Газета «Новая жизнь» (1917—1918) и цензурные условия в России после Февральской и Октябрьской революций

Раздел: История журналистики

Исследуя историю газеты «Новая жизнь» (1917—1918), автор делает акцент на трех ее временных приостановлениях и окончательном закрытии в июле 1918 г. Взаимоотношения «Новой жизни» с властями показаны сквозь призму официальных постановлений о печати, которые принимались Временным правительством после Февральской революции и Советом народных комиссаров после Октябрьской революции.

Введение

Резкая критика в адрес большевиков, с которой после Октябрь­ской революции обрушилась социал-демократическая газета «Новая жизнь» (1917—1918), не только предопределила закрытие газеты советской властью — среди других оппозиционных изданий — ле­том 1918 г., но и на многие десятилетия фактически вычеркнула «Новую жизнь» из официальной истории отечественной журнали­стики и общественной мысли. А на прямом, образцовом и героиче­ском пути классика соцреализма Максима Горького, возглавляв­шего «Новую жизнь» и многократно осуждавшего на ее страницах лидеров партии (Ленина, Троцкого, Зиновьева), советские исследователи не нашли места для цикла статей «Несвоевременные мысли», который и составил главную славу газеты и который не включался в «полные» собрания сочинений писателя.

Глубокое, объективное изучение «Несвоевременных мыслей» и других новожизненских статей Горького, а следовательно, и всей истории газеты началось лишь в 1967 г.: в сборнике «Мосты», из­данном в Мюнхене к 50-летию русской революции, вышла статья Г. Ермолаева. В России первое полное издание книги «Несвоевре­менные мысли. Заметки о революции и культуре», которую соста­вили в основном новожизненские статьи Горького, увидело свет в эпоху перестройки.

Архив «Новой жизни» не разыскан, и, скорее всего, утерян он безвозвратно. В этой связи основными источниками изучения истории «Новой жизни» и, в частности, цензурных санкций, которые применялись к газете, являются: 1) сами сохранившиеся номера «Новой жизни»; 2) 11—12 тома полного собрания писем Горького, которые были изданы в первой половине 2000-х гг.; 3) 3 выпуск «Летописи литературных событий в России конца XIX — начала XX в.»; 4) мемуары очевидцев событий, таких, как З.Н. Гиппиус. Используя все указанные выше источники, а также сведения, по­черпнутые в Архиве А.М. Горького, мы постарались осветить от­ношения «Новой жизни» и цензурных органов.

Для решения поставленной задачи мы применяли, главным об­разом, исторические методы: нарративный, или описательный; историко-сравнительный и историко-системный. Наконец, исто­рико-генетический метод, рассматривающий процесс образования и становления явления, позволил нам проанализировать развитие «Новой жизни»: какие задачи ставила перед газетой редакция, как видоизменялась тактика идеологической борьбы во время револю­ционных событий в России, что стало причиной трех приостанов­лений и окончательного закрытия «Новой жизни».

История «Новой жизни»

Первый номер газеты — органа социал-демократов-интерна- ционалистов в основном меньшевистского толка — увидел свет 18 апреля 1917 г. в Петрограде. Редактором газеты был М. Горький, издателем — его давний соратник А.Н. Тихонов. Ведущими публи­цистами «Новой жизни» — помимо самого Горького — стали со­трудники горьковского журнала «Летопись» (1915—1917) В. База­ров, Н. Суханов, В. Строев, Б.В. Авилов, Н.А. Рожков; близкие к меньшевикам (Л. Мартову, И.Г. Церетели), они и составили ядро редакции.

Создание свободной, неподцензурной социал-демократической газеты, способной правдиво реагировать на события, происходя­щие в стране и в мире, стало возможно только после Февральской революции¹.

До Февральской революции Горький и его соратники были все­цело сконцентрированы на журнале «Летопись». Несмотря на то что журнал этот выходил только раз в месяц, объем злободневной общественно-политической информации, которую, во-первых, нужно было заполучить, а во-вторых, спасти от строгих и бдитель­ных цензоров, был настолько невелик, что периодичность «Лето­писи» вполне отвечала существовавшим тогда условиям. Однако уже к апрелю 1917 г. одной «Летописи» было явно недостаточно: на волне демократических свобод Горький решил, наконец, осу­ществить давний замысел и организовать еще и газету.

После начала Первой мировой войны в России была введена военная цензура. 9 марта 1917 г. Временное правительство ликви­дировало основной центр царской цензуры — Главный комитет по делам печати — и ввело должность комиссара по делам печати. Но только 27 апреля 1917 г. вышло постановление Временного прави­тельства «О печати». Декларировалось полное отсутствие цензуры. Выпускать новое периодическое издание мог отныне любой жела­ющий — при соблюдении ряда условий.

Местному комиссару Временного правительства необходимо было предоставить заявление в двух экземплярах, где должно было быть указано:

а) место, где издание будет выходить;

б) название издания (научное, политическое, литературное, техническое и т.д.);

в) периодичность;

г) подписная цена;

д) фамилия, имя и отчество издателей и ответственных редак­торов;

е) адрес типографии, где издание будет печататься.

Обо всех изменениях необходимо было сообщать в семиднев­ный срок.

Ответственными редакторами могли быть только лица, прожи­вавшие в России, достигшие совершеннолетия, обладавшие обще­гражданской правоспособностью и не ограниченные в правах по судебному приговору.

