Проблема самоидентификации эмиграции в печати русского зарубежья в 1930-е гг.

Скачать статью
Михалев Н.М.

кандидат филологических наук, кафедра истории и правового регулирования отечественных СМИ факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, г. Москва, Россия

e-mail: nmihalev@yahoo.com

Раздел: История журналистики

Логика развития журналистики русского зарубежья в 1930-е гг. отражала процесс самоидентификации эмигрантов. К началу 1930-х гг. старые идеи были дискредитированы невозможностью изменить ситуацию в советском государстве. Настроения усталости и разочарования вынуждали эмигрантов отказаться от продолжения активной борьбы с большевиками. Этому также способствовало формирование новых политико-философских концепций, которые испытали на себе влияние советской контрпропаганды. Из предлагавшихся концепций развития эмигрантского общества, борьбы за Россию для большинства эмигрантов категорически неприемлемыми оказались левые и либеральные идеи. Их место занимала «правая», радикальная идеология.

Ключевые слова: русская эмиграция, СМИ, большевики, пропаганда, фашизм

Итогом первого десятилетия Октябрьской революции явился громадный рост авторитета советской страны на международной арене. Современники отмечали эффективность проводимой боль­шевиками в 1920-е гг. контрпропаганды, которая способствовала распространению в кругах европейской и американской интелли­генции так называемого «салонного большевизма» — «склонности сочувствовать большевистской революции и относиться пренебре­жительно к ее жертвам» (Струве, 1996: 164). Во многих странах набирало силу движение друзей СССР, что способствовало даль­нейшему признанию советского государства иностранными дер­жавами. С укреплением его могущества связывали свои чаяния лучшие демократические силы всего мира (Кулешов, Волобуев, Пивовар, 1991: 323). По их мнению, в пользу советской полити­ческой и экономической системы свидетельствовал тяжелейший кризис, охвативший весь капиталистический мир в 1929 г. В нача­ле 1930-х гг. в западной прессе появились сообщения о безработи­це, голоде, нищете, бесперспективности жизни в буржуазном об­ществе, занимавшие центральные места на страницах советской печати в 1920-е гг., (там же: 256).

В этот период проблема самоидентификации эмиграции зазву­чала с новой силой. Постепенное признание Советского государства на международной арене наряду с проводимой в русском зарубежье сменовеховской и возвращенческой пропагандой, способствовало формированию у части русских эмигрантов лояльного отношения к советской власти и признания невозможным ее вооруженного свержения. Острота политической борьбы к концу 1920-х гг. при­тупилась: сказывалась усталость и неверие в возможность возвра­щения к старой России (Литература русского зарубежья., 2004: 508). В 1929 г. в докладных записках в ОГПУ один из руководи­телей Торгпрома С.Н. Третьяков, завербованный ОГПУ и НКВД, отмечал постепенный уход русского зарубежья и его печати с по­литической карты Европы: «Эмиграция потеряла какое-либо зна­чение в смысле борьбы с советской властью и в смысле влияния на политику иностранных государств. <...> с ней никто не считается, ее никто не слушает, и те истины, которые она ежедневно повто­ряет в своей прессе, созданной на последние трудовые гроши ста­рых беженцев (молодые русские газет не читают), никого не волну­ют и не убеждают» (цит. по: Политическая история., 1999: 142). Большую роль в деморализации русского зарубежья сыграло похи­щение большевиками в 1930 г. главы РОВСа генерала А.П. Кутепова, а в 1937 г. — его преемника генерала Е.К. Миллера.

Для создания за рубежом «советофильского» общественного мнения большевики в 1930-е гг. продолжали использовать художе­ственную интеллигенцию. Так, советскую идеологию пропаганди­ровал М. Горький, который, судя по переписке с И.В. Сталиным, верил в необходимость скорой индустриализации и коллективиза­ции, был «потрясен ловко организованными актами вредительства и ролью правых тенденций в них», деятельностью «промышлен­ной» и «крестьянской» партии, «обрадован работой ГПУ, неутоми­мого и зоркого стража рабочего класса и партии»1. Писатель излагал лояльные большевикам взгляды на страницах советской и ино­странной печати, организуя соответствующие публикации, в том числе в газете “Berliner Tageblatt” («Берлинер тагеблатт»)2. Свои публичные выступления М. Горький отправлял на одобрение И.В. Ста­лину3. Всемирно известный русский писатель в 1930-е гг. совместно с советским журналистом М.Е. Кольцовым занимался «широким объединением европейской интеллигенции»4. Летом 1935 г. по при­глашению М. Горького СССР посетил французский писатель и общественный деятель Ромен Роллан, который после общения и начавшейся переписки с И.В. Сталиным оценил «историческую миссию СССР» и выразил «преданность идеям этой “ударной бри­гады” мирового пролетариата»5. В 1936 г. М. Горький предложил И.В. Сталину задействовать влиятельного французского писателя Жоржа-Андре Мальро6, который, по мнению М. Горького, «глубо­ко понимал всемирное значение работы Союза Советов», а также что «организуя интеллигенцию Европы против Гитлера с его фило­софией, против японской военщины, следует внушать ей неизбеж­ность всемирной социальной революции»7.

