Российское авторское право XX века в нормативных актах

Раздел: Право СМИ

В статье в историческом аспекте рассматривается формирование отношения к интеллектуальной собственности в ХХ веке, анализируются особенности государственного подхода к авторскому праву в советский период, исследуются причинно-следственные связи, оказавшие влияние на современное состояние сферы интеллектуальной деятельности.

Развитие российского авторского права в ХХ в. подтверждает давние истины: во-первых, верно идет вперед тот, кто умеет огля­дываться назад; во-вторых, проблемы настоящего всегда уходят корнями в прошлое; в-третьих, история повторяется. 20 марта 1911 г. в России был Высочайше утвержден Закон «Об авторском праве», который готовился по решению Государственного Совета четырнад­цать лет (кстати, почти столько же готовилась и 4-я часть Граждан­ского кодекса РФ, посвященная правам на результаты интеллекту­альной деятельности и вступившая в силу в 2008 г.). Сравнительный анализ показывает, что, во-первых, новейшее законодательство во многом повторяет дореволюционные нормы; во-вторых, что по­слереволюционное нигилистическое отношение к вопросам ин­теллектуальной собственности задержало развитие страны в этом направлении почти на 80 лет. Достаточно сказать, что в соответ­ствии с Законом 1911 г. «авторское право на литературные, музы­кальные и художественные произведения принадлежит автору в течение всей его жизни, а наследникам или иным правопреем­никам его — в течение пятидесяти лет со времени смерти автора»¹; к этой норме в России вернулись только в 1993 г., с принятием За­кона «Об авторском праве и смежных правах». Не случайно мно­гие исследователи (в частности, Е.А. Моргунова) отмечали: «Как по содержанию, так и по уровню юридической техники он (Закон 1911 г. — И.П.) опережал нормативные правовые акты западноев­ропейских государств» (Моргунова, 2009: 24). На основе этого закона с 1911 по 1915 г. были заключены двусторонние соглашения об охране авторского права с Францией, Германией, Бельгией, Да­нией. К сожалению, это прогрессивное и активно действовавшее положение было отменено сразу же после Октябрьской революции 1917 г. — вместе со всем Сводом законов Российской империи.

Советский период можно назвать временем доминирования го­сударственной собственности и формирования нигилистического отношения к собственности частной, в первую очередь — интеллек­туальной, под которой понимается имущественное (исключитель­ное) право автора использовать результат своей интеллектуальной деятельности по своему усмотрению любым способом: разрешать или запрещать воспроизводить, распространять, переводить, пу­блично исполнять, сообщать в эфир или по кабелю и т.д. Если Де­кретом ВЦИК «О государственном издательстве» от 29.12.1917 г. Государственной комиссии по просвещению разрешалось объяв­лять государственной монополией до пяти лет (в 1922 г. Наркомпрос продлил этот срок еще на 5 лет. — И.П.) сочинения, срок охраны которых истек и рекомендовалось «воспользоваться этим правом по отношению к корифеям литературы, творения которых перейдут согласно настоящему закону в собственность народа»², то последующие документы или практически отменяли сам инсти­тут авторского права, или существенно ограничивали его (особен­но в части наследования прав). В этом ряду значатся такие норма­тивные акты как «Об издании сочинений русских писателей» (1918), «О признании научных, литературных, музыкальных и ху­дожественных произведений государственным достоянием» (1918), «Об отмене наследования» (1918), «Об отмене права частной соб­ственности на архивы умерших русских писателей, композиторов, художников и ученых, хранящиеся в библиотеках и музеях» (1919).

Одновременно Совнарком принял Постановление о расторже­нии существовавшей с 1913 г. литературной конвенции России с Германией (1918) «как противоречащей происшедшим во время войны изменениям», хотя ст. 4 Русско-германского дополнитель­ного договора к Брест-Литовскому мирному договору позволяла не только отказываться от предшествующих соглашений, но и в некоторых случаях заключать новые.

