Газета «Право» и цензура в конце XIX – начале XX в.

Скачать статью
Сопова А.П.

аспирантка, ассистент кафедры теории и истории права факультета права, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», г. Москва, Россия

e-mail: asopova@hse.ru

Раздел: История журналистики

В статье рассматривается цензурная история юридической газеты «Право» — влиятельного либерального издания начала XX в. Газета выходила без предварительной цензуры, однако подвергалась давлению со стороны Министерства внутренних дел, неоднократно получала предостережения за «вредное направление» и находилась под угрозой закрытия в административном порядке. На страницах «Права» публиковались критические статьи о состоянии российского законодательства, государственного управления и судебной системы, в том числе большое внимание уделялось вопросу о правовом положении печати. Редакция «Права» критиковала существовавшую в России систему цензуры за административный произвол и выступала за свободу печати на основе принципа законности. То, как складывались взаимоотношения самой газеты с цензурой, также свидетельствует о произвольном характере деятельности администрации по отношению к печати: как изначальная благосклонность цензурного начальства к газете, так и после¬дующие цензурные взыскания носили характер усмотрения и были обусловлены субъективными факторами.

Ключевые слова: история цензуры, свобода печати, газета «Право», дореволюционная печать, либерализм
DOI: 10.30547/vestnik.journ.1.2018.104126

Введение

Рубеж XIX и ХХ вв. в истории российской прессы стал перио­дом активного развития, связанного как с ростом читательской аудитории, увеличением тиражей газет и журналов и общей коммерциализацией печатного дела (Рейфман, 2009: 21—24), так и с окончательным оформлением основных идейных направлений ле­гальной прессы, среди которых наиболее влиятельным было либе­ральное (Махонина, 2006: 19).

По мнению Б.В. Рейфмана, на этом этапе в развитии россий­ской периодической печати сосуществовали две тенденции: во-первых, формирование связанной через прессу «публики», состо­явшей из людей лично незнакомых, но объединенных общими, в том числе профессиональными интересами; во-вторых, нараста­ние социальной борьбы с опорой на европейский опыт становле­ния гражданских прав и свобод во второй половине XIX в. (Журав­лев (ред.), 2016: 696). Особую влиятельность органам перио­дической печати придавало то, что при отсутствии в России ле­гальной публичной политики и представительных учреждений вплоть до 1905 г. периодические издания воспринимались как единственный выразитель настроений различных социальных групп. Отражение указанных тенденций можно увидеть в истории создания и становления юридической газеты «Право». Поставив перед собой задачу выражать коллективное мнение юридического сообщества, это издание в течение нескольких лет превратилось в площадку для политической самоорганизации либеральных юри­стов, чему не смогли помешать усилия цензурного ведомства.

Газета «Право» издавалась еженедельно в Санкт-Петербурге с ноября 1898 г. по декабрь 1917 г. Издание было задумано кружком молодых петербургских юристов как специализированный про­фессиональный орган. Уже в первый год существования газете удалось собрать более 2 тысяч подписчиков (позже, по словам од­ного из редакторов издания И.В. Гессена, это число достигло 10 тысяч), что «для специального юридического журнала было до­селе цифрой небывалой»1.

«Право» выходило без предварительной цензуры, получив спе­циальное разрешение от министра внутренних дел. Однако, как и другие формально бесцензурные издания, до ноября 1905 г. газета находилась под постоянной угрозой применения различных взы­сканий вплоть до полного запрета по усмотрению цензурной ад­министрации. По мере нарастания общественно-политического кризиса, вылившегося в события Первой русской революции, га­зета «Право» вызывала все большее неприятие цензурных властей и неоднократно получала предупреждения за «вредное направле­ние», что, однако, только способствовало ее популярности.

Успех газеты отражал общий рост значимости юридической профессии в жизни русского общества. Высшее юридическое об­разование в конце XIX — начале ХХ в. являлось самым массовым в Российской империи (Иванов, 1999: 318—319)2. По словам В.А. Томсинова, «в первые десятилетия ХХ в. русская юриспру­денция становится на один уровень с такими мощными пластами русской культуры, как художественная литература, философия, искусство» (Кошман (ред.), 2000: 151). При этом важной частью правовой культуры русских юристов было представление о не­отъемлемых естественных правах личности. Юристы играли ве­дущую роль в развитии конституционного движения, в ходе ко­торого идеи о «правах и свободах человека», «правовом строе» и «законности» вошли в лексикон образованной части российско­го общества еще до того, как возникли реальные условия для их осуществления (Журавлев (ред.), 2016: 743).

В значительной степени выпускники-юристы были востребо­ваны на государственной службе, которая привлекала наиболее талантливых и амбиционных молодых людей (Соловьев, 2017: 113). Характерно, что многие члены редакционного комитета «Права» к моменту основания газеты либо состояли на государст­венной службе, либо уже имели соответствующий опыт в прош­лом: Н.И. Лазаревский служил в Министерстве внутренних дел, И.В. Гессен — в Министерстве юстиции, туда же поступил на службу в 1899 г. его двоюродный брат В.М. Гессен. В.Д. Набоков служил в Государственной канцелярии, В.Д. Кузьмин-Караваев — в военно-окружном суде Петербургского военного округа, Ф.А. Вальтер — в Гражданском Кассационном департаменте Пра­вительствующего сената.

К.А. Соловьев указывает на «роковой для России антагонизм общественности и господствовавшей бюрократии в начале ХХ столетия» (2017: 114), отмечая, что на практике между ними не всегда легко было провести четкую грань, пока революция 1905 г не создала «ситуацию политического выбора», в том числе и для представителей бюрократии разного уровня (2017: 117). В этом смысле столкновения газеты «Право» с цензурой, которые нача­лись с 1903 г., отражали общий процесс поляризации как в бюро­кратической среде, так и в обществе в целом. «Право» оказалось для своих создателей своеобразным перекрестком, позволившим сделать шаг к политической деятельности, о которой еще за не­сколько лет до этого они не могли и подумать. Так, например, В.Д. Набоков из-за участия в издании «Права» был вынужден от­казаться от предстоящей судебной карьеры3 и, в итоге, занял ли­дирующие позиции в Конституционно-демократической партии. И.В. Гессен, благодаря редакторской работе в «Праве», сначала вошел в круг общения С.Ю. Витте4, а затем стал редактором ка­детской газеты «Речь», одной из крупнейших в Петербурге, и на­конец — председателем Всероссийского общества редакторов5.

