«Этот человек — мой идеал…»: М.В. Ломоносов в представлениях В.Ф. Одоевского — публициста и издателя

Раздел: История журналистики

Автор освещает до сих пор мало исследованный вопрос о восприятии личности и деятельности М.В. Ломоносова писателем и журналистом В.Ф. Одоевским. В статье убедительно показано, что Одоевский видел в Ломоносове прежде всего «идеал» ученого, способного учитывать европейский опыт и создавать самостоятельную российскую науку. Именно такие представления о Ломоносове Одоевский считал нужным доносить до аудитории. Позиция Одоевского актуальна и сегодня, когда Россия и российские СМИ отмечают 300-летие Ломоносова.

В 2011 г. Россия отмечает 300-летие со дня рождения гениаль­ного русского ученого, выдающегося писателя, основоположника Московского университета Михаила Васильевича Ломоносова. В юбилейный для русского энциклопедиста год особый интерес представляет обращение к проблеме восприятия личности и твор­чества Ломоносова в русской литературе и журналистике XIX в. В этом отношении важно рассмотреть позицию князя Владимира Федоровича Одоевского, который на протяжении всей своей твор­ческой биографии обращался к жизни и энциклопедической дея­тельности М.В. Ломоносова. Повышенное внимание Одоевского к Ломоносову вполне закономерно: их связывала просветительская позиция, энциклопедизм знаний, широта интересов, оригиналь­ность мышления.

Ломоносов всегда был для Одоевского идеалом прежде всего как человек, который «знал все, что знали в его веке» и которого даже спустя 70 лет, вплоть до середины XIX в., «не вполне понимали»¹. Непонимание современников и потомков связано с тем, что Ломоносов настолько опередил время, что и через полвека после смерти великого русского ученого его гипотезы был недоступны для широкой аудитории и специалистов.

Одоевский ценил также в Ломоносове осознание значимости распространения в обществе тех или иных философских, социаль­ных и литературных идей, как естественно-научных, так и гумани­тарных, популяризации наук, практических знаний с помощью различных каналов информации.

До недавнего времени взгляды и высказывания Одоевского о лич­ности и многогранной деятельности Ломоносова не становились предметом специального исследования. Лишь некоторые оценки Ломоносова Одоевским были упомянуты в основополагающей для понимания наследия Одоевского монографии П.Н. Сакулина «Из истории русского идеализма: князь В.Ф. Одоевский. Мыслитель — писатель» (М., 1913), а также в академическом издании «Русских ночей» в серии «Литературные памятники» (М., 1975). Попытка же рассмотрения восприятия Ломоносова Одоевским впервые была предпринята в статье аспиранта Литературного института им.

А.М. Горького Г.К. Зиневич (Зиневич, 2008: 155—167). Однако, представляется, одно из ключевых положений этой статьи не мо­жет быть принято. Это тезис о том, что для Одоевского с его худо­жественно-философским подходом Ломоносов был «романтиком в своей ученой работе» (там же: 156). Скорее следует согласиться с П.Н. Сакулиным, который полагал, что «в натуре и мышлении Ломоносова не было ничего романтического и мистического»². К тому же в самих текстах Одоевского не выявлено высказываний, которые дали бы основания называть Ломоносова «романтиком».

В пользу того, что не стоит преувеличивать «романтическое» в трактовке Одоевским Ломоносова, говорит и неопубликованная заметка Одоевского о черновых бумагах великого энциклопедиста, обнаруженная нами в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки и до сих пор еще не вве­денная в научный оборот³. Представляется важным попытаться ре­конструировать историю создания и проанализировать содержание этого небольшого по объему, но емкого по содержанию наброска.

С 1828 г. служа в Комитете цензуры иностранной и исполняя обязанности библиотекаря, Одоевский имел доступ к архивам, хранящимся в библиотеках Петербурга. Одоевский с его вниманием к истории науки и просвещению в России, видимо, не мог не заин­тересоваться хранящимися в Академии наук черновыми бумагами М.В. Ломоносова, «по части естественных наук», которых «никто не касался». Это были «приуготовительные работы, журналы или заметки во время опытов, вычисления и т.п.»⁴. Данным материа­лам и посвящена найденная нами заметка Одоевского, отнесенная архивистами к 1830—1840 гг. Но датировку можно уточнить, о чем будет сказано позднее.