В выходных данных каждого периодического издания должны были быть указаны фамилия, имя и отчество ответственного ре­дактора и издателя, адрес редакции и типографии.

Всякое периодическое издание (ежедневное — в трехдневный срок, а еженедельное или ежемесячное — в ближайшем номере) обязано было бесплатно, без каких бы то ни было изменений и примечаний размещать официальные опровержения Временного правительства и печатать их в том же отделе и тем же шрифтом.

Наконец, всякий желающий учредить типографию обязан был предоставить местному комиссару Временного правительства за­явление, в котором должны были быть указаны фамилия, имя и отчество учредителя, адрес открываемого учреждения, предпола­гаемое количество рабочих и т.д.

В случае заведомо ложного указания заведения тиснения, изда­теля и ответственного редактора виновный подвергался денежному взысканию до 300 рублей или аресту до 3 месяцев.

Закрыть периодическое издание власть отныне могла только в судебном порядке, при этом — без применения силового воздей­ствия, ибо в том же постановлении «О печати» прописывалось, что если периодическое издание продолжает выходить в свет без со­блюдения требований, обозначенных выше, то издатель, ответ­ственный редактор или типографщик подвергается денежному взысканию в размере не свыше 100 рублей за каждый вышедший номер, считая со дня обвинительного приговора.

Таким образом, закон о печати, принятый в России после свер­жения монархии, был наиболее либеральным за всю историю. Ка­залось, что цензуре и всякой борьбе с инакомыслием в России был положен конец.

Однако практика быстро внесла свои коррективы. Уже в мае Общество деятелей периодической печати и литераторов в Москве созвало общее собрание писателей и журналистов по вопросу «о на­силиях над прессой» (захват типографий, нарушение свободы пе­чати и др.). Резолюция собрания призывала к их прекращению. После июльского кризиса Временное правительство предоставило военному министру право закрывать издания, призывающие к во­енному бунту и неповиновению на фронте.

В апреле—августе 1917 г. «Новая жизнь» вела полемику с буржу­азными изданиями — прежде всего, с кадетской газетой «Речь» (о «пораженчестве» Горького и всей газеты, о том, что деньги, пе­реданные на издание «Луча», Горький использовал для создания «Новой жизни» и т.д.). В конце августа «Новая жизнь» подверглась еще более жестоким нападкам со стороны буржуазной печати, об­винявшей ее в «большевизме», «пораженчестве», связи с немцами, которые якобы и спонсируют газету.

Все эти слухи, домыслы, инсинуации возымели действие: Вре­менное правительство сочло, что «Новая жизнь», даже если она и не связана напрямую с немцами, оказывает разлагающее влияние на армию. К применению санкций к газете Временное правитель­ство, которое почувствовало свою слабость и реальную для себя опасность, безусловно, подтолкнул также Корниловский мятеж.

27 августа Верховным главнокомандующим Русской армией ге­нералом от инфантерии Л.Г. Корниловым была предпринята по­пытка установления в стране военной диктатуры. «Новая жизнь» опубликовала обращение к населению А.Ф. Керенского. В № 115 «Новая жизнь» с огромным удовлетворением сообщала, что «мя­тежная попытка ген[ерала] Корнилова и собравшейся вокруг него кучки авантюристов остается абсолютно обособленной от всей действующей армии и флота»².

Несмотря на то что «всякую опасность для революции от ка­детско-корниловской авантюры» «Новая жизнь» считала «вполне устраненной»³, газета в конце августа обрушилась на Временное правительство с резкой критикой.

Во-первых, новожизненцы полагали, что «преступный заговор буржуазии еще не до конца ликвидирован», ибо «его главнейшие деятели еще на свободе»⁴.

Газета выражала недовольство тем, что целый ряд военачальни­ков и государственных деятелей, который сначала поддержал Кор­нилова, а затем, осознав провал его выступления, спешно от пре­дателя отрекся: «Перед нашими глазами уже прошел целый ряд случаев, когда Вр[еменное] Правительство вступало в переговоры с теми, кому оно должно было приказывать, и оставляло на долж­ности тех, кто еще вчера его предавал. <.> Два дня тому назад не­сколько главнокомандующих армиями прислали Вр[еменному] Правительству заявление, что они солидарны с генералом Корни­ловым; через 48 часов они изменили свое мнение, прислали изъяв­ление покорности <.>. И они остались на своих местах, обязанные защищать ту же самую родину, которую они вчера без всяких ого­ворок отдали на распятие предприимчивому авантюристу»⁵. «Но­вая жизнь» требовала справедливого, «мужественного и сурового суда революции над врагами ее»⁶.

Во-вторых, в столь тревожный для революции час газета под­держала большевиков и потребовала освобождения тех, кто был осужден за мятеж 3—5 июля: «“Заговорщические полки”, <.> “преступные” кронштадтцы и моряки Балтийского флота, <.> рабочие Петербурга, которых <.> обезоружило Вр[еменное] Пра­вительство, в минуту опасности встали на защиту его, забывши обиды <.>. И теперь братья сидящих в тюрьмах <.>, имеют пол­ное право требовать их освобождения»⁷.

В пятницу 1 сентября 1917 г. запланированный № 117 не вы­шел: издание «Новой жизни» было приостановлено на неделю⁸.

