Вербальный континуум «гипотетичность/недостоверность» в массово-информационном дискурсе

Скачать статью
Суздальцева В.Н.

кандидат филологических наук, доцент кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, г. Москва, Россия

e-mail: journ.stilist@yandex.ra

Раздел: Язык СМИ

В статье анализируются языковые единицы, которые привносят в массовый информационный дискурс семантику гипотетичности/недостоверности (маркеры неточности, приблизительности). Делается вывод о том, что использование таких единиц подготавливает почву для манипулирования сознанием массовой аудитории.

Ключевые слова: гипотетичность, недостоверность, семантическое поле, манипулирование, гипотетическая реальность

Все мы с детства помним смешную сказку Андерсена о курице, которая вечером, устраиваясь на нашесте в курятнике, уронила маленькое перышко и в шутку сказала, что стала от этого только красивее. Другая курица, сидевшая рядом, немедленно ее осудила и сообщила новость, но уже со значительными преувеличениями, своим товаркам. За ночь история обошла всех обитателей двора, обрастая все новыми и новыми подробностями: о том, что пять кур выщипали себе все перья, а потом заклевали друг друга насмерть из-за любви к петуху. И наутро та, которая уронила перышко, с не­годованием говорила своим подругам: «Я презираю этих кур!.. О подобных вещах нельзя, однако, молчать! И я, со своей сторо­ны, сделаю все, чтобы история попала в газеты!» И в газетах дей­ствительно напечатали это историю как истинную правду. Сказка так и называется «Истинная правда».

История, рассказанная Андерсеном, очень хорошо раскрывает механизм возникновения и распространения слухов и сплетен: не­значительный эпизод при передаче из уст в уста искажается и мо­жет приобрести чудовищные размеры — информация становится недостоверной. Здесь же гротескно подмечены некоторые из воз­можных воздействующих результатов слухов и сплетен: сплетней можно дискредитировать, от слухов и сплетен получают удоволь­ствие и отправитель, и адресат информации, слухи и сплетни по­могают самоутвердиться: и отправитель, и получатель ощущают себя «выше» того, о ком сообщается.

Кроме слухов и сплетен (они принадлежат обиходному дискур­су) существуют другие разновидности не подкрепленной реально­стью информации. Это всевозможные версии, предположения, которые весьма распространены в политическом и в массово-информационном дискурсах. Исследователи СМИ называют их ве­роятностной информацией и выделяют такие ее жанры, как про­гноз, гипотеза, версия (Тертычный, 2002: 55).

Все эти виды не вполне точной, иногда совершенно не соответ­ствующей реальности информации образуют в массмедиа семан­тическое поле гипотетичности и недостоверности. Это семантиче­ское поле в постперестроечное время стало одной из составляющих смыслового пространства российских массмедиа. Наиболее широко оно представлено в континууме «власть».

В целом информация, подаваемая в массмедийных текстах, обра­зует денотативное пространство — термин А.Д. Шмелева (Шмелев, 2002: 36), т.е. сумму обозначенных средствами языка денотатов — внеязыковых объектов реальной действительности. В художествен­ном тексте чаще создается денотативное пространство, отражающее не реальную, а вымышленную автором действительность, подавае­мую как реальная (Шмелев, 2002: 35). Специфика текстов масс- медиа, как текстов документалистских, в том, что в идеале представленное в них денотативное пространство должно включать в себя только то, что не воображаемо, а существует в реальности. А обозначающим это пространство вербальным знакам должны соответствовать реальные лица, события, действия и взаимодей­ствия. Такое денотативное пространство назовем денотативным пространством с фиксированными в реальности объектами. Одна­ко, как уже было отмечено, СМИ допускают отступления от этого идеала — денотативное пространство включает в себя компонен­ты, не подкрепленные реальностью: при сообщении слухов, спле­тен, предположений, гипотез и т.п. — это своего рода информаци­онные блоки-фантомы. Такое денотативное пространство назовем пространством с не зафиксированными в реальности объектами.

