К вопросу об обработке и пересказе русских народных сказок для детей

Раздел: История журналистики

В статье рассматриваются способы адаптации текстов русских народных сказок к восприятию детьми.

Адаптация в одном из значений этого слова — упрощение (об­легчение) текста для недостаточно подготовленного читателя. Адап­тация в детской литературе — гораздо более сложный, глубинный процесс, требующий от писателя (поэта) художественного мастер­ства и высокого уровня профессионализма. Как и всякий детский писатель, обработчик или пересказчик должен иметь «ум возвы­шенный, образованный, взгляд на предметы просветленный»¹. Порой ему приходится выступать в роли текстолога, фольклориста. Он дол­жен знать психологию детского восприятия, особенности языка и стиля детской литературы.

Немаловажную роль здесь играет авторская индивидуальность обработчика или пересказчика.

Обработка и пересказ русских народных сказок — тема, заслу­живающая серьезного научного исследования. Сказки — не только занимательное детское чтение. Они являют собой сохраненную памятью народной и воплощенную в образном, ясном и точном слове нравственную идею (торжество справедливости и правды, победу добра над злом, идеальный образ народного героя). Живость и изобретательность народного ума ощутимы в сказке с особой очевидностью.

Путь, который прошла народная сказка от научной записи ска­зочных текстов учеными-фольклористами до литературной обра­ботки ее вариантов для детей, долог и тернист.

Несмотря на то что сказки бытовали на Руси с древнейших вре­мен, записи их появляются лишь в XVII в. С тех пор слово «сказка» стало употребляться в современном значении. До этого были «байки», «бахари». Известный ученый-фольклорист Б. М. Соколов объясняет это «общим церковным направлением древнерусской книжности, всячески сопротивлявшейся проявлению в книге светской, тем более устной литературы» (Соколов, 1930: 41).

Интересно, что и в летописях, и в различных сказаниях, и в жи­тиях можно найти немало отголосков и переработок устного на­родного творчества. Достаточно сослаться хотя бы на известное «Житие Петра и Февронии Муромских», почти целиком состоящее из сказочных мотивов о «мудрой деве» — разгадчице и советчице.

В XVI—XVII вв. в рукописях начинают широко распространять­ся пришедшие на Русь восточные и западные сказки. Для примера можно привести известные повести-сказки об Еруслане Лазареви­че, о Бове Королевиче, о Шемякином суде и другие. Как считает Б.М. Соколов, «все эти сказки сильно русифицировались и даже в письменном своем виде приобрели облик чисто русского сказоч­ного стиля» (там же).

Одни из первых записей устных русских сказок принадлежат англичанину Коллинсу Путешествуя при царе Алексее Михайло­виче по Руси, Коллинс записал две интересные сказки о царе Иване Грозном.

Проникновению устной сказки в литературу благоприятствова­ло то, что грамотные русские люди усердно переписывали произ­ведения сказочного характера. Но это были большей частью упо­мянутые выше повести-сказки иноязычного происхождения. Они распространялись и в виде лубка. Русские сказки редко можно об­наружить в рукописях XVIII в.

Под влиянием популярности в Западной Европе авантюрного волшебного рыцарского романа и «феерической» сказки (напри­мер, известного французского сборника сказок Ш. Перро, 1697) и в нашем отечестве стали составлять подобные сборники «рыцар­ских» галантных сказок, где от русских сказок и былин оставались лишь имена и некоторые подробности. Примером этого могут слу­жить сборники М.Д. Чулкова — «Пересмешник, или славенские сказки» (1766—1768), «Русские сказки, содержащие древнейшие повествования о славных богатырях; сказки народные и прочие, оставшиеся через пересказывания в памяти приключения» (1780— 1783), «Славенские вечера, или приключения славенских князей» М.И. Попова (1770—1771). Подлинных же русских сказок в подоб­ных сборниках почти не было. Так, Б.М. Соколов выделяет лишь сборник «Сказки русские, собранные и изданные П. Тимофеевым» (1787) с несколькими подлинными записями (там же: 5).