Лишь в субботу 9 сентября «Новая жизнь» возобновила свое из­дание: «С сегодняшнего дня наша газета — опять “Новая жизнь”. <.> Запас маленьких Наполеонов далеко не исчерпан, плачевный провал Корниловского заговора далеко не всеми учтен. В виду это­го положение левой социалистической прессы остается почти столь же шатким <.>. И да не удивится читатель, если через не­которое время наша газета, благодаря каким-либо новым причу­дам политического курса, будет опять вовлечена в невольный ма­скарад. Мы не можем утверждать, что этого впредь не случится. Мы можем только уверить, что под новыми масками, сколько бы их ни было, читатель всегда найдет все то же лицо»⁹.

25—26 октября 1917 г. большевики организовали в Петрограде вооруженное восстание. Непосредственное руководство им осу­ществлял Военно-революционный комитет (ВРК) Петроградского Совета. Временное правительство было свергнуто.

28—29 октября один из главных критиков и самых непримири­мых идейных противников Горького и его «Новой жизни» З.Н. Гип­пиус писала в дневнике: «Все газеты оставшиеся (3/4 запрещены), вплоть до “Новой жизни”, отмежевываются от большевиков, хотя и в разных степенях. “Новая жизнь”, конечно, менее других. Ле­зет, подмигивая, с блоком, и тут же “категорически осуждает”, словом, обычная подлость <.>.

Газеты все задушены <.>. Красуется, помимо “Правды”, эта тля — “Новая жизнь” <.>» (Гиппиус, 2004: 597—598).

Несмотря на все «красование», как раз в ночь с субботы на вос­кресенье — с 28 на 29 октября — «Новая жизнь», по сути, впервые подверглась большевистской цензуре. Из редакционного сообще­ния, помещенного в № 166 (160), мы знаем, что поздно ночью часть наборщиков типографии «Новое время», где печаталась «Но­вая жизнь», стала чинить препятствия к опубликованию приказа

Керенского, обращения генерала П.Н. Краснова к казакам и не­которых заметок о заседании в Городской думе.

Никого из членов редакции в типографии в это время уже не было. Выпускающий газету техник заявил, что вмешательство по­сторонних лиц в редакционную часть газеты недопустимо. После этого в типографию явился комиссар местного района с вооружен­ным отрядом и «заявил, что по телефонограммам ВРК печатание приказа Керенского воспрещается, что же касается отдельных мест из сообщений о заседании городской думы, то это не допускается к печатанию до проверки правильности упоминаемых фактов.

Выпускающий газету пытался снестись по телефону с членами редакции, но в виду позднего времени (4 ч. утра) переговорить с ними не мог и потому не решался единолично приостановить выпуск газеты, подвергшейся цензуре.

Ознакомившись с происшедшим, редакция заявляет, что она ка­тегорически протестует против подобного самоуправства и в случае его повторения — скорее закроет газету, чем подчинится насилию»¹⁰.

Горький и его ближайшие соратники — Суханов, Базаров, Строев, Тихонов и др., многие из которых входили в «Организа­цию социал-демократов-интернационалистов», — разделяли неза­висимую социалистическую программу. Новожизненцы не призна­вали возможности победы социалистической революции в России и не принимали идеи диктатуры пролетариата. Они выступали за социалистическое коалиционное правительство, за Учредительное собрание, всеобщий демократический мир, земельную реформу и рабочий контроль. Потому сразу после Октябрьской революции Горький, находясь в тяжелом расположении духа, выступил против авантюризма большевистских планов.

6 ноября Горький был у врача И.И. Манухина, с которым также дружила чета Мережковских. «Он [Горький] производит страшное впечатление, — писала Гиппиус. — Темный весь, черный, “некоч- ной”. Говорит — будто глухо лает. <...> Только все о своей статье которую уж он “написал”. для “Нов[ой] Жизни”. для завтраш­него №. Да черт в статьях! <.> Дима [Д.С. Мережковский] хотел уйти. Тогда я уж прямо к Горькому: никакие, говорю, статьи в “Нов[ой] Жизни” не отделят вас от б[ольшеви]ков, “мерзавцев”, по вашим словам; вам надо уйти из этой компании. И, помимо всей “тени” в чьих-нибудь глазах, падающей от близости к б[оль- шеви]кам, — что он, спрашиваю, сам-то перед собой? Что говорит его собственная совесть?

Он встал, что-то глухо пролаял:

— А если. уйти. с кем быть?» (Гиппиус, 1990: 212—213).

На следующий день — 7 ноября — в «Новой жизни» вышла статья «К демократии», в которой Горький писал: «Слепые фанатики и бес­совестные авантюристы сломя голову мчатся якобы по пути “со­циальной революции” — на самом деле это путь к анархии, к гибели пролетариата и революции»¹¹. Ленин был назван «хладнокровным фокусником, не жалеющим ни чести, ни жизни пролетариата»¹². В середине ноября Гиппиус расценила эту статью как «жалкий лепет. Весь Горький жалок, но и жалеть его — преступление»¹³ (Гиппиус, 2004: 419). Резко негативное отношение к газете Гиппиус сохра­нила и в дальнейшем.

9 ноября Совет народных комиссаров (СНК) принял Декрет о печати, который был утвержден на первом же заседании прави­тельства. Декрет был опубликован 10 ноября в «Газете Временного рабочего и крестьянского правительства», «Известиях», «Правде».

