«Цифровая каллиграфия» современного журналиста: власть digital контента

Раздел: Теория журналистики и СМИ

«Цифровой апгрейд» технологии журналистской деятельности радикально изменяет требования к его основному результату – тексту. Он теряет статус основного носителя информации и становится инструментом порождения смысла, механизмом нелинейной регуляции коммуникативных процессов. Погружение его в пространство глобальной компьютерной сети – «осетевление» (Н. Больц) – актуализирует освоение журналистами новой каллиграфии – «искусства придания формы знаков в экспрессивной, гармоничной и искусной манере» (С. Mediavilla). «Цифровая буква» изменяет традиционный порядок текстовых и знаковых композиций. Требуется соблюдение режима сетевого коммуницирования текста: сопричастности, непрерывности, синхронности, безбарьерности, обратной связи. Регламент Seo-оптимизации текстов унифицирует их структуру до стандартов медиаконтента. Множественная самокопируемость, репликации информации, вирусность контента создают мгновенный сетевой эффект, который приносит коммерческую выгоду. Цифровой апгрейд текстов приводит к появлению новых жанров для мобильных приложений: «журналистика взгляда», статья-список, бизнес-цитата. Цифровые медиа успешно осваивают жанры «долгого чтения»: лонгрид, сторителлинг. Основой их становится нарратив. В статье последовательно излагаются результаты анализа «осетевления» текстов газет «Известия» (www.izvestia.ru), «Ведомости» (www. vedomosti.ru) и популярных онлайновых СМИ, в процессе которого создаются новые возможности интерактивного взаимодействия с аудиторией. Анализ творческой практики лидеров российских онлайн-СМИ показывает, что искусство «рассказывать истории» возвращает журналистике ее традиционную текстоцентричность. Синтез всех видов информации в тексте, «искусство оформления знаков», создает новые репрезентационные и экспрессивные возможности для эффективного контакта с аудиторией. Структурно-функциональный анализ текстов лидеров онлайн-СМИ (по рейтингу агентства «Медиалогия») позволяет сделать вывод: создается предпосылка образования новой виртуальной формы – произведения – журналистского сетевого текста, предназначенного для генерирования социально значимых смыслов.

«Цифровая трансформация» (digital transformation) системы мас­совой коммуникации — освоение ею современных технологий производства и трансляции информации — обозначила новые контуры адаптации средств массовой информации и журналисти­ки к условиям цифровой реальности.

По мнению Говарда Кинга, главы отдела аналитики креативно­го агентства Rufus Leonard, существуют три ключевых драйвера трансформации: изменение технологии, изменение конкуренции и изменение потребительского спроса¹. Для журналистики, вклю­ченной в производственную базу медиаиндустрии, сформировав­шейся как отрасль экономики, драйвер «потребления» оказался наиболее значимым вектором радикальных изменений. Информа­ция, еще недавно расценивавшаяся как гуманитарная ценность, обрела качества товара. Его потребительские свойства начали определять не только стратегию и тактику, но и весь спектр дея­тельности журналистов. «Медиапотребление» как категория, ра­нее не свойственная традиционной журналистике, предъявило к продукту ее творчества такое требование, как «монетизация». Калькуляция его ценности варьируется от объема финансовой вы­ручки от продажи контента до количества репостов и лайков, по­лученных им в сетевом пространстве, и умножающих доходность от имплицитно или явно сопровождающей его нативной рекламы.

Технологизация журналистской деятельности по сбору и ин­терпретации информации привела к тому, что интерфейсы компьютерной среды стали частью профессиональной рефлексии. Все чаще и основательнее в журналистском сообществе обсужда­ются приемы эффективной циркуляции создаваемых информаци­онных потоков. И в процессе «общения» протоколов и обмена ме­габайтами информации журналистика предстает в качестве лишь рядового медиапосредника - свободного от идеологического дик­тата и социального заказа, эдакого «человеко-ориентированного интерфейса».