Суть перечисленных и иных декретов и постановлений прави­тельства в итоге сводилась к ограничению прав авторов и их на­следников, к монополии государства в этой сфере, к снижению роли и возможностей частных издательств. Так, в результате отмены наследования отменялся и сам принцип перехода к наследникам исключительного права на произведения литературы, науки и ис­кусства, поскольку, во-первых, «наследование как по закону, так и по духовному завещанию отменяется. После смерти владельца имущество, ему принадлежавшее (как недвижимое, так и движи­мое), становится государственным достоянием Российской Социа­листической Советской Федеративной Республики» и, во-вторых, «настоящий декрет имеет обратную силу по отношению ко всем наследствам, открывшимся до его издания, если они еще не при­обретены наследниками, или, хотя и приобретены, но еще не по­ступили в их владение»³.

Государство разрывало прямые имущественные отношения меж­ду издателями и наследниками, присваивая себе функцию распре­деления финансов: теперь издатель должен был перечислять гоно­рар госучреждению, а уже потом госорганы сами решали, какую часть из полученных ими денег можно выдать наследникам. Это следовало как из Декрета «Об отмене наследования» («Размер подле­жащего выдаче супругу и оставшимся родственникам содержания из имущества умершего определяется учреждением, ведающим де­лами социального обеспечения при губернских, а в Москве и Пе­трограде — городских Советах рабочих и крестьянских депутатов, по соглашению с лицами, которым предоставляется право на по­лучение содержания, а в случае спора между ними, в общеисковом порядке местным судом»), так и — в еще большей степени — из Декрета «О признании научных, литературных, музыкальных и художественных произведений государственным достоянием» от 26.11.1918 г. В соответствии с последним достоянием РСФСР по постановлению Народного комиссариата просвещения могло быть признано любое произведение любого автора (как опубликован­ное, так и неопубликованное), равно как и гонорар, причитаю­щийся после смерти автора; при этом все, что самим автором для обнародования не предназначалось (дневники, частная переписка и т.д.), теперь могло издаваться не только с согласия родственни­ков, как это было ранее, но и с разрешения Народного комиссари­ата просвещения (наличие в ст. 4 слова «или» четко указывает на то, что при решении Наркомпроса обнародовать рукопись жела­ние наследников не учитывается; к тому же право толковать, кто является близким родственником, имел единолично нарком про­свещения). Нуждающимся и нетрудоспособным родственникам автора, чьи произведения признавались народным достоянием, полагалось лишь содержание в размере прожиточного минимума (и то только до введения всеобщего социального обеспечения). О том, что речь идет именно о монополии, свидетельствует сам текст документа, заключительная статья которого гласит, что за са­мовольное издание, распространение и публичное исполнение произведений грозит ответственность «как за нарушение государ­ственной монополии».

В соответствии с другим декретом («Об отмене права частной собственности на архивы умерших русских писателей, композито­ров, художников и ученых, хранящиеся в библиотеках и музеях») отменялись все ограничения для государства, которые были заяв­лены бывшими владельцами архивов, хранящихся в публичных библиотеках и музеях. Иными словами, игнорировались как права наследников, так и выраженная в завещаниях воля «умерших пи­сателей, художников, композиторов, ученых и др. деятелей науки, литературы, искусства и общественной жизни» и, более того, на­следники лишались возможности влиять на процесс (время, ме­сто, объем и т. д.) обнародования хранившихся в данных архивах рукописей и писем, поскольку Декретом от 29.07.1919 г. устанав­ливалось, что «право первого издания таких архивов и всяких из­влечений из них принадлежит Народному комиссариату по про­свещению в лице соответственного отдела Государственного издательства»⁴. Таким образом, снимая ограничения для себя, го­сударство вводило их для всех остальных, в том числе и для иссле­дователей, которым теперь позволялось пользоваться архивами только «с особого каждый раз разрешения Народного комиссариата по просвещению».