В заметке Одоевского явно выделяются два взаимосвязанных вопроса. Прежде всего это проблема первенства в опытах с элек­тричеством, которыми Ломоносов, как хотел показать Одоевский, занимался еще до американца Б. Франклина, прославившегося ими во всем мире.

Такой повышенный интерес Одоевского к проблеме изучения физических явлений, вероятно, был связан с его шеллингианскими установками в целом. Как известно, Одоевский с 1823 по 1825 г. был председателем Общества любомудрия — философского круж­ка, на членов которого сильное влияние оказала натурфилософия Ф.В.Й. Шеллинга. В 1831—1833 гг. в журнале «Телескоп» появи­лись статьи об оптике, свете и цвете, электричестве первых рус­ских шеллингианцев — М.Г. Павлова и Д.М. Велланского. С этими публикациями Одоевский был, скорее всего, знаком.

Одоевский в наброске отметил, что впервые о первенстве Ломо­носова упоминалось еще в некой журнальной публикации «20-х или 30-х годов». Как показывает анализ периодики тех лет, скорее всего речь шла о статье известного физика, профессора Московского университета, исследователя ломоносовского научного наследия Д.М. Перевощикова⁵, опубликованной в крупнейшем научно­литературном журнале «Телескоп»⁶. И хотя инициалы автора, время и место выхода статьи были указаны неточно (вместо Дмитрия Матвеевича — Дмитрий Васильевич; вместо «Вестника Европы» — «Телескоп»), симптоматична сама апелляция к периодике. Заме­тим, кстати, что активно включенный в журнально-издательский процесс Одоевский всегда внимательно следил за качественной прессой, несущей высокие научные знания и идеи, явно считал ее авторитетным источником и в вопросах научной информации.

В неопубликованной заметке Одоевский развил идею Перевощикова о первенстве Ломоносова в выдвижении гипотезы о «то­жестве электричества и молнии»⁷. Он хорошо понимал, насколько значимы опыты ученого XVIII в. не только для российской, но и мировой науки. Научная теория электричества Ломоносова (1753) и сейчас актуальна, она лежит в основе современных взглядов фи­зиков на эту проблему.

Одоевский также пытается понять причины пренебрежения к наследию великого русского энциклопедиста XVIII в. в первой по­ловине XIX в. Автор заметки понимал, что в черновиках много та­кого, «чего Ломоносов не захотел внести в свои напечатанные со­чинения» до того, как «новые опыты подтвердили его гипотезы»⁸. Одоевский считал необходимым разбираться в этих гипотезах, по­скольку «гипотезы такого человека драгоценны для науки»⁹. Спе­циально подчеркивалась их значимость для российской науки. Вместе с тем Одоевский с сожалением признает, что в России пока нет человека, который мог бы разобраться в этих гипотезах и адек­ватно оценить наброски Ломоносова. Как справедливо указывал Одоевский, «для уразумения их потребовались бы весьма обшир­ные и разнообразные положительные сведения почти по всем от­раслям естественных наук»¹⁰.

Одоевский как истинный патриот радел за развитие и пропа­ганду самостоятельной науки в России, что также его сближало с Ломоносовым — автором известных строк:

Дерзайте ныне ободрены Раченьем вашим показать,

Что может собственных Платонов 

И быстрых разумом Невтонов 

Российская земля рождать¹¹.

Для Одоевского было важно в своей заметке, которую он, ско­рее всего, планировал опубликовать, призвать русские общество к восстановлению «славы Ломоносова как физика, химика, метал­лурга и астронома»¹². Он понимал, что это долг соотечественни­ков, — ведь иностранцам «нет интереса» заниматься возвеличива­нием русского ученого.