Авторы учебного пособия «Русское народное поэтическое твор­чество» отмечают сборники С. Друковцева «Бабушкины сказки» (1778), «Сова, ночная птица» (1779). В них «некоторые пересказы сказок даны не только с сохранением народности сюжетов и обра­зов, но отчасти и языка: о том, как муж “учил” нерадивую жену, и о том, как мужик обманул глупую барыню» (Новикова, 1969: 159). Малое количество подлинных записей во многом зависело от лите­ратурных вкусов тогдашнего читающего общества. Характерен, на­пример, следующий факт. В сборник «Русские сказки» М.Д. Чулков ввел три действительно настоящие народные сказки. Но именно это вызвало отрицательную реакцию критики: «Из прибавленных издателем новых сказок, некоторые, как-то о воре Тимохе, Цыгане и пр., с большею для сей книги выгодою могли бы быть оставлены для самых простых харчевен и питейных домов, ибо самый неза­мысловатый мужик без труда подобных десяток выдумать сможет, которые ежели все печати предавать, жаль будет бумаги, перьев, чернил и типографских литер, не упоминая о труде господ писате­лей» (Соколов, 1930: 27).

В конце XVIII в. часто печатались сборники, в которых преоб­ладали переделки и пересказы сказок волшебных. Научных целей составители не преследовали — они стремились дать читателям лишь легкое, занимательное чтение. О многом говорят даже назва­ния этих книг: «Лекарство от задумчивости и бессонницы, или На­стоящие русские сказки» (СПб., 1786), «Старичок-весельчак, рас­сказывающий древние московские были» (СПб., 1790) и др.

В первой четверти XIX в. популярны были дешевые издания книжек сказок. В лубочных изданиях редко встречались народные сказки в подлинном виде, без переделки. Язык этих изданий, как правило, безвкусный, стиль далек от народного. Критика относи­лась к лубочной литературе отрицательно, называя ее «низкопроб­ной», «базарной».

Собиратель сказок А.Н. Афанасьев писал в 1854 г. об изданиях народных сказок первой половины XVIII в.: «...сборники сказок, изданные в разное время, не много дадут любителю народной сло­весности; составлялись они и печатались людьми, мало приготов­ленными к этому делу и с целями вовсе не археологическими и не литературными. В сказках видели одну забаву, достойную низшего слоя общества или детского возраста, и потому всякий считал за собою полное право переделывать их по-своему. Книжная торговля наша наводнялась и до сих пор продолжает наводняться множест­вом серых, неприятных, обильных опечатками изданий, в которых под именем народных русских сказок печатаются столь искажен­ные, что в них трудно доискаться не только следов народности, но и самого смысла. Здесь допущены и переводы, и переделки, и присочинения — плод собственной досужей фантазии издателей, а меткая и выразительная народная речь заменена бесцветною и не всегда правильной прозой»² (Афанасьев, 1957: 384—385).

В.Г. Белинский в статье «О народных сказках» (1844) сетует на то же: «Сказок на Руси множество. Г-н Сахаров насчитывает их до 120 названий, говоря только о тех из них, которые попали в печать. Но это богатство, в сущности, немногим разнится от совершенной нищеты: почти все эти сказки дошли до нас в искаженном виде, а большая часть и доселе сохранившихся в памяти народа еще не собрана. Не только наши литераторы прошлого века, но даже и простолюдины, занимавшиеся т.н. лубочными изданиями, иска­жали их»³.

По мнению Б.М. Соколова, «пробуждение живого интереса к народной сказке проявляется в конце 10-х и особенно в 20-е гг. XIX в. в связи с влиянием пришедшего к нам с Запада романтиче­ского направления в области литературы и философии, с культи­вируемым им принципом “народности”, со стремлением постиг­нуть “дух народа”, с интересом к глубокой старине» (Соколов, 1930: 6).