Четкость проводимой государством политики в отношении ин­теллектуальной собственности подтверждает и Декрет Совнаркома от 10.10.1919 г. «О прекращении силы договоров на приобретение в полную собственность произведений литературы и искусства». Трактуемый как освобождение авторов от кабалы дореволюцион­ного закона, от эксплуатации издателями, как проявление социа­листического правосознания, этот декрет отменял совершенные ранее сделки, предметом которых являлось отчуждение исключи­тельного права. «Издатель теперь мог приобрести у автора только право на издание произведения; это право всегда было ограничено сроком. Теория «литературной собственности», корнями уходив­шая в старое общество, допускавшая «продажу» авторского права, была решительно и навсегда отвергнута Советским социалистиче­ским государством»⁵, — отмечали Б.С. Антимонов и Е.А. Флейшиц.

Следует сказать, что в 2008 г. Россия и в этой части вернулась к дореволюционной норме, так как в ст. 1285 ГК РФ говорится, что по договору об отчуждении исключительного права на произ­ведение автор или иной правообладатель передают это право в полном объеме приобретателю такого права. На первый взгляд Декрет 1919 г. «О прекращении силы договоров...» вполне демократичен, т.е. исключал зависимость автора от издателя; на самом же деле он лишал автора главного — возможности полностью, только по своему усмотрению, распоряжаться своей собственно­стью. Проблема не была снята и появившимся в 1925 г. разреше­нием уступать имущественное право без ограничения срока, так как круг организаций был ограничен подконтрольными государству.

В советский период упомянутые нормативные акты 1917—1919 гг. трактовались как направленные на обеспечение интересов народа, на заботу об авторах и наследниках, на недопущение нетрудового обогащения и т.д. Безусловно, идеологизированные трактовки были необходимыми в условиях доминирующей «социалистиче­ской идеи предпочтения общественного интереса интересам от­дельного лица»⁶, поэтому жестко критиковалась теория «литера­турной собственности» как закабаляющая авторов и позволяющая издателям за счет их «эксплуатации» получать баснословные дохо­ды. Как писал В.И. Корецкий, «на первый взгляд конструкция ав­торского права как права литературной (художественной, музы­кальной) собственности была приемлемой для авторов, так как давала им возможность якобы свободного распоряжения продук­тами своего творчества. Автору формально предоставлялось право использовать свое произведение и извлекать из него выгоду всеми законными способами. Однако автор, как правило, не имел своей типографии, книжного магазина, театра и т. д., а потому был вы­нужден за бесценок продавать или передавать на иных невыгодных условиях свое авторское право издателю, антрепренеру и другим предпринимателям» (Корецкий, 1959: 16). При этом не уточня­лось, что после революции автор тем более не мог иметь ни типогра­фии, ни магазина, поскольку они переходили (или могли перейти) в собственность государства. Даже уже отпечатанные тиражи мог­ли быть изъяты по воле властей, получивших такое право после подписания 20.04.1920 г. Декрета «О национализации запасов книг и иных печатных произведений».

