Фактчекинг и верификация информации в российских СМИ: результаты опроса

Раздел: Современная журналистика: тематика и проблематика

Фактчекинг и верификация информации являются неотъемлемой частью редакционного процесса. Процесс проверки информации занимает от нескольких минут до получаса. Чаще подвергаются проверке статистика и цифровые данные, цитаты и посты в социальных сетях. Источниками некорректной информации выступают, как правило, СМИ, социальные сети и PR-службы. Что касается тематики, в рамках которой журналистам необходимо чаще проверять информацию, то можно выделить общественные проблемы, политику и экономику. В подавляющем большинстве случаев ошибки появляются из-за небрежного отношения к информации. Среди основных факторов, затрудняющих процесс проверки информации, респонденты выделяют нехватку времени, отсутствие искомой информации, а также нерадивость сотрудника, который должен проверять информацию. При этом наиболее сложные случаи в практике связаны обычно с намеренным искажением информации или с нежеланием источников предоставлять данные.

Введение

Новые цифровые технологии совершили революцию в медий­ной сфере, изменив привычные процессы. Конвергенция транс­формировала медиасферу не только на макроуровне (влияние внешней среды на состояние и развитие медийного рынка), но и на мезоуровне (изменение структуры редакции, появление новых отделов) и микроуровне (изменения в работе журналистов). На микроуровне происходят эпистемолого-креативные измене­ния, отражающиеся на способах поиска, сбора, получения и пре­образования информации в текст (Вырковский, 2016: 61). Многие редакционные процессы подвергаются стандартизации и алго­ритмизации, в том числе с помощью программных кодов. Стан­дартизация работы журналиста позволила, например, оптимизи­ровать работу современной новостной редакции (Вырковский, Борисяк, 2013: 91).

Влияние Интернета на структуру и функционирование редак­ционных процессов по-разному оценивается медиаисследователя­ми: представители трансформационистской школы (Deuze, 2009; Reich, 2013) считают, что технологии радикально меняют произ­водство новостей и, как следствие, существенно преобразовыва­ются рутинные процессы в редакции, а мультимедиа — это прин­ципиально новая философия новостей (Качкаева (ред.), 2010: 30); по мнению адапционистов (Machill, Beiler, 2009; Boden, Molotch, 2004; Баранова, 2017), технологии оказывают ограниченное влия­ние на журналистские практики, причем практики старых и но­вых медиа сосуществуют в профессиональной среде.

С одной стороны, редакционные процессы подчиняются логи­ке восприятия информации в условиях перенасыщения: аудито­рия физически не способна воспринять весь объем контента, про­изводимого медиаресурсами и социальными медиа. В борьбе за внимание аудитории на первый план выходят: привлекательная упаковка контента, режиссура материала, зависящая от анализа редакционных метрик, продвижение медиапродуктов на удобных для аудитории площадках, конкуренция с нежурналистским кон­тентом. В эпоху Web 2.0 главной функцией профессиональных СМИ, утративших монополию в производстве контента, стано­вится не поиск информации, а просеивание информационного потока, проверка достоверности информации (Бейненсон, 2017). Умение быстро проверять информацию является одним из навы­ков, отличающих журналистов от других профессионалов (Варта­нова, 2016).

С другой стороны, редакционные процессы по-прежнему включают сбор, обработку, подготовку и распространение инфор­мации. Реализация перечисленных процессов опирается на инструментарий традиционных медиа, дополненный возможностя­ми цифровых ресурсов. По версии адапционистов, процесс конвергенции не приводит к появлению принципиально новых компетенций у журналистов (Баранова, 2017).

Современные технологии все же открывают для журналистов недоступные ранее возможности, например исправление ошибок в режиме онлайн, дополнение опубликованной истории. При этом профессиональные и этические стандарты, включающие точность и аккуратность, отделение фактов от мнений и коммен­тариев, являются актуальными не только для традиционных ме­диа, но и для интернет-журналистики (Шомова, 2016).