При всей значимости газеты «Право» как явления обществен­но-политической жизни России начала ХХ в. на сегодняшний день некоторые аспекты ее истории остаются неизученными. Об­щую информацию об издании и подходах редакции к ключевым политическим проблемам русской жизни начала ХХ в. содержит энциклопедическая статья К.А. Соловьева (Шелохаев (ред.), 2010: 754—756). Также о «Праве» кратко пишет М.И. Голубева, подчер­кивая, что его сила и особая роль в общественной жизни «заклю­чалась в том, что оно освещало все стороны юридической жизни: научные теории и судебную практику, законодательство и право­сознание разных слоев общества» и «оперативно давало выверен­ную юридическую оценку всем важнейшим событиям, происходя­щим в России» (Кошман (ред.), 2011: 229).

Исследования, посвященные подробному рассмотрению цен­зурной истории «Права», на сегодняшний день отсутствуют. Однако данный вопрос представляет значительный интерес, так как газета являлась, с одной стороны, объектом цензурного регулирования, а с другой — площадкой для теоретического осмысления государст­венной политики в области цензуры.

Выходившая без предварительной цензуры газета «Право» под­вергалась со стороны цензурного ведомства неформальному дав­лению и административным взысканиям. В связи с этим хроноло­гические рамки исследования охватывают период с 1898 по 1905 г., с момента основания газеты «Право» до отмены системы админи­стративных взысканий в Российской империи. Проследить цен­зурную судьбу «Права» позволяют материалы Главного управле­ния по делам печати, в частности тексты выносившихся газете предостережений за вредное направление, источники личного происхождения, в первую очередь, воспоминания редактора «Права» И.В. Гессена. Кроме того, публикации в газете «Право» также являются источником по истории правового регулирования печати: на страницах газеты публиковалась информация о законо­дательстве и критический анализ правоприменительной практики.

«На знамени ее должно было быть начертано: законность!»6

И. В. Гессен писал в воспоминаниях, что идея издавать газету возникла спонтанно из мимолетного замечания об отсутствии в Российской империи печатного органа, следившего за юридиче­ской жизнью и критически оценивавшего ее7. Эта идея нашла та­кой широкий отклик, что редакции удалось без труда собрать средства для издания и привлечь именитых авторов8. Даже с эко­номической точки зрения газета была организована как вырази­тель интересов юридического сообщества: «Право» представляло собой товарищество на вере, где в качестве пайщиков выступили видные деятели столичной адвокатуры. Размер пая был определен в 500 рублей, для начала издания был собран капитал в 30 тысяч9.

Опубликованная в первом номере 8 ноября 1898 г. программная статья В.М. Гессена провозглашала в качестве идейной основы но­вой газеты — принцип законности. Редакция понимала закон­ность как единообразное, равное применение закона, в противо­вес произволу и административному усмотрению. Обозначая проблему несовершенства действовавших в России законов, «Право» тем не менее выступало «против произвольных толкова­ний, против улучшения закона путем нарушения»10. Единственно возможным способом борьбы с несовершенствами законов про­возглашались законодательные реформы, которые в этот период действительно активно инициировались самодержавным прави­тельством, в частности, в сфере уголовного и гражданского зако­нодательства. «В такое время юридическая мысль не может и не должна бездействовать, — писал В.М. Гессен. — Участие общест­венного мнения и, в особенности, специального (курсив автора ци­таты. — А.С.) общественного мнения юристов в предварительной разработке законодательных вопросов является необходимым условием жизненного, то есть целесообразного и справедливого их разрешения»11.

Провозгласив своей целью утверждение законности, редакция «Права» придерживалась этого принципа год за годом, выступая с последовательной критикой произвола и усмотрения в различных сферах правового регулирования. Одной из таких сфер, крайне да­леко стоявшей от принципа законности с точки зрения «Права», была в начале ХХ в. цензура печати: возникновение периодиче­ского органа, его существование и смерть зависели исключитель­но от усмотрения административной власти12.

Порядок учреждения новых изданий определялся Уставом о цен­зуре и печати 1890 г. Требовалось получить разрешение министра внутренних дел, который по своему усмотрению принимал решение о разрешении выхода издания с условием предварительной цензуры или без цензуры, либо отказывал в выдаче разрешения13. Так, напри­мер, в период с 1881 по 1905 г. в Петербурге и Москве было отказано в выпуске 776 новым изданиям на русском языке и 62 изданиям на национальных языках (Патрушева (ред.), 2011: 28—29).

Получить разрешение на выпуск периодического издания без предварительной цензуры было особенно сложно, при этом изда­вать газету под предварительной цензурой, с точки зрения учреди­телей «Права», не имело смысла. Как вспоминал И.В. Гессен, «то, что цензура терпела в изданиях, выходящих без предварительного просмотра, беспощадно заливалось красными чернилами при представлении ей статей до выпуска в свет. Пропуская представ­ленную статью, цензор как бы соглашался с высказанными в ней взглядами, принимал за них на себя ответственность, чего нельзя было ему приписать в отношении изданий, появлявшихся без предварительного просмотра»14.