«Форсмажорной» преамбулой трансформации журналистской деятельности являются, прежде всего, диверсификация мультиме­дийных предприятий, новые медиаформаты и жанры, метаэффек­ты сетевых практик в журналистском творчестве. Журналистский медиапродукт функционирует в сети на различных медиаплатфор­мах и ресурсах, в его деконструкции и «раскодировании» прини­мают участие тысячи коммуникантов. В изданиях вместо журна­листов все чаще требуются представители новых гибридных специальностей. Помимо привычных контент-менеджеров это могут быть продюсеры видеоматериалов для инфоэкранов, про­дюсеры интернет-проектов, проектные менеджеры, инфодизайнеры. К тому же в обеспечении творческой деятельности журналиста задействован коллектив технических специалистов, трендсетте­ров, SMM-менеджеров, артредакторов и программистов. Все чаще к агрегации новостного продукта привлекаются роботы-краулеры. Компании Narrative Science и Automated Insights разработали ум­ные генераторы текстов для Forbes, Associated Press, Yahoo News и других всемирно известных изданий. По мнению Тима Адамса, ав­тора газеты «Гардиан» (The Guardian), качество текстов, подготов­ленных роботами, уже достаточно, чтобы заменить живых авто­ров. Не без грусти он предрекает, что и престижная журналистская премия имени Дж. Пулитцера может достаться однажды не ему, а... роботу². В общем виде это можно назвать «технологизацией» работы корреспондентов: в ней становится меньше творчества и больше технических функций. А это требует расширения профес­сиональных компетенций до приемов онлайнового поиска, техно­логии конвертации файловых форматов, владения цифровой и ви­деокамерами. Ускорение потоков информации приводит к увеличению роли технологий в работе редакции и журналиста.

Практики журналистики заявляют без обиняков: «. в той или иной степени, традиционная журналистика — это производствен­ный процесс, создание продукта. Если журналистика XX в. так или иначе имела дело прежде всего с вещественным продуктом (газета, журнал, фильм, дискретный телевизионный продукт), то формирующаяся сетевая, цифровая журналистика все больше имеет дело с виртуальным продуктом.» (Гатов, 2016: 225-226). Дигитализация массмедиа и их конвергенция меняют статус жур­налиста. Его деятельность уже немыслима без потребителя, нахо­дящегося в активной позиции и в режиме online информирующего редакцию о своих реакциях на потребляемый продукт. Диктат по­требителя оправдан свободой сетевой коммуникации. Более того, подчиненная роль журналиста в процессе «производство-потре­бление» обязывает его предусмотреть возможности коммодифика­ции своего творческого продукта.

Авторы исследования «Медленные СМИ» Б. Келер, С. Дэвид, Й. Блумтритт полагают, что важным достоинством журналистских текстов, изготовленных по рецептам информационного фастфуда, как раз и являются их потребительские качества. «Они не обяза­тельно олицетворяют собой новейшие достижения рынка. Гораздо важнее то, что они постоянно совершенствуют пользовательские интерфейсы, которые по функционалу и удобству наилучшим образом соответствуют привычкам людей в сфере потребления СМИ. Они стремятся к тому, чтобы производство, дизайн и кон­тент отвечали самым высоким стандартам качества и выделяли их на фоне более быстрых конкурентов — премиальным интерфей­сом или высокоэстетическим дизайном»³.

Журналист действует в условиях жесточайшей рыночной, идей­ной и социокультурной конкуренции. Новости для коммуницирующего субъекта цифровой эпохи — не дефицит. Множество медиа­платформ предлагает факты и мнения в любом виде и в любое время. Успевать за потребностями человека цифровой эпохи и од­новременно поддерживать на высоте планку творчества как ин­струмента «письменной эволюции идей», по выражению Н. Лумана, приходится в условиях стремительно меняющихся пространственно-временных реалий.

Хронотоп цифровой эпохи диктует кардинальную смену прио­ритетов творческой деятельности. Избыточность информацион­ных потоков ставит проблему селекции информации не только пе­ред ее потребителями. Создатели медиапродукта в неменьшей степени вынуждены искать способы оперативного реагирования на актуальные события и факты, формируя многоплатформенный контент и обращаясь к творческому потенциалу профессиональ­ных журналистов. Именно журналистика с ее арсеналами анали­тичности, умением воздействовать на общественное мнение и сформировать поведенческие реакции масс рассматривается как действенная сила массовой коммуникации цифровой эпохи.

Мультимедийность и конвергенция технологических платформ производства информации ставят журналиста перед выбором: что важнее — технологизм или мастерство анализа и оценки? По мне­нию медиааналитика В. Гатова, «на первый план для журналист­ской профессии вышел не вопрос приобретения информации, а вопрос качества коммуникации... Традиционное понимание "жур­налиста" неразрывно связано с текстом. Хотя в последние десяти­летия нельзя не замечать резкого развития визуальной составляю­щей массмедиа, в центре организованной коммуникации — будь то печатные СМИ, интернет-сайты, телевидение или радио — остается именно текст» (Гатов, 2016: 225—226).

