Доходы и расходы советских работников печати в 1925 году (к вопросу о политике в сфере оплаты труда)

Раздел: История журналистики

В статье анализируется опубликованное в 1925 г. в СССР исследование бюджета работников советской печати. Рассматриваются условия жизни, структура доходов и расходов, проблемы в сфере оплаты труда в 1920-е гг.

В 1925 г. в СССР было проведено «бюджетное обследование» членов профсоюза работников печати. Подобные исследования были очень популярны в этот период. После окончания Гражданской войны политика военного коммунизма была заменена нэпом, однако экономические проблемы этим не решались. Для 1921 г. были характерны: гиперинфляция (продукты ежедневно дорожа­ли, зарплата обесценивалась), «уравниловка» (квалифицированный рабочий получал столько же, сколько и неквалифицированный), «натуральные премирования» (т.е. выдавали продукты или товары вместо зарплаты). Главной проблемой было то, что зарплата не обеспечивала прожиточного минимума рабочему, не говоря уж о его заинтересованности в результатах труда. Политика власти со­стояла в резком увеличении зарплаты. Это рассматривалось как важная социально-экономическая мера. В июне 1922 г. эти усилия дали результат: фиксируется ситуация, когда «заработная плата на­чала кормить» (Ильюхов, 2010: 88). То есть зарплаты хватает на «бюджетный набор продуктов», аналог современной потребитель­ской корзины — это уровень очень бедной жизни.

В 1922—1923 гг. была проведена денежная реформа, зарплата и цены стали исчисляться в золотых (червонных) рублях, а «зарплата предохранялась от обесценивания поддержанием устойчивых цен на товары» (там же: 61).

Зарплата стала выдаваться только в денежной форме, были раз­работаны «тарифы», т.е. единая для всех отраслей сетка оплаты труда. В 1924 г. система начисления зарплаты «предусматривала обеспечение прожиточного минимума всем категориям работаю­щих», — пишет А.А. Ильюхов в монографии об оплате труда в СССР (там же: 115).

Все меры власти были направлены на то, чтобы заработная пла­та не просто обеспечивала выживание работника, но и выполняла стимулирующую (или мотивационную) функцию (повышение за­интересованности в результатах труда), а также социальную, т.е. реализацию заявленного большевиками принципа социальной справедливости.

В 1924—1925 гг. регулярно проводились бюджетные обследова­ния для отслеживания, насколько зарплата рабочих и других кате­горий работников обеспечивает прожиточный минимум, а также стимулирует ли она более производительный труд.

Для интересующего нас исследования были выбраны 1143 че­ловека — 341 семья. Выбор семьи был ограничен только одним условием — наличием в ней члена профсоюза работников печати. Все участники отвечали на одинаковые вопросы, записывали свои расходы, подсчитывали доходы, калорийность обедов и даже вре­мя, потраченное на сон. Состав семей различный: и холостяки, и семьи более 6 человек. Типичная семья состояла из 3—4 человек, 25% опрошенных семей включали более 5 человек. Все они подроб­но рассказали о своих доходах, расходах, условиях жизни. Обсле­дование было проведено в крупных городах: Москве, Ленинграде, Воронеже, Киеве, Харькове, Одессе, Саратове, Казани, Баку, Свердловске и т.д. По результатам этой работы была выпущена не­большая книжка «Бюджет работника печати (Итоги бюджетного обследования)»¹, автор — В. Дембо.

В профсоюзе советских работников печати в 1925 г. было за­регистрировано 26 ООО членов. Это 16 групп работников разных профессий, связанных с журналистикой и издательским делом: литературные работники, редакторы, заведующие отделами, выпу­скающие, корректоры, технические секретари, работники экспе­диции, счетоводы, разносчики газет и т.д. Все эти профессии пред­ставлены в исследовании, но по каким критериям выбирались кандидаты, не оговаривалось.

