Дебютный год Д. И. Писарева и его роль в создании нового типа журнала «для девиц»

Введение 

Вопрос о дебюте того или иного автора, его задачах и выборе площадки, о качествах его первого выступления в печати в перспективе его дальнейшей «карьеры», а также места данной публикации в истории издания, приютившего дебютанта, по праву считается одним из важнейших в истории литературы и журналистики. Особый интерес этот вопрос приобретает в случае, когда дебютант оказался «вкладчиком» только рождающегося печатного органа. Причем его редактор-издатель, тоже новичок в журналистике, нацеленный на создание нового типа журнала, после первого же знакомства поручает потенциальному сотруднику вести большой постоянный отдел. Именно так началась журналистская судьба Д. И. Писарева. В январе 1859 г. юный автор дебютировал в организованном тогда журнале «для взрослых девиц» В. А. Кремпина «Рассвет» в качестве ведущего библиографический отдел, а последняя подборка подготовленных им рецензий закрывала декабрьский номер ежемесячника, когда Писарев уже прервал сотрудничество из-за тяжелой душевной болезни. 

В отличие от «Лучей» А. О. Ишимовой (1850–1860) – первого в России журнала «для девиц» – «Рассвет» в Объявлении, данном Кремпиным летом 1858 г., позиционировался как адресованный «девицам от 14 лет» «серьезный» «литературно-образовательный»¹ ежемесячник объемом в 10 печатных листов. Кремпин надеялся сделать его «полезным пособием при женском воспитании», которое признавалось необходимым и для семейной, и для общественной жизни и требовавшим преобразований. Оно должно было исходить из современных представлений о равных способностях полов к умственному и нравственному развитию и в то же время «приноравливаться» к «душевным особенностям женской природы»². Наше историко-журналистское исследование тем более важно, что вопрос о перспективах периодики для женской молодежи, правомерности выделения сторонниками равенства полов данного аудиторного сегмента как целевого не ушел из повестки дня, вызывая интерес и практиков, и исследователей современных СМИ.  

Конечно, старт журналистского творчества Писарева, который получил громкую известность в 1860-е гг., после кардинальной трансформации позиции, воплощавшейся в «Рассвете», не раз привлекал внимание ученых. Наиболее значительными представляются труды Я. Р. Симкина (1969: 28–53) и особенно Г. Г. Елизаветиной (1992; 2000). Но исследования дебютного года Писарева в непосредственной связи с вопросом о становлении нового типа отечественного журнала доныне нет, правда, некоторые шаги в этом направлении сделаны в статье И. Е. Прохоровой (2023). Вообще «Рассвет» изучен слабо, хотя попытки его обзорной характеристики предпринимались не только в писаревоведческих работах (см., напр.: Зырянова, 1997). Историки журналистики писали о ежемесячнике Кремпина очень кратко и общо в контексте развития женской периодики (см., напр.: Смеюха, 2009: 21–23), иногда объявляя «Рассвет» первым «идеологизированным» (Митрохина, 2009: 118, 121) или первым «общественно-политическим» (Пустарнакова, 2012: 117, 119) изданием для женщин и апеллируя при этом к отдельным публикациям Писарева. Все это обусловило необходимость нашего исследования, трудность которого, заметим, определяется утратой большой части переписки и черновых рукописей Писарева за 1858–1859 гг., а также архива журнала Кремпина (Елизаветина, 2000: 359, 484). 

Интерес Писарева к проекту Кремпина и первая публикация  

10 октября 1858 г. 18-летний студент-филолог Петербургского университета Д. И. Писарев представил 33-летнему, имевшему опыт преподавания в военно-учебных заведениях офицеру-артиллеристу В. А. Кремпину две написанные «на пробу» рецензии. По словам автора, он работал над ними быстро и с удовольствием, причем энтузиазма ему придавала надежда с помощью журналистики уже студентом «поставить себя независимо в денежном отношении»³. Этот мотив прихода в журналистику Писарев позднее подтвердил в статье «Наша университетская наука» (1863), хотя акцентировал в ней иное – «приятность» выхода из «закупоренной кельи» учебных занятий на «свежий воздух» журналистики, несмотря на предостережения университетских приятелей от журнального «пагубного дилетантизма»⁴. Для Писарева существенно было то, что работа в периодике позволяла студенту быстрее, чем в «чистой науке», достигать видимых в публичной сфере результатов «всматривания и вдумывания»⁵ в книги и журнальные статьи других авторов, развивая собственный взгляд на них. 