Сказка начинает цениться как сокровищница родного языка, как средство воспитания и — что особенно важно — служит мате­риалом для создания самобытных произведений литературы.

К записи и художественной переработке сказок обращаются многие писатели того времени. О воспроизведении сказок в лите­ратурной форме можно говорить с 30-х гг. XIX в. Тогда увидели свет сказки В.А. Жуковского и А.С. Пушкина, «Конек-Горбунок» П.П. Ершова, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н.В. Гоголя и др.

Начинается собирание русских народных сказок. Первым можно назвать В.И. Даля, записавшего до тысячи сказок. И это записи подлинно народных сказок.

В 1838 г. появляется небольшой сборник Богдана Бронницына (псевдоним неизвестного автора) «Русские народные сказки», включающий пять сказок («О Василисе, золотой косе, непокрытой красе, и об Иване Горохе», «О богатыре Голе Воянском», «О безсчастном стрелке», «О Иване Кручине, купеческом сыне», «О сере­бряном блюдечке и наливном яблочке»)⁴. Эти сказки представляли собой довольно удачные обработки записей «со слов хожалого ска­зочника, крестьянина из подмосковной деревни, которому расска­зывал старик, отец его» (как сообщает сам автор в обращении к читателям). «В них замечателен склад рассказа, представляющего по большей части сбор разномерных русских стихов. Самое содер­жание сказок мне показалось любопытным, представляя изобре­тательность воображения при всей простоте народной речи»⁵.

Несомненно, в основу этих сказок легли сюжеты настоящих народных сказок.

Но и это издание грешит недостатками. Книжный стиль превра­тил, например, сказку о Василисе в повесть, похожую на мнимые сказки XVIII в.

Тем не менее известный сказковед В.П. Аникин не без основа­ния отмечал, что «именно начиная с Богдана Бронницына писатели вступили на верный путь обработки сказок» (Аникин, 1970: 5).

Большую популярность имели фольклорные сборники И.П. Са­харова, в частности его «Русские народные сказки» (СПб., 1841). Но он дал в большинстве случаев лишь «подправленные» в псев­донародном духе тексты из разных известных до него источников (например, былин из сборника Кирши Данилова, лубочных сказок из сборника М. Чулкова), а иногда и тексты, явно фальсифициро­ванные, например сочиненную им самим сказку об Анкудине.

Именно сборники Б. Бронницына и И.П. Сахарова (из-за вклю­чения в последние шести подлинных записей) АН. Афанасьев вы­деляет из всех остальных печатных сборников как «заслуживающие внимание»⁶.

Можно отметить также небольшую книжку Е.А. Авдеевой «Рус­ские народные сказки для детей» (СПб., 1844), в которую было вклю­чено семь подлинно народных (в точной записи) сказок о животных.

«Народные русские сказки» А.Н. Афанасьева (8 выпусков с 1854 по 1886 г.) открыли в России издание подлинных народных текстов. Вслед за этим собранием, ставшим классическим, выходят множе­ство сказочных сборников.

Расцвет собирания и изучения русской народной сказки прихо­дится на начало XX в. Большей серьезности собирательской работы способствовала возникшая еще в начале 900-х гг. при Русском гео­графическом обществе специальная Сказочная комиссия под пред­седательством С.Ф. Ольденбурга. Это время научного подхода к собиранию сказок.

Знаменитый писатель и лексикограф В. И. Даль собирал и перера­батывал народные сказки, и еще в 1832 г. выпустил их отдельным сборником «Русские сказки. Пяток первый».

Работая над своими сказками, В.И. Даль не ставил себе целью сделать их детским чтением. Народный язык — вот для него глав­ное в сказках: «Не сказки сами по себе были мне нужны, — пишет он, — а русское слово, которое у нас в таком загоне, что ему нельзя было показаться в люди без особого предлога и повода — сказка по­служила поводом. Я задал себе задачу познакомить земляков своих сколько-нибудь с народным языком и говором, которому открыва­ется такой вольный простор и широкий разгул в народной сказке...»⁷.