Гендерный состав работников печати. Оказалось, что в группе литературных работников из 89 человек — 85 мужчин и 4 женщины (4,7%). Женщин почти в 20 раз меньше! Среди редакторов и заве­дующих отделами из 57 человек — 4 женщины (7%), в 13 раз мень­ше, чем мужчин. Жаль, что нет точных данных, но можно с уве­ренностью сказать, что женщины были редакторами, а не заведующими отделами. Зато среди корректоров женщины состав­ляют уже 38% обследованных — это самые высокие показатели женщин-работников для сферы печати. В числе сотрудников экс­педиции и разносчиков газет (профессии, требующие физической выносливости) женщин было 23%². Среди работников других ка­тегорий женщин нет.

Насколько данные о гендерном составе работников печати со­относятся с положением дел в стране в целом? В СССР в 1925 г. среди рабочих промышленных предприятий женщин было 29%, среди служащих — 12%³.

Анализ гендерного состава штатного расписания издательства или периодического издания дал бы более корректные и интерес­ные для нас результаты. Скажем, в журналах для женщин («Работ­ница» или «Коммунистка») авторами подавляющего большинства публикаций были женщины, главными редакторами тоже. Однако насколько можно судить по подшивкам, в советской печати рабо­тали в основном мужчины, женщин-журналисток было очень мало.

Образование. Социологи учли только образование членов про­фсоюза работников печати, а не членов их семей. Высшее образова­ние у 22%, среднее — у 38%, низшее — у 32,5%, домашнее(?) — у 5,5%. Довольно высокий для того времени уровень образованности.

Никаких сведений о партийности работников печати в иссле­довании не приводится, а жаль. Для журналистов это был очень серьезный критерий профпригодности, гораздо более важный, чем образование.

Доходы

В истории русской журналистики были примеры различной системы оплаты литературного труда: сдельная (по количеству написанных строк или знаков), фиксированная сумма оплаты с количеством обязательных публикаций в месяц (так называемая «отработка»), сочетание фиксированной зарплаты с возможностью дополнительного гонорара (сверх «отработки»), получение части прибылей газеты или журнала. В 1925 г., как видно из приведенной ниже таблицы, практиковалась фиксированная зарплата. Позиция власти в этом вопросе отражена в учебнике для студентов Коммуни­стического института журналистов 1934 года издания. Среди авто­ров этого учебника был известный советский журналист М. Кольцов.

Об оплате труда журналистов в учебнике твердо заявлено: «Посто­янная оплата в сочетании с системой премирования — вот пра­вильная система» (Редактирование..., 1934: 135).

Приведенная ниже таблица 1 дает представление об основных параметрах бюджета семей работников печати в 1925 г.

Вот какие выводы делают социологи, проводившие бюджетное обследование, из этой таблицы:

— Есть «резкие различия в оплате между отдельными группами, что естественно при различии в квалификации»⁹ (от разносчика газет до редакторов и заведующих издательством). Но все же раз­ница в оплате в 2 раза и более оценивается как негативный факт. Меры государства были направлены на то, чтобы, не допуская «уравниловки», все же повышать нижние показатели в оплате тру­да, реализуя принцип социальной справедливости, уменьшать раз­рыв в зарплате работников высшей и низшей квалификации.

— «Ни в одной группе заработок главы семьи не покрывает все­го бюджета. Следовательно, семья может существовать лишь при наличии дополнительного заработка у других членов семьи. Это явление свойственно и работникам других профсоюзов... Зарплата (рабочего. — О.М.) главы семьи в Москве покрывает лишь 66,7% бюджета всей семьи, в Ленинграде — 77,1%, в провинциальных го­родах РСФСР — 75,5%»¹⁰. Положение в этом отношении у работ­ников печати сравнительно с другими отраслями признано благо­получным.

— «Но и заработок отдельных членов семьи не дает еще полного покрытия бюджета (т.е. расходы больше доходов. — О.М.). Даже у наиболее благополучных групп остается еще «брешь» в бюджете в размере от 5 до 10%»¹¹. Зафиксирована серьезная проблема — не­достаточный уровень оплаты труда для полноценной жизни, а не просто выживания.

К этим выводам можно добавить, что раз заработок главы семьи не позволял ему обеспечить семью, жена и подросшие дети были вынуждены идти работать. Таким образом, женщин к активной трудовой деятельности подталкивала не только производственная пропаганда (которая в 1920-е гг. велась очень активно), но и необ­ходимость. Размер зарплаты всегда использовался государствен­ными органами как инструмент регулирования в сфере трудовых и социальных отношений.