В связи с этим возникают вопросы: как соотнести бинарный алфавит компьютерных систем с закономерностью традиционных письменных форм? Является ли текст, созданный по его алгорит­мам, простым дериватом печатного/устного текста?

«Осетевление» медиатекста

Сетевая деятельность журналиста выходит далеко за рамки глу­бокой гуманитарной и мировоззренческой культуры. С одной сто­роны, по законам сетевого взаимодействия журналист обязан зая­вить о себе ярко, проявить все качества аттрактора, способного из «хаоса сотворить порядок». С другой стороны, его ответственная творческая мотивация должна учитывать то обстоятельство, что он­тологическое превосходство текста теперь уступает потенциальным возможностям организации коммуникации по поводу его продвиже­ния по лабиринтам сети. Перед профессионалами встала задача ос­воения новой «каллиграфии» создания сетевого текста. По клас­сическому определению, каллиграфия (от греч. кaП,vypaф^a) — «кра­сивый почерк». Каллиграфию называют также искусством красиво­го письма. Современное определение каллиграфии, данное фран­цузским искусствоведом Клодом Медиавилла, звучит следующим образом: «...искусство оформления знаков в экспрессивной, гармо­ничной и искусной манере» (Mediavilla, 1996: 18).

Искусством «красивого письма» отмечена вся история становле­ния системы жанров отечественной журналистики. От новостной заметки до репортажа и очерка искусство письма - литературной, художественно-документальной репрезентации реальности — воз­водилось в ранг главного показателя мастерства. Не случайно в лек­сиконе журналистов бытовала и признавалась одна номинация творческого продукта — произведение. В полном соответствии с ха­рактеристикой Р. Барта, который произведение называл традицион­ным, ньютоновским понятием, а текст — современным, эйнштей­новским. Для произведения, по его определению, характерны линейность и необратимость построения, хронологическая или иная последовательность развития. А «Текст размещается в языке, существует только в дискурсе (вернее сказать, что он являет­ся Текстом лишь постольку, поскольку он это сознает). Текст — не продукт распада произведения, наоборот, произведение есть шлейф воображаемого, тянущийся за Текстом. Метафора же Текста — сеть; если Текст и распространяется, то в результате комбинирова­ния и систематической организации элементов (впрочем образ этот близок и к воззрениям современной биологии на живые существа). В Тексте, следовательно, не требуется "уважать" никакую органиче­скую цельность; его можно дробить...» (Барт, 1989: 414—417).

Насколько верен «скрининг» специфики произведения и тек­ста, данный Р. Бартом, доказала эволюция не произведения, а тек­ста: от печатного текста — к медиатексту, сетевому тексту, web-тексту, медиаконтенту. Его потенциальную модифицируемость исследователь И.Р. Гальперин связывает с логической стройно­стью и наличием разных типов лексической, грамматической, ло­гической, стилистической связи, называя текст «своеобразным ’’островком организованности”». «Он стремится к снятию энтро­пии, порождаемой отдельными предложениями. В связи с этим текст необходимо рассматривать как упорядоченную форму ком­муникации, лишенную спонтанности» (Гальперин, 2006: 11).

Как «упорядоченная форма коммуникации», текст и стал «ядерным» элементом онлайн-коммуникации. Свойство «упоря­доченности» структуры текста оказалось решающим условием для адаптации алгоритмами Web 2.0 и создания «опосредствованного компьютером общения» (computer-mediated communication): вве­дения важных эволюционных изменений - гиперссылок или он­лайн-соединений с различными вебстраницами, расширения воз­можностей его мультимедийного сопровождения. Текст в его онлайновой реконструкции обрел свойства медиатекста: гипертекстовость, интерактивность, масштабируемость, кросс-платформенность и коммуникативную мобильность. Произошло, по словам немецкого ученого Н. Больца, «осетевление» (net-workization) текста, когда «главным становится не столько содер­жание информации, сколько факт коммуникации по поводу ин­формации» (Больц, 2011: 3).

