Феномены «медиахолдинг» и «медиагруппа» в России: проблема неопределенности правового статуса

Раздел: Право СМИ

В статье рассматривается специфика правового поля для деятельности крупных предпринимательских объединений СМИ в современной России. Анализируется неоднозначность терминов «медиахолдинг» и «медиагруппа», связанная с отсутствием соответствующих понятий в действующем законодательстве страны. В рамках изучения ряда отраслевых кейсов и разнообразного корпуса российских нормативных правовых актов также выявлены ключевые пробелы в сфере идентификации данных феноменов медиарынка. Автор приходит к выводу, что отсутствие четких правовых рамок для медиахолдингов и медиагрупп в России является проблемой системного характера. Это, в частности, мешает адекватному развитию мер по ограничению монополизма и защите конкуренции на медиарынке страны.

Введение

Тезаурус отечественной медиаэкономики находится в стадии активного формирования. За тридцать лет существования российского медиарынка возникло множество новых явлений, требующих системного осмысления с научной точки зрения. Некоторые из используемых сегодня терминов, конечно, были заимствованы у зарубежных исследователей, другие же пришли в академический оборот непосредственно из практики отечественного медиабизнеса. Одна из ключевых проблем здесь заключается в том, что некоторые, в целом общеупотребительные и уже привычные понятия зачастую не имеют адекватной конвенциональной трактовки. Выход из подобных ситуаций теоретически может находиться в правовом поле, поскольку любое законодательство по определению является важнейшим источником нормативных словарных единиц и их дефиниций. Но в ряде случаев попытка таким образом уточнить значение актуального для медиасистемы России термина дополнительно выявляет еще и юридическую неопределенность, в т. ч. в части правого статуса (т. е. установленного нормами права положения субъекта, совокупности его прав и обязанностей).

Понятия медиахолдинг и медиагруппа стали появляться в отечественных исследованиях еще в конце 1990 – начале 2000-х гг. (Качкаева, 2000; Блинова, 2001; Засурский, 2001; Мухин, 2005), что явилось логичной реакцией научного сообщества на возникновение в стране соответствующих реалий¹. Позднее данные феномены неоднократно рассматривались в рамках более узконаправленных трудов в области экономики российских медиапредприятий (Гуревич, 2006; Мисонжников, 2012), а также при изучении общей рыночной трансформации национальной медиасистемы в постсоветский период (Рантанен, 2005; Кирия, 2009; Иваницкий, 2010; Вартанова, 2014). Отдельно специалистами поднимался важный вопрос о влиянии крупных собственников на информационную политику контролируемых объединений СМИ (Макеенко, Кугушева, 2015).

Однако именно юридическая трактовка данных терминов и связанное с ней правовое регулирование деятельности медиахолдингов и медиагрупп в России обычно оставались вне фокуса внимания исследователей. Отчасти этот вопрос ранее затрагивался нами (Смирнов, 2014), но активное и разнонаправленное развитие российского законодательства в сфере медиа (Панкеев, Тимофеев, 2018) объективно подталкивает к уточнению сделанных прежде выводов. Решая данную задачу сейчас, мы будем дополнительно опираться на исследования российских специалистов в области предпринимательского права (Портной, 2004; Шиткина, 2008; Сулакшин, Буянова, Кулаков и др., 2012), поскольку иное и более широкое профессиональное видение юридических норм, регулирующих экономические отношения, поможет нам зафиксировать новые аспекты изучаемой внутриотраслевой проблемы.

Актуальность самого вопроса связана с тем, что концентрация в российской медиаиндустрии в последние годы приобретает новое качество. О наступлении цифрового монополизма (новых формах доминирующего положения и приемах подавления конкуренции) уже официально предупреждает ФАС России². А ведущие медиахолдинги и медиагруппы, особенно крупные игроки Рунета, выступают ключевыми субъектами этого процесса. Поэтому наличие соответствующего правого поля, на наш взгляд, приобретает все большее значение для гармоничного развития национального медиарынка как в настоящее время, так и в ближайшей перспективе.