«Вплоть до начала 1990-х гг. журналистика сохраняла репутацию преимущественно мужской профессии», — отмечается в статье

О.В. Смирновой о феминизации современной российской журна­листики (Смирнова, 2012: 101). Вывод о том, что «падение уровня заработной платы в журналистике вызвало отток мужчин из про­фессии» (там же), очень важен для понимания процесса превраще­ния целых отраслей в преимущественно женские: система дошколь­ного, школьного (а сейчас и высшего) образования, библиотечное дело, почта, медицина и т.д. Просчеты властей в политике оплаты труда в этих областях способствовали их феминизации — женщи­ны легче «соглашались» с более низкой оплатой труда, возможно потому, что традиционно роль «кормильца» выполнял мужчина, а традиции эти разрушились далеко не сразу после установления равноправия женщин.

Что касается 1925 г., то если рабочие-мужчины (более 53,4%) получали зарплату от 40 до 80 руб. в месяц, то основная масса ра­ботниц (86,3%) получали от 20 до 70 руб. в месяц (Ильюхов, 2010: 136). Это данные по Москве, где традиционно зарплата в сред­нем была выше, чем по стране.

Большая разница в зарплате мужчин и женщин объяснялась не только дискриминацией и историческими традициями, но и тем, что женщины до 1917 г. не имели равного доступа к образованию и,  как правило, их профессиональный уровень (квалификация) были ниже. Американская исследовательница В. Голдман называ­ет это явление «вертикальной сегрегацией», которая наравне с «го­ризонтальной сегрегацией» (более низкая зарплата в традиционно «женских» отраслях) приводила к гендерному дисбалансу (Гол­дман, 2010: 25). С этими факторами советская власть боролась, призывая повышать квалификацию и уровень образования жен­щин, однако реальное положение дел менялось медленно. «Разрыв в оплате по половому признаку был сокращен до минимума уже в конце 20-х гг.», — пишет А.А. Ильюхов, оговариваясь, что разница в оплате могла зависеть от производительности, да и были такие сферы, где нужно было просто иметь значительную физическую силу (Ильюхов, 2010: 145).

Важным представляется такой факт: А.А. Ильюхов называет «очень высокой» зарплату свьтттте 100 руб. Среди рабочих-мужчин Москвы такую зарплату получали 18,9%. В Москве также были и женщины (0,7%), получающие такую зарплату» (там же: 136). Как свидетельствует приводимая выше таблица, зарплаты литера­турных работников и других журналистов попадают в эту катего­рию «очень высоких». И наличие женщин именно в этих категориях работников позволяет сделать предположение, что именно лите­ратурные работники, корректоры и редакторы и попали в эти 0,7% высокооплачиваемых женщин.

Какие еще выводы можно сделать из таблицы? Очень суще­ственным является факт несовпадения доходов и расходов — зар­плата не покрывает потребностей нормальной жизни. Как пишет В. Дембо, «у литработников “брешь” в доходах и расходах — 5,5%, у редакторов и зав. отделами — 5,4%, у технических редакторов и выпускающих — 7,8%, у корректоров — 9,5%, у зав. издательства­ми и конторами — 11,5%, у агентов по распространению — 15,2%, у книжников — 18,3%, у работников экспедиции — 19,7%, у раз­носчиков газет — 24,2%, утех, секретарей — 29,1%»¹². Хотелось бы отметить, что более высокая зарплата стимулирует более высокий уровень трат — такой вывод также напрашивается из приведенных данных.

Как выходили из положения? Продавали или закладывали вещи, брали в долг в кассе взаимопомощи или «в лавке просили продук­ты» в долг. В ходе обследования были получены примеры такого «покрытия финансовых брешей». Зафиксированы продажи доро­гих вещей: пианино за 96 руб., часов за 35 руб., трюмо за 50 руб.¹³

В чем В. Дембо видит причины «брешей» в бюджете контроль­ной группы семей? Да, у некоторых категорий работников «незна­чительность заработка не дает возможности свести концы с концами». Однако у «группы высокообеспеченных эти явления свидетель­ствуют уже об ином: о неумении упорядочить свой бюджет, ввести его в рамки»¹⁴. Он называет это явление «бюджетной безалаберно­стью», и настаивает на том, что бюджетному планированию надо работников учить.