Декрет был направлен против оппозиционной большевикам прессы, в первую очередь — буржуазной, которая считалась могу­чим оружием врагов новой власти. В Декрете подчеркивался его временный, чрезвычайный характер. В нем утверждалось, что вся­кие административные воздействия на печать со временем будут прекращены и что для нее будет установлена полная свобода в пределах ответственности перед судом.

Декрет не являлся обычным юридическим законом о печати — он не ликвидировал неугодную прессу, а лишь преследовал призы­вы к открытому сопротивлению власти, ложь и клевету. Тем не ме­нее, можно констатировать, что наказание за «явно клеветническое извращение фактов», т.е. за неприемлемое для большевиков тол­кование действительности, которое утверждал Декрет, возобнов­ляло цензуру, причем открывало для карательных действий весьма широкий простор¹⁴.

Избежав закрытия как социал-демократическое издание, пусть и не отражавшее позицию большевиков, в ноябре 1917 г. «Новая жизнь» включилась в резкую полемику с большевистской печатью, прежде всего с «Правдой». В сущности «Новая жизнь» преврати­лась в оппозиционную газету.

Ратовавшая за последовательные социальные реформы и пла­номерное культурное строительство, «Новая жизнь» считала, что во имя достижения этих целей страну, — насколько это возможно — нужно оградить от серьезных политических кризисов. Тем не ме­нее, действия взявших в свои руки власть большевиков часто под­вергались со стороны «Новой жизни» беспощадной критике. Так, например, в № 173 (167) и 174 (168) вышли статьи Суханова «Кри­зис новой “власти”» и «Диктатура гражданина Ленина».

«Мы здесь [в Петрограде] живем в плену «большевиков» <.>. Житьишко невеселое и весьма раздражает, но — что же делать? Делать нечего, — писал Горький Е.П. Пешковой в конце января

1918 г. — . претерпели самодержавие Романова, авось и Ульянова претерпим. <.> А “Новая жизнь”, вероятно, погибнет»¹⁵.

В № 9 (223) от 13 января газета сообщала, что «автономная ко­миссия рабочих государственной типографии (быв. “Новое время”) взяла на себя без всякого указания советской власти роль добро­вольных цензоров “Новой жизни” и, признав <.> газету “погром­ной”, самовольно прекратила ее дальнейшее печатанье»¹⁶. Из-за этого несколько ближайших номеров «Новой жизни»¹⁷ выходили меньшим тиражом и в сокращенном объеме.

5 января открылось первое и последнее заседание Учредитель­ного собрания в Таврическом дворце в Петрограде. А уже 6 января СНК издал Декрет о роспуске Учредительного собрания, — Декрет этот «Новая жизнь» осудила.

29 января Петроградский совет принял «Временные правила о порядке издания всех периодических и непериодических печатных произведений в Петрограде». В первом же его параграфе деклари­ровалось, что для издания печатных произведений всех видов не требуется никаких особых разрешений. Параграфы 2—5 в целом повторяли правила, установленные постановлением Временного правительства «О печати при Петроградском Совете Рабочих и Солдатских Депутатов»:

«2) Печатные произведения: газеты, журналы, брошюры, лист­ки и т.п. должны выходить с указанием имени редактора, издателя и точного адреса редакции и конторы.

3) Издатели обязуются одновременно с выпуском печатного произведения из типографии в продажу присылать эти произведе­ния с посыльным по 5 экземпляров: а) комиссариату по делам пе­чати при Петроградском Совете Рабочих и Солдатских депутатов по адресу: Смольный, комн. № 7; б) комиссару по делам печати при районном совете Рабочих и Солдатских Депутатов в пределах коего находится типография, где печатается издание.

4) Все издатели газет и журналов обязуются давать комиссариату по делам печати при Петроградском Совете Рабочих и Солдатских Депутатов и районным комиссарам точные сведения о тираже из­дания; о ежедневных — один раз в неделю, о еженедельных — один раз в месяц.

5) Все газеты обязаны немедленно печатать на первой странице, на видном месте, жирным шрифтом, полностью все те постанов­ления и распоряжения Петроградского Совета и его исполнитель­ных органов, которые будут доставлены газетам комиссариатом печати»¹⁸.

Параграфы 6—12 сразу же вводили довольно жесткую систему штрафов, арестов и других видов наказаний за неисполнение ука­занных в первых пяти параграфах условий:

«6) За неисполнение указаний 2, 3, 4 и 5 сего декрета издатель подвергается наказанию в размере первый раз до 5000 руб.

7) Владельцы типографий обязуются на всех печатных произве­дениях: газетах, журналах, брошюрах, книгах, листках, афишах и т.п. помещать точный адрес типографии, где печаталось данное произведение.

8) За неисполнение указанного в № 7 владельцы типографий подвергаются прогрессивному денежному штрафу: первый раз 5000 руб., второй раз 10 000 руб., третий раз 15 000 руб. и т.д.

9) Газетные артели и уличные продавцы-газетчики обязуются торговать только теми изданиями, на которых имеется подпись ре­дактора и издателя и адрес типографии.

Примечание: не подчинившиеся настоящему распоряжению после двукратного предупреждения лишаются прав на торговлю печатными произведениями.

10) Надзор за исполнением указанного в предыдущих 9 пунктах и за наложением штрафов возлагается на Комиссариат по делам печати при Петроградском Совете Рабочих и Солдатских Депу­татов [...].