Таким образом, обеспечив юридическое и идеологическое обо­снования, государство планомерно и целеосознанно вытесняло из издательского дела частный сектор, тем самым значительно сужая для авторов возможность выбора. Для частных издательств вво­дился особый (разрешительный) режим, закрепленный в приня­том 12.12.1921 г. Совнаркомом Декрете «О частных издательствах», из которого следовал целый ряд ограничений — для издания про­изведений надо было получать разрешение в Госиздате или в гу­бернских политпросветкомитетах (в противном случае издателя судили, а тираж изымали); Госиздат мог выкупить весь тираж по минимальной цене, практически оставляя частного издателя без прибыли; наконец, само функционирование частного издатель­ства находилось в полной зависимости от воли Госиздата. К тому же, 18.01.1923 г. Наркомпрос РСФСР принял Постановление «Об объявлении государственной монополии на издание произведе­ний некоторых писателей» (названо 47 фамилий: С.Т. Афанасьев, Л.Н. Андреев, С.Т Аксаков, М.А. Бакунин, В.Г. Белинский, Н.В. Го­голь, В.М. Гаршин, А.И. Герцен, Д.В. Григорович, А.С. Грибоедов, И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский, Н.А. Добролюбов, В.А. Жуковский, B.С. Ключевский, С.М. Кравчинский, В.Г. Короленко, А.В. Коль­цов, И.А. Крылов, М.Ю. Лермонтов, Г.Л. Лавров, Н.С. Лесков, Н.А. Майков, Н.К. Михайловский, Н.А. Некрасов, Н.С. Никитин, C.Я. Надсон, Н.П. Огарев, А.Н. Островский, А.С. Пушкин, Д.И. Пи­сарев, Н.Г. Помяловский, К.Ф. Рылеев, Ф.М. Решетников, А.Н. Ра­дищев, М.Е. Салтыков, К.А. Тимирязев, Л.Н. Толстой, А.К. Толстой, И.С. Тургенев, Ф.И. Тютчев, Г.И. Успенский, А.А. Фет, Д.И. Фон­визин, Н.Г. Чернышевский, А.П. Чехов, П.Ф. Якубович).

Если прибавить к этому перечню еще 58 фамилий писателей, чьи произведения были национализированы в 1918 г., то станет ясно, что частные издательства обрекались на умирание, ибо право на издание этих авторов навсегда закреплялось за Наркомпросом.

Конечно, оставался сегмент, занятый издательствами коопера­тивов и некоторых общественных организаций, но, во-первых, он не мог сравниться с государственным и, во-вторых, государствен­ное социалистическое регулирование уже имело столь мощные рычаги воздействия, что естественными стали их систематизация, обобщение и закрепление в едином законодательном акте, кото­рым стало принятое 30.01.1925 г. постановление ЦИК и Совнарко­ма СССР «Об основах авторского права», которое устанавливало единое регулирование в этой сфере на территории всего Союза ССР. Теперь авторское право по общему правилу принадлежало автору в течение 25 лет со времени появления его произведения в свет за исключением отдельно оговоренных меньших сроков на ряд произведений — фотографических, хореографических, ки­нолент и др. (хотя отдельная статья посвящалась тому, что Прави­тельство Союза ССР или правительство той союзной республики, на территории которой произведение впервые выпущено в свет или находится в виде рукописи, эскиза или в иной объективной форме, оставляли за собой возможность выкупа авторского права на всякое произведение в принудительном порядке); устанавли­вался территориальный принцип, определялись объекты и спосо­бы использования, правила наследования, защита произведения от искажения.

В то же время в соответствии с этим нормативным актом не считались нарушением авторского права перевод чужого произве­дения на другой язык, пользование чужим произведением для соз­дания нового произведения, существенно от него отличающегося; использование художественных и фотографических произведений в изделиях заводской и ремесленной промышленности и т.д. Не­проясненными оставались вопросы соавторства, составительства, ответственности за нарушение авторских прав и др. В РСФСР (в данной статье мы не рассматриваем правовое положение в дру­гих республиках) это было учтено сначала в Постановлении ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 11.10.1926 г. «Об авторском праве», а за­тем и в одноименном постановлении от 8.10.1928 г., которые наме­тили частичный возврат к утраченным традициям (провозглашался не только территориальный принцип, но и принцип гражданства (что было в ст. 4 Закона 1911 г.), увеличивался до пожизненного (а в соответствии с союзным постановлением и на 15 лет после смерти автора) срок действия авторского права, устанавливался режим ответственности и т.д.), а также утверждалось и детально регламентировалось понятие типового издательского договора, определялись исчисление сроков выпуска изданий в свет, пределы свободного использования произведений, предоставлялось право регистрации произведений.