Проверка информации является неотъемлемой частью редак­ционных процессов, не изменившей своей сути под влиянием конвергенции, но получившей дополнительные возможности для реализации. Верификация информации включает как традицион­ные инструменты (звонок спикеру, поиск первоисточника, поиск альтернативного источника и т. д.), так и возникшие относительно недавно благодаря возможностям Интернета (проверка подлинно­сти аккаунта в социальных сетях, анализ метаданных снимка, ве­рификация по месту и времени создания видео и т. д.). В цифро­вой среде возникает необходимость проверять как источник информации, так и сам контент, подлинность его содержания, особенно если речь идет о пользовательском контенте. Европей­ские исследователи выделяют четыре основных элемента фактчекинга в социальных медиа: происхождение (оригинальность кон­тента), источник (кто загрузил), дата (когда создан) и локация (где создан) (Silverman (ed.), 2014: 26). В то же время социальные медиа рассматриваются не только как источник потенциально некор­ректной информации, но и как платформа для проверки инфор­мации (Rauchfleisch A., Artho X., Metag J., Post S. et al., 2017; Heravi, Harrower, 2016). Социальные медиа позволяют, например, контак­тировать со спикерами, получать доступ к очевидцам или визуаль­ным материалам с места происшествия.

Большинство европейских журналистов предпочитают тради­ционные методы проверки информации, и только небольшое чи­сло респондентов комбинирует их с возможностями социальных сетей (Brandtzaeg, Ltiders, Spangenberg, Rath-Wiggins et al. 2016: 336). Российская профессиональная практика отличается от евро­пейской: журналисты в 55,5% случаев используют социальные сети для проверки информации о герое своего материала (Куль­чицкая, 2016: 129).

Проверка информации — один из редакционных процессов, который недостаточно осмыслен и зарубежными, и отечествен­ными исследователями. Прежде всего нуждается в уточнении сама терминология. Стоит отметить, что в ряде работ, преимуществен­но российских ученых, фактчекинг отождествляется с верифика­цией информации — процессом, являющимся неотъемлемой ча­стью производства и распространения новостного контента и требующим профессионального определения точности источника информации и ее содержания (Brandtzaeg, Ltiders, Spangenberg, Rath-Wiggins et al. 2016; Бейненсон, 2017; Борзова, 2017; Корнев, 2017; Суходолов, Бычкова, 2017).

В то же время ряд исследователей рассматривает фактчекинг отдельно от верификации информации, вкладывая в данный про­цесс более глубинный смысл: фактчекинг направлен на определе­ние правдивости информации, соответствия ее эмпирической действительности. Фактчекинг в данном случае противостоит на­меренному искажению информации, фейковым новостям (Gott­fried, Hardy, Winneg, Jamieson, 2013; Wintersieck, 2017; Young, Ja­mieson, Poulsen, Goldring, 2017). Необходимость актуализации информации особенно остро звучит в напряженные периоды пу­бличного политического процесса, такие как референдум о выходе Великобритании из Евросоюза и президентские выборы в США (Lewis et al., 2008; Machill, Beiler, 2009; Shapiro, Brin, Bedard-Brule. Mychajlowycz, 2013).

С точки зрения редакционных процессов подготовки контента проверка точности написания фамилии, должности спикера и истинности предоставленных им сведений — это процессы, требу­ющие неравнозначных временных и профессиональных ресурсов. Следует разделять верификацию информации и фактчекинг. Верификация является уточнением информации, техническим процессом подготовки контента. Фактчекинг рассматривается как процесс проверки достоверности сведений, аудиовизуальной ин­формации, их соответствия действительной реальности, направ­ленный на выявление фактов искажения, в том числе и преднаме­ренного.

В данной работе на основе собранных эмпирических данных предпринимается попытка проанализировать опыт российских журналистов, определить специфику фактчекинга и верификации. Особое внимание уделяется источникам некорректной информа­ции и факторам, препятствующим полноценному процессу про­верки информации.