11) Штрафные денежные суммы поступают в Центральную де­нежную кассу Петр[оградского] Сов[ета] Раб[очих] и Солд[адтских] Деп[утатов].

12) Штрафные денежные суммы должны быть внесены в 3-днев­ный срок, в противном случае Советская власть приступает к кон­фискации имущества. В случае несостоятельности должника, та­ковой подвергается аресту для несения общественных работ за каждые 5000 руб. по три месяца»¹⁹.

Далее во «Временных правилах о печати.», в отличие от поста­новления Временного правительства, прямым текстом прописы­вались правила, по которым будет осуществляться закрытие газет и типографий и конфискация имущества их владельцев:

«ЗАКРЫТИЕ И КОНФИСКАЦИЯ

1) Закрытию подлежат органы прессы: а) призывающие к откры­тому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьян­скому Правительству и Советам Рабочих, Солдатских и Крестьян­ских Депутатов, б) сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов, в) призывающие к деяниям явно преступно­го, т.е. уголовно-наказуемого характера.

2) Право предварительного закрытия и конфискации тех или иных печатных произведений принадлежит Комиссариату по Делам Печати при Петр[оградском] Сов[ете] Раб[очих] и Солд[адтских] Деп[утатов], с тем, чтобы материалы по обвинению издания в пя­тидневный срок были представлены Революционному Трибуналу печати для окончательного решения дела.

Примечание: В экстренных случаях, когда имеется налицо не­посредственная контрреволюционная опасность, Комиссариат имеет право производить аресты состава редакции и издательства, а так­же опечатывать типографии.

3) Конфискация печатных произведений производится через Комиссариат по Делам Печати районных Советов Раб[очих] и Сол[датских] Депутатов по специальным ордерам.

4) При конфискации печатных произведений районными Ко­миссариатами печати выдаются соответствующие удостоверения, на основании которых конфискованное количество экземпляров не подлежит оплате торговцем-газетчиком издателю»²⁰.

Итак, во «Временных правилах о печати.» повторялась поста­новляющая часть Декрета о печати СНК. В конце документа зна­чилось, что его правила распространяются на Петроград и его окрестности и вступают в силу с 14 (1 по старому стилю) февраля. Уже в № 26 (240) от 16 февраля 1918 г. «Новая жизнь» вынуждена была публиковать первое постановление Петроградского совета.

Вскоре новожизненцы раскритиковали «Временные правила о печати.». Помимо недовольства фактическим лишением права подвергать сомнению какое бы то ни было решение и действие власти, они указывали на явные недоработки этого документа: «Начнем с того, что даже неизвестна территория, на которую рас­пространяются эти правила. Сказано, что <.> на Петроград и его окрестности. Но позвольте спросить, что такое окрестности. Ведь если правила о печати может издавать Петроградский совет, то та­кие же правила могут издавать и Кронштадтский, и Ораниенбаум­ский, и Царскосельский, и Петергофский, и другие советы. <.> И не грозит ли нам новая война между отдельными соседними со­ветами за определение “сферы их влияний ”?»²¹.

Отношения между «Новой жизнью» и окончательно установив­шими свою диктатуру большевиками были прохладными и насто­роженными, но, по крайней мере, до мая—июня 1918 г. не открыто враждебными. При этом напряжение постоянно нарастало: поли­тическая линия, которую проводила «Новая жизнь» после Октябрь­ской революции, вызывала все большее недовольство Советской власти.

3 марта 1918 г. в Брест-Литовске был подписан сепаратный мирный договор между Советской Россией и Германией. Еще до того, как состоялось официальное подписание, Суханов высказался за продолжение войны, а действия возглавляемой Троцким совет­ской делегации расценил как капитуляцию. За его статью «Капи­туляция», помещенную в № 30 (244) от 21 февраля 1918 г., «Новой жизни» грозило закрытие. В пятницу 22 февраля запланирован­ный № 31 (245) не вышел.

«Нас [“Новую жизнь”] закрыли и — кажется — в воскресенье будут судить “за призыв к низвержению Советской власти”, — пи­сал Горький в начале марта 1918 года. — Привлечены к суду Десницкий²² и Суханов, но на скамью подсудимых сядет вся редак­ция: и Базаров, и я, и все прочие. Таково наше желание»²³.

Революционный трибунал печати действительно усмотрел в статье Суханова призыв к ниспровержению советской власти, но постановил, что выход газеты возможен с тем условием, что редак­ция известит читателей на первой полосе одного из номеров, что не разделяет точку зрения Суханова. В конце февраля 1918 г. «Но­вая жизнь» была приостановлена во второй раз в своей истории, теперь — на 8 дней. № 32 (246) вышел только в субботу 2 марта.

«Новая жизнь» писала: «Нас обвиняют в оппозиции Советской власти. Да, пока существует “Новая жизнь”, в России, к несчастию для нее, еще не было такого правительства, к которому мы не от­носились бы резко отрицательно. Мы были в оппозиции ко всем революционным правительствам, и все они возмещали нам сторицею.

Нас закрывали Керенский с Пальчинским²⁴, когда Троцкий си­дел в Петропавловке, а Ленин был в бегах. Нас закрыли Ленин с Троцким, когда Пальчинский в Петропавловке, а Керенский — в бегах. <.> Мы не обещаем быть всегда в оппозиции, мы не на­деемся всегда быть предметом ненависти со стороны власть иму­щих. Ибо мы верим, что наступят лучшие дни и будет в России, наконец, создана такая власть, которая выведет страну на светлый путь к социализму и свободе»²⁵.