Предвосхищая воздействие технических средств на творческую деятельность, еще на заре информационной революции М. Маклюэн не удержался от вопроса: «Из собственного прошлого нам известно, какая энергия, сопоставимая с энергией расщепления ядра, высвобождается, когда письменность взрывает племенную или семейную общность. Что мы знаем о тех социальных и психи­ческих энергиях, которые высвобождаются при электрическом синтезе, или взрыве внутрь, когда письменных индивидов неожи­данно сжимает электромагнитное поле?» (Маклюэн, 2007: 56).

«Письменные индивиды» оказались в «магнитном поле» SEO-оптимизации текстов (Search Engine Optimization), что означает приведение их структуры под требования поисковиков вроде Yandex, Google, Bing и т.д. Требования сетевого менеджмента пред­писывают наличие в тексте не только красочных, пространных ас­социаций, но и ключевых слов и анонсов для автоматического структурирования контента и продвижения его в поисковых си­стемах. Ни один текст не появится в сетевом пространстве без строгой последовательности хэдлайнов (подзаголовков), всех предписанных тэгов, таких, как Title, Description, Key words.

Инфосфера социальных сетей породила и свои специфические жанры (форматы), не имеющие еще четкого определения. Алена Ленская, креативный менеджер соцсети «ВКонтакте», в своих пу­бличных выступлениях на конференциях говорит о популярности такого жанра, как бизнес-цитаты. Он представляет собой некото­рую глубокомысленную фразу, афоризм, который написан на при­влекательном графическом фоне. Этот жанр с легкостью переко­чевал в арсенал профессиональных приемов журналистов печатных и онлайновых средств массовой информации. Стал ос­новой инфографики, без которой уже немыслим медийный кон­тент печатной, телевизионной, интернет-журналистики.

«Журналистика одного клика», еще вчера приводившая в вос­торг пользователей сети мгновенностью доступа в недра Интерне­та, сменяется «некликабельной журналистикой» или «журнали­стикой одного взгляда». «О, эти старые добрые предмобильные дни, когда мы получали наши онлайн-новости исключительно с настольных компьютеров с большими экранами! — одновременно сокрушается и восхищается ведущий мультимедийный тренер BBC News Бернард Габони. — Теперь уловка должна иметь отзыв­чивый web-сайт, который покажет содержание в своих лучших проявлениях, даже на старомодных «особенных» телефонах с очень маленькими экранами» (Gabony)⁴.

Таким «отзывчивым» web-сайтом становится функция умных часов Apple Watch, которая представляет информацию из разных приложений в максимально сжатом виде, чтобы можно было вос­принимать ее одним взглядом. Дэн Шанофф, основатель сервиса курирования новостей Quickish, заявляет, что теперь надвигается эра микроновостей на носимых устройствах или «эра журналисти­ки взгляда»: “Glance journalism” is coming— and that’s exciting news”⁵. Glance (англ. «взгляд») — его достаточно для знакомства с текстом. Для перемещения между отдельными glance-блоками ис­пользуются смахивания (свайпы).

Журналист не сомневается в достоинствах нового жанра, ибо уверен: «Аудитория хочет быстрее» (там же). И в угоду этому жела­нию расщепление текста продолжается до. нумерованного списка. Стивен Пол, журналист The Guardian, презентует жанр listicle — статью-список, где для максимального удобства пользова­теля пронумерованы события, факты, предметы — все, что можно охватить взглядом для ориентации в пространстве: «С психологи­ческой точки зрения, listicle является соблазнительным, потому что он обещает заранее сконцентрировать любой предмет в управ­ляемом количестве дискретных фактов или, по крайней мере, factoids. Когда вы начинаете читать обычную статью, у вас нет воз­можности узнать, сколько вещей она вам расскажет. Может быть, 15, может быть, две. Разочарование. Лист свидетельских показа­ний помогает вам сообщить, сколько их осталось. Большой спи­сок! Вы сейчас прочитали три из девяти! Продолжать!... Списки есть везде. Это хлеб и масло таких сайтов, как Cracked и BuzzFeed, а также регулярный контент или спорадический наполнитель де­сятков других. От мультимедийной галереи до скромного топ-10 статьи в списках формата listicles быстро становятся языком жур­налистики новых медиа» (Steven, 2013).