Методология

Основой исследования стал сплошной анализ текстов всех нормативных правовых актов Российской Федерации, так или иначе затрагивающих предпринимательскую деятельность в сфере медиа. Массив изучаемых документов был разделен на два блока – отраслевой и общеэкономический. В первый вошли действующие законы «О средствах массовой информации» (1991), «О связи» (2003), «О рекламе» (2006) и «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» (2006). Второй блок составили действующие Гражданский кодекс РФ. Часть I (1994) и Часть IV (2006), Налоговый кодекс РФ. Часть I (1998), Общероссийский классификатор видов экономической деятельности (2014), законы «Об акционерных обществах» (1995), «О рынке ценных бумаг» (1996), «Об обществах с ограниченной ответственностью» (1998), «О приватизации государственного и муниципального имущества» (2001), «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» (2002), «О защите конкуренции» (2006), а также проект закона «О холдингах» (2002), утративший силу закон «О финансово-промышленных группах» (1995) и «Временное положение о холдинговых компаниях, создаваемых при преобразовании государственных предприятий в акционерные общества» (1992)³. Анализ затронул только нормативные правовые акты федерального уровня, поскольку в России они являются определяющими по отношению к региональным.

Источниками данных для анализа организационно-правовых характеристик конкретных (крупнейших) отечественных медиахолдингов и медиагрупп послужили «Перечень наименований зарегистрированных СМИ» Роскомнадзора⁴ и база организаций ГМЦ Росстата⁵. В ряде случаев для уточнения набора контролируемых активов дополнительно привлекались сведения с официальных сайтов крупнейших медиапредприятий.

Результаты

Даже самый беглый обзор современного российского медиарынка показывает, что понятия медиахолдинг и медиагруппа очень популярны в бизнес-практике. Большинство относительно заметных медиапредприятий предпочитают позиционировать себя именно так. Термины могут быть частью имени собственного организации (ООО «Медиахолдинг “ЯТЬ”», ООО «Европейская медиагруппа») или составным элементом бренда («АСТВ-Медиахолдинг», «Медиагруппа “Звезда”»). Очевидно, что в обоих случаях подразумевается некая совокупность медиа (в т.ч. зарегистрированных СМИ), имеющих одного владельца (учредителя). Но при этом возникает резонный вопрос: с чем связана такая двойственность номинации? Отраслевой опыт демонстрирует, что понятия медиахолдинг и медиагруппа зачастую используются как синонимы,т. е. на первый взгляд имеется стихийно утвердившаяся языковая избыточность. Однако мы полагаем, что эти термины можно и нужно разделять по смыслу, поскольку существенная разница между медиахолдингом и медиагруппой заключается во внутренней организации этих объединений.

Известно, что медиа (СМИ) как таковые не являются хозяйствующими субъектами, эту функцию выполняют организации-учредители, организации-лицензиаты или редакции СМИ (юридические лица или индивидуальные предприниматели). При этом экономическая теория утверждает, что холдинг является совокупностью взаимосвязанных организаций – основной (материнской) и зависимых (дочерних), – рассматриваемых как единое хозяйственное образование. К такому пониманию близка и юридическая точка зрения: «Слово “холдинг” происходит от англ. tо hold – держать. Холдинг определяется как совокупность основного общества и контролируемых им дочерних обществ» (Сулакшин, Буянова, Кулаков и др., 2012: 8). Холдинги подразделяются на имущественные и договорные, чистые и смешанные, интегрированные и конгломератные, государственные и частные и т. д.; в структуре объединения не исключено наличие субхолдингов с внучатыми предприятиями («холдинг в холдинге» или «принцип матрешки»). Исследователь-юрист И. С. Шиткина особо подчеркивает, что «холдинг не является юридическим лицом и состоит из формально самостоятельных участников, не утрачивающих статуса юридического лица» (2008: 15). Следовательно, множественность хозяйствующих субъектов (1+N) является обязательным основанием для использования термина холдинг. И в рамках медиаиндустрии, соответственно, он уместен только тогда, когда присутствует какая-то множественность хозяйствующих субъектов, владеющих каким-то количеством медиа (СМИ). Таким образом, под медиахолдингом мы понимаем совокупность материнской организации и контролируемых ею дочерних (внучатых) организаций, владеющих разными медиа (см. табл. 1).