Прошение министру внутренних дел о разрешении к выпуску газеты «Право» было подано от имени приват-доцента В.М. Гессе­на и приват-доцента, чиновника Министерства внутренних дел Н.И. Лазаревского. Про начальника Главного управления по де­лам печати М.П. Соловьева, занимавшего эту должность с 1896 по 1901 г., по воспоминаниям И.В. Гессена, ходили слухи, что он бе­рет взятки. Однако издатели газеты «Право» не пытались прибег­нуть к этому варианту, равно как и «не имели никаких связей, не искали протекций, а ограничились пассивным ожиданием ответа на прошение»15.

Неожиданное получение разрешения на издание газеты для ре­дакции «Права» осталось загадкой. Анализируя общую логику цензурной политики в Российской империи, можно высказать предположение о том, что благополучному исходу способствовал специализированный характер издания, его явная направленность на узкий круг профессиональной аудитории, в то время как особо­му контролю со стороны цензуры подвергались так называемые издания для народа (Патрушева, Фут (ред.) 2016: 15). Так, напри­мер, в циркулярах Главного управления по делам печати можно встретить прямые указания на то, что одни и те же тексты могут быть опубликованы в бесцензурных изданиях для образованной аудитории, но не должны публиковаться для общего чтения в под­цензурных изданиях16.

Кроме того, значение мог иметь не только образовательный уровень предполагаемых читателей, но и редакции17. В первом но­мере «Права» анонсировалось участие в издании газеты более 70 известных юристов, из которых треть обладали учеными звани­ями (9 приват-доцентов и 15 профессоров), многие состояли на государственной службе. Заявленный состав авторов, видимо, все­лял в цензурное ведомство уверенность в исключительной серьез­ности и научности готовящейся к выходу газеты. Тем не менее гла­ва цензурного ведомства предпринял попытку высказать неформальные рекомендации по поводу содержания нового пери­одического издания. Уже после выдачи разрешения начальник Главного управления М.П. Соловьев пригласил к себе одного из редакторов «Права»18 и «отечески убеждал» его направить острие критики не против правительственных мероприятий, «а против самоуправления, на котором, всегда стояла надпись: здесь громам греметь разрешается»19.

Редакция «Права» не прислушалась к этим увещеваниям: на страницах газеты регулярно поднимались вопросы по всем насущ­ным проблемам государственного управления, включая положе­ние печати. Среди публикаций о цензуре печати в первые годы де­ятельности газеты можно выделить уже процитированную выше статью В.М. Гессена «О юридическом положении повременной печати», опубликованную в 1900 г., и статью К.К. Арсеньева «Рус­ская печать на рубеже третьего столетия своего существования» (1903).

В.М. Гессен, анализируя меры непосредственного воздействия на печать, находящиеся в распоряжении цензурной администра­ции, приходил к выводу, что российское законодательство по дан­ному вопросу обеспечивало неограниченность полномочий адми­нистрации и сохраняло «неприкосновенным внезаконный и надзаконный характер административного усмотрения»20.

К.К. Арсеньев указывал на необходимость замены много­численных «временных правил» о печати законом, призванным «создать почву для законности, т. е. увеличить сумму твердо при­знанных прав, уменьшить сферу усмотрения, теперь почти безра­здельно господствующего над печатью»21. Путь к установлению свободы печати Арсеньев видел в замене административных взы­сканий за «вредное направление» исключительно судебным пре­следованием за четко обозначенные в законе правонарушения, а также в установлении строго определенных правил учреждения новых изданий22.

Несмотря на постоянную критику действующего правопоряд­ка, отличительной чертой «Права» в первые годы его существова­ние было отсутствие ярко выраженной партийности: «Не осталось почти ни одного крупного научного или публицистического име­ни, которое не украсило бы своей работой столбцов газеты», — подчеркивалось в редакционной статье, посвященной десятиле­тию издания23. Вплоть до 1904 г. с «Правом» сотрудничали высо­копоставленные судебные деятели, ученые сенаторы Н.С. Таганцев и Я.И. Фойницкий, крупные чины Министерства внутренних дел М.А. Лозина-Лозинский, И.М. Страховский, будущий ми­нистр юстиции и инициатор дела Бейлиса И.Г. Щегловитов24. На страницах «Права» они соседствовали не только с будущими кадетами, но и с социалистами А.В. Пешехоновым, В.А. Мякотиным. Еще не успев распределиться «между двумя вражескими ла­герями — гонителей и гонимых, — все охотно отдавали свои силы на служение тем целям, которые наметило “Право”»25. Возможно, именно авторитет сотрудничавших с «Правом» государственных деятелей заставлял цензуру терпимо относиться к изданию.

«Лозунг законности — знамя борьбы с самодержавием»

Цензурная судьба «Права» складывалась благополучно до 1903 г. Однако, сосредоточив свои усилия «на ограждении закон­ности и на выпячивании все учащавшихся ее нарушений», редакция «Права» все чаще приходила к выводу, что самодержавный ре­жим органически не совместим с законностью. Прямо заявить об этом в легальной печати не было возможности, но критика бюро­кратического произвола все отчетливее звучала как критика само­державного режима, а лозунг законности воспринимался как «знамя борьбы с самодержавием»26. Эти перемены не остались не замеченными в Министерстве внутренних дел, и, начиная с 1903 г., газета «Право» трижды получала предупреждения о «вред­ном направлении» издания.

Поводом для первого предупреждения стала статья В.Д. Набо­кова «Кишиневская кровавая баня» о еврейском погроме 6—7 апреля 1903 г. Набоков обличал преступное бездействие кишинев­ских властей и «боевой антисемитизм» некоторых периодических изданий, что, по его мнению, являлось прямым следствием поли­тики самодержавия по сохранению бесправного и угнетенного по­ложения евреев в Российской империи27. И.В. Гессен в своих вос­поминаниях ошибочно указывал, что в результате публикации этой статьи «пострадал лишь сам автор», который был уволен с го­сударственной службы, лишен придворного звания камер-юнкера и вынужден был отказаться от «предстоящей блестящей судейской карьеры». Но правительство, пишет Гессен, не решилось наложить цензурную кару на газету из-за того, что «так велико и единодуш­но было общественное негодование»28. В действительности же предупреждение газете «Право» «ввиду вредного направления» было объявлено 29 апреля 1903 г. (Патрушева (ред.), 2011: 238), и, как требовала того ст. 145 цензурного устава, газета напечатала его текст «во главе первого имеющегося после того выйти в свет» но­мера 4 мая 1903 г.