Listicle — статью-список — охотно используют и медиаменедже­ры российских глянцевых печатных изданий, listicle занимают все больше места на заглавных страницах популярных сайтов. Техно­логия цифровой каллиграфии как «искусство оформления знаков в экспрессивной, гармоничной и искусной манере» производите­лями отечественного медиаконтента уверенно освоена по «пропи­сям» технологического регламента функционирования сети. Кон­тент максимально оптимизирован и для смартфонов, планшетных компьютеров и других мобильных устройств.

Выборочный структурно-функциональный анализ содержания сайтов газет «Известия» (www.izvestia.ru), «Ведомости» (www. vedomosti.ru), сетевых СМИ (www.Rbc.ru, www.Snob.ru, www. gazeta.ru, www.Lenta.ru), занимающих лидирующие места в рей­тинге популярности и цитируемости российских СМИ от «Медиа­логии» (Топ-10.), позволил выявить изоморфизм (одинаковость) всех структур сообщений, сконструированных по стандартам Seo-оптимизации. Медиатекст на этих ресурсах однозначно подчинен регламенту описательной мета-информации (теги, геоданные, справки, ссылки на дополнительные источники, метатеги для по­исковиков). Семантика же медиатекстов в исследованных ресур­сах в основном широко вариативна, но система гиперссылок и адресации нацелена на взаимодополняемость сообщений об акту­альных фактах и событиях.

Техника порождения медиатекстов, целевая установка на мгно­венность доступа и выдачи пользователям, скоростной режим рас­пространения в глобальном пространстве сети диктуют строгую техническую систему конвенций, которые создают возможность по гиперссылкам перейти на другую веб-страницу, чтобы более подробно изучить контекст и детали; посмотреть другие сопутст­вующие страницы; обеспечивают доступ пользователю к мульти­медийному контенту, созданному новостной организацией или любой другой организацией; организуют пользовательское учас­тие в медиапроцессе, например в интерактивном опросе и ком­ментариях. То есть медиатекст, преобразуемый по такой техноло­гии, создает возможность многократно обогащать смысловую структуру изначально «несетевого» текста.

Но эта очевидность на современном этапе цифровизации ме­диапроизводства принимается «по умолчанию», пока как ожидае­мый эффект коммуникации. Основная же функция медиатекста, трансформирующая просто «текст» в разновидности медийного продукта, нацелена больше на обеспечение коммуникативного акта - потребление его аудиторией. Реализуется главная установка глобальной сети на коммодификацию медиатекста, извлечение прибыли для медиакорпораций. Именно маркетинговый термин «контент», созданный пользователями» (от англ. usergenerated content, UGC), оказался всеобъемлющей характеристикой медиа­текста, функционирующего в сетевом пространстве. Медиакон­тент является доминирующим в доле объемов пользовательского трафика, передаваемого по всему миру. По статистике, медиакон­тент в сети на 27% более интересен аудитории, чем печатные тек­стовые аналоги.

«Вирусная» генетика медиаконтента

Коммодификация продукции массмедиа - тщательно разрабо­танная медиастратегия. Как констатирует Е.Л. Вартанова, «...воз­никают "коммуникационные товары", то есть информационные продукты, стоимость которых формируется не только в процессе производства (в случае СМИ - журналистами, редакционными коллективами, авторами рекламных сообщений), но и в процессах распространения и потребления аудиторией содержания, ведущих к возникновению целевых аудиторий, на которые «выходят» ре­кламодатели» (Вартанова, 2014: 119).

Методы традиционного медиаменеджмента обогащаются все более изощренными формами продажи контента - типа маппинга и таймлайна. Маппинг (mapping) - нанесение смыслов (фраз, хештегов) на карту, создание картинки, которую легко потреблять и «постить», прицепив пояснение, видео или ссылку на страницу.

Таймлайн (timeline) использует ту же стратегию: «смыслы» на кар­тинке наносятся на начертанный вектор времени. Подобные фор­мы упаковки способствуют мгновенному «вирусному» проникно­вению контента в глубины сетевого пространства.