Но специфическая сложность медиарынка заключается как раз в том, что одна организация на практике может выступать владельцем нескольких медиа (учредителем нескольких СМИ), являясь при этом единичным хозяйствующим субъектом. В данном случае применение термина медиахолдинг уже априори некорректно. Объединениям такого рода требуется какое-то иное наименование, например «квазимедиахолдинг», или же более удобный вариант – «медиагруппа». Предложенный подход ликвидирует указанную выше путаницу, строго разделяя содержание двух понятий. Итак, под медиагруппой мы понимаем просто совокупность разных медиа, контролируемых одной организацией (см. табл. 2). Отметим, что по этой причине в рамках полноценного медиахолдинга могут функционировать отдельные медиагруппы.

При этом существует и другой – более сложный – вариант, когда имеет место некоторое множество формально не связанных между собой юридических лиц, каждое из которых выступает владельцем медиа. Объединяющим элементом в этом случае является только конечный бенефициар. Такие организационно размытые объединения были сформированы на отечественном медиарынке, например, бизнес-структурами Б. Березовского (1990-е гг.), А. Усманова (2000-е гг.), Г. Березкина (2010-е гг.). Чаще их тоже обобщенно именуют медиагруппами, хотя при более детальном рассмотрении вполне корректным представляется и термин группа медиахолдингов.

Однако следует сразу признать, что любые данные нами определения носят исключительно научно-теоретический характер. Попытка обосновать их через действующие правовые нормы оборачивается вынужденной констатацией: понятия медиахолдинг и медиагруппа в Российской Федерации юридически ничтожны. Ни один из отраслевых нормативных правовых актов, включая базовый закон «О средствах массовой информации» (а также законы «О связи» и «О рекламе») и даже наиболее активно дополняемый закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», вообще не содержит таких терминов (равно как и близких по смыслу – медиаконгломерат, медиаконцерн, медиакорпорация, холдинг СМИ, группа СМИ и пр.). Другими словами, де-факто существующие на медиарынке России реалии не являются признанными де-юре.

Между тем доказать сам факт наличия в стране медиахолдингов и медиагрупп не составляет большого труда. Помимо рассмотренных выше примеров (ГПМ и КП) мы остановимся еще на нескольких заметных игроках отечественной медиаиндустрии, каждый из которых представляет собой интересный кейс (во всех случаях – именно холдинговый). Наиболее ярким примером классического имущественного медиахолдинга в настоящее время является «Национальная Медиа Группа» (см. табл. 3). В НМГ одно хозяйственное общество является материнским по отношению к нескольким дочерним хозяйственным обществам.

Более сложным в структурном плане является медиахолдинг «Всероссийская государственная телевизионная и радиовещательная компания» (см. табл. 4). Материнская организация здесь имеет организационно-правовую форму унитарного предприятия, при этом дочерними организациями выступают как филиалы, так и хозяйственные общества. Поэтому ВГТРК вполне можно идентифицировать как имущественный медиахолдинг.

Менее однозначно выглядит структура активно развивающегося медиахолдинга Rambler Group (см. табл. 5). Материнская организация здесь является владельцем далеко не всех активов, официально позиционирующихся как части данного бизнес-объединения⁶. Таким образом, Rambler Group имеет признаки как имущественного, так и договорного медиахолдинга.

Особую категорию на российском медиарынке представляют международные (транснациональные) медиахолдинги, «дополнительные» материнские организации которых вынесены в зарубежные юрисдикции. Типичным примером такой структурной модели является интернет-гигант «Яндекс» (см. табл. 6). При этом наличие классического имущественного медиахолдинга в данном случае сомнений не вызывает.

Как бы то ни было, отечественные медиахолдинги являются совокупностью юридических лиц – резидентов РФ, следовательно, на них вне зависимости от вида деятельности должны распространяться общие правила экономического регулирования холдинговых объединений. И здесь мы выходим на самую главную нормативную коллизию – базовое понятие холдинг в российском законодательстве является неопределенным. Это прямо констатируют специалисты в области предпринимательского права: «Продолжающаяся реструктуризация отечественной экономики неизбежно сталкивается с недостаточностью правового регулирования создания и деятельности холдинговых компаний. В настоящее время в Российской Федерации отсутствует закон, который бы закрепил данную форму организации предпринимательской деятельности» (Сулакшин, Буянова, Кулаков и др., 2012: 105).

