашены «излишним пессимизмом» уже лишь потому, что в Петрограде дороговизна «перещеголяла берлинскую»⁸⁰. На донесение Маркова о том, как, судя по опубликованным портретам, постарел кайзер, Ламкерт ответил: «Это такая мелочь и так старо, что тратить деньги на телеграмму для передачи подобного известия представляется совершенно бесполезным»⁸¹.

Ошибки и недочеты в работе стокгольмского корреспондента ухудшали репутацию ПТА, которое и без того было под постоянным огнем критики. В первый год войны пресса предъявляла претензии к оперативности и содержанию сообщений агентства с фронта⁸². С усилением политической борьбы в 1915 г. критика ПТА нарастала соответственно критике правительства. Оппозиционная печать была особенно недовольна сокращением и искажением думских речей. Газета «День» в сентябре прямо обвинила агентство в фальсификациях и обмане общественности, назвала корреспондентов цензорами николаевской эпохи, а директора-распорядителя заподозрила в симпатиях черносотенцам⁸³.

На этом фоне Ламкерт вновь вернулся к вопросу о Маркове. В октябре 1915 г. он назначил корреспондентом в Копенгагене С. А. Лабенского, до того работавшего в Львовском отделении агентства. Он должен был сообщать в Петроград главные новости, приходящие в Данию из остальной Европы. Маркову оставалось только освещение дел в Швеции и Норвегии, при этом жалованье его сохранялось на прежнем уровне⁸⁴. Алексей Ильич отнесся к этому как к выдавливанию успешного русского агента из Швеции – важнейшей страны в русско-германском противостоянии. Он писал: «Не телеграммами о мелочах, не отдельными фактами характеризовалась моя здешняя работа, а всем ее направлением, всей ее политической тенденцией – и если я подавал иногда и лишние депеши, то я руководствовался лишь одними и теми же политическими соображениями <...> Я чувствую себя физически усталым и нравственно разбитым. Германцы опять одержали победу. Им нужно было устранить меня от обрабатывания германо-австрийских сообщений и это им удалось»⁸⁵. Ламкерт в ответе еще раз подчеркнул, что зарубежные корреспонденты – не секретные агенты, их задача состоит в своевременной посылке актуальных новостей. Особенно чувствительными для него были намеки на немецкое влияние: «О какой победе немцев здесь можно говорить? Вы знаете, как высоко ценю я вашу деятельность, но это все же не дает вам повода так переоценивать ее»⁸⁶.

Тем не менее и в этот раз решение вопроса о стокгольмском корреспонденте было отложено. Причина проскальзывала в переписке, но не озвучивалась напрямую: Марков работал в Швеции не только на ПТА. Он регулярно отправлял в Петроград обзоры германской и шведской печати, сообщал о настроениях в правительственных «сферах»⁸⁷. Адресатом этих сообщений в годы войны обычно был Отдел печати и осведомления МИД, который нередко переправлял полученные материалы в другие ведомства, например в морской Генеральный штаб⁸⁸. Учитывая этот фактор, Ламкерт был вынужден искать лучшее применение способностям Маркова. Сам Алексей Ильич в январе 1916 г. предложил дать ему возможность более плотно работать с германской печатью и свои мысли пересылать почтой, а не телеграфом, что было бы более интересно для него и для МИД⁸⁹. В феврале Ламкерт сообщил о создании специальной службы внутри ПТА, которая собирала бы все сведения, представлявшиеся «излишними» в бюллетенях⁹⁰. Это был компромисс, закрепленный во время приезда Алексея Ильича в Петроград в феврале–марте 1916 г. Хотя ранее Ламкерт грозил ему, что при встрече выскажет «все, что накопилось»⁹¹, разговор, вероятно, получился плодотворным. В конце марта он констатировал, что возвращение Маркова в Стокгольм резко изменило количество и качество поступающих оттуда телеграмм, сделав их «опять полными интересных сведений и разнообразными»⁹².