В конце концов «Новая жизнь» подчинилась требованию и опуб­ликовала следующее сообщение:

«Редакция газеты “Новая жизнь” не согласна со взглядами, изло­женными в статье Н. Суханова “Капитуляция” (“Н. Ж.” № 30)»²⁶.

Важно отметить, что с середины марта 1918 г. начался посте­пенный отход Горького от политической линии газеты. Причиной этого было и несогласие с резко оппозиционными взглядами веду­щих сотрудников газеты (Авилова, Базарова, Суханова и др.), и угроза закрытия издания. Горький все чаще стал замечать в жизни «кое-что утешительное», все чаще говорить о необходимости иметь точное представление, «что у нас есть хорошего, именно хорошего»²⁷.

В 20-х числах марта Горький писал Е.П. Пешковой: «Собира­юсь работать с большевиками, на автономных началах. Надоела мне бессильная, академическая оппозиция “Н[овой] Ж[изни]”. Погибать, так там, где жарче, в самой “глубине” революции»²⁸.

Полемика с большевиками продолжалась в основном силами Суханова, Базарова, Рожкова. В начале апреля 1918 г. суть претен­зий новожизненцев к большевикам блестяще сформулировал Су­ханов: «Советская власть» <. > с самого начала, — писал он, — была только фирмой, только маркой власти большевистского партийного Центр[ального] Ком[итета].

<...> Большевистский Центральный] К[омитет] завладел всей полнотой законодательной, исполнительной и судебной власти. И <...> он пользуется ею вполне самодержавно и неограниченно, на правах полной и безответственной диктатуры. Совет Народных Комиссаров, т.е. правительство Ленина, не отчитываясь ни перед какими советскими организациями, <...> предпринимает действия, далеко выходящие за пределы полномочий любого из современных монархов»²⁹.

В июне отношения между «Новой жизнью» и большевиками накалилась до передела. За статью Р. Григорьева «Война с Сибирью», напечатанную в № 114 (329) от 12 июня 1918 г., «Новая жизнь» подверглась третьему в своей истории приостановлению (на этот раз — на 4 дня) — Петроградский комиссариат по делам печати усмотрел в ней призыв к поддержке сибирского (белого) прави­тельства и агитацию против борьбы с этим правительством.

№ 115 (330) вышел в воскресенье 16 июня 1918 г. Редакция с возмущением писала: «Советская власть осталась себе верна: в момент, когда вновь над революцией скопились грозовые тучи, первым ее судорожным движением было “додушить” то немногое из независимой печати, что еще осталось в живых.

Наступление, провозглашенное в <...> воззвании Сов[ета] На­родных] Комиссаров³⁰, началось с победоносного закрытия “Но­вой жизни”.

Ничего другого от власти, боящейся света и гласности, трусли­вой и антидемократичной, попирающей элементарные граждан­ские права, преследующей рабочих, посылающей карательные экспедиции к крестьянам, — нельзя было и ожидать.

Не первый раз уже обречена “Новая жизнь” насильственному молчанию: ее закрывали Пальчинские, ее закрывают Зофы³¹ и Володарские»³².

15 июня Гиппиус писала в своем дневнике: «Кузьмин (замести­тель Володарского) объявил, что соц[иластические] газеты будут закрывать без суда (уже закрыл), а на буржуазные накладывать штраф до полумиллиона, “они сами и сдохнут”. Уже наложил: на “Новую жизнь” 50 тысяч <.>» (Гиппиус, 2004: 476).

Политическая обстановка середины лета 1918 г. настолько обост­рилась (усиление гражданской войны, слившейся с интервенцией, тяжелое экономическое положение), что 16 июля 1918 г. — ровно через месяц после последнего приостановления — решением СНК «Новая жизнь» была снова закрыта, на этот раз — навсегда³³: «16 июля в 6-м часу дня в редакцию газеты “Новая жизнь” <.> явился представитель комиссариата по делам печати и предъявил ордер, по которому Петроградское издание³⁴ “Новой жизни” за­крыто навсегда» (Вайнберг, 1990: 8)³⁵.

Горький подписал протест редакции и тотчас же апеллировал к Ленину, справедливо полагая, что без его ведома или согласия на эту акцию никто не решился бы.

«Дорогой Владимир Ильич! — писал Горький. — Вопрос о “Но­вой жизни” принял очень острую форму, рабочие и служащие тре­буют определенного ответа: будет “Н[овая] Ж[изнь]” или нет? Из помещения редакции латыши вытурили И.П. Ладыжникова, Грже- бина, Базарова.

Очень прошу Вас — ответьте — по возможности скорее — раз­решите Вы газету или нет? День стоит нам 10 тысяч.

Убедительно прошу Вас сказать — да или нет?»³⁶.

Письмо Ленину не помогло. Публицистов «Новой жизни» Ле­нин критиковал еще до Октябрьского переворота, не приемля ни их позиции по отношению к войне, ни их призывов к согласию социалистов разных оттенков. Тем более критицизм «якобы ин­тернационалистов» стал, по мнению Ленина, неуместен в обста­новке все обострявшегося внутреннего и внешнего положения³⁷.