Интересно, что об открытиях Ломоносова в изучении природы электричества Одоевский писал и в эпилоге одного из центральных его произведений, в цикле повестей, обрамленном диалогами на философские темы, «Русские ночи», написанном в 1836 г. и издан­ном в 1844 г. Если в неопубликованной записке Одоевский только ставит вопрос о первенстве опытов русского ученого над «тожест­вом электричества и молнии», то в эпилоге «Русских ночей» устами одного из главных героев — резонера Фауста — уже без колебаний утверждалось, что Ломоносов «прежде Франклина низвел гром на землю»¹³. Помимо этого Одоевский дважды — в эпилоге «Русских ночей» и в «Психологических заметках», написанных в 20—30-е гг. и опубликованных в 1843 г.¹⁴, — вспоминает о смерти его друга профессора Г.В. Рихмана «посреди опытов над громоотводом»¹⁵ и утверждает, что смерть коллеги помогла доказать Ломоносову «то­жество между молнией и электричеством»¹⁶.

Исходя из сказанного выше можно уточнить датировку рассмат­риваемой заметки. С одной стороны, она написана после 1831 г., поскольку в ней, как мы уже писали, есть упоминание о статье Перевощикова того года. С другой стороны, заметка, скорее всего, написана до 1836 г., так как в созданном в том же году эпилоге к «Русским ночам» Одоевский уже с уверенностью говорил о пер­венстве Ломоносова в опытах с электричеством. Таким образом, представляется верным датировать ее серединой 1830-х гг.

Имя Ломоносова, как уже отмечено, несколько раз упоминается Одоевским в «Русских ночах». В эпилоге цикла «умирающей» ста­рой Европе противопоставляется молодая перспективная Россия с ее стремлением и способностью к синтезу знаний, а символизи­рует эти качества фигура Ломоносова. И снова в словах Фауста-Одоевского звучит патриотический пафос, связанный с общей национально-романтической идеей, с критическим отношением к развитию просвещения на Западе, с его узкой специализацией. Отсюда и позиционирование Одоевским Ломоносова как «само­родного представителя многосторонней славянской мысли», с по­мощью интуиции («духа») открывающего «таинственную методу, которая изучает не разорванные члены природы, но все ее части в совокупности»¹⁷.

Уважая «всякую своебытность»¹⁸, Одоевский, однако, понимал, что необходимо избегать изолированности в развитии русской науки. Появляется диалектическая формула Фауста: «своего не чуждаться, чужого не бояться»¹⁹. По мнению Одоевского, нужно, подобно Ломоносову, точно выделяя сильные и слабые стороны «своего» и «чужого», «черпать изо всех чаш, забыв, которая своя, которая чужая.»²⁰. Такая позиция связана с общей шеллингианской тенденцией — стремлением к гармонии в познании жизни и отношении к природе. И символом утраченной на Западе гармо­нии для Одоевского как раз и был Ломоносов²¹.

Таким образом, в книге «Русские ночи» Ломоносов, продвинув­ший «в каждой отрасли <...> далеко науку», был для Одоевского образцом того, как необходимо заниматься ею, и, более того, вооб­ще идеальным «типом славянского всеобъемлющего духа»²². Ломо­носова и Одоевского сближала идея связи между всеми науками, которая исходила из осознания единства природы и целесообраз­ности ее комплексного изучения, стремления все обнять «своим духом». Безусловно, их роднила общая просветительская позиция и в отношении к постоянному собственному самосовершенствова­нию и одновременно духовному развитию народа в целом, включая социальные низы. Фигура Ломоносова была особенно привлека­тельна как пример того, что и в XIX в. необходимо искать новых ломоносовых среди простого народа и открывать им путь к обра­зованию.