В.И. Даль внес в русскую литературу новый стилевой прием сказовой прозы, блестяще воплощенный впоследствии в сказках Н.С. Лескова, А.М. Ремизова, П.П. Бажова.

Следует отметить, что метод работы В.И. Даля над фольклором многие современники вообще считали «разрушительным», так как автор зачастую решительно вмешивался в текст сказки.

К критикам В.И. Даля относился и В.Г. Белинский, который считал фольклор неприкосновенным. Он придерживался мнения, что русская народная сказка имеет свой смысл только в том виде, в котором создала ее народная фантазия. Но писатели отстаивали свое право на литературный вариант. В середине XX в. один из ма­стеров пересказа русских народных сказок для детей А.Н. Нечаев писал: «Литературный вариант оправдан тогда, когда он не иска­жает народного замысла, когда становится одним из лучших, а не произвольных вариантов, когда образ избранного писателем фоль­клорного героя дополняется и проясняется, оставаясь самим собой»⁸.

А.С. Пушкин высоко ставил В.И. Даля — «даровитого писателя и выдающегося знатока народной жизни» — и советовал послед­нему писать роман и сказки. Известно даже, что А.С. Пушкин сам передал ему содержание сказки о Георгии Храбром и о воине. И есть предположение, что писатель-сказочник, в свою очередь, познако­мил великого поэта с народной сказкой о рыбаке и рыбке, которую A.С. Пушкин переложил по-своему.

В 1871 г. В.И. Даль предпринял издание двух книг для детей в собственной обработке: «Первая первинка полуграмотной внуке. Сказки, песенки, игры» (СПб.) и «Первинка другая. Внуке грамотейке с неграмотною братиею. Сказки, песенки, игры» (СПб.). Кро­ме того, он отредактировал и «пересмотрел» сборники своей жены Е.Л. Даль (Соколовой) «Крошки» (СПб., 1870), «Картины из быта русских детей» (СПб.; М., 1875).

В предисловии к «Первой первинке полуграмотной внуке» B.И. Даль пишет: «...родители и воспитатели, не ведая что творят, направляют всю духовную и нравственную жизнь нашу на чужби­ну — а человек, не приуроченный с пелен к своей почве, едва ли к ней приживется. А как ему к ней приурочиться, коли он соком ее не питался и едва ее знает?»⁹.

Первым научным издателем и редактором-составителем русских сказок для детей стал Александр Николаевич Афанасьев (1826—1871).

Как считает известный сказковед В.П. Аникин: «Без него сокро­вища сказочного фольклора могли затеряться, погибнуть. Фольклор, много веков передававшийся от поколения к поколению, в середи­не XIX столетия вступил в кризисную пору, когда потревоженная социальной новизной творческая мысль народа устремилась на новые предметы — и полноценное искусство рассказывания ска­зок стало встречаться все реже и реже. Афанасьев своим изданием спас от забвения для будущих поколений ценнейшие произведе­ния искусства народа. Сказки сохранили всю глубину смысла, бо­гатство вымысла, свежесть выраженного в них народного нрав­ственного чувства, блеск поэтического стиля»¹⁰. Афанасьев извлек из архива Русского Географического общества все хранившиеся там сказки. И это сказки не из одной какой-нибудь местности. В его распоряжении оказалось общерусское достояние. Передал ему свои записи и В.И. Даль.

А.Н. Афанасьев считал необходимым сопровождать текст сказок «нужными филологическими и мифологическими примечаниями» (письмо А.А. Краевскому от 14 августа 1851 г.)¹¹. «Цель настоящего издания, — пишет А.Н. Афанасьев, — объяснить сходство сказок и легенд у различных народов, указать на ученое и поэтическое их значение и представить образцы русских народных сказок».