Данная проблема имеет достаточно долгую историю. Еще в 1992 г. в российском правовом поле, а именно во Временном положении о холдинговых компаниях, создаваемых при преобразовании государственных предприятий в акционерные общества, все же появилась следующая новация: «Холдинговой компанией признается предприятие, независимо от его организационно-правовой формы, в состав активов которого входят контрольные пакеты акций других предприятий. Предприятия, контрольные пакеты акций которых входят в состав активов холдинговой компании, далее именуются “дочерними”. Здесь и далее под “контрольным пакетом акций” понимается любая форма участия в капитале предприятия, которая обеспечивает безусловное право принятия или отклонения определенных решений на общем собрании его участников (акционеров, пайщиков) и в его органах управления»⁷. Однако данное определение изначально не позволяло применять его к любым холдинговым структурам, поскольку оно распространялось только на те случаи, когда имела место приватизация государственной собственности. Кроме того, приведенный документ описывал только имущественный тип контроля основной организации над дочерними, в то время как в бизнес-практике распространен и договорной (контрактный) вариант экономической зависимости. Поэтому повсеместное использование такого определения холдинга априори не было бы корректным.

Чуть позже, в 1995 г., законом «О финансово-промышленных группах» было введено близкое по смыслу понятие: «Финансово-промышленная группа – совокупность юридических лиц, действующих как основное и дочерние общества либо полностью или частично объединивших свои материальные и нематериальные активы (система участия) на основе договора о создании финансово-промышленной группы в целях технологической или экономической интеграции для реализации инвестиционных и иных проектов и программ, направленных на повышение конкурентоспособности и расширение рынков сбыта товаров и услуг, повышение эффективности производства, создание новых рабочих мест»⁸. Это определение выглядело более удачным, чем первое, поскольку предусматривало не только имущественную, но и договорную систему отношений между хозяйствующими субъектами. И здесь, вероятно, была бы уместна дискуссия об одновременном существовании двух нормативных понятий (ХК и ФПГ). Однако сейчас она уже не актуальна, поскольку закон «О финансово-промышленных группах» просто утратил силу.

Наконец, в 1999 г. в России появился проект закона «О холдингах». В нем было дано определение, представляющееся нам достаточно проработанным: «Холдинг – совокупность двух и более юридических лиц (участников холдинга), связанных между собой отношениями (холдинговыми отношениями) по управлению одним из участников (головной компанией) деятельностью других участников холдинга на основе права головной компании определять принимаемые ими решения. В холдинг могут входить коммерческие организации различных организационно-правовых форм, если иное не установлено федеральными законами»⁹. Проект закона прошел обе палаты Федерального собрания РФ, но в 2001 г. был отклонен Президентом РФ с указанием, что документ не вполне ясен по юридическим задачам и содержанию, а его отдельные положения противоречат другим нормативным правовым актам. Созданная позднее согласительная комиссия разработала новую редакцию, но и она, по мнению экспертов, получилась слишком рамочной и отсылочной. В 2002 г. проект закона «О холдингах» был снят с обсуждения, и содержащееся в нем определение так и не вошло в правовой оборот.

В итоге российские исследователи предпринимательского права однозначно признают, что на данный момент национальное законодательство отстает от существующей хозяйственной практики. «Создание холдинговых структур в современной динамично развивающейся экономике является способом снижения коммерческих рисков, сокращения расходов производства, а значит – повышения эффективности предпринимательской деятельности» (Шиткина, 2008: 5). Заметим, что среди специалистов еще обсуждается разграничение понятий холдинг и холдинговая компания. Мы, безусловно, не ставим перед собой задачу решать, какие из существующих научно-юридических трактовок являются наиболее полными и точными, а лишь пытаемся систематизировать то терминологическое разнообразие, которое имеется в современном российском законодательстве. И результаты анализа ключевых нормативных правовых актов однозначно свидетельствуют: сегодня предпринимательские объединения в России именуются (определяются) как угодно, но только не через слово холдинг и его производные¹⁰ (см. табл. 7). Поэтому любое фактическое использование данного термина никак не указывает на правосубъектность экономического агента.