Члены Петроградского комиссариата советовались по вопросу закрытия газеты с Лениным, который ясно выразил свое отноше­ние: «Конечно, “Новую жизнь” нужно закрыть. При теперешних условиях, когда нужно поднять всю страну на защиту революции, всякий интеллигентский пессимизм крайне вреден. А Горький — наш человек. Он слишком связан с рабочим классом и с рабочим движе­нием, он сам вышел из “низов”. Он безусловно к нам вернется»³⁸.

В середине января 1919 г. Горький в письме обратился к Ленину с предложением возобновить газету: «.не находите ли Вы теперь удачным возобновление “Новой жизни”? Если — да, то хорошо бы, чтоб эта газета вышла одновременно с газетой меньшевиков, — настаивать на одновременности меня побуждают соображения от­нюдь не материального характера»³⁹.

Газета меньшевиков «Всегда вперед» начала выходить 22 января 1919   г., но уже 26 февраля была закрыта постановлением ВЦИК. В первом пункте проекта резолюции ВЦИК, написанного Лени­ным, отмечалось, что статьей «Прекратите гражданскую войну» в номере от 20 февраля газета «окончательно доказала свое контр­революционное направление»⁴⁰. Вопрос же о возобновлении «Новой жизни» с тех пор больше не поднимался.

Итак, до окончательного закрытия в июле 1918 г. общественно­литературная социал-демократическая газета «Новая жизнь» трижды подвергалась временному приостановлению. В истории «Новой жизни» нашла отражение цензурная политика властей в револю­ционной, постмонархической России.

Примечания

¹ Заметим, однако, что над организацией газеты Горький стал работать еще осенью 1916 г. Называться она должна была «Луч». В январе—феврале 1917 г. (еще до революционных событий) Горький оповестил своих корреспондентов (В.Г. Коро­ленко, В.Я. Брюсова, К.А. Тимирязева, В.В. Вересаева и др.) о предстоящем выходе газеты, приглашал принять участие в новом издании, срочно присылать рассказы, стихи, статьи для него. Средства на газету обещали предоставить А.И. Коновалов и Э.К. Груббе. Редактором Горький хотел назначить М.В. Бернацкого. Горький пи­сал: «Направление газеты радикально-демократическое, цель ее — обслуживать социально-политические интересы всех групп влево от кадет и вправо от социали­стических партий. В дальнейшем газета мечтает о создании радикально-демо­кратической партии, программа которой уже выработана. Будет очень широко по­ставлен национальный отдел <.>. Хочется сделать газету бодрой, удобочитаемой и веселой <.>» (Горький — В.Г. Короленко. 14 января 1917 г. // Горький М. Полн. собр. соч. Письма: В 24 т. М.: Наука, 2004. Т. 12. С. 102). Однако вместо «Луча» по­сле Февральской революции появилась «Новая жизнь».

² Ликвидация заговора // Новая жизнь. № 115. Среда, 30 августа (12 сентября) 1917 г. 31 августа мятеж окончательно ликвидировали.

³ Перед решением // Там же. № 116. Четверг, 31 августа (13 сентября) 1917 г.

⁴ Там же.

⁵ На суд // Там же. № 116. Четверг, 31 августа (13 сентября) 1917 г.

⁶ Там же.

⁷ Долг справедливости // Новая жизнь. № 116. Четверг, 31 августа (13 сентября) 1917 г.

⁸ В 3 выпуске (1911 — октябрь 1917) «Летописи литературных событий в России конца XIX — начала ХХ в. (1891 — октябрь 1917)» (М.: ИМЛИ РАН, 2005) этот факт не отмечен.

⁹ Новая жизнь. № 123 (117). Суббота, 9 (22) сентября 1917 г.

¹⁰ Новая жизнь. № 166 (160). Воскресенье, 29 октября (11 ноября) 1917 г.

¹¹ К демократии // Новая жизнь. № 174 (168). Вторник, 7 (20) ноября 1917 г.

¹² Там же.

¹³ С неодобрением и недоумением статью Горького «К демократии» встретила далеко не только Гиппиус. Так, Л.Н. Андреев писал 14 ноября С.С. Голоушеву: «Те­перешние противу-большевистские статьи <...> Горького — гнусности». А, напри­мер, В.Г. Короленко писал 16 ноября дочери: «Горький в “Новой жизни” спохва­тился и громит теперь большевиков» (Летопись литературных событий в России конца XIX — начала XX в. (1891 — октябрь 1917). Вып. 3 (1911 — октябрь 1917). М.: ИМЛИ РАН, 2005. С. 603).

¹⁴  Недаром основная часть интеллигенции встретила Декрет о печати негативно. 26   ноября Союз русских писателей выпустил специальную однодневную «Газету- протест. В защиту свободы печати». Издание объединило представителей разных слоев интеллигенции: 3.Н. Гиппиус, Е.И. Замятина, В.И. Засулич, В.Г. Короленко, Д.С. Мережковского, А.Н. Потресова, Ф.К. Сологуба, П.А. Сорокина и др. Вот на­звания некоторых статей этого издания: «Слова не убить», «Красная стена», «Осквернители идеала», «Протесты против насилий над печатью» и т.д. Со страниц этой газеты Гиппиус заявляла, что «отменена вся печать, кроме большевистской», а Сорокин увидел в закрытии враждебных Советской власти газет «возврат к средним векам», А. Редько — «убийство общественной мысли» (Галушкин, 1993: 80—83).