Выбор площадки для дебюта, видимо, не был случаен. И дело не только в рекомендациях общих с Кремпиным знакомых, имена которых устанавливаются лишь гипотетически (Симкин, 1969: 28; Елизаветина, 1992: 6–7, 11). Интерес к журнальному проекту «для девиц» могло стимулировать желание юноши, влюбленного тогда в Р. А. Кореневу, лучше разобраться в «девичьем мире» и способах влиять на него в роли «современно развитого» мужчины⁶. Отсюда и попытки привлечь девушку к участию в журнале переводами с английского, в его распространении – рекомендациями знакомым⁷. 

Первой для «Рассвета» была написана рецензия на биографический очерк Я. Г. Есиповича «Княгиня Наталья Борисовна Долгорукова», опубликованный в январе 1858 г. в журнале «Отечественные записки». Трудно определить, когда, кем и почему был выбран именно этот материал для пробного отзыва. В Объявлении Кремпина о «Рассвете» обещалось внимание к истории как «учительнице нравственности», в том числе к фигурам «исторических женщин», но в библиографическом отделе предполагались разборы только книг⁸. Из цитированного письма , адресованного Кореневой, следует, что в очерке о Долгоруковой Писарев заинтересовался и «замечательным характером» героини, и временем Петра II и Анны Иоанновны, на которое пришлись главные испытания «одной из наших лучших русских женщин»⁹.  

В том же письме отмечалось, что на встрече с Кремпиным 10 октября были одобрены оба предложенных Писаревым текста: вторым стал отклик на путевые очерки П. М. Ковалевского «Картины Италии», также помещенные в «Отечественных записках». Оба писаревских отзыва увидели свет в первом выпуске отдела библиографии, который содержал семнадцать рецензий на разнообразные по тематике и жанрам публикации – книжные (первая часть) и журнальные (вторая часть). Причем в январском номере «Рассвета» журнальная часть библиографии полностью посвящалась «Отечественным запискам» 1858 г., что могло восприниматься как особая благосклонность редакции «Рассвета» к изданию Краевского.  

Такой структуры отдела Писарев придерживался до июня 1859 г., после чего тематический репертуар, состав и объем библиографии стал меняться. Снизилась интенсивность работы критика, но не его внимание к содержанию журналов. Ведь они, как было заявлено в предисловии к первому выпуску библиографии, «занимают важное место в деятельности нашей науки и литературы», в них «затрогиваются животрепещущие вопросы», «проводятся новые идеи»¹⁰. В результате во второй половине года печатались разборы только журнальных публикаций, единственным исключением стал ноябрьский номер с большой статьей критика о романе И. С. Тургенева «Дворянское гнездо», который тогда вышел отдельной книгой. Вернувшись в октябрьском выпуске библиографии к рецензированию материалов «Отечественных записок» уже за 1859 г., Писарев ожидаемо много внимания уделил другому резонансному роману того года – «Обломову» И. А. Гончарова и его главной героине. Причем если в Долгоруковой высоко оценивалась модель поведения «исторической женщины», то в образе Ольги Ильинской – идеал, «тип будущей женщины», которую должно сформировать современное женское воспитание, а отличать «естественность и присутствие сознания»¹¹. 

В развернутой критико-библиографической заметке об очерке Есиповича дебютант в целом добросовестно представил основные его положения. Вместе с тем Писарев никак не отреагировал на приведенные автором отсылки к другим публикациям по поднятой теме, включая вышедший в 1857 г. в Лондоне основательный труд Дж. А. Хёрда (J. A. Heard; у Есиповича – г. Гирд). Рецензент предпочел принцип спонтанного суждения о рассматриваемом сочинении, игнорируя «литературу вопроса». Позднее Писарев признал такой подход основным во время работы в «Рассвете»¹² – он заметен и в его больших статьях о романах Гончарова и Тургенева.  