Термин «медиа-вирус» и обоснование его «проникающей силы» предложены американским специалистом в области СМИ Д. Рашкофф. По его определению, «протеиновой оболочкой» медиавируса может быть событие, изобретение, технология, система идей, музы­кальная фраза, визуальный образ, научная теория, сексуальный скандал, стиль одежды или даже поп-знаменитость — главное, что­бы она, оболочка, привлекала наше внимание. Эти «медиавирусные» оболочки ищут любые, способные принять их щели и лазей­ки, поп-культуры и прилепляются в любом месте, где их смогут заметить. Прикрепившись, медиа-вирус вводит в инфосферу скры­тые в нем концепции в форме идеологического кода — это не гены, но их концептуальный эквивалент, который мы сейчас называем «мемами». Подобно настоящему генетическому материалу, эти мемы воздействуют на то, как мы строим бизнес, обучаемся, взаи­модействуем друг с другом — даже на то, как мы воспринимаем ре­альность» (Рашкофф, 2003: 7).

Виральный, вирусный, контент — удачная, но не частая наход­ка. Не каждый день удается раздобыть сведения, факты, фото-, видеосюжеты, которые вызвали бы у читателя желание не только задержать взгляд, но тут же поделиться со своей френд-лентой в сети, порекомендовать другим пользователям. Вирусность кон­тента, множественная самокопируемость репликации информа­ции создает мгновенный сетевой эффект, приносящий коммерче­скую выгоду. Но дизайн вирального контента требует особой техники описания коммуникативной ситуации в конкретном вре­мени и пространстве. Ресурсы традиционных жанров «печатной» журналистики — репортажа, очерка, зарисовки, с их сюжетно­стилевыми канонами и системой выразительных средств, — требуют дополнительной и даже затратной адаптации под Seo-стандарты. Значит, в основе «вируса» должна быть другая исто­рия, которая преподносится в преднамеренном отступлении от стандартов новостного экстрима и публицистического повество­вания и потому легче и быстрее оптимизируется под запросы ин­терфейсов.

Жанры лонгрида и сторителлинга, основанные на демонстра­ции «историй» — нарративов, ранее освоенные западными медиа­специалистами, без особого труда были внедрены и в практику российских сетевых СМИ. (Структурные особенности и техноло­гии создания, продвижения этих форм хорошо описаны и разъяс­нены, возникает только потребность в анализе специфики содер­жательного наполнения их отечественных аналогов.) Особенно­стью «нарративной истории» является то, что она не пытается строго объективно представить событие: оно становится интере­сным в связи с его интерпретацией. Как определили психологи — философы Ром Харре и Йенс Брокмейер, нарратив — это ансамбль «лингвистических и психологических структур, передаваемых культурно-исторически, ограниченных уровнем мастерства каж­дого индивида и смесью его или ее социально-коммуникативных способностей с лингвистическим мастерством» (Брокмейер, Хар­ре, 2000: 29—42). В отличие от требований публицистичности (со­циальной или политической заостренности анализа) создание «историй» основывается на векторе соотнесения их с индивиду­альными смыслами читателей на уровне их обыденного сознания. Не случайно нарративы квалифицируются специалистами и как «нарративы переживания». Их эмоциональная адресность и закла­дывается авторами в содержание «вирусного» контента, способно­го обеспечить интерактивность потребителей информации, а зна­чит, увеличить посещаемость сайтов. Сетевые СМИ с энтузиазмом начали осваивать эту технологию коммодификации контента. Ме­диапространство моментально оказалось наводненным историями самого различного качества: развлекательными, скандальными, скабрезными. Но практика современной отечественной журнали­стики демонстрирует и образцы высокопрофессиональной адапта­ции требований цифрового софта к функциям медиатекста.

Структурно-функциональный и семиотический анализ содер­жания сайтов газет «Известия» и «Ведомости» (лидеров рейтинга «Медиалогии») показывает, что понятия «повествование» или «сюжет», традиционно присущие «писательской» манере отечест­венной журналистики, творчески соотнесены с креативными стандартами нарратива. В год «столетних юбилеев» — самой газеты и Октябрьской революции — газета «Известия» на обновленном сайте размещает череду нарративных историй под общим хэдлайном «"Известия" 100: Сто лет — сто дней» (100 лет.). От выпуска к выпуску сайт газеты разворачивает многосложные истории судеб людей, тесно связанных и с историей газеты, и с историей страны: редакторов и журналистов газеты, писателей и политиков, героев пятилеток, космонавтов и спортсменов, деятелей культуры, в исторической памяти поколений имеющих неоднозначные оценки.