Заниматься советской пропагандой за рубежом был вынужден Б.А. Пильняк. Свою просьбу выпустить его за границу после раз­вернувшейся в советской печати против него травли Б.А. Пильняк объяснял в 1931 г. И.В. Сталину тем фактом, что, «если б этот пи­сатель заявил хотя б о том, что он гордится историей последних лет своей страны и убежден, что законы этой истории будут и есть уже перестраивающими мир, — это было бы политически значи­мо»8. В 1934 г. Б.А. Пильняк, обращаясь в ЦК ВКП(б) с просьбой разрешить поездку в Латвию, Эстонию, Финляндию, Швецию и Норвегию, обещал сделать «доклады в связи с продлением пактов о ненападении»9. Судя по письму писателя, эту идею поддерживал НКИД.

Следует отметить пропагандистскую активность за рубежом в 1930-е гг. М.Е. Кольцова, соответствующая деятельность которого осуществлялась, в том числе, по линии Объединенного журнально­газетного издательства (Жургаз) и Международного объединения революционных писателей (МОРП). Так, в конце 1935 г. Политбю­ро поручило М.Е. Кольцову взамен ликвидируемого МОРПа орга­низовать ежегодное посещение Советского государства 10—12 ино­странными писателями («для ознакомления с СССР»), а также начать издание «небольшого ежемесячного литературно-художе­ственного журнала на немецком языке»10. Именно М.Е. Кольцову и М. Горькому было поручено организовать и возглавить делегацию советских писателей на Международный конгресс защиты культу­ры, который проходил в Париже 21—25 июня 1935 г.11. В состав де­легации вошли также А.Н. Толстой, И.Г. Эренбург, Н.С. Тихонов, Вс.В. Иванов, И.Э. Бабель и Б.Л. Пастернак12. При составлении маршрута поездки секретарь правления Союза советских писате­лей (ССП) СССР А.С. Щербаков предлагал И.В. Сталину напра­вить советскую делегацию писателей в Париж через другую столи­цу русского зарубежья — Прагу, чтобы «организовать в этом городе выступления наших писателей»13. Весной 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение организовать в Испании Международ­ный атифашистский конгресс писателей14. В состав организаци­онной комиссии от СССР вошли «тт. Кольцов, Эренбург, Алексей Толстой и Вишневский». 16 июня 1937 г. Политбюро разрешило «трем членам советской делегации тт. Вишневскому, Толстому и Ставскому выехать в Испанию не позднее 20 июня, а всем осталь­ным делегатам — 25 июня 1937 г., с заездом в Париж»15.

Успехи СССР на международной арене и поражение оппозиции внутри ВКП(б)16 заставляли непримиримое большинство русского зарубежья расстаться с надеждой на реванш и адаптироваться к новым условиям жизни, ассимилироваться в странах рассеяния. Следует отметить, что настроение временности вынужденного из­гнания искусственно поддерживались и господствовали в русском зарубежье до начала 1930-х гг. Так, в 1931 г. на очередном общерос­сийском эмигрантском сельскохозяйственном съезде дали о себе знать признаки ассимиляции крестьян-эмигрантов в Латвии, Эстонии, Румынии и Чехословакии. Это было напрямую связано с начавшейся в СССР коллективизацией сельского хозяйства (там же, 1999: 523).

Итальянский исследователь русского зарубежья Стефано Гардзонио отмечает, что изначально «представители русской эмигра­ции, с одной стороны, готовились или просто надеялись возвра­титься на родину, а с другой, они стремились ассимилироваться, интегрироваться в культуру принимавшей их страны»17. Ассими­ляция становилась одним из способов достижения материального благополучия, повышения социального статуса эмигранта. Такая тенденция не могла не отразиться на читательском спросе на рус­скую литературу и периодику.

Постепенно у эмигрантов пропадает интерес к политике, к не­когда влиятельным общественным движениям и их печатным ор­ганам, которые все же пытались следовать за своей аудиторией. Именно во второй половине 1920-х гг. в ведущих политических из­даниях появляется развлекательный материал. Так, «Последние новости» в 1925 г. начали публиковать на последней полосе газеты детективные рассказы18. Исследователь М. Раев отмечает, что некогда непримиримый борец с большевиками «Руль» в конце 1920-х гг. приобрел «налет провинциальности, сосредоточивая внимание на событиях местного значения, перепечатывая статьи и рассказы из других изданий и используя информацию местных и иностранных газет для сообщений о текущих событиях» (Раев, 1994: 108). Политическая борьба в общей массе русского зару­бежья переходила в область духовного служения19.