Стоит ли удивляться, что бюджетное обследование не обнару­жило у работников печати практически никаких накоплений.

Еще одна особенность заработка работников печати состоит в его нерегулярности (литературные гонорары) или «лоскутности», как это называет В. Дембо. Зарплата, которая «не покрывает цели­ком все потребности работника» заставляет его искать подработ­ки, что « ослабляет его внимание к основной работе»¹⁵. Этот вывод заставлял власть всячески ограничивать работников в возможно­сти подрабатывать, зато заставлял повышать зарплаты.

Любопытно, что данные исследования «не подтверждают из­вестных толков о том, что будто бы заработок работников печати чрезвычайно выпирает вверх и достигает каких-то астрономических цифр»¹⁶. Имеется в виду, что зарплаты работников печати выше зарплат в других отраслях промышленности. В подтверждение приводятся такие данные о зарплате: «рабочие (1926 г.) — 70 руб. в Москве, 51 руб. по стране, служащие в нефтяной промышленно­сти — 115 руб., в полиграфической промышленности — 128 руб.»¹⁷. В монографии А.А Ильюхова на основании анализа значительного количества документов приводятся результаты сравнения зарпла­ты в различных отраслях в 1925 г. «Печатники» (хоть и не совсем ясно, кто входит в эту категорию) получают зарплату сравнимую с зарплатой металлистов и кожевников. Текстильщики, например, зарабатывают в 1,5 раза меньше (Ильюхов, 2010: 87). Политика государства в этот период состояла в «выравнивании» зарплаты по всем отраслям производства (там же: 122).

Также выводы бюджетного исследования пытаются опровер­гнуть мнение о выгодах работы в Москве: А.А. Ильюхов отмечает, что в 1923 г. «в целом уровень оплаты труда в Москве значительно выше, чем в среднем по стране» (там же: 99). Политика государ­ства была направлена на то, чтобы этого различия не было. Однако есть еще и такой аспект как расходы — в Москве они, очевидно, выше. «При ближайшем рассмотрении Москва с бюджетной точки зрения (т.е. не только доход, но и расход. — О.М.) оказывается не столь привлекательной и соблазнительной, как это кажется изда­ли», — пишет В. Дембо. Если зарплату по стране принять за 100%, то для Москвы характерна зарплата: литработников — 120%, редак­торов и зав. отделами — 112,5%, корректоров — 116%, зав. изда­тельствами — 102%, работников экспедиции — 118,5%, а осталь­ные категории зарплат совпадают¹⁸.

Расходы

Расходы на питание — очень важный показатель. В «бюджетном обследовании» отмечается, что «питание — наиболее крупная и основная статья расхода. Общий материально-бытовой уровень тем благоприятнее, чем менее значительная доля бюджета расхо­дуется на питание»¹⁹. Если расходы на питание составляют более 50% зарплаты, это свидетельствует об очень низком уровне оплаты и жизни.

Что выявило исследование в отношении питания работников печати? «Калорийность и общая картина питания вполне удов­летворительная»²⁰ — делается вывод после подсчета суммы получаемых жиров и калорий. Очень жаль, что этот вывод не расшиф­рован. Интересно, что же все-таки входило в рацион журналистов и других работников печати, особенно если принять во внимание недавние голодные годы 1917—1922, отсутствие холодильников и только складывающуюся систему централизованного снабжения городов продовольствием.

Неожиданно для исследователей цифры выявили «довольно высокую... трезвенность работников печати. Особой трезвенно­стью отличаются, оказывается, провинциальные работники. Зна­чительное число обследованных указывают, что хмельного вовсе в рот не берут». В. Дембо пишет, что ему внушают сомнения и цифры расходов на спиртное (от 0,6 до 3,2%) — они, очевидно, скрываются опрашиваемыми²⁴. Также он оговаривается, что в дру­гих исследованиях цифры о потреблении алкоголя недостоверны: «Один товарищ остроумно и не без ядовитости высказал предпо­ложение о возможной “добросовестной ошибке”: что расходы на вино попали по недосмотру в графу “кино”»²⁵. Все же делается вы­вод, что в Москве пьют больше, чем в провинции, вообще пьют больше вина, чем водки, еще больше пьют пива (во многих случа­ях только пиво).