Первый рецензентский опыт Писарева выявил его готовность строго оценивать выступления более опытных авторов в уважаемых изданиях. В очерке Есиповича недостаточным признавался его анализ характера героини в историческом контексте, тем более важный, по Писареву, что личность княгини «гораздо выше» своего века¹³. Отчасти можно согласиться с мнением Елизаветиной, что так юный журналист уходил от политизации образа Долгоруковой и настраивал аудиторию на его восприятие в духе вневременного идеала человека, способного в любую «жестокую и смутную эпоху» сохранять личное достоинство (2000: 411). Но, думается, не стоит преуменьшать внимание Писарева к историкополитической составляющей в этой женской биографии. Недаром начинается рецензия в «Рассвете» с того, что имя Долгоруковой осталось «в истории, хотя она не была ни правительницей, ни писательницей»¹⁴, благодаря силе самостоятельного характера, верности попавшему в опалу по политическим причинам жениху и готовности разделить с супругом тяготы ссылки в Сибирь. Рецензент стремился воспитать в аудитории соразмерный интерес к личностно-психологическому и социально-историческому материалу, о котором писал, правда, в сдержанных тонах. Нарушение такой соразмерности Писарев критиковал в очерке Есиповича. 

Данная установка Писарева перекликалась с положениями программной статьи редактора «Рассвета», определявшей его цели намного смелее, шире и точнее, чем летнее Объявление. Среди первых заслуг взошедшего на престол Александра II в статье называлось возвращение «изгнанников» и их семей из «сибирских пустынь»¹⁵. Знал ли Писарев об этих тезисах Кремпина до их публикации, когда работал над своей первой рецензией, – неизвестно. Однако в результате появления обоих текстов в одном номере журнала судьба Долгоруковой в глазах читательниц могла актуализироваться ассоциацией с судьбой декабристок, несмотря на несходство причин ссылки участников декабристского движения и И. А. Долгорукова, о личности которого, кстати, Писарев, вслед за Есиповичем, высказался неоднозначно. 

Описывая Кореневой свое собеседование с Кремпиным 10 октября, Писарев отметил их единомыслие в отношении общих принципов организации отдела библиографии в новом журнале. Ему предстояло стать большим (около двух печатных листов, т. е. пятой части журнального номера) «самостоятельным» отделом, который не просто указывает на рекомендуемые публикации, а знакомит аудиторию с предметами рассматриваемых сочинений¹⁶. Тогда же редактор согласился на весьма выгодные для дебютанта условия сотрудничества с полистной оплатой. Гонорар Писарева почти вдвое превышал оплату других начинающих журналистов в «Рассвете» (Елизаветина, 1992: 12) и лишь немного уступал обещанному В. И. Классовскому – опытному педагогу и литератору¹⁷. 

Как видим, начало сотрудничества Писарева в «Рассвете» было многообещающим. Еще до выхода в свет первого номера юный журналист участвовал в обсуждении коммуникативной стратегии задуманного издания. Подробную разработку программа нового журнала «для девиц» получила в январской книжке – в заявлении Кремпина «От редакции» и предисловии Писарева к отделу библиографии.  

Программа «Рассвета»: позиции Кремпина и Писарева 

Концепция журнала, предложенная редактором-издателем в летнем Объявлении о нем, была существенно скорректирована и дополнена во вступительной статье, выделенной отдельной пагинацией¹⁸. Прояснялось идейное кредо «новорожденного», которое разительно отличало его от первого журнала «для девиц» «Лучи», с его консервативной патриархальной позицией, хотя о журнале Ишимовой, как и других возможных конкурентах, дипломатично умалчивалось. Стремясь сочетать традиционные и модернизационные установки, Кремпин провозгласил задачу «пробуждения» женщины и осознания ею своего высокого назначения не только как «матери, жены и хозяйки в доме мужа», но и «гражданки в своем отечестве»¹⁹.  