Именно к этому призывали представители так называемой «ми­фологической школы». «Это направление в науке о фольклоре, — писал В.П. Аникин, — характеризуется особым методом. Его при­верженцы усматривали в происхождении народно-поэтических образов зависимость от древнейших мифов и сводили смысл про­изведений фольклора к выражению немногих понятий и представле­ний, порожденных обожествлением природы — солнца и грозы»¹².

Здесь уместно вспомнить написанную уже в наши дни статью В.В. Виноградова «Вода из копытца» о сказке «Сестрица Аленушка и братец Иванушка». Автор проводит анализ того, что представляет собой на мифологическом уровне вода из копытца, которую выпил герой сказки. Речь идет о камнях-следовиках с «животной» семан­тикой, о магической силе воды из следов, оставленных символи­ческими людьми и животными. «Собственно сказочная семантика может быть интерпретирована только исходя из мифологических истоков»¹³, — делает вывод В.В. Виноградов.

Несмотря на некоторые серьезные недостатки, сборник А.Н. Афа­насьева является важнейшим для фольклористической науки со­бранием русского сказочного материала, до сих пор количествен­но не превзойденным. Он служит источником многочисленных научных изысканий русских и зарубежных фольклористов, а также художественного творчества писателей.

Интересно, что сказки, изданные А.Н. Афанасьевым, переклика­ются с творчеством многих русских поэтов и писателей (А.С. Пуш­кина, П.П. Ершова, С.Т. Аксакова, Н.С. Лескова и других). Как верно заметил В. П. Аникин, «встреч писательского творчества и сказок народа на страницах афанасьевского собрания немало»¹⁴.

Так, в сказке «Шабарша» мы узнаем пушкинского Балду. В дру­гой сказке (из цикла «Не любо — не слушай») встречается прозви­ще попа, которым воспользовался А.С. Пушкин — «толоконный лоб». «Перечитавши сам Вашу книжку, я не спрятал ее и от детей своих, и даже шестилетний мой Вячко заполз в нее своими глазен­ками... Вследствие этого я, в должности отца, обращаюсь к Вам с всепокорнейшей просьбой: нельзя ли вместе с этим изданием для ученых печатать сказок и для детей — голый текст, литературным правописанием, переводом слов не общепонятных (под строкою) и с выпуском тех сказок, которые детям читать некстати?» (цит. по: Грузинский, 1987: 114) — писал известный русский этнограф И.И. Срезневский.

Это письмо И.И. Срезневского напечатал А.Е. Грузинский — первый биограф АН. Афанасьева, располагавший материалами архива русского фольклориста. Опубликовал он и второе письмо И.И. Срезневского, датированное 1858 г., где вновь звучит то же пожелание: «Заслуга Ваша, повторяю старую песню мою, была бы еще более, если бы Вы не забыли и деток наших (у меня у самого их есть малая толика, из них четверо грамотных, потому я и говорю смело)» (там же: 115). И А.Н. Афанасьев не забыл.

Два тома «Русских детских сказок» увидели свет лишь в 1870 г., за год до смерти фольклориста.

Исследователь творчества АН. Афанасьева А. Налепин объяс­няет «неторопливость автора вовсе не его академической медли­тельностью». «Дело в том, что книга “Русские детские сказки” адресовалась автором читателям юным, и это обстоятельство опре­делило особую тщательность и щепетильность в ее создании. Люди взрослые могли бы простить автору небольшие недочеты, но ребе­нок — читатель особого рода, фальши и невнятной скороговорки не терпящий. Именно поэтому была такой долгой издательская история этой удивительной книги с прекрасными ясными рисун­ками Н. Каразина, которая только лишь с 1883 по 1918 г. выдержа­ла семнадцать изданий — факт сам по себе для тех времен удивительный»¹⁵.