Существуют типовые вербально-стилевые формы подачи гипо­тетической информации, которые различаются: а) наличием/от­сутствием вербальных средств, указывающих на субъект (автора) речи; б) синтактико-композиционными способами подачи мате­риала; в) эмоциональной тональностью сообщения.

Этими типовыми формами являются:

1. Слухи-сплетни. Автор—первоисточник слухов и сплетен чаще всего неизвестен («сарафанное радио», «одна баба сказала»). Вы­несенные в названия рубрик или вкрапленные в текст слова и со­четания слов: слухи, говорят, что по слухам, сплетни большого города и некоторые другие — подчеркивают, что это какие-то неопреде­ленные лица. Названия рубрик дистанцируют данную информа­цию от сообщений о том, что действительно имело место. Эмоцио­нальная тональность — шутливая (часто эта шутливость заявлена именно названием рубрики. См., например: «Ток-шоу и все сплетни мегаполиса» — Радио СИТИ FM; «Шепот» — рубрика в газете «Вер­сия», где каждая подаваемая информация начинается словами «Го­ворят, что...», «Говорят, что...» — рубрика в газете «Аргументы неделЬ>, «Слухи» — рубрика в АИФ и т.п.).

2. Предположения. Они связаны в основном с внутри- и внеш­неполитической информацией. Обычно это фрагмент текста, ино­гда значительный по объему, построенный как серьезное, эмоцио­нально нейтральное рассуждение. Например, в статье А. Угланова в «Аргументах неделЬ> «Эффект профессора Плейшнера» (15.03.12) за два месяца до инаугурации В.В. Путина подробно излагаются предположения автора о возможных назначениях в будущем прави­тельстве России после того, как избранный президентом В.В. Путин покинет пост премьера: «Не исключено, на заседании речь пойдет о проблемах Сибири...», «Говорят, что именно г-ну Шойгу поручат возглавить новую госкорпорацию по освоению этих территорий...»', «Главное сегодня — изменит ли новый президент состав правитель­ства. Пока что ничего не предвещает кардинальных перемен...» и т.д.

3. Обсуждение (полилог). Это новый аудийный жанр, в котором ведущий преподносит массовой аудитории какую-либо гипотети­ческую ситуацию и предлагает принять участие в ее перемоделировании или обсуждении. Например, предложение «Эха Москвы» публиковать на их сайте коллажи, рисунки, карикатуры на тему «Несостоявшаяся встреча В. Путина и Б. Обамы» (Эхо Москвы, 09.11.09). Или на том же «Эхе Москвы» в программе «Разворот» сообщается новость, исходящая непонятно от кого: «Сергей Иванов вместо Юрия Лужкова — утечка в прессе». А далее ведущий, отвечая на реплики радиослушателей, ведет обсуждение: подходит канди­датура экс-министра обороны С. Иванова на пост мэра Москвы или нет (Эхо Москвы, 06.08.08 — т.е. за два с лишним года до от­ставки Ю. Лужкова). Программа завершается ответом секретаря пресс-службы вице-премьера С. Иванова: «Это утка и полная чушь».

В обоих случаях автор информации не указан. Эмоциональные качества — шутливость, граничащая со стебом.

Вербальные средства, формирующие семантическое поле гипотетичности и недостоверности

Существуют специализированные вербальные средства, кото­рые оформляют информацию как не вполне достоверную или ги­потетическую. Указания на отдельные из этих средств находим в работах, посвященных исследованию достоверности как комму­никативной категории (Панченко, 2010), информационного поля в СМИ (Платонова, Виноградов, 2009: 252). Анализ СМИ по­следних десяти лет позволил выделить 8 разрядов этих средств. Суммарно они образуют в континууме «власть» отдельное семан­тическое поле. Назовем их маркерами неточности, приблизительно­сти информации. Ими являются:

1. Существительные (в названиях рубрик и в самом тексте), обозначающие информацию, источник которой чаще всего неиз­вестен (неясен): слухи, сплетни, разговоры: «Слухи» (название руб­рики, АИФ); «Сплетни большого города с Семеном Чайкой» (вечерняя передача на радио СИТИ FM, например, 2008); сайт «Сплетник RU» в Интернете (информация на Эхе Москвы 2009) и т.п. Здесь же — предикативные, обстоятельственные и вводные конструкции с этими словами и производными от них: «Будучи на последнем эко­номическом форуме в Лондоне, ...я слышал разговоры об отмывании денег, откатах и о том, что, по слухам, одна из яхт, купленных Абрамовичем, как-то связана с российским правительством» (Нов. газ., 2005); «...По нашим сведениям, этого министра [М. Зурабова. — B.C.] просто боятся трогать. То ли из-за слухов о его несметном бо­гатстве, то ли из-за слухов о его близости президенту» (Apr. Нед., 23.11.-29.11.2006).

2. Глаголы в неопределенно-личном значении, в семантику ко­торых входит компонент сообщения информации: говорят, что; думают, что; прочат (кого-либо на какой-либо пост) и т.д. Напри­мер, в газете «Версия» в рубрике «Шепот» каждая подаваемая ин­формация начинается словами «говорят, что...»: «Говорят, что Ка­сьянова назначили лидером российской “оранжевой революции”...»; «Говорят, что мэров крупных городов будут назначать...» и т.п. (11— 20.02.05). «Говорят, что...» — название одной из страниц газеты «Аргументы неделЬ>, например: «Говорят, что...» и ниже заголов­ки: «Госдуму и Совет Федерации продадут на аукционе», «Ющенко бросила боевая подруга» и т. п. (18.01.07).

3. Глагольные формы может, могут + Infinitiv в значении буду­щего гипотетического: «Так что увольнение Кудрина может быть началом настоящего обрушения исполнительной вертикали» (Apr. нед. 29.09.11); «Впрочем, показательная порка Кудрина Медведевым может иметь обратный эффект: консолидировать оставшихся путинцев вокруг премьера» (там же).

4. Вводно-модальные слова и сочетания со значением предпо­ложительности: вероятно, возможно, скорее всего, я думаю в соче­тании с будущим гипотетическим, а также производные от этих слов: «Скорее всего, они [питерцы. — B.C.] будут убеждать Путина изменить свое мнение о персоне будущего премьера» (Apr. нед., 29.09.11)»; «Я думаю, что популярность власти начнет падать... и, возможно, инстинкт самосохранения толкнет властную группиров­ку к политическим реформам» (Нов. газ., 16.02.09); «Возможна ско­рая отставка правительства» и т.п.

5. Модальные частицы со значением сомнительности: едва ли, вряд ли, будто бы и нек. др.: «Было много разговоров, что Медведев своим недавним осторожным замечанием в интервью болгарскому телевидению будто бы послал важный сигнал российской элите: дей­ствия правительства Путина отныне можно беспрепятственно критиковать» (Нов. газ., 16.02.09).

6. Условные придаточные в предложениях с суммарным значе­нием гипотетичности: «Если они [представители политической элиты. — B.C.] увидят, что лодка получила пробоину, то, безусловно, все группировки начнут предлагать свои решения, чтобы спастись...» (Нов. газ., 16.02.09).