Конкретика ситуаций представлена в нелогичной, казалось бы, динамике структурных элементов истории: текст сопровождается фотографией или отсылкой к другому тексту, цитате, плакату, вик­торине; инфографика как бы «отрывается» от сюжета и направля­ет внимание к соседнему документу.. Не менее 10 элементов рас­крывают суть каждой истории, предлагая абсолютно свободное восприятие контента. Но организует внимание социокод наррати­ва: артефакт, образ, прецедентный феномен, ассоциативно свя­занный с контекстом истории, трактовать который предлагается читателю. Он как пойнтер (в компьютерном языке он обозначает эвристический принцип обращения с текстовой переменной; ссылка, указатель # в программировании) «руководит» работой по конфигурации индивидуальных смыслов, обращая в действие ас­социативный потенциал ключевых слов в медиатекстах, выстро­енных по нормам Seo-локации: «арест», «подвиг», «предательст­во», «книга», «премия», «триумф». Семиозис нарратива вербализует чьи-то имплицитно существующие сомнения, кого-то убеждает в ценности собственных суждений.

Аудитории «цифрового» поколения сайт газеты адресует «Ре­портаж из скафандра» - занимательную историю с ответами на вопрос: как стать космонавтом? Структура нарратива преднаме­ренно выстроена в линейном порядке: можно быстрым взглядом охватить весь контент и решить, стоит ли сосредоточиться на нем основательно. Семиотика текстов опирается на знаковую модель и лексику миллениалов: «образование», «зачет-незачет», «в здоро­вом теле — здоровый дух», «тест», «пересдача», «космический ту­ризм», «компактность», «эргономика», «российский». В каждом онлайн-выпуске газеты по 5—6 историй, адресованных различным сегментам аудитории, но с обязательной структурной мобильно­стью и потенциалом интерактивного взаимодействия читателя с контентом. И эвристическим принципом обращения с текстовой переменной — пойнтером, «инструментом» согласования с про­граммными алгоритмами компьютерной сети — является точно выбранное ключевое слово. В полном соответствии с поэтической традицией отечественного печатного текста.

Другим лидером освоения «цифровой каллиграфии» — сайтом газеты «Ведомости» — в течение длительного времени разрабаты­вается история под интригующим названием «реновация». Это драматический нарратив, полный страстей и людских пережива­ний по поводу сноса устаревших пятиэтажных домов в Москве. Представление истории конфликта намерений власти и ожиданий потенциальных переселенцев из сносимых домов развернуто в кросс-платформенном формате в режиме профессионального «искусства оформления знаков». Структурной и зрительно явст­венной основой архитектоники типичного нарратива (Снос пяти­этажек в Москве) являются многовложенные, пересекающиеся в гипертекстовых ссылках элементы разных типов текста: печатно­го, видео-, аудиотекста, фотографий, инфографики, бизнес-цитат, коллажей — до двадцати-тридцати элементов, «провоцирующих» ту или иную, но мгновенную реакцию читателей. Дело в том, что композиционные элементы медиаконтента «реновация» сопрово­ждаются эквивалентами в словесно-понятийной форме, соотно­симой с областью экзистенциальных состояний людей — чувства­ми страха, недоверия, агрессии, надежды и веры. Функ­циональные коннотации визуальных форм медиаконтента (на­пример, коллаж «робот-разрушитель») усиливаются ключевыми словами «протест», «согласование», «ветхое право», «столичные вершки и корешки», «биться за жилище», «обещания», «гаран­тии», «голосование». Преднамеренно дискретная (лат. discretus — «раздельный, прерывный») композиция контента нарратива имеет символическое значение: извлечение смысла возможно в самых разных направлениях, каждый из заинтересованных в реновации может выбрать свою позицию. И, судя по данным рейтингового агентства «Медиалогия», ее выражают тысячи согласных и несо­гласных с инициативой московского правительства.

Таким образом, вирусный медиаконтент выполняет не только функции извлечения коммерческой выгоды из количества «кли­ков» коммуникантов, на чем настаивает медиаиндустрия. Произ­водство нарраций с вариативностью имплицитных смыслов явля­ется закономерным результатом освоения и синтезирования средствами массовой информации новой коммуникационной тех­нологии, изменяющей диктат прямого идеологического воздейст­вия. Нарратив, по выражению американского психолога Джерома Брунера, способствует «одомашниванию неожиданностей» (Brun­er, 2002: 90), переносу сложных проблем в область обыденных че­ловеческих представлений о должном и возможном, легитимации конфликтогенных ситуаций путем логической и эмоциональной интерпретации их причин и последствий.