Все работники печати курят: «количество некурящих в числе обследованных незначительно». На табак и папиросы тратят от 1,2% до 3,8% бюджета. Но больше всех курят литературные работники.

Как обстояло дело с жильем? По всему СССР из 341 (1163 чело­века) обследованных семей только у 14 оказались собственные дома («не дворцы, 5 из них принадлежат разносчикам газет»), 14 чело­век живут в «учрежденческих домах», 31 — в домах кооперативных, бесплатными квартирами пользуются в Москве — 1 человек, в провинции — 5. Многим приходится платить за квартиры «по вольной цене».

«В смысле дешевизны жилплощади (плата за кв. сажень) в наи­лучшем отношении Ленинград. Ленинград вообще наиболее благо­получен в жилищном отношении для работников печати»²⁶, — пишет В. Дембо. Там же, в Ленинграде, было и наиболее благоустроенное жилье, а вот по СССР оказалось довольно значительное число се­мей (159), проживающих в домах без канализации и водопровода, а часто и без кухни. В подвалах живут 9 семей, 3 из них — в Москве. Отдельную квартиру имеют 98 семей, комнату 206, часть комнаты —

4 семьи. В Москве меньше всего семей, имеющих отдельную квар­тиру — 5 из 90. «Густота населенности» очень велика, в Москве на одну комнату приходится 3 человека, в других местах — от 3 до 1,5. Норма площади (16 кв. аршин на человека) везде не соблюдается²⁷.

Расходы на оплату квартиры: по Москве и по СССР — от 5,7 до 10,6%, расходы на топливо и свет по СССР от 4,8 до 15,5%. Это примерно соответствует расходам рабочих на жилье — в среднем по стране 10—12%.

«Очевидно, жилищная кооперация среди работников печати еще не пустила сколько-нибудь значительных корней...»²⁸, — кон­статирует В. Дембо и рекомендует обратить на нее самое серьезное внимание как на возможный способ решить жилищный вопрос.

Расходы на одежду, обувь, белье (на 1 человека) — 7—18%, в за­висимости от заработка. Редактор тратит на одежду в 3 раза боль­ше, чем разносчик газет. Однако «даже наиболее обеспеченные группы работников печати все же небольшие франты по части одежды, другие более насущные расходы не позволяют им увели­чить затраты на одежду, обувь и другие предметы туалета»²⁹, — пи­шет В. Дембо, опираясь на перечень покупок за месяц. Цены на одежду и обувь в период НЭПа были высокие, спекулятивные, так что работники печати вынуждены были жить очень скромно. Жаль, что эта статья расхода не расшифрована, интересно было бы узнать, какие потребности были у людей в отношении одежды и обуви в 1925 г.

Если взять для примера зарплату заведующего отделом или ре­дактора (175 руб.), вычесть из нее расходы на питание (33,8%), на жилье, свет и топливо (средние — 18,30%), на досуг (4%), на дру­гие расходы (6%), то остается 37,9%, то есть 66 руб. 54 коп. Предпо­ложим, что 50 рублей из этой суммы журналист мог потратить на одежду Он мог бы купить: по паре галош себе и жене (по 3 руб. 75 коп.) и 2 пары галош для детей (по 2 руб. 05 коп.), прорезиненное пальто за 20 руб. — и на фетровые боты жене денег уже не хватит (они стоили 25—30 руб.) [Андреевский, 2003, с. 39]. Допустим, он купит еще по паре обуви детям (по 5 руб.) и себе «штиблеты» (11 руб.) — почти три рубля ему придется занимать. А вот на такое необходи­мое журналисту профессиональное оборудование, как фотоаппа­рат пришлось бы копить: они стоили от 60 до 600 руб. Граммофоны продавались от 55 руб., радиоприемники — от 14 руб. [там же, с. 30]. Если считать каждую копейку, то можно понять, почему даже рас­ческа за 70 копеек и перочинный ножик за 60 копеек представляли ценность для их обладателя, не говоря уже о настольной металли­ческой чернильнице за 1 руб. 50 коп. — необходимой каждому журналисту оргтехники (а ведь еще были нужны бумага, чернила, ручки, промокательная бумага и т.д.).