Исследовательские вопросы

Поскольку фактчекинг и верификация информации недоста­точно изучены, было необходимо выделить их количественные (длительность, частота) и качественные (связанные с особенно­стями процессов) показатели. Исходя из этого, были сформулиро­ваны следующие исследовательские вопросы.

1. По какой тематике журналистам чаще приходится проверять информацию? Будет ли возможная дезинформация в политике так же актуальна для российских медиа, как и для американских и европейских, столкнувшихся с проблемой фейковых новостей в период референдума о выходе Великобритании из Евросоюза и президентских выборов в США 2016 г.? Влияет ли контекст на изучаемый редакционный процесс? С учетом данного вопро­са сбор эмпирических данных осуществлялся в феврале-марте 2018 г. — в активный агитационный период президентской пред­выборной гонки.

2. Некорректность данных, с которыми сталкиваются журнали­сты, может объясняться как небрежным отношением держателей информации (опечатки, ошибки в должностях, фамилиях и т. п.), так и намеренным их искажением, преследующим цель ввести в заблуждение СМИ и его аудиторию. Можно ли предположить, что намеренное искажение информации чаще будет встречаться при работе с политической и экономической тематикой? Ведь полное или частичное сокрытие данных о политике, партии, биз­несмене, компании может принести дивиденды или помочь со­хранить репутацию.

3. Можно выделить объективные и субъективные факторы, препятствующие проверке информации: первые связаны с источ­никами информации, вторые — с условиями работы в редакции, с компетенциями журналиста или его личностными особенностя­ми. Какие именно факторы в большей степени препятствуют пол­ноценному процессу фактчекинга и верификации?

Методология и характеристика выборки

Для формирования выборки исследования были отобраны фе­деральные СМИ, занимающие ведущие позиции в рейтинге ком­пании Mediascope¹, в рейтинге цитируемости компании «Медиало­гия»³, в рейтинге Mediametrics³ по количеству переходов на сайт издания из соцсетей. Также были добавлены в выборку сотрудни­ки региональных СМИ для возможности сравнения, поскольку процессы производства контента федеральных и региональных медиаресурсов отличаются как по количественным, так и по каче­ственным показателям. Региональные СМИ представлены медиа­ресурсами городов — центров субъектов федерации. Доля регио­нальных СМИ — 30%.

Учитывая различия циклов производства контента, важно было представить в исследовании разные типы СМИ. В выборку вошли сотрудники информационных агентств (ИТАР-ТАСС, «Интер­факс», МИА «Россия сегодня», АСИ), федеральных СМИ (РБК, Forbes, «Ведомости», «Независимая газета», «Новая газета», ВГТРК, ОТР, НТВ, Russia Today, «Дождь», «Эхо Москвы», «КоммерсантЪ FM», радио «Свобода», «Радио России», «Вести FM»), крупных ин­тернет-проектов (mail.ru, gazeta.ru, rbc.ru, vesti.ru, BBC Russian, anews. com, Mash). Распределение респондентов по типу СМИ представле­но в таблице 1.

Генеральную совокупность составили сотрудники СМИ: жур­налисты, редакторы, продюсеры, ведущие и др. Участники иссле­дования были приглашены к заполнению анкеты через социальные сети «ВКонтакте» и «Фейсбук», а также посредством прямой рассылки по электронной почте. Респонденты, заполнявшие ан­кету, также направляли ее своим коллегам. Выборка формировалась методом снежного кома.

Респондентам была предложена авторская онлайн-анкета. Темы анкеты: количественные характеристики фактчекинга, источники некорректной информации, проблемные тематики, от­ветственность за публикацию недостоверной информации, факто­ры, усложняющие процесс фактчекинга.

Анкету заполнили 100 респондентов. Возраст респондентов — от 18 до 60 лет. Средний возраст — 26—35 лет. Женщин — 72%, мужчин — 28%. Исследование охватывает как начинающих, так и опытных журналистов (Табл. 2).