Известно, что Афанасьев, прежде чем издать свой научный сбор­ник, некоторые записи фольклорных текстов литературно обраба­тывал. Он не видел ничего зазорного в стилистической переделке сказки, ее слога. Но и обработанный предварительно полный свод сказок (1854—1866) фольклорист никогда не считал годным для детского чтения. Сказки, в него включенные, сохраняли особен­ности местных народных говоров, жестокие подробности, которые могли ранить детскую душу.

Напротив, детское издание было всецело приспособлено для использования сказок в качестве детского чтения. Афанасьев уме­ло отобрал из 600 сказочных текстов наиболее подходящие 89.

Работа по собиранию сказок, бытующих в народе, ведется и в наше время. И она никогда не может считаться завершенной, несмотря на то что на смену народному сказителю давно пришел писатель.

Классические образцы обработки и пересказа русских народных сказок для детей дошкольного и младшего школьного возраста были созданы в XIX в. КД. Ушинским, Л.Н. Толстым; в XX в. — АН. Толстым, АН. Нечаевым, М.А. Булатовым, И.В. Карнауховой, А.П. Платоновым. Список писателей-обработчиков можно продол­жить: А.М. Ремизов, Д.Н. Мамин-Сибиряк, Б.В. Шергин, П.П. Ба­жов, О.И. Капица, Б.А. Привалов, М.М. Сергиенко и другие. Каждый их этих обработчиков имеет свой почерк, свои индивидуальные подходы к пересказу.

Многолетняя практика обработки и пересказа русской народной сказки диктует писателям свои правила, устанавливает свои законы.

Может ли детская сказка полностью повторять фольклорные записи? Нуждается ли текст в обязательной обработке? Как именно следует обрабатывать народную сказку?

Совершенно очевидно, что «ребячьи», «детячи» сказки, предназна­ченные самым маленьким детям, почти не нуждаются в обработке. Они дошли до нас в первозданном виде. «Ладушки», «Сорока-белобока», «Идет коза рогатая», колыбельные песенки, потешки-прибаутки, уговорушки, считалки из поколения в поколение переходят к детям и почти не меняются по форме и содержанию. То же можно сказать о народных сказках, которые входят в жизнь ребенка с двух­трехлетнего возраста. «С удивительным педагогическим тактом они вбирают для детей круг доступных им представлений. Они об­лекаются в цепную форму, когда одна и та же фраза повторяется неоднократно, но каждый раз с новым прибавлением или вариа­цией («Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, я от зайца ушел... Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, я от зайца ушел, я от волка ушел...» и т.д.). Ребенку доставляет огромное наслаждение то, что он заранее знает, что сейчас будет сказано. Попробуйте что-нибудь пропустить — вас сейчас же остановит маленький слушатель» (Кар­наухова, 1966: 10). Такие сказки можно издавать по фольклор­ным записям, поясняя, быть может, только непонятные слова.

Основной пласт русских народных сказок (волшебных, сатири­ческих, бытовых) для детей не предназначен. Их трудно (да и не следует) читать детям. Есть специалисты, утверждающие, что фоль­клорную сказку переделывать не следует, нужно только отредакти­ровать запись, убрать из нее грубости, непристойные слова и сцены. По мнению истинных мастеров-фольклористов, это глубочайшее заблуждение. Сказки «в своей живой народной жизни не являются произведением, для детей предназначенным» (там же).

Они рассказывались (устно), как правило, мужчинами во время небольших передышек и по вечерам в период сезонных работ. В под­линных записях текст сказок передается с соблюдением всех диа­лектных и языковых особенностей. Их даже взрослым читать не­легко. Но убрать из подлинной записи диалектизмы, излишнюю грубость, «перевести» ее на литературный язык — это далеко не все, что требуется. Нельзя забывать, что народная сказка родилась как устный жанр. Когда записывается текст ее из уст сказочника, в том тексте много недоговоренностей, «пустых» мест, которые в живом рассказе восполняются жестами, мимикой, интонацией. Обработчик должен «словом донести до читателя то, что зрителю-слушателю было показано жестом» (там же).