7. Слова и сочетания слов, с помощью которых журналист, пе­редавая чужую речь, подчеркивает свои сомнения в ее соответ­ствии действительности (прежде всего это частицы будто, будто бы, якобы и нек. др.) и тем самым отчуждается от переданной ин­формации и от ее источника. См., например, материал А. Шварева «Не похищал, не умирал» с ироническим подзаголовком «Труп, найденный в Чечне, обвиняется в похищении Сергея Кукуры» (Вр. нов., 2003, № 9), где в одном тексте 10 раз употреблены единицы с семантикой сомнительности и отчуждения: «Представители спец­служб вчера выступили с очередной победной реляцией, якобы им уда­лось фактически раскрыть дело о похищении первого вице-премьера ЛУКОЙЛА Сергея Кукуры», «...в Москве он [Калаев. — B.C.] якобы входил в группировку, занимающуюся рэкетом и похищениями», «По данным столичных спецслужб, Калаев якобы действительно значит­ся как человек, поддерживающий отношения с чеченскими группиров­ками», «Вскоре поступили данные, будто сразу после нападения на Кукуру Калаев срочно покинул Москву» и т.д. В таких контекстах сомнения в достоверности информации вводят в «зону негатива» того, кто ее сообщил, в данном случае — предстваителей спец­служб.

8. Эвфемистические обозначения источника информации — новшество в российских СМИ, весьма распространившееся в по­следние годы: «Сообщили информированные источники в правоохра­нительных органах» (Эхо Москвы, 06.04.12); «высокопоставленный источник в Министерстве обороны» (Эхо Москвы 03.04.12); «другой источник электронной газеты РУрассказал...» (там же); «отметил источник» (Радио «Говорит Москва», 04.03.12); «источник, близкий к правоохранительным органам, сообщил» (радио «Коммерсантъ FM», 15.04.12).

Здесь из пяти компонентов схемы массовой коммуникации: «кто, что сказал, через посредство какого канала (средства) ком­муникации, кому, с каким результатом» (Г. Ласуэлл, цит. по: Пла­тонова, Виноградов, 2009: 241) — отсутствует «кто».

Н.Н. Панченко относит «отсутствие ссылок на источник ин­формации» к маркерам недостоверности (Панченко, 2010: 62) и говорит о том, что «обезличенность информации влечет за собой неопределенность ситуации» (Там же: 62).

Нам представляется, что само по себе умеренное употребление подобных эвфемизмов не нарушает информационную норму. Од­нако перенасыщение ими текстов (в первую очередь — радиоэфи­ра) приводит к смысловой интерференции: сама сообщаемая ин­формация обретает «налет» неточности, приблизительности (кто-то сообщил, но неизвестно кто). Кроме того, подобные эвфе­мизмы частично освобождают от ответственности за достовер­ность информации и могут создать лазейку для дезинформации. Например, весеннее сообщение на радио «Коммерсантъ FM» о на­мерении нынешнего посла США в Москве поехать в Астрахань в связи с голодовкой правозащитника Олега Шейна. Оно предва­ряется эвфемизмом: «Накануне источник, близкий к правоохрани­тельным органам, сообщил...» (15.04.12).

Перечисленные вербальные маркеры неточности создают в тек­стах массмедиа о власти семантическое поле гипотетичности/не­достоверности. Гипотетичность (предположительность) и недосто­верность (несоответствие реальности) граничат и часто перетекают друг в друга: то, что одним источником сообщено как гипотеза, другой источник может передать как объективную информацию, хотя на самом деле данный факт не имел места. Газетная «утка» может стать предметом обсуждения и поводом для высказывания различных предположений. Н.Н. Панченко приводит газетную «утку» —дезинформацию, запущенную газетой «Московский корре­спондент» (11.04.08), о якобы уже состоявшемся разводе В.В. Пу­тина и о его предстоящей женитьбе на гимнастке Алине Кабаевой, депутате Государственной думы (Панченко, 2010: 251). А далее цитирует фрагменты из публикаций других СМИ (например, сайта Rupor.info, газеты АИФ и др.), где-либо «смакуется», либо опровер­гается эта сенсационная «новость» (Панченко, 2010: 256—259).

Таким образом, взаимодействуя, поле гипотетичности и поле недостоверности образуют в денотативном пространстве СМИ от­дельные сегменты с незафиксированными в реальности объектами (блоки самореферентной, фиктивной информации).