Результаты

Анализ количественных характеристик показал, что большин­ство журналистов каждый день сталкивается с необходимостью проверять информацию (Рис. 1). Несколько раз в неделю верифи­цируют информацию журналисты печатной периодики, тематиче­ских интернет-ресурсов или сотрудники федеральных теле­каналов, занимающие позиции шеф-редактора, продюсера, комьюнити-менеджера.

Сам процесс занимает от нескольких минут до получаса (Табл. 3). Среди тех, кто отметил, что данный процесс длится час, можно выделить редакторов и продюсеров федеральных телеканалов, которые чаще сталкивают с необходимостью прове­рять видеоконтент. Ответ «пару часов» чаще давали журналисты печатной периодики и тематических интернет-СМИ. Категория «другое» включала в себя ответы «всегда по-разному», «зависит от информации». Основываясь на длительности процесса, мож­но предположить, что журналисты чаще имеют дело с верифи­кацией информации, чем с фактчекингом.

Не прослеживается устойчивой зависимости длительности про­верки информации от профессионального опыта респондентов или от гендерной принадлежности (Табл. 4). Время, затрачиваемое на данный процесс, скорее может зависеть от того, насколько ча­сто возникает необходимость в верификации (при необходимости уточнения информации несколько раз в месяц длительность ниже, чем при необходимости проверять информацию каждый день или даже несколько раз в неделю). Длительность процесса за­висит, прежде всего, от типа СМИ, что объясняется особенностя­ми циклов производства контента. Стоит пояснить, что проверка фактов в информационных агентствах занимает немного больше времени по сравнению с электронными СМИ и новыми медиа, поскольку информагентства зачастую выступают источниками но­востей и цена ошибки выше.

В 72% редакций не выработан алгоритм проверки информа­ции, который являлся бы обязательным для всех сотрудников. Редакционный процесс унифицирован, как правило, в информа­ционных агентствах (57,1%).

Ответственность за публикацию некорректной информации в основном несет автор материала (23%) или делит ее с редактором (21%). Реже ответственность ложится на выпускающего редактора (8%), шеф-редактора (6%), главного редактора (5%). В некоторых ситуациях этот пункт зависит от обязанностей того или иного со­трудника:

«Зависит от того, в чьей зоне ответственности именно этот тип информации. За точность цитат отвечает корреспондент, за содер­жание цитат — сам спикер. Редактор отвечает за отсутствие интер­претаций, за правильность фактической информации вне цитат» (выпускающий редактор информационного агентства, опыт рабо­ты свыше 10 лет).

Для определения типа информации, который чаще необходимо верифицировать, респондентам был предложен поливариантный вопрос (n=113). Чаще подвергаются проверке статистика и цифровые данные (40%), цитаты (28,6%) и посты в социальных сетях (11,4%). В меньшей степени уделяется внимание корректности на­писания имен и фамилий, должностей и регалий. Примечательно, что ответы российских респондентов отличны от опыта европей­ских журналистов. По данным исследования норвежского универ­ситета SINTEF и Deutsche Welle, чаще в проверке нуждаются фото- и видеоматериалы (Brandtzaeg, Ltiders, Spangenberg, Rath-Wiggins et al. 2016: 331). Разницу можно объяснить особенностями выборки: норвежско-немецкое исследование включает 24 респондента, ра­ботающих с социальными сетями, в то время как наша выборка охватывает не только smm--менеджеров и комьюнити-менеджеров, но и журналистов, редакторов, продюсеров, выпускающих редак­торов, работающих не только онлайн, но и в других типах СМИ.

Источниками некорректной информации выступают, как пра­вило, другие СМИ (35%), социальные сети (25%) и pг-службы (12%). Реже респонденты отмечали частные организации, мини­стерства и ведомства, спикеров, с которыми стали недавно сотруд­ничать. Примечательно, что источником ошибочной информа­ции, по мнению 5% респондентов, могут выступать сами сотрудники редакций: коллеги из других отделов или журналисты, допустившие ошибку. Подобный ответ давали сотрудники некото­рых радиостанций и информационных агентств.