Сразу была подчеркнута трудность решения этой комплексной задачи в условиях, когда большинство россиянок не вполне понимало «слова “женщина должна быть гражданкою”»²⁰. Редактор разъяснял, что речь идет об ответственности женщины за воспитание «нового, возрождающегося (так в журнале. – И.П.) поколения» и о ее способности «вникнуть в современные идеи» и «принимать участие в общем движении вперед»²¹. Эти формулировки конкретизировались с учетом актуальной повестки публицистики умеренно-либерального направления. Должная гражданская позиция современной женщины связывалась с сочувствием и посильным содействием «благим намерениям правительства» – расширению женского образования и отмене крепостного права²². 

Отразилось в статье Кремпина понимание им возможного затруднения читательниц при соотношении гражданских и христианских идеалов. Отсюда утверждение, что одна из главных целей «Рассвета» – «доказать», что неприятие «всего настоящего» неверно и что «современные идеи вполне согласуются с духом христианского учения»²³. Закономерно в этой связи, что в антикрепостнической риторике редактор апеллировал именно к традиционному религиозному миропониманию: «нельзя владеть человеком как вещью»²⁴. 

Реализуя эти тезисы, Кремпин в специальной рубрике «Выписки из современных журналов» уже в марте поместил «Слово» об освобождении крестьян, произнесенное архимандритом Иоанном 19 февраля 1859 г. в кафедральном соборе Казани и напечатанное, в частности, в «Санкт-Петербургских ведомостях». Републикация в «Рассвете» сопровождалась примечанием редактора о радостном впечатлении от поддержки готовившейся реформы «одним из достойнейших служителей» современной церкви²⁵. Прием подстрочного комментария использовался Кремпиным для выражения редакторской позиции не только по крестьянскому, но и по женскому вопросу. Отношение к нему показывало сочувственное примечание к компиляции из книги члена Французской академии Э. Легуве «Нравственная история женщин» с ее довольно решительными эмансипаторскими тезисами, правда, рекомендовалась она для чтения только наставникам девушек²⁶. В целом практика публикации «выписок» из текущей периодики и редакторских примечаний к публикациям на актуальные темы усиливала в предприятии Кремпина черты нового типа журнала «для девиц».  

Начинание редактора в антикрепостнической пропаганде в следующем номере поддержал Писарев, напечатав отзыв на издание речи «Голос русской древней церкви об улучшении быта несвободных людей» А. П. Щапова – бакалавра Казанской духовной академии (ее ректором был упоминавшийся Кремпиным архимандрит Иоанн). Рецензия открывалась характерным утверждением: «Вопрос об освобождении крестьян обратил на себя внимание всех слоев нашего общества <…> Даже церковь наша, которая в обыкновенное время не принимает открытого участия в нашей гражданской, государственной жизни, теперь не раз говорила свое слово, не раз изъявляла свое сочувствие к прекрасному, гуманному делу»²⁷. Девушек побуждали интересоваться крестьянским вопросом «во имя человечества» и «чести и благосостояния нашего отечества», хотя бы он и не касался «непосредственных, ближайших интересов» аудитории²⁸. Однако подробно заниматься им, по Писареву, «не дело наших читательниц», поэтому при обзоре журналов библиограф «обходил» статьи, освещавшие подготовку к отмене крепостного права²⁹.  

Гипотеза А. Сорокового, что такое отношение юного журналиста к общественно-политической информации могло быть и результатом цензурного запрета, и остроумным приемом для привлечения читательниц к «запретному плоду» (1965: 95), соблазнительна, но неубедительна. Практика дозированного информирования девушек по острым проблемам предреформенной эпохи, очевидно, была следствием общего для Кремпина и Писарева глубокого убеждения. Относительно Писарева это подтверждается его письмом к младшей сестре Вере от 12 ноября 1859 г. с советом концентрироваться на «историч<еских> или физич<еских>» журнальных статьях, но не на публикациях о крестьянском вопросе, если она хочет получить образование и овладеть «точками опоры» для понимания и «обсуживания» любых вопросов, а не просто «наполироваться» злобой дня³⁰. Для всех отделов «Рассвета» – пяти тематических (изящной словесности, истории, естествознания, землеописания, педагогики) и политематического библиографического – главной оставалась цель помогать девушкам в умственном, нравственном и гражданском образовании, чтобы ориентироваться во всем многообразии окружающего мира. В этом многообразии сфера политики, как и любая «злоба дня», не занимала главного места.  