«Несомненную склонность эмигрантской массы идти по пути наименьшего сопротивления» отметил в 1932 г. редактор-издатель журнала «Часовой» В.В. Орехов, который объяснял это усталостью эмиграции от политической борьбы и низким градусом надежд на реванш и возвращение в Россию20. В 1937 г. газета «Фашист» кон­статировала нацеленность русских эмигрантов на внутреннюю жизнь колонии, снижение интереса к борьбе с коммунистами21. Анализируя сложившуюся ситуацию, редактор «Руля» И.В. Гессен отмечал, что редакция, увлеченная политическими проблемами, не заметила изменений, произошедших с ее аудиторией, которая постепенно теряла интерес к событиям на родине, искала «отдох­новения от забот в разгадывании крестословиц (кроссворды. — Н.М.), в детективах» (Гессен, 1979: 144).

Лондонский корреспондент газеты «Руль» вообще отмечал, что «большинство <...> соотечественников начинают все менее и менее читать русские газеты» (цит. по: Ипполитов, 2004: 273). Автор письма напрямую связывал снижение интереса к русским изданиям за границей с глубокой «денационализацией» русской эмигрант­ской молодежи. В то же время обозначенная проблема была шире. Шел процесс ассимиляции не только русской молодежи, но и зна­чительной части эмиграции.

С другой стороны, по признанию И.В. Гессена, сама русская пресса была отчасти виновата в потере своего читателя. Редакции газет не смогли своевременно осмыслить качественные измене­ния, происходившие в эмигрантской среде. С первого до послед­него дня своей издательской деятельности подавляющее большин­ство русских редакций оставались сугубо политизированными коллективами партийных единомышленников. Жить долгие годы борьбой и ожиданием было невозможно. Люди искали свое место в новом обществе, что подтверждается постоянным спросом на специальную и образовательную литературу. Новые принципы из­дания в 1930-е гг. эмигрантского печатного органа сформулирова­ны в условиях, предъявляемых руководством Русского трудового христианского движения (РТХД) к создаваемой газете «Новый путь» (Женева, 1932—1940 гг.): «Газета не должна быть политиче­ской, но давать материалы о СССР. Она должна обслуживать про­фессиональные нужды трудящихся»22. Целевая установка в газете делалась на актуальный отдел — «профессиональное движение». В ней вводились крестословицы, конкурсы, иллюстрации, а также все, что могло вызвать интерес читателей и читательниц.

Таким образом, к середине 1930-х гг. количество русских изда­тельств в Западной Европе «после изобилия их в начале 20-х гг. резко сократилось» (Струве, 1996: 139). Система периодической печати русского зарубежья потеряла около 20 влиятельных газет и журналов, которые прекратили свое существование из-за отсут­ствия финансирования и читателей, а также из-за менявшейся по­литической ситуации в странах рассеяния, часть которых под на­жимом советской дипломатии была вынуждена ужесточать цензуру и условия проживания оппозиционно настроенных по от­ношению к большевикам русских эмигрантов. Так, А.Ф. Керен­ский был вынужден закрыть знаменитые «Дни» (Берлин, Париж; 191923—1922—1933), а его соратники-эсеры — журналы «Воля Рос­сии» (Прага, 1920—1932), «Революционная Россия» (Таллин, Юрьев, Берлин, Прага; 1920—1931), «Социалист-революционер» (Париж, 1927-1932), газеты «За свободу!» (Варшава, 1921—1932) и «Молва» (Варшава, 1932—1934). Редактируемые П.Н. Милюко­вым «Бюллетень Республиканско-демократического объединения» и ежемесячная «Хроника Р.Д.О» выходили в Париже в 1925—1931 и 1927—1932 гг. соответственно. Созданный в Берлине в 1920 г. правокадетский «Руль» прекратил свое существование в 1931 г.

Поредели ряды и правой прессы. В.Л. Бурцев лишился сразу четырех парижских изданий — еженедельника «Борьба за Россию» (1926—1931), газеты «Общее дело» (1920—1933), сборников «Буду­щее» (1922—1933) и «Былое» (1933). Исчезли влиятельная газета М.А. Суворина «Новое время» (Белград, 1921—1930) и «Русский колокол» И.А. Ильина (Берлин, 1927—1930), ежемесячный «Вест­ник Высшего монархического совета» (Берлин, Париж; 192024— 1926—1931) и орган Братства Русской Правды журнал «Русская Правда» (Белград, 1922—1933). В 1934 г. прекратился выход париж­ской газеты П.Б. Струве «Россия и Славянство».