Уроки «прописей» Web 2.0

Уровни и циклы сетевой коммуникации, сетевые эффекты и сетевая связность журналистики с цифровой техносферой ради­кально изменяют, но не отменяют ее статусной роли в социальной коммуникации. Журналистика, исторически институализирован­ная как авангардная структура социального взаимодействия, в об­ществе современных сетевых структур предстает как один из мно­гих каналов формирования информационной среды, но по-прежнему является творческой информационной деятельнос­тью. Освоив необходимый регламент технологической адаптации к цифровым медиаплатформам, журналистика сохраняет свою текстоцентричность. В ответ на запросы аудитории массовой ком­муникации модифицируется структура письменного текста как канонической формы репрезентации реальности. Приняв правила «опосредствованного компьютером общения» (computer-mediated communication), текст синтезирует в своей структуре все виды ин­формации и в статусе медиатекста становится контентом, отзыв­чивым на запросы любого интерфейса. Цифровая природа журна­листского текста обладает новыми репрезентационными и экспрессивными возможностями, ориентирована на создание и проявление множественной эмоциональной реакции у аудитории.

Изом орфизм всех уровней сообщения, продиктованный тех­нологией Seo-оптимизации, способность текста к рекурсии (про­цессу повторения элементов) и преднамеренная деконструкция ритмического порядка этой рекурсии перекликаются с уподобле­нием и расподоблением на коннотативном, денотативном уровнях восприятия его вербализованного содержания. Так создается предпосылка образования новой виртуальной формы — произведе­ния — журналистского сетевого текста, предназначенного для ге­нерирования социально значимых смыслов. Появление новых жанровых форм — бизнес-цитат, «журналистики взгляда», нарра­тивных историй, доминирование в них визуальной информации не отменяет главной сути журналистского текста/произведения — его социальной направленности, эвристической способности со­хранять и преумножать интеллектуальные ресурсы общества.

Меняется сам ракурс рефлексии контентного наполнения сети. Специалисты уверяют, что на основе Web 2.0 должна возникнуть новая платформа — Web 3.0. Не столько технологическая, сколько социокультурная, используемая для создания интересного, полез­ного и качественного контента. Как утверждают лидеры цифро­вых инноваций, «век информации окончен. Добро пожаловать в эпоху опыта!».

Примечания

1 King H. (2013) What is digital transformation? The Guardian. November 21. Available at: http://www.theguardian.com/media-network/media-network-blog/2013/nov/21/digital-transformation

2 Adams T. (2015). And the Pulitzer goes to. a computer. The Guardian. June 28. Available at: https://www.theguardian.com/technology/2015/jun/28/computer-writing-journalism-artificial-intelligen...

3 Келер Б., Дэвид С., Блумтритт Й. Медленные медиа. Тише едешь, дальше бу­дешь. Режим доступа: http://www.chaskor.ru/article/medlennye_media_18335 (дата обращения: 20.04.2017).

4 Gabony B. If a picture’s worth a thousand words make sure you choose the right one. Available at: http://www.bbc.co.uk/blogs/collegeofjournalism/entries/b03338002bac-37c4-ad91-caa66701fcc4&p...

5 Shanoff D. The new era of “glance journalism. Available at: https://medium.com/@danshanoff/the-new-era-of-glance-journalism-f7002cd09b3b]

Библиография

Амзин А., Галустян А., Гатов В. и др. Как новые медиа изменили жур­налистику. 2012—2016. Екатеринбург: Гуманитарный университет, 2016.

Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. Пер. с фр. / сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова. М.: Прогресс, 1989.

Больц Н. Азбука медиа. М.: Европа, 2011.

Брокмейер Й., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтер­нативной парадигмы // Вопросы философии. 2000. № 3. С. 29—42.

Вартанова Е.Л. Основы медиабизнеса: учебник для студентов вузов. Москва: Аспект Пресс, 2014.

Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. Изд. 4-е, стереотипное. М: КомКнига, 2006.

Маклюэн М. Понимание Медиа: внешние расширения человека. М.; Жуковский, «Канон-пресс-Ц», «Кучково поле», 2003.

РашкоффД. Медиавирус. М.: Ультракультура, 2003.

Bruner J.S. (2002) Making Stories: Law, Literature, Life. New York.

Mediavilla C. (1996) Calligraphy. Scirpus Publications.

Поступила в редакцию 28.05.2017