Продуманность коммуникативной стратегии Кремпина обнаруживается уже на уровне выбора названия и сюжетной виньетки для журнальной обложки. Симптоматично предпочтение первоначальному заголовку «Радуга» названия «Рассвет», очевидно, ради его метафорического звучания – свет, побеждающий тьму, «начало подъема», нового дня. Такой заголовок вступал в своеобразный диалог с названием журнала Ишимовой «Лучи». Очевидно, принципиальным для редакции было уточнение «взрослые» в подзаголовке «для девиц», которое могло указывать не только на возраст целевой аудитории, но и на миссию журнала, понятую в духе умеренной общественной модернизации, – ориентировать девушек на взросление как преодоление традиционно культивируемой женской инфантильности, наивности, в том числе гражданской.  

Программное содержание заголовка и подзаголовка журнала, адресованного молодым россиянкам в предреформенное время, раскрывалось в сюжете виньетки. Она представляла сцену «побудки» спящей девушки «Гением преобразования», как писал Кремпин³¹, на фоне восходящего солнца и отложенной на время сна книги. В этом контексте общий светло-желтый цвет обложки воспринимался как воплощение раннего утреннего света. Рисунок виньетки в классической манере был выполнен молодым художником и преподавателем рисовальных классов Академии художеств П. П. Иковым. В целом обложка удачно визуализировала стремление «Рассвета» стать голосом сторонников правительственных реформ, обращенным к женской молодежи. Закономерно, что после решения реорганизовать ежемесячник в гендерно нейтральный редактор с января 1862 г. отказался от этой виньетки и подзаголовка журнала. 

Вместе с тем и в 1859 г. целевая аудитория «Рассвета» не исчерпывалась «девицами от 14 лет». Педагогическому и библиографическому отделу редактор изначально предписывал адресоваться к наставникам девушек³², разумеется, безотносительно к полу и возрасту. Так Кремпин, с одной стороны, солидаризовался с распространенным недоверием к способности женской молодежи самостоятельно разбираться даже в библиографических рекомендациях предназначенного для нее журнала, с другой – высвечивал педагогические задачи издания, призванного служить помощником родителей и воспитателей девушек.  

Писарев соблюдал требования редактора, но не абсолютизировал их. В январском предисловии к «Библиографии» он, не вербализируя каких-либо разногласий с Кремпиным, допустил непосредственное обращение к молодой женской аудитории. Недаром в тексте объемом в 616 слов семь раз прозвучали слова «читательницы» и «девицы» при упоминании о целевой аудитории. Характерно обещание критика: «Мы постараемся в своих указаниях познакомить читательниц с предметом статьи, по возможности заинтересовать их и до некоторой степени приготовить к чтению самой статьи»³³. Вместе с тем Писарев разделял мысль Кремпина, что иногда библиографу целесообразнее обращаться к наставникам девушек как посредникам³⁴. В таких случаях им предлагалось, руководствуясь библиографическими рекомендациями «Рассвета», вместе с подопечными читать слишком сложные и/или откровенные публикации разных изданий, а иногда и вовсе предостерегать девичью аудиторию от «неполезного» чтения. Вообще критик осознавал сложность своих коммуникативных задач. Это заметно в зачине одного из важнейших его выступлений в первом номере «Рассвета»: «Хотя статья г. Аппельрота написана более для матерей семейства и для педагогов, нежели для нашего круга читательниц, мы не можем пройти ее молчанием; предмет слишком важен и слишком близко касается цели и направления нашего журнала»³⁵.  

Анализируя программные заявления Кремпина и Писарева, надо иметь в виду, что, по тогдашним представлениям (зафиксированным, например, в оглавлении к известной книге Ф. Г. Толля «Наша детская литература» 1862 г.), читательницы «от 14 лет» входили в группу старшего детского возраста «от 12 до 16 лет». Позиционируя себя как издание для девушек старше 14 лет, но без какой-либо верхней возрастной границы, «Рассвет» оказывался связан с разновозрастной аудиторией – и детской, и взрослой. Так что откровенно провозглашенная Писаревым двойная адресация его отдела адекватнее, чем высказывания Кремпина, выражала многоуровневый характер коммуникации журнала с целевой аудиторией, включающей и девушек 14–16 лет, и молодых женщин после 16–18 лет, не перешедших в группу «посредников», и «посредников» – наставников, педагогов и родителей.  