Помимо социокультурных причин на перегруппировку полити­ческих изданий русского зарубежья влияли также процессы полити­ческие. Смена читательских настроений шла в русле тех изменений, которые происходили на политическом поле русского зарубежья. «Отталкивание шло одинаково и от левого демократического лаге­ря, и от правого, связанного с РОВСом, то есть с Белым движени­ем» [там же, 1996, с. 154]. В этом отношении показательно неболь­шое количество появившихся в 1930-е гг. периодических изданий старых политических движений, которые должны были компенси­ровать исчезновение 20 влиятельных газет и журналов. Так, в на­чале 1930-х гг. возник ежемесячный журнал «Записки социал-демократа, издаваемые А.Н. Потресовым» (Париж, 1931—1934), который заполнил издательское поле правых меньшевиков, опус­тевшее после прекращения издания журнала «Заря» (1922—1925). Издательский актив эсеров пополнился журналами «Свобода» (Париж, 1933—1936) и «Новая Россия», которая выходила в Париже с 1936 по 1940 г. под редакцией А. Ф. Керенского. Новым органом РДО стала газета «Наше слово» (Париж, 1934—1939). Правый фланг укрепил «Меч» (Варшава, Париж; 1934—1939), выходивший сначала в формате журнала, а потом газеты под редакцией Д.В. Философова, Д.С. Мережковского, В.В. Бранда и Г.Г. Соколова.

Охлаждение основной массы русских эмигрантов к политиче­ским процессам сопровождалось серьезными изменения в струк­туре политических движений русского зарубежья, вектор развития которых в конце 1920-х — 1930-е гг. сдвигался вправо. Сначала распался межпартийный Республиканско-демократический союз (РДС), исповедовавший новую тактику обволакивания советской власти в целях ее мирного свержения силами внутренней оппози­ции. В декабре 1928 г. Центральное бюро РДС сообщило, что вслед­ствие разногласий по вопросам политической тактики между обра­зующими союз сторонами — «Крестьянской Россией» — Трудовой крестьянской партией (КР—ТКП), с одной стороны, и респуб­ликанско-демократической группой кадетской партии — с другой, «ЦБ союза на заседании 19 ноября 1928 г. постановило считать союз с 1 января 1929 г. прекратившим свое существование»25.

Затем стала разваливаться и Трудовая крестьянская партия (ТКП) — детище правых эсеров. Распространение фашистской идеологии и установление в ряде европейских стран диктаторских режимов способствовали радикализации взглядов лидера ТКП С.С. Маслова относительно методов борьбы с большевиками и дальнейшего развития России. Начиная с 1933 г. с приходом к власти в Германии А. Гитлера С.С. Маслов неоднократно заявлял, что на­деяться на демократию не имеет смысла, на смену господству большевиков может прийти только власть диктаторского типа. От­каз С.С. Маслова от демократических принципов, который имел целью упрочить «слабеющую роль политической эмиграции»26, и привел к развалу в 1928 г. РДО и последовавшему расколу в ТКП. В 1930 г. ее ряды покинула группа молодежи, недовольная тем, что организация превратилась в чисто партийную. А весной 1934 г. из партии вышли шесть ее основателей во главе с председателем ЦК —

А.А. Аргуновым, которые обвиняли пражский партийный центр в идеологических и тактических шатаниях, а также в насаждении диктатуры лидера — С.С. Маслова. Вслед за центром раскол рас­пространился и на региональные организации ТКП27.

Симпатии большей части политически активных эмигрантов находились на стороне правых, пропагандировавших радикальные методы борьбы с большевиками. Некоторые современные иссле­дователи отмечают, что на протяжении 1920—1930-х гг. в среде эмиграции проходил процесс стихийного “поправения”: респуб­ликанцы — сторонники созыва Учредительного собрания — отодви­гались на второй план монархистами, открыто провозглашавшими необходимость восстановления монархии в России (Говердовская, 2003: 81; Куренышев, 2008: 108; Литература русского зарубе­жья., 2004: 20). Так, председатель Союза русских писателей и журналистов в Югославии А.И. Ксюнин28 писал А.А. Аргунову, что «демократия провалилась на всех фронтах» (цит. по: Куренышев, 2008: 126). Отказ от либерально-демократических взглядов нашел выражение в новом обращении к православным и монархи­ческим идеям.

В этом направлении проявились политические противоречия в редакции журнала «Современные записки». Верность эсеровским взглядам сохранили М.В. Вишняк, В.В. Руднев и Н.Д. Авксентьев. Освободившийся от старых убеждений И.И. Фондаминский выдви­нул идею возрождения «ордена русской интеллигенции», основан­ную на патриотизме и христианстве (Литература русского зарубе­жья..., 2004: 49). Эволюция мировоззрения И.И. Фондаминского отражала процесс формирования самосознания эмиграции, в среде которой все больше симпатий вызывала дореволюционная Россия.