Вскоре, однако, вопрос о Маркове вновь обострился. В апреле 1916 г. на пост директора-распорядителя ПТА был назначен И. Я. Гурлянд, который критиковал корреспондента за те же недостатки в работе⁹³. В вину ему ставилось, что даже официозная пресса (прежде всего «Новое время») при перепечатке новостей из Швеции и Германии «почти ежедневно выискивает способы, чтобы нас укорить так или иначе»⁹⁴. Особое недовольство Гурлянда вызывала пересылка слухов о скором мире. Русские газеты, по его мнению, «не любят пацифистского материала»⁹⁵, а «шум и суетня германских агитаторов» не должны появляться в бюллетенях агентства⁹⁶. Не представляли интереса и телеграммы о голоде в Германии, так как «в настоящее время нет страны в Европе, где не было бы дороговизны и затруднений с провизией»⁹⁷. Крупных голодных бунтов в Германии не было, что «заставляет сомневаться, да уж имеет ли какое-либо политическое значение недостаток продуктов?»⁹⁸. В материалах газетных корреспондентов «ярко и красочно представлялась нищета в Германии», в то время как в телеграммах из Стокгольма сообщалось о поездках кайзера и бюджетных показателях⁹⁹. Жесткую критику вызвала посылка в Петроград комментариев немецкой прессы о перестановках в Совете министров в июле 1916 г. «Просто не верится, чтобы вы, опытный корреспондент, могли так поступить, – писал Маркову Гурлянд. – Не телеграфирует ли временами кто другой вместо вас?»¹⁰⁰.

При этом Гурлянд осознавал нужность Маркова как осведомителя МИД в важнейшей нейтральной столице. Он понимал, что Алексей Ильич неслучайно большую часть своих известий помечал как «специальные телеграммы»: так он мог выслать материал, который может заинтересовать МИД, но вряд ли привлечет внимание читателя¹⁰¹. Для Гурлянда этот перекос в сторону осведомления ведомств был неприемлем, он делал ставку на улучшение репутации агентства в печати и в российском обществе. Марков тоже понимал причины недовольства начальства и придумывал разные способы усовершенствования работы. Для улучшения оповещения о жизни в центральных державах он предлагал перенести службу в Швейцарию, в Базель, куда быстро доходили баварские и вюртембергские газеты и где выходило много немецкоязычной прессы. По его мнению, это давало «большой выигрыш во времени и агентство могло бы опередить всех частных корреспондентов»¹⁰². Гурлянд с этим вариантом не согласился, так как на практике телеграммы из Швейцарии шли в Петроград значительно дольше¹⁰³. С директором согласился и местный корреспондент агентства В. П. Сватковский¹⁰⁴.

Постоянно критикуя Маркова, Гурлянд, однако, не ставил открыто вопрос о его переводе или увольнении. Напротив, реальное положение корреспондента даже укрепилось: едва придя на пост директора-распорядителя, Гурлянд уволил со службы представителя в Копенгагене Лабенского и поручил Маркову контролировать передачу телеграмм из датской столицы¹⁰⁵. К тому же на должность представителя в Стокгольме нужна была кандидатура, устраивающая не только агентство, но и посланника в Швеции и МИД. Неклюдов постоянно защищал корреспондента от критики и противился его переезду. В мае 1916 г. он обратился к начальнику канцелярии МИД барону М. Ф. Шиллингу с просьбой причислить Маркова к русской миссии в Стокгольме, чтобы обезопасить его от «внезапной» высылки под влиянием местных«германофильских кругов»¹⁰⁶. Просьба, однако, не была удовлетворена¹⁰⁷. В октябре Алексей Ильич сам попросил об освобождении от должности по состоянию здоровья, и товарищ министра иностранных дел А. А. Нератов в письме Неклюдову спросил, только ли в здоровье было дело¹⁰⁸. Посланник ответил, что ходатайство вызвано «участившимися за последнее время и неосновательными упреками ПТА, выражаемыми в резкой и обидной... форме». Он вновь повторил, что работа Маркова весьма полезна для русской миссии и его необходимо уговорить остаться в Швеции, «указав ПТА на желательность более справедливого и корректного к нему отношения»¹⁰⁹. Через несколько дней Нератов ответил, что корреспондент «может рассчитывать на более внимательное и бережное к себе отношение», и просил убедить его не увольняться¹¹⁰.