Благодаря такой коммуникационной многоуровневости, уже в 1859 г. в «Рассвете» высветились черты полифункционального журнала – одновременно детского, женского и педагогического. Единство такого типа издания обеспечивала нацеленность на постепенное взросление женской молодежи в интеллектуальном, моральном и гражданском отношении, как оно мыслилось умеренными реформаторами в период александровской «оттепели». Представляется, что наиболее последовательно и отчетливо эти установки реализовывались в библиографическом отделе под руководством Писарева.  

Публицистическая библиография Писарева и «лицо» журнала Кремпина

Фронтальный анализ подшивок «Рассвета» за 1859 г. дает основание утверждать, что в определении «лица» этого издания видную роль сыграла своеобразная мозаика из 114 критико-библиографических материалов Писарева, отличавшихся содержательностью и выразительной, но без крайностей даже в полемических пассажах публицистической интонацией. Талантливый дебютант быстро обрел умение балансировать на грани добросовестного информирования, просветительной дидактики и реформаторской по пафосу публицистики при коммуникации и с девушками, и с их наставниками. Отмеченный выше рецензентский принцип спонтанного суждения не мешал Писареву делать отступления общеобразовательного характера. Так, его январский отклик на статью И. Шишкина «События в Петербурге 1740 и 1741 годов» предварялся справкой об эпохе «переворотов, от которых зависела судьба государства, счастие миллионов», и информацией о важности мемуарных источников для историка³⁶. Эта публикация логично продолжала темы, поднятые в отзыве на очерк о Долгоруковой в том же первом выпуске библиографии, что придавало писаревскому отделу ценимую в журналистике ансамблевость.  

Прибегал Писарев и к собственно публицистическим отступлениям, знакомя аудиторию с остроактуальными проблемами и отношением к ним общественного мнения. Это проявлялось в его высказываниях и по довольно специальным вопросам, например «преподавания естественных наук для девиц» и границ «курса об обязанностях жены и матери»³⁷. Эти вопросы были выдвинуты в отклике на помещенное в «Русском педагогическом вестнике» «Письмо к редактору из В. Во<ло>чка» И. Филаретова. Публицистически остро прозвучал призыв рецензента откинуть «ложный стыд, чопорность и щепетильность, которые всегда служат признаком полуобразования»³⁸, но продолжают доминировать в общественном мнении относительно образования женщин, в том числе в сфере биологии. Анализ данного выступления Писарева в контексте сентябрьского номера «Рассвета» подтверждает суждение Елизаветиной, что в 1859 г. «злободневность проблематики, связанной с “женским вопросом”», ощущалась преимущественно в отделе «Библиография» (1992: 148). Однако не только выступления Писарева, непосредственно касающиеся женского вопроса, можно отнести к публицистической библиографии с характерным для нее сплавом рациональной аргументированности и эмоциональной заряженности, попытками вступить в диалог с читательницами, как правило, с не скрываемой автором назидательной интенцией.  

Забота о многостороннем развитии женской молодежи диктовала политематичность писаревской библиографии. Притом нельзя не заметить изменения в тематических предпочтениях критика в течение дебютного года, хотя никаких пояснений по этому поводу он не давал. Если в первой половине года очень большое место занимало рецензирование религиозной и естественнонаучной литературы, то с июня первая из них, ранее всегда представленная в начале выпуска, вовсе уходит из поля зрения Писарева. С июля в фокусе его внимания остались художественная проза и статьи о литературе, искусстве, истории и женской педагогике. Акцент на последней вполне вписывался в изначальную программу библиографии с обязательством рецензировать «без исключения все, что касается женского воспитания и предназначается для девиц»³⁹. Падение интереса к религиозной тематике обусловлено, очевидно, нараставшим духовным кризисом Писарева. Сложнее объяснить кардинальное сокращение откликов на естественнонаучные публикации. Все эти перемены в библиографическом отделе, разумеется, сказывались на общем облике журнала Кремпина. 