В 1930-е гг. идеи монархизма и новых политических течений приобретали националистическую окраску, сочетались с активно распространявшейся фашистской идеологией. В условиях нараста­ния угрозы Второй мировой войны кризисные явления ощутимее всего давали о себе знать в рядах либерального лагеря эмиграции. Ситуация дополнительно усложнилась с выходом на политиче­скую арену нового поколения (Йованович, 2005: 78). «Будем от­кровенны до конца, — писала Е.Д. Кускова, — насколько обширен и полон “боевой” энергии реставрационно-фашистский фланг со­временной русской эмиграции, настолько же слаб и расколот ла­герь демократический»29.

Перегруппировка политических сил в русском зарубежье в 1930-е гг., по свидетельствам современников, происходит в пользу новых идейных и политических течений, в которых «видную или даже руководящую роль играет молодое поколение» — Нацио­нальный союз нового поколения (НСНП) и «пореволюционные течения» (Струве, 1996: 137), представленные младороссами, утвержденцами и новоградцами. Имеет смысл отделять пореволюционеров от новопоколенцев («нацмальчиков») и прочих «моло­дых» праворадикалов, которые не делали скидок большевизму и тяготели к откровенному фашизму. Пореволюционеры тоже испы­тали на себе влияние итальянского фашизма и национализма, но в своей нацеленности на мирное обновление большевизма имели больше общего со сменовеховцами и евразийцами 1920-х гг., кото­рые повлияли на более поздние по времени группы и течения (По­литическая история., 1999: 432).

Можно предположить, что предпринятые большевиками в 1920-е гг. меры по внедрению в информационное пространство русского зарубежья, распространение «советофильской» идеологии оказали влияние на формирование в 1930-е гг. пореволюционных направлений общественной мысли эмиграции, ставших, по мне­нию современников, новой версией сменовеховства30. Влияние советской контрпропаганды ощущается в «право-левом» синтезе, предпринятом пореволюционерами, которые соединили в своей идеологии социализм, национализм, христианство и монархизм.

Понятие «пореволюционность» в общественно-политической мысли русской эмиграции означало принципиальное отрицание возможности и даже нужности реставрации дореволюционного состояния России, признание пореволюционерами закономерно­сти и национального характера Октябрьской революции. Пореволюционеры настаивали на том, что путь к новой России лежит не через разрушение советской действительности, а через ее творче­ское преображение. Они решительно отмежевывались от всех до­революционных направлений русской мысли — и правых, и левых, стремясь синтезировать как национальные ценности первых, так и социальные — вторых. Однако, принимая перемены на родине, и младороссы, и утвержденцы, и новоградцы не принимали правя­щий коммунистический режим и призывали в своей печати к борьбе с ним, отвергая в то же время интервенцию и терроризм, делая ставку на изживание большевиков внутренними силами.

Самым ярким и значительным пореволюционным течением исследователи русского зарубежья считают движение младороссов. Союз младороссов, возникнув в 1923 г. как молодежная организа­ция правого толка, декларирующая монархические идеи и высту­пающая против «антинациональных либеральных и демократиче­ских течений»31, уже к концу 1920-х гг. заявил о себе как о вполне самостоятельной силе. В 1934 г. Союз преобразовался в Младоросскую партию.

Младороссы издавали не менее 11 газет в шести странах мира: «Младоросская искра» (Париж, 1931—1940), «Бодрость!» (Париж, 1934—1940), «Казачий путь» (Париж, 1934—1938)32, «Казачий на­бат» (Прага Париж; 1932—1940), «Молодое слово» (София, 1932— 1937), «Новый путь» (Шанхай, 1932—1935), «Наша правда» (Шан­хай, 1938), «К молодой России» (Чикаго, 1935, 1936), «Русское дело» (Сан-Франциско, 1940), «Младоросское слово» (Сан-Паулу, 1937—1938), «Слово» (Сан-Паулу, 1938—1940) (Бардеева, Брянкина, Шумова, 1999). Также печатный актив младоросской партии насчитывал около семи журналов и бюллетеней: «Оповещение Па­рижского очага Союза младороссов» (Париж, 1928—1930), «Младоросс» (Париж, 1930-1932), «Младость» (Париж, 1930—1932), «Сводка» (Белград, 1935), «Казачий набат» (Прага, 1931—1932), «Новый путь» (Шанхай, 1932—1933). Центральным органом младороссов была газета «Бодрость!».