В итоге Марков вновь сохранил пост корреспондента. Более того, Гурлянд в декабре 1916 г. расширил его полномочия, предписав ежедневно передавать «все интересное» из телеграмм Стокгольмского бюро – нового конкурента Шведского агентства. Особо подчеркивалось, что для таких сообщений важны подробности и авторский анализ сюжетов. Марков не должен был «стесняться» ни роста затрат на передачу таких длинных сообщений, ни возможного дублирования новости им и Остроумовым: «каждый даст или иное освещение тому же факту, или иные детали его»¹¹¹. По сути, это было воплощением идеи самого Алексея Ильича о его сосредоточении на пространных обзорах германской печати, которые он отправлял бы почтой, а не телеграфом. Однако долго этими уступками начальства ему пользоваться не пришлось.

После революции

В марте–апреле 1917 г. новая власть начала масштабное изменение всех правительственных учреждений по делам печати и информирования. Реформы затронули и ПТА. В пояснительной записке к проекту его реорганизации комиссар Временного правительства гр. Д. П. Капнист отмечал, что «серьезное обновление» было необходимо и в составе иностранных представителей ПТА, которые «в общем весьма мало отвечают своему назначению»¹¹². Для многих европейских сотрудников это означало неминуемое увольнение, и Марков не был исключением. Первым «звонком» для него стал отказ Петрограда в марте 1917 г. выслать наградные деньги¹¹³. В апреле новый директор-распорядитель А. М. Ловягин сообщил ему о решении отправить в Стокгольм другого корреспондента, который должен был прибыть туда к началу мая¹¹⁴. Марков ответил, что «глубоко возмущен» своим увольнением, «понадобившимся, по-видимому, чтобы дать место сотруднику “Речи”»¹¹⁵. Действительно на его место был назначен представитель кадетской газеты в Копенгагене П. О. Шутяков. Ловягин объяснил, что реформа агентства предполагала замену корреспондентов в ключевых центрах Европы, и «прежде всего – в Стокгольме»¹¹⁶. Алексей Ильич на сей раз не стал бороться за эту «нервную и тяжелую службу», попросив лишь оставить его осведомителем МИД¹¹⁷. Учитывая изменившиеся обстоятельства, Неклюдов также не стал заступаться за корреспондента. Напротив, в телеграмме Нератову он «вспомнил» доходившие до него слухи о работе Маркова осведомителем русской полиции в Берлине¹¹⁸.

Вплоть до июня 1917 г. Марков оставался в Стокгольме как представитель МИД, его задачей было рецензирование и переправка в Россию немецкой и шведской литературы на экономические, внешнеполитические и финансовые темы¹¹⁹. К августу он числился чиновником особых поручений при министерстве финансов¹²⁰. В 1918 г. Алексей Ильич участвовал в совещаниях при «Особом отделе по финансовым вопросам, стоящим в связи с осуществлением Брестского договора» Наркомата финансов РСФСР¹²¹. В сентябре Марков должен был отправиться в Данию в качестве уполномоченного Центральной коллегии о пленных и беженцах (Центропленбеж). По его признанию, он «был бы счастлив, что мог работать в такой области, в которой советская власть первая со времени войны оказалась на необыкновенной высоте»¹²². Однако незадолго до отъезда, 25 сентября, он был арестован по подозрению в контрреволюционной деятельности¹²³. Сам Алексей Ильич связывал свой арест с появившейся накануне в «Известиях» статьей «Пропаганда царского правительства за границей», где среди прочего рассказывалось о попытках МИДа вести в Швеции пропаганду нейтралитета¹²⁴. В письме в Центропленбеж он уверял, что «всегда восставал против подкупа печати и сам никогда ни одной копейки газетам не давал», лоялен советской власти и в целом разделяет программу большевиков¹²⁵. В итоге в декабре 1918 г. дело было прекращено¹²⁶. В 1920-е гг. Марков постоянно жил в Кенигсберге, с 1922 г. возглавляя Экономический институт для сношений с Россией и восточноевропейскими государствами (Костяшов, 2011: 56). В 1929 г. он посетил СССР в составе делегации Восточной Пруссии (Там же: 57). Дата смерти и место захоронения Алексея Ильича на данный момент неизвестны.