Воздействующий результат

На поверхностный взгляд, сообщая гипотетическую, не вполне достоверную и даже недостоверную информацию, СМИ выполня­ют развлекательную функцию. Во всяком случае определенная часть массовой аудитории воспринимает подобную информацию просто для того, чтобы отвлечься от своих проблем. Однако, разуме­ется, это самая несущественная сторона воздействия.

Главное:

1. В периоды каких-либо масштабных социальных и политиче­ских перемен (а именно такова нынешняя российская ситуация) общество живет в состоянии «информационного дефицита» (Гра­чев, Мельник, 2003: 225). Гипотетическая информация отчасти удовлетворяет информационный голод. Однако при этом перегру­женность дискурса вероятностной, неточной, а также неизвестно кем сообщенной информацией лишает картину мира четкости. Мас­совый реципиент привыкает воспринимать информацию о том, чего нет и, скорее всего, не будет, т.е. привыкает жить в наполовину иллюзорной, расплывчатой реальности, отвлекаясь от тех обстоя­тельств, в которых он на самом деле существует.

2. Неопределенность знаний — удобная почва для манипуля­ций, а информационная неопределенность ведет к негативным переживаниям (Грачев, Мельник: 225). Цепочку реакций массо­вого адресата можно представить так:

Принятие неточной информации —> некритичность восприятия —» неуверенность в полученных знаниях о мире —> раздражение и расте­рянность —> потребность в ориентации и опоре —> поиск того, кто избавит от сомнений —> подчинение этому лицу. Общеизвестно, что сбитым с толку, растерянным человеком легко управлять.

3. Сообщение недостоверной и притом негативной информа­ции о ком-либо — способ «утопления» политического противника. Известно, что авторитет того, на кого брошена тень подозрения, уже немного пошатнулся в общественном мнении. Юлий Цезарь развелся со своей женой Помпеей только из-за того, что на празд­ник в честь богини плодородия и добродетели, проходивший в ее доме и на который допускались только женщины, проник пере­одетый женщиной мужчина — Публий Клодий Пульхер. На суде Цезарь ни в чем не обвинил свою жену, но в качестве аргумента для развода привел ставшие знаменитыми слова «Жена Цезаря должна быть выше подозрений» (Ашукин, Ашукина, 1986: 219). Такой способ дискредитации можно назвать понижением статуса через подозрение. Именно поэтому в процессе подготовки и проведения пропагандистских акций распространение слухов, сплетен и дезинформации занимает значительное место (Грачев, Мельник, 2003: 224). Так, в приведенном выше материале из «Времени но­востей», «Не похищал, не умирал» обилие частиц со значением сомнительности при передаче чужой речи бросает тень недоверия на автора этой речи — представителя силовых структур.

Итак, вербальные единицы, входящие в семантическое поле гипотетичности/недостоверности, могут создавать через массме­диа удобную почву для управления массовым сознанием, в том числе и в оценках состояния российского общества и действий власти.

Принятые сокращения

АиФ — «Аргументы и Факты»

Apr. нед. — «Аргументы неделЬ

Вр. нов. — «Время новостей»

назв. — название

Нов. газ. — «Новая газета»

Библиография

Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. М.: Правда, 1986.

Грачев Г.В., Мельник И.К. Манипулирование личностью. М.: Эксмо, 2003.

Панченко Н.Н. Достоверность как коммуникативная категория. Вол­гоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2010.

Платонова О.В., Виноградов С.И. Информационное поле и информа­ционная норма в СМИ // Культура русской речи. Учебник для вузов / отв. ред. Л.K Граудина, Е.Н. Ширяев. М.: Норма, 2009.

Тертычный А.А. Жанры периодической печати: учеб. пособие. 2-е изд., испр. и доп. М.: Аспект Пресс, 2002.

Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность. М.: Языки славянской культуры, 2002.


Поступила в редакцию 25.02.2013