Отдельная проблема возникает и при отраслевой идентификации холдинговых структур. С одной стороны, в действующем Общероссийском классификаторе видов экономической деятельности (ОКВЭД 2) слово холдинг фигурирует даже дважды: Раздел К. Деятельность финансовая и страховая содержит код 64.20 Деятельность холдинговых компаний, а Раздел М. Деятельность профессиональная научная и техническая – код 70.10.2 Деятельность по управлению холдинг-компаниями. Другими словами, согласно классификатору, нормативная база для «маркировки» холдингов все же существует. Однако, с другой стороны, холдинговые по своей сути организации совершенно не обязаны выбирать именно их в момент регистрации юридического лица (например, возможны также маркировки по кодам 64.19 Денежное посредничество прочее, 70.10.1 Деятельность по управлению финансово-промышленными группами, 70.22 Консультирование по вопросам коммерческой деятельности и управления и др.). Таким образом, можно констатировать и наличие почвы для статистических лакун при анализе деятельности российских холдингов.

Ситуацию же с медиахолдингами имеющиеся в ОКВЭД 2 коды прояснить не могут вообще. Формулировки вроде «Деятельность холдинговых медиакомпаний» или «Деятельность по управлению медиакомпаниями» в классификаторе отсутствуют. То есть даже в том случае, если некая крупная медийная организация идентифицируется по кодам 64.20 или 70.10.2, с их помощью нельзя будет установить, что данный хозяйствующий субъект имеет отношение именно к медиаиндустрии. И наоборот: если организация идентифицируется по профильным кодам из Раздела J. Деятельность в области информации и связи, то по ним никак нельзя понять, что хозяйствующий субъект является холдинговым. К слову, и на примере пяти рассмотренных выше случаев видна хаотичность формальной отраслевой принадлежности головных юридических лиц¹¹. При этом собственно «холдинговые» виды деятельности не указаны как основные ни у одного из них (см. табл. 8).

Выводы

Итак, в настоящее время в российском правовом поле наблюдается системный пробел в сфере регулирования холдингов и холдинговых отношений. В некотором смысле ситуация носит парадоксальный характер: экономические явления очевидно существуют уже три десятилетия, но до сих пор не получили универсальной юридической трактовки. Сложно сказать, насколько этот казус противоречит интересам предпринимательского сообщества, поскольку прояснение нормативной правовой базы (официальное признание холдингов холдингами) в данном случае может повлечь за собой определенные ограничения в ведении бизнеса и усложнение всей системы отчетности перед государством. В связи с этим мы полагаем, что законодательная инициатива здесь скорее должна исходить от органов исполнительной власти, отвечающих за регулирование экономической деятельности в стране.

Что же касается именно российских медиахолдингов, то неопределенность их правового статуса является прямым следствием общего положения дел. И вряд ли стоит ожидать, что особые правила игры для крупных участников отечественной медиаиндустрии появятся раньше, чем для объединений хозяйствующих субъектов во всех остальных отраслях. Хотя ключевая проблема, на наш взгляд, как раз заключается в том, что сложившийся вокруг отечественных медиахолдингов (и медиагрупп) «правовой вакуум» так или иначе мешает адекватному развитию всего комплекса законодательного регулирования этого сложного и специфического рынка, где главным товаром выступает такое общественное благо, как массовая информация.

В нашем понимании сохранение и развитие многообразия и конкуренции на медиарынке нуждается в системной защите, для реализации которой прежде всего необходимо ввести в законодательство (в т. ч. в отраслевое) недостающие понятия и четко определить рамки дозволенного. Полагаем, что сообщество отечественных медиаисследователей могло бы оказать в этом вопросе консультативную помощь профильным комитетам палат Федерального собрания, Минцифре и ФАС. Пока же в российской медиаиндустрии усиливается концентрация, акторами которой (т. е. собственниками медиахолдингов и медиагрупп) выступают разные силы – как частный бизнес, так и органы власти. И можно предположить, что описанная юридическая ситуация косвенно усиливает монополистические тенденции, поскольку существенно упрощает деятельность крупнейших игроков.

Примечания

¹ Исследователи сходятся во мнении, что первой крупной российской структурой, официально позиционирующейся как медиахолдинг, стал «Медиа-Мост» В. Гусинского в 1997 г.

² См.: ФАС России представила пятый антимонопольный пакет. Режим доступа: http://www.garant.ru/news/1186564/ (дата обращения: 18.01.2020).