Заключение

Деятельность корреспондента ПТА в Берлине и Стокгольме А. И. Маркова во многом отражала проблемы агентства с организацией получения новостей из-за рубежа. В данном случае сошлись как объективные, так и субъективные обстоятельства. С одной стороны, проблемой был сам Алексей Ильич, склонный к многословию, задержкам и отправке малозначительных сведений. С другой стороны, назначение Маркова – в прошлом секретаря Либавского биржевого комитета – показывало, что подбор кадров в агентстве не всегда учитывал наличие у кандидата журналистского таланта. Нельзя сказать, что у Алексея Ильича этот талант отсутствовал. Напротив, работая в Германии и Швеции, он предоставлял глубокий и качественный анализ местных политических процессов, экономического развития, общественных настроений. Но если МИД вполне устраивали его аналитические обзоры, то для ПТА этого было недостаточно, оно требовало от корреспондента мобильности, кратких и емких сообщений, способных заинтересовать читателя. Иными словами, требовалось то, чего Марков не мог дать в достаточной мере, хотя и старался. Характерно, что регулярно критикуемый начальством Алексей Ильич проработал корреспондентом больше десяти лет. Все директора агентства, видя ценность Маркова для МИДа, были вынуждены оставлять его на ответственном посту. Примечательно и то, что революция 1917 г. и смена руководства агентства практически сразу привели к его увольнению.

Приложение

Примечания

¹ Rahvusarhiiv (Национальный архив Эстонии). Ф. EAA.384. Оп. 1. Д. 4726. Л. 7.

² Там же. Л. 27.

³ Там же.

⁴ Там же. Л. 4.

⁵ Там же. Л. 7.

⁶ Markow A. (1887) Der perfekte Russe: Eine Anleitung ohne Lehrer Russisch richtig lesen, schreiben und sprechen zu lernen. Mit vollständig beigefügter Aussprache. Berlin.

⁷ Turgenjew I. S. (1889) Federzeichnungen eines Jägers. Halle a.d.S.: Hendel; Tolstoj L. N. (1890) Meine Beichte. Berlin: Cassirer & Danziger; Ostrovskij A. N. (1893) Gewitter: Drama in fünf Aufzügen. Berlin: Malcomes; Korolenko V. G. (1892) Der blinde Musiker: Studie. Halle: Hendel; Dostojewski F. (1905) Aus dem dunkelsten Winkel der Großstadt. Berlin: H. Steinitz.

⁸ Markow A. (2018) Das Wachstum der Bevölkerung und die Entwicklung der Aus-und Einwanderungen, Ab-und Zuzüge in Preussen und Preussens Einzelnen Provinzen, Bezirken und Kreisgruppen Von 1824 Bis 1885. Melbourne: Leopold Publ.

⁹ Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 23. Оп. 24. Д. 1093. Л. 444.

¹⁰ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 943. Л. 22.

¹¹ Там же.

¹² РГИА. Ф. 564. Оп. 2. Д. 1383. Л. 20.

¹³ Там же. Л. 30.