Неслучайно через 7 лет после создания и перед публикацией всего цикла «Русские ночи», в 1843 г., фигура Ломоносова вновь привлекла внимание Одоевского, задумавшего учебную книгу для сельских детей «Ломоносов». Пособие, очевидно, планировалось как своеобразное продолжение опыта Одоевского 1833—1834 гг. по изданию альманаха для детей «Детская книжка для воскресных дней» (подготовлено вместе с Б.А. Врасским). Если «Детские книжки.» были рассчитаны на аудиторию от 7 до 12 лет, то учебная книга под названием «Ломоносов» восполнила бы нехватку качественных изданий для следующей возрастной группы — от 11 до 15 лет. Кроме того, в отличие от «Детских книжек.» с их ориентированностью на дворянских детей, новая учебная книга призвана была обра­щаться к детям простых селян, обучающимся в начальной школе и/или дома.

Одоевский хорошо был знаком с современной ему журналисти­кой для детей, ощущал потребности этой аудитории, осознавал не­обходимость особой компетентности издателей и авторов книги для подрастающего поколения. От них, с одной стороны, требуется «ученость», а с другой — хорошие «знания детского языка»²³. И этим, очевидно, объяснялось приглашение к сотрудничеству в издании «Ломоносова» довольно популярной тогда детской писательницы и журналистки А.О. Ишимовой²⁴. К 1843 г. Ишимова уже проявила себя как издатель успешного литературно-художественного еже­месячника «Звездочка», появившегося в 1842 г. Любопытно, что Одоевский в будущем примет участие в этом журнале. Автора про­екта «Ломоносов» привлекало стремление Ишимовой дать детям самые разнообразные знания о мире. Хотя, конечно, она никогда не работала для сельских детей — для той аудитории, к которой хо­тел обратиться Одоевский.

Интересно, что посредником в переговорах между издателем и Ишимовой стал П.А. Плетнев, ее покровитель и хороший знако­мый Одоевского, в том числе по журнально-издательским проек­там. Именно с ним первым Одоевский поделился идеей выпустить учебную книгу совместно с издателем журнала «Звездочка». Плет­нев писал Я.К. Гроту 17 февраля 1843 г. о том, что в воскресенье 14 февраля к нему специально приезжал Одоевский рассказать, что «сбирается уговорить Александру Осиповну издать с ним ка­кую-то детскую книгу»²⁵. А 2 марта 1843 г., по свидетельству Плетнева²⁶, Ишимова уже получила письмо от инициатора новой учебной книги для детей и приглашение для встречи.

Кстати, приглашение Ишимовой к сотрудничеству подтверж­дает еще одну особенность творческой личности Одоевского — предпочтение работать в режиме соредакторства. Недаром все свои издательские проекты он осуществлял не один — альманах «Мнемозина» с В.К. Кюхельбекером, «Детские книжки для воскресных дней» с Б.А. Врасским, «Сельское чтение» совместно с А.П. Заблоцким-Десятовским.

В уже цитировавшемся нами письме к Ишимовой, в конце фев­раля 1843 г.²⁷, Одоевский, прося ее помощи и предупреждая, что их труд будет «сопряжен со многими затруднениями», изложил «целую теорию» того, как нужно просвещать детей. Критикуя со­временную ему систему образования, он справедливо указывал на «чрезвычайное раздробление и разрозненность сообщаемых детям познаний»²⁸. В планировавшейся книге должна была быть изложена «наука полная, обхватывающая всю природу»²⁹. «Ломоносов» за­думывалась как «энциклопедия, годная для чтения» достаточно широкой аудиторией³⁰. Вместе с тем акцент издатель посчитал нужным сделать на сведениях из естественных наук, полезных для практической жизни. Поэтому выбор Одоевским Ломоносова в главные герои учебного пособия особенно показателен. Сказалось и влияние идей позитивизма и прагматизма, к которым был не­равнодушен Одоевский уже в 1840-е гг. Этот комплекс знаний Одоевский называл «наукою до науки, или Введением к науке». За­метим, что таким образом довольно точно определяются просве­тительские возможности журналистики, которая тоже должна быть «наукой до науки».