Но самое главное — раскрыть читателю подлинно народный смысл сказки, ее моральную сущность, ее идейное содержание. Ибо воспитательная роль сказки в становлении миропонимания ребенка ни с чем не сравнима.

Обработчик начинает с того, что находит необходимый ему сю­жет. Не всякую сказку можно давать детям. Не следует вводить в круг детского чтения сказки о ловких ворах, злобной хитрости, ко­торая оказывается непобежденной и неразоблаченной и тд.

Каждый сюжет в сборниках сказок имеет десятки вариантов. Обработчик может выбрать, по его мнению, лучший и работать над ним. Может взять лучшее из нескольких вариантов и создать свой, новый. Может, наконец, рассказать сказку совсем по-новому Из­вестно, например, что для пересказа «Сказки о молодильных яблоках и живой воде» А.Н. Толстой использовал восемнадцать ее вариан­тов. А работая над сказкой «Иван — коровий сын», изучил двадцать два варианта из разных источников и только шесть из них привлек к созданию собственного текста. Каждый раз, работая над своим вариантом сказки, А.Н. Толстой проделывал основательную подго­товительную работу Он изучал материал, опубликованный в раз­личных сборниках (А.Н. Афанасьева, Д.Н. Садовникова, Д.К. Зе­ленина, Н.Е. Ончукова, А.Н. Смирнова, М.К Азадовского и др.), а также рукописные записи. Он специально приглашал к себе ска­зочника М.М. Коргуева. Записанный за ним текст сказки «Андрей-стрелец» с привлечением других записей положен в основу одной из лучших сказок, обработанных писателем, — «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». Обычно в текст-основу вноси­лись наиболее выразительные детали из параллельных вариантов. Все сказки пересказаны писателем современным литературным язы­ком. А.Н. Толстой первым осуществил методику «чистого пересказа».

С особых творческих позиций подходил к работе над народными сказками А.П. Платонов. Стремясь приблизить их к восприятию современными читателями, писатель избегал архаических стили­стических оборотов, смело вводил в повествование стиль бытового рассказа и психологической повести, современные слова и выра­жения. Он удивительно тонко понимал возможности соприкосно­вения народной сказки с другими жанрами. Сюжет «Волшебного кольца» — один из самых популярных сюжетов русской народной сказки. В записях известно более двадцати вариантов его. А. П. Пла­тонов заимствует из множества источников мелкие детали и лишь условно придерживается общей сюжетной линии, «по-платоновски» рассказывая сказку.

В любом случае обработчик должен знать все варианты подлинно народных сказок, «любить и чувствовать» сказочный язык, пони­мать заложенный в сказке смысл, ее мораль и не грешить против типичного, традиционного народного образа, наделяя его несвой­ственными для народного фольклора чертами. Иванушка или Иван-царевич, например, не может быть жадным и корыстолюби­вым. А у А.Н.Толстого в «Сказке о сером волке» Иван-царевич «обзарился на золотую клетку». Такие ошибки и неточ­ности допускают иногда даже маститые писатели-обработчики.

О языке народной сказки для детей высказываются разные мнения. «Можно переводить ее в план литературной речи, как де­лали это классики (Одоевский «Мороз Иванович», Ушинский «Слепая лошадь», Л. Толстой «Два брата» и т.д.). Можно и сохра­нить строй, синтаксис, музыкальную интонацию народного язы­ка, — писала И.В. Карнаухова. — Но для того, чтобы язык сказки, очищенный от излишних архаизмов, областных слов и искажений, зазвучал как подлинно народный, он должен быть органичным для автора, родным и любимым им» [там же]. По языку народная сказка всегда «прозрачная, скупая, ясная». Таким должен быть и обработанный текст. Обработчики должны помнить о том, что подлинная народная сказка заключает в себе философское обоб­щение (идею, мораль), причем мораль не высказывается открыто, она вытекает из содержания сказки. Детская сказка оптимистична. Она реалистична и в то же время фантастична и гиперболична, ибо дети «понимают и помнят не рассудком и памятью, а вообра­жением и фантазией» (Белинский, 1983: 378).