Декрет определял целую систему наказаний, включая штрафы, лишение сво­боды, политических прав, конфискацию в общенародную собственность типогра­фий, полиграфического имущества лиц, привлеченных к суду. Большинство этих наказаний сразу стало использоваться на практике. «Новая жизнь» — для начала — была оштрафована на 50 тысяч рублей.

¹⁵ Горький — Е.П. Пешковой. 26 января 1918 г. // Горький М. Указ. соч. С. 176.

¹⁶ Новая жизнь. № 9 (223). Суббота, 13 (26) января 1918 г.

¹⁷ Вплоть до № 16 (230) от 23 января (5 февраля) 1918 г.

¹⁸ Новая жизнь. № 25 (239). Пятница, 15 февраля (2 февраля) 1918 г.

¹⁹ Новая жизнь. № 25 (239). Пятница, 15 февраля (2 февраля) 1918 г.

²⁰ Там же.

²¹ Правила о печати // Новая жизнь. № 29 (243). Среда, 20 (7) февраля 1918 г.

²² Настоящая фамилия Строева.

²³ Горький — Е.П. Пешковой и М.А. Пешкову. Около 5 марта 1918 г. // Горький М. Указ. соч. С. 180. Суд не состоялся.

²⁴ Пальчинский Петр Иоакимович (Акимович) (1875—1929) — российский ин­женер, экономист, политический деятель. Участвовал в Февральской революции, входил в состав Военной комиссии Временного комитета Государственной думы. В августе был противником выступления генерала Корнилова. 28 августа Керенский назначил Пальчинского помощником по гражданской части генерал-губернатора Петрограда и окрестностей. В октябре, в условиях начавшейся большевистской революции, стал помощником уполномоченного правительства по водворению порядка в столице Н.М. Кишкина, руководил обороной Зимнего дворца. 25 октября был арестован победившими большевиками и заключен в Петропавловскую кре­пость.

²⁵ Новая жизнь. № 32 (246). Суббота, 2 марта (17 февраля) 1918 г.

²⁶ От редакции // Там же. № 33 (247). Воскресенье, 3 марта (18 февраля) 1918 г. Критика «издержек революции» в «Новой жизни», однако, продолжилась, и далеко не только в статьях Суханова, но и Авилова, Рожкова, Громана, Лозовского, а так­же самого Горького. Его статья с осуждением Брестского мира вышла в № 47 (262) от 21 марта 1918 г.

²⁷ См.: Новая жизнь. № 59 (274), 91(306) и 92 (307) от 4 апреля (22 марта), 16 (3) и 17 (4) мая 1918 г.

²⁸ Горький — Е.П. Пешковой. Около 24 марта 1918 г. // Горький М. Указ. соч. С. 185.

²⁹ Новейшие завоевания советской власти // Новая жизнь. № 58 (273). Среда, 3 апреля (21 марта) 1918 г.

³⁰ Речь идет о воззвании, опубликованном после левоэсеровского вооружен­ного мятежа в Москве 6—7 июля 1918 г.

³¹ Зоф Вячеслав Иванович (1889—1937) — советский военный и государствен­ный деятель. В июле 1917 г. по поручению ЦК РСДРП (б) Зоф организовал пере­езд Ленина под именем рабочего К.П. Иванова из Петрограда в Разлив и стал связным между Лениным и ЦК. С 1917 по 1918 г. работал председателем Совета фабзавкомов транспортных рабочих. В 1918 г. вступил в ряды РККА.

³² Новая жизнь. № 115 (330). Воскресенье, 16 (3) июня 1918 г.

³³ Последний номер — № 139 (354). Вторник, 16 июля 1918 г.

³⁴ Московские издания газеты были закрыты еще раньше: «Новая жизнь» — 22 июня, «Свободная жизнь» — 6 июля 1918 г.

³⁵ См. также: Наш век. № 119. Среда, 17 июля 1918 г.

³⁶ Горький — В.И. Ленину. После 16 июля 1918 г. // Горький М. Указ. соч. С. 200.

³⁷ См. его статьи «О Стокгольмской конференции» и «Из дневника публици­ста» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. М.: Государственное издательство политической литературы, 1962. Т. 34. С. 98—116).

³⁸ Горький М. Указ. соч. С. 534.

³⁹ Горький — В.И. Ленину. Около середины января 1919 г. // Горький М. Указ. соч. С. 214.

⁴⁰ Там же. С. 560.

Библиография

Вайнберг И. Горький, знакомый и незнакомый // Горький М. Несвоев­ременные мысли. Заметки о революции и культуре. М.: Советский писа­тель, 1990.

Галушкин А.Ю. В защиту свободы печати: «Газета—протест», «Слову — свобода!», «Щит» // De Visu. 1993. № 4.

Гиппиус З.Н. Петербургские дневники. 1914—1919. Нью-Йорк; М., 1990.

Гиппиус З.Н. Черные тетради (1917—1919) // Гиппиус З.Н. Ничего не боюсь. М.: ВАГРИУС, 2004.

Горький М. Полн. собр. соч. Письма: В 24 т. М.: Наука, 2004.

Ленин В.И. Полн. собр. соч. М.: Государственное издательство полити­ческой литературы, 1962.

Летопись литературных событий в России конца XIX — начала ХХ в. (1891 — октябрь 1917). Вып. 3 (1911 — октябрь 1917). М.: ИМЛИ РАН, 2005.

Поступила в редакцию 23.09.2013