Что касается тематики, в рамках которой журналистам необ­ходимо чаще проверять информацию, то самыми восприимчи­выми к недостоверной информации оказались общественные проблемы (29%), политика (23%) и экономика (19%). Респонден­ты могли выбрать несколько вариантов или предложить свой от­вет (Рис. 3).

В подавляющем большинстве случаев (85%) ошибки появляют­ся из-за небрежного отношения к информации самих источников данных, то есть речь идет о человеческом факторе. Журналисты могут получать неточные данные из-за нежелания спикеров и от­ветственных лиц обновлять запрашиваемые данные. При наме­ренном искажении в фактчекинге нуждаются, прежде всего, ста­тистика и цифровые данные (46,7%). Также периодически заведомо ложные данные озвучиваются в высказываниях спике­ров (20%).

Что же касается намеренного искажения информации, то оно происходит чаще в сфере политики и общественной жизни (по 28,6% соответственно). Наименее подвержены информационному манипулированию, по мнению респондентов, спортивная сфера и криминальные происшествия. Неожиданные результаты были по­лучены при анализе источников, распространяющих заведомо фейковую информацию: это, как утверждают респонденты, другие СМИ и социальные сети (Рис. 4). Мы предполагали, что подобны­ми источниками являются частные организации, pг-службы и спикеры, с которыми сотрудничают журналисты, но анализ отве­тов показал, что данные источники не так часто предлагают не­верную информацию по сравнению с социальными сетями и дру­гими СМИ.

Также респондентам был предложен открытый вопрос, в рам­ках которого было необходимо указать факт, затрудняющий вери­фикацию или фактчекинг. Ответы респондентов группировались по категориям (например, категория отношение спикера/пресс-службы включала в себя ответы «долгий ответ спикера», «нежела­ние спикера уточнять информацию», «презрение к журналистам», «плохая работа пресс-служб необходимых ведомств», «пресс-службы ведомств часто оставляют запрос без ответа»). Среди ос­новных факторов, затрудняющих процесс проверки информации, респонденты выделяют нехватку времени, отсутствие искомой информации, а также халатность сотрудника, который должен про­верять информацию (Табл. 5). Ограниченность временных ресур­сов отмечают сотрудники разных медиа: информационных агентств, телеканалов, радиостанций, интернет-СМИ.

«Помешательство на интернет-трафике и эксклюзивности: в погоне за скоростью, эксклюзивом и большим трафиком журна­листы пренебрегают факт-чекингом» (журналист, работающий в деловых интернет-СМИ, опыт работы 6—10 лет).

«Главный враг фактчекинга в информагентстве — время. Мы очень торопимся выиграть секунды. Кроме того, на мой взгляд, агентство, будучи государственным СМИ, слишком доверяет спи­керам, которые часто ошибаются» (выпускающий редактор ин­формационного агентства, опыт работы свыше 10 лет).

Российские медиаэксперты замечают, что ценность достовер­ности информации, распространяемой массмедиа, заменяется ан­тиценностью актуальности, скорости, своевременности сообще­ния, происходит подмена достоверности срочностью (Балмаева, Лукина (ред.), 2016: 252)

Кроме того, журналисты часто сталкиваются с проблемой пои­ска первоисточника, закрытостью информации, некомпетентно­стью и халатным отношением к работе спикеров и пресс-служб, желанием скрыть информацию, замалчиванием. Респонденты, за­нимающие позиции редактора, выпускающего редактора, шеф-ре­дактора, отмечали в своих ответах неосведомленность журнали­стов, их невнимательность и безразличие.