Административные взыскания за «вредное направление» уста­навливались Уставом о цензуре и печати как альтернатива судеб­ному преследованию за нарушение законов29. В соответствии со ст. 144 Устава министр внутренних дел мог делать предостережения периодическим изданиям и после третьего предостережения при­останавливать выпуск издания на срок до 6 месяцев. Закон, уста­навливающий годичный срок для погашения первого предостере­жения, был принят только в 1901 г30. До этого момента предостережения срока давности не имели и могли действовать годами даже при смене собственника издания или полном обнов­лении состава редакции, приобретая, по образному выражению В.М. Гессена, характер «неизлечимой болезни, медленно подтачи­вающей силы больного и неизбежно приближающей его к смерти»31.

Таким образом, предостережение означало, что статья В.Д. На­бокова при отсутствии в ней состава преступления вызвала неудо­вольствие министра внутренних дел. Вредное направление — это «подозрительный дух издания; это недостаточная благонамерен­ность редакции; это политическая бестактность, неуместность и несвоевременность той или иной статьи», — писал В.М. Гессен, подчеркивая абсолютную невозможность выделить объективные признаки вредного направления и ограничить таким образом про­извол и усмотрение при назначении административных взысканий32.

Предостережение за вредное направление обозначило оппози­ционный характер «Права» и, как уже было сказано выше, стало поводом для увольнения со службы В.Д. Набокова. К концу 1903 г из Министерства юстиции также вынужден был уйти И.В. Гессен. Хотя в Министерстве, как вспоминал Гессен, от него не требовали выбирать между «Правом» и государственной службой, а лишь просили «не колоть глаз» упоминанием в каждом номере его фа­милии в составе редакции33.

Следующее столкновение «Права» с цензурой произошло в на­чале 1904 г. из-за статьи орловского губернского предводителя дворянства, действительного статского советника М.А. Стаховича. В качестве сословного представителя Стахович участвовал в су­дебном процессе о нанесении полицией смертельных увечий Касамбаю Ибрагимову, направлявшемуся с паломничеством в Мекку34. Стахович был возмущен как самим убийством, так и хо­дом судебного процесса над убийцами и написал статью об этом деле для «Орловского Вестника», где она была отклонена цензу­рой. Тогда он попытался разместить ее в бесцензурной столичной печати и сначала предложил в «Санкт-Петербургские Ведомости», а затем передал в «Право»35.

Редакционный комитет «Права» принял решение о публикации статьи Стаховича в первом номере газеты за 1904 г. Но, как вспо­минал И.В. Гессен, «прежде чем номер сдан был на почту для рас­сылки, цензура успела предупредить, что номер будет конфиско­ван, если статья не будет изъята редакцией»36. По ст. 147 Устава о цензуре и печати у цензурного ведомства была возможность кон­фисковать номер только с одновременным возбуждением судеб­ного преследования против автора и редактора, что давало редак­ции возможность в рамках судебного процесса доказать, что задержанный номер не содержал в себе ничего противозаконного.

Поэтому на практике задержание осуществлялось через давление на типографию, с которой полиция брала подписку о невыпуске номера без его фактической конфискации37.

После того как редакция приняла решение перенести статью из первого номера во второй, цензурный комитет сообщил, что пре­пятствовать распространению следующего номера не будет, тем не менее газету в случае публикации статьи могут ожидать макси­мально суровые последствия, вплоть до закрытия. Как свидетель­ствовал позже В.Д. Набоков, фактически было получено разреше­ние напечатать статью, но это разрешение носило характер провокации «с целью вызвать этим редакцию на тот шаг, который дал бы основание принять в отношении газеты резкие репрессив­ные меры»38.

Угроза закрытия газеты была вполне реальной. Ст. 148 Устава о цензуре и печати устанавливала, что если после третьего предосте­режения министр внутренних дел посчитает нужным не только временно приостановить, но и окончательно запретить издание, то он должен передать этот вопрос на рассмотрение Первого де­партамента Правительствующего Сената. То есть , во-первых, пол­ный запрет издания мог быть осуществлен только после трех пре­достережений, во-вторых, решение этого вопроса передавалось Сенату как высшей судебной инстанции. Однако с 1882 г. действо­вали очередные временные правила, дополнившие ст. 148 Устава примечанием, по которому «вопрос о совершенном прекращении повременных изданий <...> с воспрещением редакторам и издате­лям оных быть впоследствии редакторами и издателями каких-ли­бо других периодических изданий» передавался на рассмотрение комиссии, состоявшей из министров внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурора Святейшего Синода39.

Правила 1882 г. не упоминали о предварительных предостере­жениях, которые должны были быть получены изданием до его полного прекращения, но и не отменяли этого требования. При буквальном толковании следовало признать, что положение 1882 г изменило лишь порядок, но не условия прекращения издания, пе­редав право принимать это решение из ведения судебной власти в лице Сената в руки исполнительной власти. Тем не менее в адми­нистративной практике это положение получило расширительное толкование: в большинстве случаев решение о прекращении изда­ния совещанием министров принималось внезапно, без учета ко­личества полученных изданием предостережений40. С 1882 по 1904 г. «Совещание четырех министров» вынесло решения о запре­те 18 изданий, при этом в 9 случаях были запрещены издания, до этого не получившие ни одного предостережения и какого-либо иного административного взыскания41. Таким образом, у редак­ции «Права» были все основания опасаться закрытия газеты, и редакционный комитет решил пожертвовать статьей Стаховича.