Писарев выбирал для рецензирования самые разные публикации не только в предметном, но и в типологическом и жанровом отношении – от учебной книги до поэтического сборника и романа, от религиозной проповеди до злободневной полемической статьи и травелога. Тем не менее библиография Писарева не претендовала на универсальность, как и журнал Кремпина в целом. Это проявилось, например, в отсутствии специального внимания к таким традиционно женским темам, как моды и домоводство. Правда, сами эти явления упоминались критиком, но только в свете проблем женского воспитания и самореализации. Если повышенный интерес женщин «среднего и высшего состояний» к «модным шляпкам, накидкам, браслетам» с первого номера неизменно осуждался⁴⁰, то занятия женщин шитьем ради заработка обсуждались и в связи с предрассудками мужей относительно подобных опытов их жен, и в связи с принципиальным вопросом о путях обретения женщинами экономической самостоятельности⁴¹. Ни в одном из отделов «Рассвета» не нашлось места литературе, предназначенной непосредственно для отдыха и развлечения. Отказ от публикации и даже рецензирования материалов в помощь читательницам, занимающимся шитьем или ищущим «расслабляющего» чтения, не позволяет считать журнал Кремпина энциклопедическим (Симкин, 1969: 31). А на фоне «Лучей» Ишимовой, отнюдь не пренебрегавшей такими публикациями, «Рассвет» мог терять привлекательность в глазах части целевой аудитории⁴². Но, очевидно, Кремпин и Писарев считали возможным пожертвовать этим ради «серьезного» направления нового журнала «для девиц». 

Несмотря на обозначенную выше идеологическую составляющую, трудно согласиться с дефиницией «Рассвета» как «первого идеологизированного издания для женской аудитории» (Митрохина, 2009: 121). Ведь и «журнал для девиц» Ишимовой был идеологически ангажирован, хотя далек от публицистического дискурса и исходил из противоположной «Рассвету» задачи – «охранять» девушек от знакомства даже с намеками на несправедливость крепостного права или необходимость принципиальных перемен в положении женщин. Правило дистанцироваться от актуальной повестки Ишимова нарушила, по сути, единственный раз – в драматической ситуации Крымской войны⁴³.  

Постоянное, пусть дозированное обращение к общественно-политической тематике, отличавшее «Рассвет» от игнорировавших ее в 1859 г. «Лучей», представляется все же недостаточным основанием для аттестации издания Кремпина первым «специальным общественно-политическим женским журналом» (Пустарнакова, 2012: 117, 119). Столь категоричному определению противоречат и приведенные выше суждения об ограничениях в подаче антикрепостнической тематики в журнале «для девиц», и, главное, общее требование Писарева к библиографическому отделу: «Пропустим <…> статьи политические, которых предмет совершенно выходит из сферы деятельности женщины»⁴⁴. Этот принцип преобладал в подборе материалов не только для рассветовской библиографии в 1859 г. Недаром номинации «политический» тогда в журнале соответствовал только цикл статей Е. П. Карновича «Италия и война за ее независимость в 1859 г.», который печатался в шести номерах «Рассвета» во второй половине года. Однако и в нем мало говорилось собственно о политике – о внутри- и внешнеполитических целях воюющих сторон.  

Декларированный Писаревым подход к «политическим статьям» обусловил избирательное рецензирование им «Парижских писем» М. Л. Михайлова, напечатанных тогда в «Современнике». Критик отозвался только на последнее из пяти писем, порекомендовав его «матерям и воспитательницам» девушек для совместного чтения с подопечными, «выпуская то, что покажется излишним» (курсив наш. – И.П.)⁴⁵. В рецензии Писареву удалось дать емкий реферат суждений Михайлова, прежде всего, об ошибках Прудона и Мишле в женском вопросе и о различном понимании путей эмансипации Жорж Санд и доктором медицины мисс Блеквель (Э. Блэкуэлл), модели поведения которой отдавалось предпочтение⁴⁶. Завершалась рецензия оптимистично и, в общем, благонамеренно: если выраженные в письме Михайлова идеи будут проведены в жизнь в России, они могут «сформировать женщину гармонически развитую, способную приносить пользу, нравственно свободную и, следовательно, счастливую»⁴⁷.  