Таким образом, факторы можно разделить на субъективные (связанные с компетентностью журналиста, его профессионализ­мом и отношением к рабочим обязанностям) и объективные (закрытость информации, нежелание спикера делиться информа­цией, поиск первоисточника и др.). Преобладают объективные факторы, причем нельзя выделить зависимость конкретной кате­гории факторов от характеристик респондентов, связанных с их опытом и должностью.

В анкете респондентам было также предложено осмыслить опыт наиболее сложного в их карьере случая проверки информа­ции, что позволило бы получить данные не только о процессе ве­рификации, но и о процессе фактчекинга. Анализ ответов пока­зал, что самые сложные ситуации в практике связаны, как правило, с намеренным искажением информации источниками или же с нежеланием предоставлять данные.

«Спикер говорил, что прокуратура завела дело. Просила дока­зательство в виде документов: не присылал, уворачивался от отве­та. Главред не пропускал статью без документов и был прав: дело не завели, просто спикер отправил в прокуратуру жалобу» (журна­лист печатного издания, опыт 1—3 года).

«На рынке была услышана от одного, но проверенного лица история продажи иностранцами доли в отечественном концерне (отрасль — авиа). Министры не комментировали, в концерне отнекивались, тянули время, банк молчит о таких сделках, на анали­тиков в данной ситуации не сошлешься, иностранец тоже ушел от ответа с формулировкой «мы оцениваем наше сотрудничество в настоящее время», нужен был человек проверенный, покупатель или продавец, такого не было. История была написана, но висела неопубликованной. Прошел год, я уже перестала работать в этом информационном агентстве» (журналист информационного агентства, опыт 1—3 года).

Выводы и дискуссия

Проверка информации является неотъемлемой частью редак­ционного процесса: с необходимостью ежедневной проверки ин­формации имеют дело 75% журналистов вне зависимости от типа СМИ или профессионального опыта.

В начале исследования был сформулирован исследовательский вопрос, касающийся тематики, наиболее уязвимой к ложной ин­формации. В отличие от зарубежных СМИ, переживших бум рас­пространения политических фейков в 2016 г., российские журна­листы чаще имеют дело с необходимостью проверять ин­формацию по общественной тематике (29%), хотя политическая идет следом за ней (23%). Сложно говорить об устойчивой тенден­ции, поскольку на объем информации может влиять контекст, глобальные процессы, и политическая тематика, ставшая наибо­лее востребованной с точки зрения фактчекинга для европейских и американских журналистов, может стать не менее актуальной и для их российских коллег. Верификация подобного предположе­ния требует проведения дополнительного исследования, ориентированного именно на изучение тематических особенностей факт-чекинга.

Как отмечают респонденты, принявшие участие в исследова­нии, источниками некорректной информации выступают, как правило, другие СМИ (35%), социальные сети (25%) и pг-службы (12%). Искажение информации происходит в подавляющем большинстве случаев (85%) из-за небрежного отношения самих источников данных (спикеров, пресс-служб, чиновников и пр.), что исправляется в процессе верификации. Намеренное искаже­ние информации, требующее серьезного фактчекинга, чаще ка­сается общественной и политической тематики (по 28,6% обе ка­тегории). Предполагалось, что заведомо ложные данные журналистам предоставляют политики и частные организации, но исследование показало, что источниками недостоверной информации чаще становятся другие СМИ (29%) и социальные сети (22,5%). Хотя именно с намеренным искажением информа­ции политиками, чиновниками и частными организациями связаны наиболее сложные кейсы в практике журналистов. Та­ким образом, редакционные процессы чаще включают верифи­кацию, а не фактчекинг, но именно факчекинг требует больших временных ресурсов и усилий для выявления достоверной ин­формации.

Процесс проверки информации затрудняют объективные фак­торы, связанные с источниками информации и процессом произ­водства контента, и субъективные, имеющие отношение собственно к сотрудникам редакции. Примечательно, что субъективные факторы чаще отмечали не корреспонденты, а редакторы и выпу­скающие редакторы. Полученные данные коррелируются с ре­зультатами исследования личностных качеств журналистов: зна­ние предмета и точность наиболее востребованы с точки зрения редакторов, поскольку позволяют авторам готовить качественный контент (Вырковский, Лавренова, 2015).