Так и не попав в печать в России, текст Стаховича через неко­торое время был опубликован в заграничном журнале «Освобо­ждение» с примечанием от главного редактора П.Б. Струве о том, что статья напечатана «без ведома и согласия автора»42. Это уточ­нение, однако, не помешало главному редактору газеты «Гражда­нин» князю Мещерскому обвинить Стаховича в нарушении вер­ноподданнической присяги, «в преступном сотрудничестве в революционном издании, враждебно и оскорбительно относя­щемся к нашему государственному строю»43. Стахович, настаивав­ший на том, что статью в «Освобождение» он не передавал, обра­тился в суд с иском о клевете44. Его интересы в качестве адвокатов представляли уже находящийся в зените своей славы Ф.Н. Плевако и только начинавший приобретать известность В.А. Маклаков.

Маклаков вспоминал, что не сразу согласился выступить в про­цессе, так как сам писал для «Освобождения» без подписи, как и многие представители его круга, поэтому он не хотел давать повод приписывать ему мнение, будто сотрудничество с «Освобождени­ем» можно трактовать как порочащий поступок. Но в итоге он вы­строил свою речь в суде вокруг оговорки князя Мещерского о том, что тот не верит, что статья была напечатана без ведома и согласия Стаховича. Маклаков настаивал на том, что именно обвинение Стаховича в том, что он «не только статью в “Освобождение” дал, но и старался это скрыть, прикрываясь ложным заверением Стру­ве», являлось клеветническим45.

Судебные слушания по иску о клевете состоялись 22 ноября 1904 г. Подробный отчет о процессе был опубликован в газете «Право». И.В. Гессен и В.Д. Набоков выступили свидетелями в суде, рассказав об обстоятельствах несостоявшейся публикации в «Праве». Среди прочего на судебном заседании И.В. Гессен сооб­щил, что 5 апреля 1904 г. в качестве присяжного поверенного по­сетил по делу своего доверителя министра внутренних дел В.К. Плеве. В конце беседы министр заявил Гессену: «Вы, кажет­ся, редактор «Права»? Вам грозит неприятность, я накануне про­изводства о вас дознания». Плеве был уверен, что статья Стаховича могла попасть в «Освобождение» только по вине редакции «Права». Гессен возразил, что решительно никаких данных обви­нять редакцию в небрежности нет. Министр на прощание еще раз сказал, что будет произведено дознание, которое в итоге произве­дено не было46. Возможно, от уголовного преследования редакто­ров «Права» спасло то, что Плеве в июне 1904 г. был убит.

Парадоксальным образом наказание по итогам истории с пу­бликацией статьи Стаховича было назначено лишь одному ее участнику — князю Мещерскому. Он был признан виновным в клевете и приговорен к заключению на военной гауптвахте на две недели47. Но и Мещерский позже был оправдан судом вышестоя­щей инстанции, который постановил, что князь не намеренно распространял клевету, а добросовестно заблуждался48.

К концу 1904 г., как признавала сама редакция, «Право» пере­стало фактически быть только специальным юридическим орга­ном. Скрупулезный анализ действующего законодательства был оттеснен на задний план публицистической «борьбой за новое право»49. Угроза предания суду за государственное преступление удерживала сотрудников «Права» от прямого требования отмены самодержавия, «поэтому слово “самодержавие” заменялось “бю­рократией”, введение конституционного строя обозначалось словом “реформа” в противоположность “реформам”». Хотя И.В. Гессену после убийства Плеве риск судебной ответственно­сти уже «не представлялся значительным, ввиду явных колеба­ний правительства»50. Но, как и другие члены редакционного ко­митета, он предполагал, что газета может быть закрыта в административном порядке по первому подходящему поводу. Та­ким поводом могла бы стать статья А.В. Пешехонова «Война и отечество». Автор обличал жестокость и бесцельность дальней­шего кровопролития на фоне явных неудач русской армии в вой­не с Японией, вызванных роковыми ошибками правящей бюро­кратии, и требовал немедленного заключения мира51. В редакции «Права» было принято решение опубликовать статью, несмотря на то что было известно, что ранее она уже не была пропущена предварительной цензурой в издававшемся Н.Г. Короленко на­родническом журнале «Русское богатство»52.

Однако цензурное ведомство уже было не состоянии ответить жесткими мерами на подобное выступление. Пришедший на сме­ну убитому Плеве новый министр внутренних дел князь Святополк-Мирский готовил проект реформ, в обществе царило ожида­ние перемен, и даже ходили слухи о скором введении конституции (Шелохаев (ред.), 2016: 245—249). Начальник Главного управления по делам печати Н.А. Зверев, принадлежавший до перехода на го­сударственную службу к «той малочисленной группе профессоров, которые открыто и определенно исповедовали правые политиче­ские взгляды и были убежденными сторонниками самодержавно­го строя»53, сетовал осенью 1904 г., что «печать страшно разнузда­лась, но поделать он ничего не может, — этих писателей надо наказывать, а ему дано теперь только право их увещевать и просить»54.

За статью Пешехонова «Война и отечество», вышедшую в № 46, «Право» получило лишь «еще выше поднявшее престиж»55 издания предостережение за вредное направление, которое вновь значилось как «первое», так как предостережение за статью Набо­кова уже было погашено давностью (Патрушева (ред.), 2011: 247). А опубликованная в № 39 и вызвавшая огромный общественный резонанс статья князя Е.Н. Трубецкого «Война и бюрократия» и вовсе не повлекла цензурной кары, как предполагал И.В. Гессен, из опасений начальства «еще сильнее подчеркнуть значение этого авторитетного выступления»56.