От 2,4 до 5,4% бюджета работники печати тратили на помощь родным, меньше всего они давали взаймы и получали долги — до 1 % бюджета.

52% опрошенных семей обращались к платным врачам и поку­пали лекарства: от 0,2 до 3% бюджета.

Расходы на культурный досуг: чем выше доходы, тем больше расходы на эту статью — от 1,7 до 6,1 % бюджета. Наиболее значитель­ные расходы на зрелища: кино, театр. Книги больше приобретали литературные работники и редакторы, семейные больше тратили на книги, чем одиночки (покупали книги детям). Литературные ра­ботники, редакторы и корректоры больше тратили на покупку газет (журналы не указаны), они же получали в среднем по 30—40 (!) га­зет в месяц бесплатно. Расход на библиотеки, лекции, курсы ни­чтожен, в библиотеки записан 1 человек из 10: «все группы в этом пункте изумительно одинаковые!», — отмечает В. Дембо и делает вывод: «Вот, — а говорят у нас о культурности и культработе очень много. Культурность же оказывается по преимуществу театрально- кинематографическая»³⁰.

Данные обследования «не выявляют чрезмерной обремененно­сти работников печати налогами. В среднем по СССР — от не­скольких копеек до 69 коп. в месяц»³¹. Но налоги у корректоров и редакторов уже выше (как и зарплаты) — 1 руб. 85 коп. Делается вывод о том, что налоговые вопросы не урегулированы.

Бюджет времени

Были подсчитаны затраты времени на работу, транспорт, сон и другой отдых. На работу, например, литературные работники в Москве тратили 8 ч. 45 мин., в провинции — 8 ч. 50 мин. в сутки. Работа ночью — не более часа с четвертью, сверхурочные — 7—10 мин. Время на транспорт в сутки в Москве составило 55 мин. Работники печати тратили время также на общественную, партийную работу — от 20 мин. до 1 ч. Обследование не обнаружило совместительства как массового явления, трудовая нагрузка признана нормальной³².

Интересное примечание в листах для записи бюджета сделал один журналист из контрольной группы: «Условия моей домашней жизни и редакционной работы таковы, что точно учесть время не­возможно. В редакции очень тесно и шумно. Мне как литработнику там работать совершенно невозможно из-за шума. Приходится ра­ботать дома. Но это лишь меньшее зло. Дома фактически тоже не могу работать, ибо нас в комнате 4 человека, в том числе ребенок. Ребенка не заставишь молчать. Он шумит, разговаривает, с ним разговаривают, он часто меня отрывает от работы... Приходят по­сторонние и т.д. <...> Приходится мне также часть работы делать в редакции. Здесь работа еще менее продуктивна, так как народу больше, шума и посторонних разговоров больше. И в редакции также трудно разграничить действительную работу от разговоров вообще, которых в наших редакциях ведется больше, чем нужно... Основное зло здесь — жилищная теснота, как дома, так и в ре­дакции»³³.

Отдых, по результатам опроса, разделили на «бездеятельный» (в среднем от 49 мин. до 2 ч. 32 мин.) и «культурный» (от 1 ч. 6 мин. до 2 ч. 40 мин.). Оказалось, что в провинции больше времени от­дается отдыху бездеятельному, а в Москве — культурному Несе­мейные отдыхают больше семейных.

На сон уходит в Москве и Ленинграде от 7 ч. 4 мин. (разносчи­ки газет) до 8 ч. (редакторы), что считается вполне достаточным для восстановления сил взрослого человека³⁴.

Выводы, которые делались по различным параметрам обследо­вания, носили сугубо практический характер и предназначались для государственных органов. Повторюсь, что основная его цель была в том, чтобы оценить размер заработной платы и структуру расходов работников.