Прогрессивное в сравнении с нормативными актами первых послереволюционных лет, постановление 1928 г. все же содержало положения, сохраняющие потенциальную государственную моно­полию на «право перевода, а равно и самый перевод на русский язык литературных произведений, появившихся на иностранных языках, как в пределах РСФСР, так и за ее пределами» и на выкуп прав на любое произведение в принудительном порядке «на осно­ве особого постановления Совета Народных Комиссаров РСФСР, если данное произведение впервые было выпущено в свет на тер­ритории РСФСР или находится на означенной территории в виде рукописи, эскиза или в иной объективной форме».

В 1964 г. вступил в действие Гражданский кодекс РСФСР (текст впервые опубликован в издании «Ведомости ВС РСФСР», 1964, № 24, ст. 407), утративший силу только 01.01.2008 г. В течение 43 лет подвергавшийся многим редакциям, продиктованным изменяв­шейся действительностью (например, присоединением в 1973 г. Советского Союза к Всемирной (Женевской) конвенции об автор­ском праве 1952 г.), ГК РСФСР (вернее, его 4-й раздел, посвящен­ный авторскому праву), был основой для постановлений респуб­ликанского Совета Министров и многих ведомственных актов в этой сфере. С 1974 г. срок действия авторского права увеличился до 25 лет после смерти автора, считая с 1 января года, следующего за годом смерти; в редакции этого же Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 01.03.1974 г. стало признаваться и авторское право переводчика на выполненный им перевод (в Законе 1911 г. эта норма содержалась в ст. 36, а что касается реальной актуализации этого права с 1974 г., то в ст. 489 ГК также отмечалось: «Компетент­ные органы СССР могут в порядке, устанавливаемом законода­тельством Союза ССР, разрешить перевод произведения на другой язык и выпуск этого перевода в свет с соблюдением в соответству­ющих случаях условий международных договоров СССР»).

Этот документ, как и все предшествующие, тоже закреплял за государством возможность в принудительном порядке (ст. 501) вы­купать у автора и наследников авторское право на издание, пуб­личное исполнение и иное использование произведения; при этом порядок и условия использования произведений, авторское право на которые выкуплено, устанавливался Советом министров РСФСР. Могло быть объявлено достоянием государства и любое произведение, в отношении которого истек срок авторского права; порядок использования таких произведений тоже устанавливался Советом Министров РСФСР.

Слишком широко, в ущерб интересам автора, ГК РСФСР раз­решал свободное использование произведений, т.е. без согласия правообладателя и без выплаты ему вознаграждения. Если дорево­люционный закон допускал в газетах, журналах и прочих повре­менных изданиях «перепечатку из других повременных изданий известий о текущих событиях, о новостях дня», и однозначно за­прещал «постоянные из одного и того же издания перепечатки», то ст. 492 ГК разрешала свободное воспроизведение в газетах даже «выпущенных в свет произведений литературы, науки и искусства в оригинале и переводе» и «воспроизведение в кино, по радио и телевидению публично произнесенных речей, докладов, а также выпущенных в свет произведений литературы, науки и искусства». Воспроизведением считалось также транслирование по радио и телевидению публично исполняемых произведений непосред­ственно из места их исполнения. К тому же позволялось свободно воспроизводить произведения в сборниках «в объеме, не превыша­ющем в общей сложности одного авторского листа из произведений одного автора», а также «использовать чужое изданное произведе­ние для создания нового, творчески самостоятельного произведе­ния, кроме переработки повествовательного произведения в дра­матическое либо в сценарий и наоборот» (последнее положение и до революции не считалось нарушением авторского права).

Как уже отмечалось, Кодекс 1964 г. утратил силу лишь 01.01.2008 г., хотя в этот период были приняты Основы граждан­ского законодательства Союза ССР и республик (1991), Закон «Об авторском праве и смежных правах» (1993), Гражданский кодекс Российской Федерации (1994), ряд ведомственных актов, Поста­новления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Ар­битражного Суда РФ (после принятия Закона 1993 г. положения ГК РСФСР имели силу при условии, что они не входят в противо­речие с этим Законом).