¹⁴ РГИА. Ф. 564. Оп. 2. Д. 1383. Л. 3 об.

¹⁵ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 935. Л. 272.

¹⁶ Там же. Л. 165.

¹⁷ Там же. Л. 161.

¹⁸ Там же. Л. 299.

¹⁹ Там же. Л. 244.

²⁰ РГИА. Ф. 564. Оп. 2. Д. 1382. Л. 228.

²¹ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 943. Л. 70.

²² РГИА. Ф. 564. Оп. 2. Д. 1382. Л. 286. До 1909 г. СПА находилось в ведении министерства финансов.

²³ Там же.

²⁴ Там же. Л. 275.

²⁵ Там же. Л. 290.

²⁶ Там же. Л. 275, 275 об.

²⁷ Там же. Л. 282–283.

²⁸ Там же. Л. 292.

²⁹ Там же. Л. 292 об.

³⁰ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 943. Л 86.

³¹ Там же. Л. 70.

³² Там же. Л. 73.

³³ Там же. Л. 77.

³⁴ Там же. Л. 100.

³⁵ Там же. Л. 55.

³⁶ Здесь и далее даты приведены по Григорианскому календарю.

³⁷ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 943. Л. 48.

³⁸ Там же.

³⁹ Там же. Л. 53.

⁴⁰ Там же. Л. 105.

⁴¹ Там же. Л. 125, 127, 128.

⁴² Там же. Л. 130.

⁴³ Там же.

⁴⁴ Там же.

⁴⁵ Там же. Л. 172.

⁴⁶ Там же.

⁴⁷ Там же. Л. 133.

⁴⁸ Там же. Л. 142.

⁴⁹ Там же. Л. 145.

⁵⁰ Там же. Л. 169.

⁵¹ Там же. Л. 173.

⁵² Там же.

⁵³ Там же.

⁵⁴ Там же. Л. 185.

⁵⁵ Там же. Л. 181.

⁵⁶ Там же. Л. 214.

⁵⁷ Там же. Л. 212.

⁵⁸ Там же. Л. 236.

⁵⁹ Там же. Л. 230.

⁶⁰ Там же. Л. 231 об.

⁶¹ Там же. Л. 212.

⁶² Там же. Л. 230.

⁶³ Там же. Л. 231 об.

⁶⁴ Там же. Л. 224.

⁶⁵ Там же. Л. 225.

⁶⁶ Там же. Л. 224.

⁶⁷ Там же. Л. 243.

⁶⁸ Там же.

⁶⁹ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 944. Л. 105.

⁷⁰ Там же. Л. 2.

⁷¹ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 943. Л. 260.

⁷² РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 944. Л. 2.

⁷³ Там же. Л. 10-12.

⁷⁴ Там же. Л. 2.

⁷⁵ Там же. Л. 14 об.

⁷⁶ Там же. Л. 117.

⁷⁷ Настроение в Германии // Новое время. 1914. Сент., 26; В Германии // Русское слово. 1914. Окт., 17.

⁷⁸ Среди газет и журналов // Новое время. 1915. Июнь, 11; Германия сейчас // Русское слово. 1915. Июль, 4.

⁷⁹ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 944. Л. 176 об.

⁸⁰ Там же. Л. 119 об.

⁸¹ Там же. Л. 240.

⁸² Русские ведомости. 1914. Авг., 14; РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 2091. Л. 6, 18.

⁸³ Там же. Л. 111.

⁸⁴ Там же. Л. 144.

⁸⁵ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 944. Л. 187.

⁸⁶ Там же. Л. 184.

⁸⁷ См., напр.: Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 140. Оп. 477. Д. 830. Л. 36, 105; Там же. Д. 649. Л. 268.

⁸⁸ Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 418. Оп. 1. Д. 4028. Л. 26, 26 об.

⁸⁹ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 944. Л. 210. 

⁹⁰ Там же. Л. 231–232.

⁹¹ Там же. Л. 182 об.