Кульминацией общественных волнений стал земский съезд 6— 8 ноября 1904 года, после которого конституционные идеи уже по­всеместно озвучивались открыто (Шелохаев (ред.), 2016: 252). Упоминание о самом съезде было запрещено цензурой по ст. 140 Устава о цензуре и печати, которая позволяла изымать из обсужде­ния отдельные вопросы государственной важности, «если по соо­бражениям высшего правительства найдено будет неудобным оглашение или обсуждение» их в печати57. Не упоминая прямо об этом событии в статье о праздновании 40-летнего юбилея судеб­ной реформы 1864 г., И.В. Гессен писал о торжественных собрани­ях адвокатов и банкетах 20 и 21 ноября, которые состоялись «вслед за историческими днями 6—8 ноября, словно вечевой колокол встряхнувшими русское общество». Далее в тексте говорилось о «крупной заслуге» нового министра внутренних дел, который устранил препятствия к тому, «чтобы общественное мнение сфор­мировалось и выразилось на столбцах печати»58, однако в приме­чании указывалось, что «один из моментов текущих событий был, впрочем, изъят из обсуждения печати»59.

Земский съезд принял резолюцию с требованием предоставле­ния гражданских прав и учреждения законодательного представи­тельного органа, которая легла в основу аналогичных резолюций, принятых на многочисленных собраниях и банкетах в честь юби­лея судебной реформы (Туманова, Сафонов, 2017: 63). И хотя об­суждение самого Земского съезда находилось под запретом, заяв­ления и резолюции последовавших затем собраний активно перепечатывались периодическими изданиями. Так, в частности, в разделе «Хроника» газеты «Право» была напечатана резолюция, принятая 21 ноября на собрании петербургских адвокатов, где ут­верждение гражданского равенства, закрепление прав и свобод и учреждение законодательного представительного органа провоз­глашались в качестве необходимых условий «правильной органи­зации отправления правосудия»60.

Ссылаясь на книгу, посвященную памяти В.К. Плеве, где при­водились слова покойного министра о том, что «главный недуг современной общественной жизни — конституционная смута»61, И.В. Гессен указывал на многочисленные резолюции с одинако­выми требованиями и приходил к выводу, «что отныне конститу­ционная смута окончилась и заменилась ясным и определенным сознанием»62. За статью И.В. Гессена «Итоги юбилея», наполнен­ную столь явно выраженными конституционными идеями, газета «Право» получила второе предостережение за вредное направле­ние (Патрушева (ред.), 2011: 248), которое стало последним и уже никак не повлияло на судьбу издания.

В феврале 1905 г. император заявил о своем намерении созвать выборный законосовещательный орган и поручил Совету мини­стров рассматривать поступающие от общественности «предложе­ния по вопросам, касающимся усовершенствования государствен­ного благоустройства и улучшения народного благосостояния»63, что фактически легализовало обсуждение в печати конституцион­ной реформы. Административные взыскания в 1905 г. постепенно перестали применяться из-за их неэффективности, а Временными правилами 24 ноября 1905 г. они были окончательно отменены64.

Заключение

История взаимоотношений газеты «Право» с цензурой показы­вает, что цензурное ведомство предъявляло менее строгие требова­ния к содержанию изданий, адресованных образованной аудито­рии, поэтому на страницах специализированной юридической газеты можно было беспрепятственно публиковать материалы с критическим анализом существующего законодательства. О бла­гонадежности «Права» в первые годы его существования свиде­тельствовал также состав его авторов, многие из которых имели ученые звания, занимали высокие посты на государственной службе.

В то же время характерно, что и первые столкновения «Права» с цензурой были связаны с публикациями авторов, чья благона­дежность, казалось бы, не должна была вызывать сомнений. Пер­вое предостережение за вредное направление «Право» получило за острую критику кишиневского погрома в статье выходца из выс­шей аристократии В.Д. Набокова, а статью орловского предводи­теля дворянства М.А. Стаховича газета вынуждена была снять из-за угрозы закрытия. Публичное проявление оппозиционности со стороны столь высокопоставленных авторов было воспринято си­стемой болезненно и вызвало негативную реакцию.

Газета «Право», провозгласившая своим программным принци­пом «законность», неоднократно критиковала действовавшие цензурные правила за произвол и господство административного усмотрения, которое в понятии «вредного направления» проявля­лось так же наглядно, как и в системе предварительной цензуры. Как показала практика, в том числе и цензурная история «Права», существовавшая система контроля за содержанием периодической печати продемонстрировала свою неэффективность в условиях политического кризиса.

Революция 1905 г. принесла с собой значительные изменения в правовом положении печати. Организованное по инициативе пра­вительства Особое совещание под председательством Д.Ф. Кобеко на протяжении всего 1905 г. работало над проектом нового Устава о печати, который должен был отменить цензуру, однако так и не получил силу закона. В состав совещания, в частности, входил пи­савший о положении печати для «Права» К.К. Арсеньев. Но дея­тельность подобного рода «бюрократической» комиссии уже не могла удовлетворить либеральную общественность, которая виде­ла путь к свободе печати только через созыв выборного законода­тельного учреждения (Сопова, 2017: 25—29).

24 ноября 1905 г. были введены Временные правила о повре­менной печати, ставшие первым актом, осуществлявшим свобо­ды, обещанные Манифестом 17 октября. Редактор-издатель «Пра­ва» Н.И. Лазаревский критически оценивал временные правила, но тем не менее признавал, что «этим новым законом, в тех или других рамках, создается у нас в России свобода печати»65. С гора­здо большим разочарованием и возмущением газета «Право» пи­сала о временных правилах 1906 года, вновь расширявших воз­можности администрации для произвольного ограничения деятельности печати66.

Однако введение явочного порядка учреждения новых изданий позволило учредить газету «Речь», редактором которой стал И.В. Гессен, а «обновление» государственного строя открыло для редакторов газеты «Право» и близких к ней публицистов путь в публичную политику. Но им так и не удалось претворить в жизнь свои идеи о свободе печати. Конституционно-демократическая партия внесла свой законопроект о свободе печати, в разработке которого, в частности, принял участие В.Д. Набоков в первую Го­сударственную думу, но депутаты не успели рассмотреть его до ро­спуска парламента. Повторно законопроект кадетов о печати был внесен уже в 1912 г. и также не был рассмотрен67.