Из общей массы пореволюционеров младороссов выделяла имен­но монархическая идея33, которая отсутствовала у других групп. Поэтому социализм младороссов мало походил на марксистский, скорее, он напоминал корпоративизм итальянского фашизма34, которому младороссы весьма сочувствовали, считая для себя не­приемлемой «интернационалистическую тенденцию в ВКП(б), выраженную старой гвардией коммунизма, партийным аппаратом, инородческими и семитскими элементами Москвы, группирую­щимися вокруг ГПУ, полиции режима»35. Тем не менее положи­тельная оценка младороссами отдельных процессов в СССР дала повод эмигрантам заподозрить их в аффилированности с Москвой36. Одним из главных лозунгов, сформулированных лидером Союза Младороссов А.Л. Казем-Беком, который в 1957 г. вернулся в СССР, был: «Царь плюс Советы». Младороссы поддерживали ве­ликого князя Кирилла Владимировича, став его интеллектуальным штабом (Политическая история., 1999: 433), и претендовали на место второй советской партии, надеясь вскоре стать первой.

Второе пореволюционное течение условно определяют как утвержденчество — по наименованию журнала «Утверждения», во­круг которого в 1931 г. объединились несколько идейно близких организаций: национал-максималисты, народники-мессианисты, неодемократы, националисты-христиане и другие (там же: 434). Журнал «Утверждения», выпускавшийся в Париже в 1931—1932 гг.37, именовал себя органом «объединения пореволюционных тече­ний». Главным вдохновителем этого журнала был князь Ю.А. Ширинский-Шихматов, который в эти годы часто выступал на разных собраниях в Париже от имени эмигрантской «молодежи» (Струве, 1996: 154). К нему примыкали Я.М. Меньшиков и П.С. Боранецкий, «незадолго до того приехавший из Советской России и быстро создавший себе известность выступлениями в Париже, в которых он равно громил демократов и социалистов налево и “белогвардейских активистов” направо» (там же: 155).

Сотрудниками «Утверждений» оказались и некоторые видные представители старшего поколения эмиграции: Н.А. Бердяев, Е.Д. Кускова, Ф.А. Степун и принадлежавший к умеренно правому сектору зарубежья сотрудник «Возрождения» Н.С. Тимашев. Бли­зок к пореволюционному течению и к «Утверждениям» оказался и советский дипломат-перебежчик С.В. Дмитриевский.

Своей задачей журнал ставил объединение пореволюционных течений эмиграции. Сюда относились также евразийство, нацио­нал-большевизм, национал-максимализм и т.д. Общие основы по­революционного мировоззрения формулировались следующими тезисами: примат духовного начала над материальным, устроение жизни на основе христианской правды, всечеловеческая миссия России, будущее устройство России как синтез дореволюционных и пореволюционных начал (Политическая история., 1999: 434).

Стоя на весьма левой позиции в социальном вопросе, отрицая в корне и обличая буржуазно-капиталистический строй, журнал вместе с тем говорил о своей «непримиримо революционной» по­зиции в отношении коммунистического строя в России. При этом в «Утверждениях» проскальзывали симпатии к фашизму, к «корпо­ративно-кооперативной организации общества», к «идеократии». Под всем этим один из редакторов «Современных записок» В.В. Руд­нев, давая отзыв о первых двух книжках «Утверждений», усмотрел соблазны оправдания большевизма: «.соблазн от простого при­знания факта незаметно перейти к его историческому и политиче­скому оправданию»38.

Через год после выхода первого номера журнала «Утверждения» от него отпочковались два журнала — «Третья Россия» (Париж, 1932—1939) и «Завтра» (Париж, 1933—1935). Редактируемая П.С. Боранецким «Третья Россия» стала органом одноименной группы, которая занималась «исканием и осуществлением нового порево­люционного синтеза». Ежемесячник утвержденцев «Завтра» пришел на смену закрывшемуся журналу «Утверждения», а с седьмого номе­ра превратился в орган парижского отделения Союза российских национал-большевиков (национал-максималистов). В редакцию «Завтра» входили Ю.А. Ширинский-Шихматов, В.Л. Андреев, И.И. Ильинская, Л.Б. Савинков, А.И. Ярмидзе и П.С. Чижов.

В 1933 г. по инициативе Ю.А. Ширинского-Шихматова образо­валось Объединение пореволюционных течений, в которое вошло несколько карликовых организаций. Пореволюционеры наладили выпуск ежемесячной газеты «Свершения» (Париж, 1934) и перио­дического бюллетеня представительства Объединенияния порево­люционных течений на юге Франции «Пореволюционная Россия» (Марсель, 1935). Примечательно, что в издании «Свершений» по­мимо П.С. Боранецкого участвовал также один из идеологов евра­зийства П.Н. Савицкий.

Третьим значительным пореволюционным течением, схожим по организации и составу участников с утвержденцами, были новоградцы. Они представили свою оригинальную формулу будуще­го развития России: христианский социализм, помноженный на либерализм. Из всех пореволюционеров новоградцы наиболее рез­ко отталкивались от фашизма и наиболее лояльно относились к западной либеральной демократии (там же).