⁹² Там же. Л. 243.

⁹³ Там же. Л. 255, 271, 280 об.

⁹⁴ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 945. Л. 2.

⁹⁵ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 944. Л. 248.

⁹⁶ Там же. Л. 266 об.

⁹⁷ Там же. Л. 289.

⁹⁸ Там же. Л. 289 об.

⁹⁹ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 945. Л. 11–13.

¹⁰⁰ Там же. Л. 14.

¹⁰¹ Там же. Л. 12.

¹⁰² РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 944. Л. 260.

¹⁰³ Там же. Л. 261.

¹⁰⁴ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 945. Л. 7.

¹⁰⁵ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 867. Л. 1.

¹⁰⁶ Там же. Л. 8.

¹⁰⁷ Там же. Л. 9.

¹⁰⁸ Там же. Л. 19.

¹⁰⁹ Там же. Л. 20.

¹¹⁰ Там же. Л. 21.

¹¹¹ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 945. Л. 120.

¹¹² Там же. Л. 32 об.

¹¹³ РГИА. Ф. 1358. Оп. 1. Д. 945. Л. 177.

¹¹⁴ Там же. Л. 191.

¹¹⁵ Там же. Л. 194.

¹¹⁶ Там же. Л. 199.

¹¹⁷ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 867. Л. 24.

¹¹⁸ Там же. Л. 23.

¹¹⁹ ГАРФ. Ф. Р3333. Оп. 2. Д. 24. Л. 76 об.

¹²⁰ ГАРФ. Ф. 6996. Оп. 1. Д. 443.

¹²¹ ГАРФ. Ф. Р546. Оп. 1. Д. 14, 22.

¹²² ГАРФ. Ф. Р3333. Оп. 2. Д. 24. Л. 76 об.

¹²³ Марков Алексей Ильич. Режим доступа: https://base.memo.ru/person/show/2682825 (дата обращения: 30.04.2021).

¹²⁴ Известия. 1918. Сент., 26.

¹²⁵ ГАРФ. Ф. Р3333. Оп. 2. Д. 24. Л. 76, 76 об, 77.

¹²⁶ Марков Алексей Ильич. Режим доступа: https://base.memo.ru/person/show/2682825 (дата обращения: 30.04.2021).

Библиография

Кострикова Е. Г. Русско-германская «газетная война» начала 1914 года // Вестн. Новгородск. гос. ун-та. 2011. № 63. С. 45–48.

Костяшов Ю. В. Еще раз о визите делегации из Восточной Пруссии в СССР в 1929 г. // Калининградские архивы. Сб. науч. ст. Вып. 9. Калининград: Изд-во БФУ им. Канта, 2011. С. 48–60.

Михайлова Ю. Санкт-Петербургское телеграфное агентство и его корреспонденты в Японии (1907–1917 гг.) // Japanese Slavic and East European Studies. 2017. T. 38. C. 77–92. DOI: https://doi.org/10.5823/jsees.38.0_77

Объедков И. В. Пропагандисты русского военного ведомства в США (1915–1917) // Известия Уральск. фед. ун-та. Сер. 2: Гуманитарные науки. 2014. № 3. С. 34–41.

Объедков И. В. Журналист И. С. Наимский и русская военная пропаганда в заграничной печати: 1915–1917 гг. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика. 2015. № 3. С. 116–131.

Объедков И. В. Пресс-конференции в русском Генеральном штабе о вступлении Румынии в Первую мировую войну // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика. 2017. № 1. С. 40–63.

Павлова Т. А. Историческая биографистика в СССР// Новая и новейшая история. 1990. № 2.

Петрова А. А. Посредническая и гуманитарная деятельность Испании в годы Первой мировой войны в восприятии российской общественности (по материалам газеты «Новое Время» за 1914–1917 гг.) // Общество. Среда. Развитие. 2015. № 3. С. 68–73.

Поступила в редакцию 04.05.2021