После февральской революции 1917 г. Лазаревский и Набоков вошли в состав Юридического совещания при Временном прави­тельстве и участвовали в том числе и в разработке законодательст­ва о свободе печати. Набоков, кроме того, занимал должность управляющего делами Временного правительства (с марта по на­чало мая 1917 г.) и его подпись стояла под постановлениями от 27 апреля 1917 года «О печати» и «Об учреждениях по делам печа­ти» (Демичев, Хачатуров (ред.), 2016: 47), которые, однако, дейст­вовали в России всего несколько месяцев до октябрьской револю­ции и прихода к власти большевиков.

Примечания

1  Гессен И.В. В двух веках: жизненный отчет // Архив русской революции. Бер­лин, 1937. Т. 22. С. 153.

По подсчетам А.Е. Иванова, с 1900 по 1913 гг. высшее юридическое образо­вание в России получили 26089 человек (вторая по численности группа выпускни­ков — врачи, их численность за указанный период была значительно меньше — 15991 выпускник).

Гессен И.В. Указ. соч. С. 154.

Поводом для знакомства, по воспоминания И.В. Гессена, послужила его ра­бота над сборником «Нужды деревни». В дальнейшем Гессен консультировал Вит­те по теоретическим вопросам конституционного устройства. Подробнее см.: Гес­сен И.В. Указ. соч. С. 177—178.

Гессен И.В. Указ. соч. С. 157.

Гессен И.В. Указ. соч. С. 146.

Гессен И.В. Указ. соч. С. 145.

История «Права» // Право. 1908. № 45. Стб. 2451.

Гессен И.В. Указ. соч. С. 148.

10 От редакции // Право. 1898. № 1. Стб. 8.

11 Там же. Стб. 8.

12 Гессен В.М. О юридическом положении повременной печати // Право. 1900. № 50. Стб. 2386.

13 Арсеньев К.К. Русская печать на рубеже третьего столетия своего существо­вания // Право. 1903. № 1. Стб. 6.

14 Гессен И.В. Указ. соч. С. 147.

15 Гессен И.В. Указ. соч. С. 148.

16 Например, в циркуляре № 4031 от 1 июня 1899 г. указывалось, что «в про­винциальных газетах весьма часто помещаются такие заимствования из бесцен­зурных газет и журналов, кои являются совершенно неуместными в изданиях, вы­ходящих в свет с одобрения цензуры; нередко делаются даже выдержки из исторических журналов, кои по содержанию своему предназначены для образо­ванных читателей, а не для общего чтения». РГИА. Ф. 776. Оп. 34. Д. 17. Л. 168. (Патрушева, Фут (ред.), 2016: 486).

17 В циркуляре № 5700 от 12 сентября 1896 г. говорилось, что «устанавливая для каждого издания программу, министр внутренних дел руководствуется как действительною потребностью местности, в которой выходит издание, так и обра­зовательным цензом издателей и редакторов». РГИА. Ф. 776. Оп. 34. Д. 16. Л. 240. (Патрушева, Фут (ред.), 2016: 447). Упоминание об этом разговоре содержится в статье «История «Права»», вы­шедшей в юбилейном номере газеты, посвященном ее десятилетию. Редакция умалчивает о том, кто именно из редакторов был приглашен к начальнику Главно­го управления по делам печати. Можно предположить, что речь идет о Н.И. Лаза­ревском, служившем в Министерстве внутренних дел, в состав которого входило цензурное ведомство.

19 История «Права» // Право. 1908. № 45. Стб. 2451.

20 Гессен В.М. О юридическом положении повременной печати // Право. 1900. № 49. Стб. 2333.

21 Арсеньев К.К. Русская печать на рубеже третьего столетия своего существо­вания // Право. 1903. № 1. Стб. 3.

22 Арсеньев К.К. Русская печать на рубеже третьего столетия своего существо­вания // Право. 1903. № 2. Стб. 72—73.

23 История «Права» // Право. 1908. № 45. Стб. 2451—2452.

24 Гессен И.В. Указ. соч. С.144.

25 История «Права» // Право. 1908. № 45. Стб. 2451—2452

26 Гессен И.В. Указ. соч. С. 157.

27 Набоков В.Д. Кишиневская кровавая баня // Право. 1903. № 18. Стб. 1281— 1285.

28 Гессен И.В. Указ. соч. С. 171.

29 Устав о цензуре и печати (Св. Зак. Т. XIV) / сост. В.П. Ширковым. СПб, 1900. С. 7.

30 Арсеньев К.К. Русская печать на рубеже третьего столетия своего существо­вания // Право. 1903. № 1. Стб. 5.

31 Гессен В.М. О юридическом положении повременной печати // Право. 1900. № 50. Стб. 2384.

32 Там же. Стб. 2383.

33 Гессен И.В. Указ. соч. С. 144.

34   Подробнее о процессе см.: Маклаков В.А. Из воспоминаний. Уроки жизни. М., 2011. С. 243—245.

35 С-Петербургский окружной суд. Клевета в печати // Право. 1904. № 48. Стб. 3323.

36 Гессен И.В. Указ. соч. С. 170.

37 С-Петербургский окружной суд. Клевета в печати // Право. 1904. № 48. Стб. 3322.

38 Там же. Стб. 3323.

39 Устав о цензуре и печати (Св. Зак. Т. XIV) / сост. В.П. Ширковым. СПб, 1900. С. 67—68.

40 Гессен В.М. О юридическом положении повременной печати // Право. 1900. № 49—50. Стб. 2385—2386.

41 Этот вывод сделан автором статьи самостоятельно на основе анализа стати­стической информации, опубликованной в сборнике: Периодическая печать и цензура Российской империи в 1865—1905 гг. Система административных взыска­ний: справочное издание / сост. Н.Г. Патрушева. СПб: Нестор-История, 2011.