Человеческий фактор — халатность, нежелание проверять ин­формацию, невнимательность, небрежность — предположительно можно было бы исключить с помощью автоматизации процесса, но в обозримом будущем сложно представить полностью роботи­зированный процесс, лишенный участия журналиста или редакто­ра. На сегодняшний день ни одна из существующих технологий не способна автоматически верифицировать контент с точностью до 100% (Silverman (ed.), 2014: 26). Более того, в ботах, способных пи­сать и публиковать новости, не заложены алгоритмы верифика­ции информации и фактчекинга. Показательный пример произо­шел в 2017 г. с Quakebot — алгоритмом газеты The Los Angeles Times. Бот автоматически обработал отчет о землетрясении магнитудой 6,8 балла, опубликованный на сайте Геологической службы США, в котором сотрудник допустил ошибку при обновлении информа­ции о землетрясении 1925 года. Новость о сильных подземных толчках Quakebot опубликовал на сайте газеты и в официальном аккаунте в «Твиттере». Позже газета извинилась перед читателями, материал был удален.

Данный кейс демонстрирует несовершенство существующих алгоритмов, которые направлены только на оптимизацию процес­са подготовки текста (Quakebot позволил сократить процесс подготовки новостей о землетрясениях всего до 3 минут), в то время как проверка информации не заложена в программный код, что пока­зывает «необходимость в более детальной проработке роботов-журналистов, а также в организации системы контроля качества информации, подготавливаемой алгоритмами» (Иванов, 2017: 30). Можно предположить, что в обозримом будущем функции вери­фикации и фактчекинга не перейдут к алгоритмам.

Среди возможных направлений будущих исследований можно назвать глубинные интервью с журналистами или интервью-ре­конструкции, которые помогли бы изучить особенности фактчекинга, основных этапов данного процесса. Также более детального изучения требует влияние тематики и контекста на усилия по про­верке достоверности сведений.

Примечания

¹ Данные исследований аудитории СМИ. Режим доступа: http://mediascope.net/services/media/media-audience/dannye_issledovaniy_auditorii_smi/ (дата обраще­ния 12.02.2018).

² Рейтинг цитируемости СМИ за январь 2018 г. Режим доступа: http://www.mlg.ru/ratings/media/federal/5830/ (дата обращения 15.02.2018).

³ Ежемесячный рейтинг СМИ. Режим доступа: https://mediametrics.ru/rating/ru/month.html (дата обращения 12.02.2018).

Библиография

Баранова Е. А. Новые журналистские компетенции в условиях медиа­конвергенции: мифы и реальность // Вестн. РУДН. Сер. Литературоведе­ние, журналистика. 2017. Вып. 22. № 1. С. 177—188.

Бейненсон В. А. Проверка достоверности информации в условиях но­вых медиа: проблемы и возможности / Журналистика в системе альтерна­тивных источников информации: сб. мат-лов науч. конф. Ниж. Новго­род, 2017. C. 79–89.

Борзова М. С. Роль фактчекинга в современной журналистике // Ком­муникация в современном мире: мат-лы Всерос. науч.-практ. конф. / под ред. В. В. Тулупова. Воронеж, 2017. С. 5–7.

Вартанова Е. Л. Современный журналист в представлениях общества // Медиаальманах. 2016. № 2. С. 8–10.

Вырковский А. В. Редакционный менеджмент в печатных и онлайно­вых массмедиа: процессный подход. М.: МедиаМир, 2016.

Вырковский А. В., Борисяк Д. А. Бизнес-процессы в новостной жур­налистике // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2013. № 4. С. 90–103.