Какие выводы мы можем сделать об условиях жизни и бюджете работников печати в 1925 г. с точки зрения современных реалий?

Журналисты получали зарплату в 1,5—2 раза больше, чем работники технических подразделений издательств и редакций (и рабочие на заводе). Можно говорить о привилегированном положении этой группы работников по сравнению с остальными. Жилищные усло­вия, с современной точки зрения, одинаково плохие у всех катего­рий работников печати, и платили они за это жилье немало. Зато им был доступен (в Москве и Ленинграде) «культурный отдых». Вызывают вопросы затраты времени на работу: неужели журнали­сты работали как бухгалтеры по 8—9 часов в день и все? А писание текстов ночью, когда стихает шум? А командировки? А повышение уровня образования, чтение литературы? Образ жизни работников печати был «трезвенный», из вредных привычек — только курение. Ну и хотелось бы отметить, как выросли у современных жителей городов затраты времени на транспорт. Изменилась структура рас­ходов, оргтехника по цене не сопоставима с чернильницей, зато всегда доступен «бездеятельный» отдых.

Исследование, о котором говорится выше, делалось почти 90 лет назад. Думается, что «бюджетное обследование» современных жур­налистов, возможно, было бы интересно для всех: для властей, для исследователей, для работников СМИ и для потомков.

Примечания

¹ См.: Дембо В. Бюджет работника печати (Итоги бюджетного обследования). М., 1927.

² Дембо В. Указ. соч. С. 6.

³ Подсчет на основании данных из: Труд в СССР. Статистический справочник за 1924—1925 гг. М.: Изд-во РИО ВЦСПС, 1926. С. 18—19.

⁴ Дембо В. Указ. соч. С. 11—12.

⁵ В 1922 г. был начат выпуск банковских билетов («червонцев»), обеспеченных на 25% золотом и другими ценностями. С этого момента в стране ходят две валюты: «червонная» и «совзнаки». В 1924 г. были выпущены рубли, которые свободно об- менивались на червонцы. Эти новые деньги постепенно заменили «совзнаки». Зарплаты исчисляли в червонных рублях, но выдавали в «совзнаках», а потом в твердых рублях.

⁶ Так в тексте.

⁷ Не расшифровано, какая профессия имеется в виду. 

⁸ Имеются в виду разносчики газет.

⁹ Дембо В. Указ. соч. С. 8. 

¹⁰ Там же. С. 11.

¹¹ Там же. С. 13.

¹² Дембо В. Указ. соч. С. 13.

¹³ Там же. С. 32.

¹⁴ Там же. С. 13.

¹⁵ Там же. С. 14.

¹⁶ Там же. С. 16.

¹⁷ Там же.

¹⁸ Дембо В. Указ. соч. С. 19.

¹⁹ Там же. С. 20.

²⁰ Там же. С. 24.

²¹ Дембо В. Указ. соч. С. 20.

²² Так в тексте.

²³ Имеются в виду разносчики газет.

²⁴ Дембо В. Указ. соч. С. 25.

²⁵ Там же. С. 26.

²⁶ Дембо В. Указ. соч. С. 28.

²⁷ Там же. С. 29.

²⁸ Там же. С. 28.

²⁹ Там же. С. 32.

³⁰ Дембо В. Указ. соч. С. 42.

³¹ Там же. С. 43.

³² Дембо В. Указ. соч. С. 58.

³³ Там же. С. 46.

³⁴ Там же. С. 51.

Библиография

Андреевский Г.В. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. М.: Молодая гвардия, 2003.

Голдман В.З. Женщины у проходной. Гендерные отношения в совет­ской индустрии (1917-1937 гг.). М.: РОССПЭН, 2010.

Ильюхов А.А. Как платили большевики: политика советской власти в сфере оплаты труда в 1917—1941 гг. М.: РОССПЭН, 2010.

Редактирование и массовая работа большевистской печати: Учеб. по­собие / под ред. В. Ноделя. М.: ВКИЖ, 1934.

Смирнова О.В. Профессия журналиста в контексте гендерных исследо­ваний // Гендер и СМИ-2011. Ежегодник. М., 2012.

Поступила в редакцию 16.05.2013