42 Маклаков В.А. Указ. соч. С. 243.

43 С-Петербургский окружной суд. Клевета в печати // Право. 1904. № 48. Стб. 3319.

44 Ответственность за передачу статьи в «Освобождение» взял на себя прожи­вавший за границей князь Г.М. Волконский, он направил соответствующее пись­мо сначала князю В.П. Мещерскому и в газету «Право», а затем и в суд, рассма­тривавший дело по иску Стаховича о клевете. После окончания судебного процесса Волконский опубликовал свои письма по этому делу в берлинской ти­пографии. См.: Волконский Г.М. Записка в редакцию газеты «Право» по поводу процесса М.А. Стаховича против кн. В.П. Мещерского. Берлин, 1905.

45 Маклаков В.А. Указ. соч. С. 244.

46 С-Петербургский окружной суд. Клевета в печати // Право. 1904. № 48. Стб. 3319.

47 Там же. Стб. 3333.

48 Маклаков В.А. Указ. соч. С. 245.

49 Десятилетие «Права». 8 ноября 1898 — 8 ноября 1908 // Право. 1908. № 45. Стб. 2448.

50 Гессен И.В. Указ. соч. С. 179.

51 Пешехонов А. Война и отечество // Право. 1904. № 46. Стб. 3157—3170.

52 Гессен И.В. Указ. соч. С. 179—180.

53   Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника. М., 2000. С. 350.

54 Богданович А.В. Три последних самодержца. М., 1990. С. 304.

55 Гессен И.В. Указ. соч. С. 180.

56 Гессен И.В. Указ. соч. С. 181.

57 Устав о цензуре и печати (Св. Зак. Т. XIV) / сост. В.П. Ширковым. СПб, 1900. С. 63.

58 Гессен И.В. Итоги юбилея // Право. 1904. № 48. Стб. 3289.

59 Там же. Стб. 3291.

60 Хроника // Право. 1904. № 48 Стб. 3343.

61 Гессен И.В. Итоги юбилея // Право. 1904. № 48. Стб. 3289.

62 Там же. Стб. 3294.

63 Лазаревский Н.И. (ред.) Именной Высочайший указ 18 февраля 1905 г. о воз­ложении на Совет министров рассмотрения предложений, касающихся усовер­шенствования государственного благоустройства // Законодательные акты пере­ходного времени. 1904—1908 гг. СПб, 1909. С. 18.

64 Лазаревский Н.И. (ред.) Именной Высочайший указ Правительствующему Сенату 24 ноября 1904 г. «О временных правилах о повременных изданиях» // За­конодательные акты переходного времени. 1904—1908 гг. СПб, 1909. С. 180—189.

65 Лазаревский Н.И. Временные правила о печати. // Право. 1905. № 48—49. Стб. 3877.

66 Гессен И.В. Исторический закон (18 марта, о печати) // Право. 1906. № 14. Стб. 1283-1285.

67 Пожигайло П.А. (ред.) Законотворчество думских фракций. 1906-1917 гг.: Документы и материалы. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. С. 481.

Библиография

Голубева М.И. Правовая культура // Очерки русской культуры конца XIX — начала ХХ века. Т. 2 / под ред. Л.В. Кошман. М.: Изд-во Моск. ун­та, 2011. С. 202—278.

Иванов А.Е. Высшая школа России в конце XIX — начале XX века. М.: Академия наук СССР, Институт истории СССР, 1991.

Махонина С.Я. История русской журналистики начала ХХ века. М.: Флинта: Наука, 2006.

Периодическая печать и цензура Российской империи в 1865—

1903    гг. Система административных взысканий: Справочное издание / сост. Н.Г. Патрушева. СПб: Нестор-История, 2011.

Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2009.

Рейфман Б.В. Периодическая печать // Россия в 1905—1907 гг.: энци­клопедия / отв. ред. В.В. Журавлев. М.: Российская политическая энци­клопедия (РОССПЭН), 2016. С. 695—700.

Соловьев К.А. «Право» // Российский либерализм середины XVIII — начала XX века: энциклопедия / отв. ред. В.В. Шелохаев. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. С.754—756.

Соловьев К.А. Бюрократия versus бюрократия: парадоксы государствен­ной службы в России в конце XIX — начале ХХ веков // Новое литератур­ное обозрение. 2017 № 2 (144). С. 113—122.

Соловьев К.А. Права и свободы человека // Россия в 1905—1907 гг.: эн­циклопедия / отв. ред. В.В. Журавлев. М.: Российская политическая эн­циклопедия (РОССПЭН), 2016. С. 743—754.

Соловьев К.А. В преддверии революции // Реформы в России с древней­ших времен до конца ХХ в. Т. 3 / отв. ред. В.В. Шелохаев. М.: РОССПЭН, 2016. С. 244—255.

Сопова А.П. Роль общественности в разработке законодательства о печати в 1905 году // Гражданское общество в России и за рубежом. 2017. № 1. С. 25—29.

Томсинов В.А. Правовая культура // Очерки русской культуры XIX века. Т. 2 / под ред. Л.В. Кошман. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. С. 102—166.

Туманова А.С., Неверов Е.Д. Юридическое совещание при Временном правительстве: правовые основания и содержание деятельности // Па­мятники Российского права: в 35 т. Т. 21. Памятники права Временного правительства: учеб.-науч. пособие / под общ. ред. А.А. Демичева, Р.Л. Ха­чатурова. М.: Юрлитинформ, 2016. С. 41—50.

Туманова А.С., Сафонов А.А. Права человека в политико-правовом ди­скурсе периода Первой русской революции // Государство и право. 2017. № 2. С. 60—68.

Циркуляры цензурного ведомства Российской империи: сборник до­кументов / под ред. Н. Г. Патрушева, И. П. Фут. СПб: Российская нац. б-ка, 2016.


Поступила в редакцию 05.12.2017