А вот аллегория в детской сказке вряд ли уместна. Абстракция недоступна сознанию ребенка. Она чужда ему. Непременными тре­бованиями к обработанной народной сказке остаются действенный сюжет, «запутанная» фабула (на пути героя возникают все новые и новые препятствия, и он должен их преодолевать), деятельный герой.

У каждого писателя своя — индивидуальная, творческая — манера изложения. Поэтому предлагать раз и навсегда заданную технологи­ческую схему обработки русских народных сказок не имеет смысла.

В статье рассматриваются только принципиальные вопросы адаптации текста русской народной сказки к детскому восприя­тию. Все эти требования необходимо знать редакторам и состави­телям сборников сказок.

В нынешних условиях издатели детской книги, стремясь к «без­гонорарным» вариантам, предпочитают иметь дело с классикой, фольклором, народной сказкой. Издаются десятки сборников сказок. Качество составления и редактирования многих из них оставляет желать лучшего. Редакторам детской литературы, составителям сборников необходимо знать рассмотренные в статье принципиаль­ные вопросы адаптации текста русской народной сказки к детскому восприятию.

Примечания 

¹ Белинский В. Г. Прогулка с детьми по С.-Петербургу и его окрестностям // В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов о детской литературе. М., 1983. С. 52. 

² Афанасьев А.М. Народные русские сказки: В 3 т. М., 1957. С. 384—385.

³ Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1954. Т. 5. С. 660.

⁴ Русские народные сказки, собранные Б. Бронницыным. СПб., 1838. С. 111.

⁵ Там же.

⁶ Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. М., 1990. Т. 3. С. 383.

⁷ Даль В. И. Полн. собр. соч.: В 10 т. СПб.: М., 1898. Т. 10. С. 550.

⁸ Цит. по: Старостин В. Илья Муромец. Богатырские былины. М., 1967. C. 157-158.

⁹ Даль В. И. Первая первинка полуграмотной внуке. Сказки, песенки, игры. М., 1871.С. 21.

¹⁰ Афанасьев А. Н. Указ. соч. С. 10.

¹¹ Там же. С. 11.

¹² Там же.

¹³ http://anthropology.ru/ra/texts/vinogr/mis18_17.html.

¹⁴ Афанасьев А.Н. Указ. соч.

¹⁵ Там же. С. 114.

Библиография

Аникин В. П. Писатели и народная сказка // Русская сказка в обработке писателей. М., 1970.

Афанасьев А.М. Народные русские сказки: В 3 т. М., 1957.

Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1954. Т. 5.

В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов о детской ли­тературе. М., 1983.

Грузинский А. Е. А. Н. Афанасьев (Биографический очерк): Сб. статей. М.: Детская литература, 1987.

Даль В.И. Первая первинка полуграмотной внуке. М., 1871.

Даль В.И. Полн. собр. соч.: В 10 т. СПб.; М., 1898. Т. 10.

Карнаухова И. В. Русские богатыри: былины и героические сказки в пересказе для детей. М., 2008.

Карнаухова И.В. Главное раскрыть смысл // Детская литература. 1966. № 7.

Народные русские сказки. Из сб. А. Н. Афанасьева / вступ. ст. и сло­варь малоупотребительных и областных слов В. П.Аникина. М., 1990.

Проблемы детской литературы и фольклор. Сборник научных трудов. Петрозаводск, 1999.

Русские детские сказки, собранные А. Н. Афанасьевым / науч. ред. текста, предисл. и примеч. В. П. Аникина. М., 1987.

Русское народное поэтическое творчество / под ред. А. М. Новикова. М., 1969.

Соколов Б. М. Сказки. Русский фольклор. М., 1930.

Старостин В. Илья Муромец. Богатырские былины. М., 1967.

Поступила в редакцию 14.11.2010