Подобные выступления Писарева, безусловно, способствовали репутации «Рассвета» как публицистического журнала умереннолиберального направления. Последнее проявлялось и в трезвой оценке юным журналистом множества препятствий на предлагаемом эмансипаторами пути: социального неравенства и господствовавших во всех слоях российского общества предрассудков, например «аристократических предубеждений» против внесословной организации женских гимназий, – и необходимости считаться с ними ради постепенного движения вперед⁴⁸.  

Неоднократно в писаревских публикациях ставился основополагающий для нового журнала «для взрослых девиц» вопрос о правомерности различий в обучении и горизонтах самореализации молодежи в зависимости от пола, которые оправдывались декларациями (и не только консерваторов) об особенностях женской природы. Позиция Писарева в этом отношении была несколько последовательнее провозглашенной Кремпиным⁴⁹. Вместе с тем комплексный анализ выступлений критика выявляет некоторые колебания и в его суждениях об образовательных и трудовых перспективах женской молодежи. Так, в июльском разборе полемической статьи А. М. Пальховского Писарев поддержал отрицаемую тем идею открыть для женщин большинство сфер деятельности, в том числе науку⁵⁰. А в августовском отклике на «Подробный конспект преподавания первоначальной математики…» П. С. Гурьева артикулировались сомнения в необходимости подготовки девушек к «специально научной деятельности»⁵¹ и даже включения в круг изучаемых ими предметов алгебры и аналитической геометрии как «слишком отвлеченных»⁵². 

Появление таких противоречащих друг другу высказываний можно трактовать не только как свидетельство незрелости начинающего публициста Писарева, но и как естественные для вдумчивого автора колебания в поиске решений, которые бы соответствовали объявленной редактором-издателем «Рассвета» установке на сочетание традиционных и модернизационных ценностей. В результате «лицо» журнала Кремпина в целом обретало некоторую подвижность, что, думается, нельзя оценивать однозначно, поскольку в результате аудитория получала дополнительный импульс к самостоятельным раздумьям и выводам, пусть это изначально и не предполагалось руководителем издания «для девиц».  

Выводы 

Как видим, дебютный год студента Д. И. Писарева, начавшийся написанием пробной рецензии на очерк Я. Г. Есиповича о Н. Б. Долгоруковой для журнала В.А. Кремпина «Рассвет» в октябре 1858 г. и завершившийся из-за болезни в ноябре 1859 г., хотя публикация заранее подготовленных критиком материалов закончилась в декабре, был весьма плодотворен. Начинающий журналист деятельно участвовал в реализации и отчасти корректировке программы создаваемого Кремпиным, также новичком в журналистике, ежемесячника, нацеленного на гармоничное интеллектуальное, моральное и гражданское взросление женской молодежи в предреформенной России.  

Руководимый Писаревым большой отдел библиографии в «Рассвете» отличала политематичность, причем со сменой акцентов в течение года и усилением внимания к журнальному контенту, и неизменная просветительная и публицистическая направленность. Он во многом определял «лицо» нового «журнала для девиц», адресуясь к отнюдь не монолитной целевой аудитории – девушкам «старше 14 лет» и их наставникам независимо от пола и возраста, причем не без назидательности, хотя некоторые колебания в суждениях Писарева могли стимулировать самостоятельную мысль его читателей. Писаревская библиография способствовала формированию «Рассвета» как нового типа издания «для девиц» – литературно-публицистического ежемесячника умеренно-либерального тона, в котором соединялись черты детского, женского и педагогического журнала. Заметную роль она играла в соблюдении баланса в трансляции актуальной информации, включая общественно-политическую, непосредственно связанную с женским вопросом, а также сведений из разных областей знания, важных для образования и воспитания женской молодежи. Притом уже современники отмечали, что большинство журнальных публикаций представляли интерес не только для указанной в подзаголовке «Рассвета» целевой аудитории. Но это тема для другой статьи.