Новоградцы не создавали никаких организационных структур, оставшись кружком интеллектуалов, объединившихся вокруг жур­нала «Новый Град». Ядро новоградцев состояло из таких крупных мыслителей, как Г.П. Федотов, И.И. Бунаков-Фондаминский, Ф.А. Степун. К ним примкнули также видные религиозные фило­софы Н.А. Бердяев, о. С. Булгаков, Н.О. Лосский, Б.П. Вышеславцев. «Новый Град» возник одновременно с «Утверждениями» в 1931 г., но просуществовал почти 10 лет — до 1939 г., выходя непериодиче­ски и не очень часто39.

Редакционная декларация «Нового Града» утверждала права личности и свободу, и этим журнал отмежевывался от «Утвержде­ний». Примечательно, что Н.А. Бердяев и Ф.А. Степун, будучи од­новременно сотрудниками «Современных записок» и «Утвержде­ний», заняли в «Новом Граде» позицию, которая была характерна для разных пореволюционных течений, резко противопоставляя разлагающийся буржуазно-капиталистический мир — Советской России, которая несет «новое слово». Как и утвержденцы, Н.А. Бер­дяев и Ф.А. Степун отвергали «формальную» свободу и демокра­тию. Что касается Советской России, то речь шла не только о «бес­спорных» производственно-технических достижениях СССР (на которых настаивал Ф.А. Степун), но и о том, что в России рождает­ся «образ нового человека», что она выходит на новый путь духов­ного, культурного и социального творчества. Как отмечал В.В. Руд­нев, в обличении грехов капитализма оба автора проявляли «пристрастную суровость», а по отношению к советской действи­тельности — «непонятный оптимизм» и «изумительное благодушие»40.

Подводя итог сказанному выше, следует особо выделить тот факт, что логика развития политической журналистики русского зарубежья в 1930-е гг. повторяла эволюцию взглядов эмигрантов в изменившемся мире, отражала процесс их самоидентификации. К началу 1930-х гг. старые идеи, с которыми русские беженцы по­кинули Россию, были дискредитированы невозможностью изме­нить ситуацию в советском государстве, вернуться на родину. На­строения усталости и разочарования, господствовавшие в общей массе эмигрантов, вынуждали их отказаться от продолжения ак­тивной борьбы с большевиками. Этому также способствовало формирование в русском зарубежье в 1930-е гг. новых политико­философских концепций, которые испытали на себе влияние со­ветской контрпропаганды. Из предлагавшихся политическими ли­дерами русского зарубежья концепций дальнейшего развития эмигрантского общества, борьбы за Россию, для большинства по­литически активных эмигрантов категорически неприемлемыми оказались левые и либеральные идеи. Их место занимала «правая» идеология. Формирование новых течений происходило под влия­нием общей радикализации европейского общества, которое со­провождалось в среде эмигрантов возрождением национальной и религиозной мысли.

Примечания

1 Письма А.М. Горького И.В. Сталину от 8 января, 24 октября, 2 ноября 1930 г., 25 января, 7 сентября 1932 г., 28 февраля 1933 г., 2 августа 1934 г. // Власть и худо­жественная интеллигенция: Документы ЦК РКП(б)-ВКП(б), ВЧК—ОГПУ—НКВД о культурной политике. 1917—1953 гг. / сост. А. Артизов, О. Наумов. М., 1999. С. 124— 125, 130—131, 167—170, 181, 188—189, 220—223.

2 Письмо А.М. Горького И.В. Сталину от 7 сентября 1932 г. // Власть и художе­ственная интеллигенция. С. 181.

3 Письмо А.М. Горького И.В. Сталину от 2 августа 1934 г. // Власть и художе­ственная интеллигенция... С. 220—223.

4 Там же. С. 301.

5 Литературная энциклопедия. http://slovari.yandex.ru/dict/litenc

6 Жорж-Андре Мальро (1901—1976) приобрел известность в 1925—1927 гг., действуя на стороне коммунистов против Чан Кайши во время гражданской войны в Китае. Китайские впечатления отразились в романе Мальро «Удел человече­ский» (1933), который принес автору всемирную славу. Не разделяя идеи марксизма, Мальро активно выступал против наступления фашизма, возглавлял обществен­ное движение за освобождение Эрнста Тельмана и Георгия Димитрова. Во время Гражданской войны в Испании командовал добровольческой эскадрильей на сто­роне республиканцев. цит. по: Википедия.

7 Письмо А.М. Горького И.В. Сталину [не ранее 7—10 марта 1936 г.] // Власть и художественная интеллигенция. С. 300—302.

8 Письмо Б.А. Пильняка И.В. Сталину от 4 января 1931 г. // Власть и художе­ственная интеллигенция. С. 139—141.

9 Письмо Б.А. Пильняка в ЦК ВКП(б) [ранее 15 мая 1934 г.] // Власть и худо­жественная интеллигенция. С. 209.

10 Там же. С. 300—302.

11 Там же. С. 254—255.