На примере описания жизни и деятельности Ломоносова изда­тель мог наглядно показать «развитие его ученья» и «тайную связь, которою смыкались все его разнородные познания»³¹: от истории, грамматики, живописи до химии, физики, металлургии и навига­ции. Одоевский указывал на то, что ему было важно для этой учеб­ной книги найти среди выдающихся людей России фигуру, кото­рая бы смогла «внести гармонию, потерявшуюся в западном ученом мире»³² с его узкой специализацией.

Одоевский, судя по письму к Ишимовой, размышлял о возмож­ности расширения аудитории своего учебного пособия. У издателя даже возник амбициозный план перевода книги или фрагментов из нее на иностранные языки для знакомства детей из зарубежных стран с личностью и открытиями Ломоносова.

Учебно-издательский проект для детей селян «Ломоносов», к со­жалению, по ряду причин не состоялся, несмотря на то что Ишимова согласилась участвовать в подготовке книги. По всей види­мости, это было обусловлено недостатком собственных средств, а Министерство государственных имуществ тогда выделило матери­альную помощь на более крупный проект — альманах «Сельское чтение» Одоевского и А.П. Заблоцкого-Десятовского (1843—1847). «Ломоносов» можно считать в известной мере прототипом и пред­шественником этого издания, хотя последнее имело более широкую целевую аудиторию. Но прямых подтверждений поглощения одного проекта другим найти пока не удалось.

Так или иначе, весьма плодотворная идея Одоевского не умер­ла. Через 70 лет, в 1914 г., редактор-издатель А.В. Венцеславский в Петрограде выпустил первый номер двухнедельного журнала для крестьянских детей под названием «Михаил Ломоносов» (Есин, Зорина, 2010: 96—101)³³. Возможно, правда, издатель и не знал о замыслах Одоевского.

В целом анализ выявленных нами высказываний Одоевского о Ломоносове показывает, что и сегодня чрезвычайно актуальны размышления Одоевского о значении гения великого энциклопе­диста XVIII в. для России и мира, о необходимости изучения и пропаганды его опыта, о возможности опираться на этот опыт не только в собственно научно-исследовательской работе, но и в об­щепросветительской деятельности. Ведь и ныне, может быть, даже более, чем во времена Одоевского, литература и журналистика призваны знакомить широкую аудиторию, и прежде всего детей, с системным, комплексным знанием о природе и человеке. И ориентироваться в этом отношении можно и нужно на энциклопе­дизм и одновременно могущество интуиции, как это делал Ломо­носов и что всегда подчеркивалось Одоевским.

Примечания 

¹ Переписка Я.К. Грота с П.А. Плетневым. Т. III. СПб., 1896. С. 775.

² См.: СакулинП.Н. Великий сын народа (М.В. Ломоносов). Тверь, 1919. С. 19.

³ См.: Одоевский В.Ф. О черновых бумагах М.В. Ломоносова // Научно-иссле­довательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ). Ф. 479. Архив и коллекция Давыдовых № 2. Ед. хр. 6.

⁴ Там же. Л. 1.

⁵ Перевощиков Дмитрий Матвеевич (1788—1880) — родился в Саранске, окон­чил Казанский университет. С 1818 г. преподавал в Московском университете, в 1848—1851 гг. ректор. С 1851 г. работал в Петербургской Академии наук.

⁶ См.: Перевощиков Д.М. Рассмотрение Ломоносовым рассуждения: о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих, читанные в Совете Император­ского Московского университета 12.1.1831 // Телескоп. М., 1831. № 3. С. 486—513.

⁷ Подробнее о значении исследований электричества в деятельности Ломонсова см. в биографических работах: Павлова Г.Е., Федоров А.С. Михаил Васильевич Ломоносов. М.: Наука, 1986; Михайло Ломоносов: Жизнеописание. Избранные труды. Воспоминания современников. Суждения потомков. Стихи и проза о нем / Сост. Г.Е. Павлова, А.С. Орлов. М.: Современник, 1989; Ломоносов: Краткий эн­циклопедический словарь / Ред.-сост. Э.П. Карпеев. СПб., 1999; Минаева О.Д. «Отечества умножить славу..». Биография М.В. Ломоносова. М., 2011.