³ Тексты последних редакций нормативных актов брались из справочной правовой системы Консультант Плюс. Режим доступа: http://www.consultant.ru/ (дата обращения: 24.01.2020).

⁴ Роскомнадзор. Перечень наименований зарегистрированных СМИ. Режим доступа: https://rkn.gov.ru/mass-communications/reestr/media/ (дата обращения: 28.01.2020).

⁵ ГМЦ Росстата. Доступ через «Интегрум.Компании». Режим доступа: http://companies.integrum.ru/ (дата обращения: 30.01.2020).

⁶ Например, ООО «Лента.Ру» и АО «Газета.Ру» формально не являются дочерними организациями по отношению к ООО «Рамблер Интернет Холдинг».

⁷ Временное положение о холдинговых компаниях, создаваемых при преобразовании государственных предприятий в акционерные общества (Приложение N 1 к Указу Президента РФ от 16.11.1992 N 1392 «О мерах по реализации промышленной политики при приватизации государственных предприятий»).

⁸ Федеральный закон «О финансово-промышленных группах» от 30 ноября 1995 г. N 190-ФЗ (утратил силу в 2007 г.). Статья 2.

⁹ Федеральный закон «О холдингах». Проект N 99049555-2. Статья 2.

¹⁰ Единственное исключение – понятие «международная холдинговая компания» (Налоговый кодекс РФ, ст. 24.2), но оно применяется только к иностранным юридическим лицам, созданным в специальных административных районах на территориях Калининградской области и Приморского края в соответствии с законом «О международных компаниях и международных фондах» (2018).

¹¹ Маркировка в рамках ОКВЭД, устанавливающая формальную принадлежность организации к медиаотрасли по основному виду деятельности, оказалась важным основанием для получения государственной поддержки в условиях экономического кризиса, вызванного пандемией COVID-19 в 2020 г.

Библиография

Блинова О. Н. Медиа-империи России. На службе государства и олигархии. М.: Центр политической информации, 2001.

Вартанова Е. Л. Постсоветские трансформации российских СМИ и журналистики. М.: МедиаМир, 2014.

Гуревич С. М. От издательского дома – к медиахолдингу // Медиаскоп. 2006. Вып. 1.

Засурский И. И. Реконструкция России. Масс-медиа и политика в 90-е годы. М.: Изд-во МГУ, 2001.

Иваницкий В. Л. Модернизация журналистики: методологический этюд. М.: Изд-во МГУ, 2010.

Качкаева А. Г. Российские средства массовой информации, власть и капитал (к вопросу о концентрации СМИ в России) // Правовое регулирование концентрации и прозрачности СМИ / под ред. Г. В. Винокурова, А. Г. Рихтера, В. В. Чернышова. М.: Центр Право и СМИ, 2000. С. 30–100.

Кирия И. В. Актуальные вопросы теории медиакапитала // МедиаАльманах. 2009. № 6. С. 16–27.

Макеенко М. И., Кугушева А. А. Проявление интересов основных собственников в выпусках новостей телеканалов (на примере НТВ и РЕН) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика. 2015. № 1. С. 3–21.

Мисонжников Б. Я. Современный медиахолдинг: генезис, состояние и перспективы развития // Журналистский ежегодник. 2012. № 1. С. 30–32.

Мухин А. А. Медиа-империи России. М.: Эксмо, 2005.

Панкеев И. А., Тимофеев А. А. Правовое поле массмедиа: тренды последних лет // МедиаАльманах. 2018. № 2. С. 23–30. DOI: 10.30547/mediaalmanah.2.2018.2734

Портной К. Я. Правовое положение холдингов в России. М.: Волтерс Клувер, 2004.

Рантанен Т. Глобальное и национальное. Масс-медиа и коммуникации в посткоммунистической России. М.: Изд-во МГУ, 2005.

Смирнов С. С. Медиахолдинги России: национальный опыт концентрации СМИ. М.: МедиаМир, 2014.

Сулакшин С. С., Буянова Е. Э., Кулаков В. В. и др. Правовая модель холдинга для России. М.: Научный эксперт, 2012.

Шиткина И. С. Холдинги: правовое регулирование экономической зависимости. Управление в группах компаний. М.: Волтерс Клувер, 2008.

Поступила в редакцию 03.08.2020