12 М. Горький в итоге на конгресс не поехал, объяснив свой отказ «состоянием здоровья».

13 Власть и художественная интеллигенция... С. 256—257.

14 Там же. С. 355.

15 Там же. С. 770.

16 В 1927 г. на XV съезде ВКП(б) оппозиция («правый уклон») была оконча­тельно разбита, а в 1928 г. Л.Д. Троцкий и большая группа его сторонников («ле­вая» оппозиция) были сосланы в Алма-Ату.

17 Гардзонио С. Русская эмиграция и Запад. 2006. Режим доступа: http://www.lfond.spb.ru/programs/likhachev/100/stenogrammi/stefano.html

18 Последние новости. 1925. 28 февр. № 1487.

19 См.: Арсеньев Н. Борьба за душу русского народа // Русский колокол. 1928. №3.

20 См.: Орехов В. Мысли белогвардейца // Часовой. 1933. 15 марта. № 100.

21 См.: Шавернев Н. Оплот рабоче-крестьянского сектора ВНРП в Южной Ка­лифорнии // Фашист. 1937. Август—сентябрь. № 35.

22 Цит. по: Базанов П.Н. Издательская деятельность Русского трудового христи­анского движения / Наука, культура и политика русской эмиграции. 2004. С. 37.

23 С 1919 по 1922 г. газета носила название «Голос России».

24 С 1920 по 1926 г. издавался в Берлине в формате двухнедельного журнала под названием «Двуглавый орел».

25 Крестьянская Россия. Изд. ЦК ТКП. 1928. № 2/14.

26 Последние новости. 1934. 4 апр.

27 Там же. 4, 20 апр.; Наше слово. 1934. № 3.

28 А.И. Ксюнин участвовал в издании газет «Возрождение» (Белград, 1921—1922), «Голос России» (София, 1936—1938), «День русской культуры» (Белград, 1926— 1928), «Россия» (Белград, 1926—1927, 1934) и журнала «Призыв» (Белград, 1926).

29 Наше слово. 1936. № 6.

30 Современные записки. 1931. XLVII; 1932. XLVIII; Русская газета. 1932. 13 марта. № 26; Часовой. 1932. 1 июня. № 81.

31 Декларация Всеобщего съезда национально мыслящей молодежи (цит. по: Варшавский, 1956, с. 53—55).

32 Связь этого издания с «органом общеказачьего сельскохозяйственного союза» «Казачий путь» (1924—1928), выходившим в Праге под редакцией В.А. Харламова, не установлена.

33 См.: Сыкалов Е. Очередная наивность // Бодрость! 1937. № 135; Речь Вели­кой Княгини Марии Павловны; Тавастшерна Ал. Конец февраля // Бодрость! 1938. № 158; Тавастшерна Ал. Россия и династия // Бодрость! 1938. № 161; Вели­кий Князь Дмитрий Павлович в Греции // Бодрость! 1938. № 162.

34 Коммунизм побежден новым миром. Новый человек в России уже заклады­вает основы Русского «фашистского» государства // Бодрость! 1937. № 126.

35 Из доклада А.Л. Казем-Бека «Две тенденции в советских верхах» // Бо­дрость! 1937. 25 апр. № 123.

36 См.: Ксюнин А.И. Против России // Русская газета. 1932. 13 марта. № 26; Ча­совой. 1932. 1 июня. № 81.

37 Всего вышло три номера.

38 Современные записки. 1931. XLVTI.

39 Всего вышло 14 номеров.

40 Руднев В. Рецензия на «Новый Град» // Современные записки. XLVIII. 1932. 87

Библиография

Гессен И.В. Годы изгнания: Жизненный отчет. Париж, 1979.

Говердовская Л.Ф. Общественно-политическая и культурная деятель­ность русской эмиграции в Китае в 1917—1931 гг. М., 2004.

Ипполитов С.С. Российская эмиграция и Европа: несостоявшийся альянс. М.: Изд-во Ипполитова, 2004.

Йованович М. Русская эмиграция на Балканах. 1920—1940. М., 2005.

Куренышев А.А. Крестьянские организации русского зарубежья (1920— 1951 гг.). М.: Аиро-XXI, 2008.

Литература русского зарубежья. 1920—1940 / под общ. ред. О.Н. Ми­хайлова. Вып. 3. М.: ИМЛИ РАН, 2004.

Наше Отечество / Кулешов С.В., Волобуев О.В., Пивовар Е.И. и др. Т. II. М.: ТЕРРА, 1991.

Политическая история русской эмиграции. 1920—1940 гг.: Документы и материалы: Учеб. пособие / под ред. Киселева А.Ф. М.: Владос, 1999.

Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции: 1919—1939. М.: Прогресс-Академия, 1994.

Струве Г.П. Русская литература в изгнании. Париж; М., 1996.


Поступила в редакцию 14.01.2011