⁸ Одоевский В.Ф. О черновых бумагах М.В. Ломоносова // НИОР РГБ. Ф. 479. 2. Ед. хр. 6. Л. 1.

⁹ Там же.

¹⁰ Там же. Л. 1 об.

¹¹ Там же. Л. 1 об.—2. В.Ф. Одоевский вообще не писал о Ломоносове-литераторе, в отличие от А.С. Пушкина с его неоднозначной оценкой (см.: Пушкин А.С. Путешествие из Москвы в Петербург // Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 т. Т. 6. М., 1962. С. 378—405).

¹² Одоевский В.Ф. Русские ночи. Л.: Наука, 1975. С. 183.

¹³ «Психологические заметки» напечатаны в «Современнике». Датировка (1820— 1830-е гг.) подтверждается автографами, сохранившимися в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (Ф. 539. Оп. 1. № 49).

¹⁴ См.: Одоевский В.Ф. Русские ночи. Л., 1975. С. 159.

¹⁵ Там же. С. 203.

¹⁶ Там же. С. 183.

¹⁷ Цит. по: Пятковский А.П. Князь В.Ф. Одоевский и Д.В. Веневитинов. СПб., 1901. С. 66.

¹⁸ Одоевский В.Ф. Русские ночи. Л.: Наука, 1975. С. 183.

¹⁹ Там же.

²⁰ Заметим, кстати, что на эти размышления Одоевского справедливо указано в упоминавшейся уже работе Г.К. Зиневич. Хотя попытка связать их с романтиче­ским началом, якобы присущим мировоззрению Ломоносова и близким самому Одоевскому, как говорилось, не представляется обоснованной.

²¹ Переписка Я.К. Грота с П.А. Плетневым. Т. III. СПб., 1896. С. 775.

²² Там же.

²³ Ишимова Александра Осиповна (Иосифовна) (1804—1881) — родилась в Костроме в дворянской семье. Образование получила в пансионах и дома, зани­маясь самообразованием. Главная книга писательницы — «История России в рас­сказах для детей» (работала над ней с августа 1843 г.).

²⁴ См.: ПлетневП.А. Письмо Я.К. Гроту: СПб., среда, 17 февр. 1843 // Переписка Я.К. Грота с П.А. Плетневым. Т. II. СПб., 1896. С. 18.

²⁵ См.: Плетнев П.А. Письмо Я.К. Гроту: СПб., среда, 3 марта 1843 // Переписка Я.К. Грота с П.А. Плетневым. Т. II. СПб., 1896. С. 26.

²⁶ Д.Ф. Тарасов, впервые упоминавший о планах Одоевского издать «Ломоно­сова» в статье «Народные и учебные книги В.Ф. Одоевского» (Учен. зап. Коломен­ского пед. ин-та. Т. V. М., 1961. С. 75—114) дал иную датировку письма В.Ф. Одо­евского к А.О. Ишимовой — 3 февраля 1843 г. (с. 93). Едва ли можно согласиться с этой датой. С нашей точки зрения, письмо написано в конце февраля. Ведь 14 февраля Одоевский только еще обсуждал проект с Плетневым, а Ишимова по­лучила письмо от Одоевского 2 марта 1843 г.

²⁷ Переписка Я.К. Грота с П.А. Плетневым. Т. III. СПб., 1896. С. 774.

²⁸ Там же. С. 775.

²⁹ Там же.

³⁰ Там же.

³¹ Там же.

³² Там же.

³³ Правда, в этой работе о предшественниках А.В. Венцеславского ничего не говорится.

Библиография

Есин Б.И., Зорина Ю.В. «Михаил Ломоносов» — журнал для самообра­зования крестьянских детей. 1914 г. // Вестн. Моск. ун-та. Сер 10. Журна­листика. 2010. № 6.

Зиневич Г.К. М.В. Ломоносов в художественно-философском восприятии

В.Ф. Одоевского // «Дом Бурганова»: Пространство культуры: Научно­аналитический журнал. М., 2008. № 2.

Поступила в редакцию 30.06.2011