Необходимость интегрирования новой России в мировое сооб­щество требовала соответствия отечественного законодательства в области интеллектуальной собственности международным нор­мам. Закон «Об авторском праве и смежных правах» в значитель­ной мере способствовал решению проблемы. Авторское право те­перь охраняется в течение 50 лет после смерти автора (напомним, что именно такой срок был установлен в России до 1917 г.); появи­лось разделение на имущественные и неимущественные права; де­тально прописывались правомочия автора; регламентировались правоотношения в области смежных прав; вводилось понятие ор­ганизации, осуществляющей коллективное управление правами и, что важно, был признан приоритет международного права, а многие императивные нормы уступили место диспозитивным. Новеллами стали также право композиторов на вознаграждение за использо­вание музыкального произведения при публичном исполнении аудиовизуального произведения, право доступа к произведениям изобразительного искусства и право следования и ряд иных поло­жений. Заканчивался в этой сфере для России ХХ век знаковыми событиями — присоединением в 1995 г. к Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений и к Всемир­ной (Женевской) конвенции об авторском праве.

Как видим, к концу ХХ в. Россия в сфере авторского права при­шла к тем нормам (естественно, с объяснимыми и неизбежными изменениями), которые во многом существовали до революции. Правовой нигилизм и партийно-государственный монополизм существенно замедлили развитие общества в этом направлении. Одним из негативных последствий стало внедренное в сознание нескольких поколений неуважительное отношение к интеллекту­альной собственности, основанное на непонимании ее сути. Уже в XXI в. были приняты дополнения к Закону 1993 г., удлиняющие срок охраны прав до 70 лет после смерти автора (в 2004 г.), а затем (в 2008 г.) вступила в действие и 4-я часть ГК РФ, сейчас активно обсуждаемая и дополняемая; подписана Римская конвенция об охране прав исполнителей, производителей фонограмм и веща­тельных организаций (2003). Не исключено, что к моменту выхода этой статьи в свет Россия станет членом Всемирной торговой ор­ганизации (ВТО), для чего «подлежит изменению или уже изменено более 100 законов», так как «для стран-кандидатов является не­обходимым уже до вступления в ВТО предоставить надлежащую правовую защиту интеллектуальной собственности и обеспечить фактическое соблюдение стандартов ТРИПС» (Хохлов, 2008: 35).

Внимание, уделенное автором статьи нормативным актам пер­вой четверти прошлого века, объясняется тем, что и сейчас есть вероятность повторения совершенных в те годы «перегибов», и тоже — под лозунгами заботы об обществе, о праве на доступ к ин­формации и т.д. Безусловно, новые технологии, в частности Ин­тернет, требуют новых подходов. Но на данном этапе они не долж­ны строиться на присвоении кем бы то ни было права использовать интеллектуальную собственность без позволения ее владельца — автора, наследника или иного правообладателя. Исторический опыт показывает, что отрицание традиций редко приводит к про­грессу. Особенно, когда дело касается таких категорий, как «лич­ность», «творчество», «собственность» и «права».

Примечания

¹ Собрание узаконений и распоряжений Правительства. Отдел I. 30 марта 1911. № 61. Ст. 560.

² Декреты советской власти. Т. 1. М., 1957. С. 297.

³ Декреты советской власти. Т. 2. М., 1959. С. 187.

⁴ Декреты советской власти. Т. 5. М., 1971. С. 412.

⁵ Антимонов Б.С., Флейшиц Е.А. Авторское право. М., 1957. Режим доступа: http://www.pravo.vuzlib.net/book_z202_page_7.html

Библиография

Корецкий В.И. Авторские правоотношения в СССР. Сталинабад, 1959.

Моргунова Е.А. Авторское право. М., 2009.

Хохлов В.А. Авторское право: законодательство, теория, практика. М., 2008.

Поступила в редакцию 11.01.2011