Вырковский А. В., Лавренова А. В. Профессиональные и личностные качества российских журналистов: оценка менеджеров печатных и интер­нет-СМИ // Медиаальманах. 2015. № 2. С. 49–56.

Иванов А. Д. Транспарентность роботизированной журналистики: как новые технологии угрожают принципам профессии // Вестн. Челябинск. ун-та. Филологические науки. 2017. № 8 (404). С. 28–33.

Журналистика и конвергенция. Почему и как традиционные СМИ превращаются в мультимедийные? / под ред. А. Г. Качкаевой. М., 2010.

Как новые медиа изменили журналистику. 2012-2016 / под ред. С. Д. Балмаевой, М. М. Лукиной. Екатеринбург: Гуманитарный ун-т, 2016.

Корнев М. С. Фактчекинг: 5 надежных способов проверить информа­цию // Журналист. 2015. № 5. С. 54–56.

Кульчицкая Д. Ю. Социальные сети как инструмент в работе россий­ского журналиста: результаты опрос. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Жур­налистика. 2017. № 4. С. 119–135.

Мельник С. Г. Смысловые искажения в текстах интернет-издания: опыт экспертного анализа // Век информации. 2016. Вып. 2. С. 53–57.

Суходолов А. П., Бычкова А. М. «Фейковые новости» как феномен сов­ременного медиапространства: понятия, виды, назначение, меры проти­водействия // Вопросы теории и практики журналистики. 2017. Т. 6. № 2. С.143–169.

Шомова С. А. Новые медиа и «новая этика»: к вопросу о ценностных трансформациях журналистской профессии // Медиаальманах. 2016. № 4. С. 12–20.

Boden D., Molotch H. (2004) Cyberspace meets the compulsion of proximity. In S. Graham (ed.) The cybercities reader. London: Routledge. Pp. 101-105.

Brandtzaeg P. B., Ltiders M., Spangenberg J., Rath-Wiggins L., Folstad А. (2016) Emerging Journalistic Verification Practices Concerning Social Media. Journalism Practice 10 (3): 323—342.

Deuze M. (2009) Technology and the individual journalist: agency beyond imitation and change. In B. Zelizer (ed.) The changing faces of journalism. New York: Routledge.

Gottfried J. A., Hardy B. W., Winneg K. M., Jamieson K. H. (2013) Did Fact Checking Matter in the 2012 Presidential Campaign? American Behavioral Scientists 57 (11): 1558–1567.

Graves L., Cherubini F. (2016) The Rise of Fact-checking Sites in Europe. Reuters Institute for the Study of Journalism, University of Oxford.

Heravi B. R., Harrower N. (2016) Twitter journalism in Ireland: Sourcing and trust in the age of social media. Information, Communication & Society 19: 1194–1213.

Lewis J., Williams А., Franklin В., James Т., Mosdell N. (2008) The Quality and Independence of British Journalism: Tracking the Changes over 20 Years. Cardiff University

Machill М., Beiler М. (2009) The Importance of the Internet for Journalistic Research: A Multi-method Study of the Research Performed by Journalists Working for Daily Newspapers, Radio, Television and Online. Journalism Studies 10 (2): 178–203.

Rauchfleisch A., Artho X., Metag J., Post S., Schafer M.S. (2017) How journalists verify user-generated content during terrorist crises.Analyzing Twitter communication during the Brussels attacks. Social Media + Society July-September: 1–13.

Reich Z. (2013) The Impact of Technology on News Reporting: a Longitudinal Perspective. Journalism & Mass Communication Quarterly 90 (3): 417–434.

Shapiro I., Brin C., Bedard-Brale I., Mychajlowycz K. (2013) Verification as a Strategic Ritual. Journalism Practice 7 (6): 657–673.

Verifying User-Generated Content (2014) In Silverman C. (ed.) The Verification Handbook. Ultimate Guideline on Digital Age Sourcing for Emergency Coverage. Maastricht: The European Journalism Centre. Pp. 24–30.

Wintersieck A. (2017) Debating the Truth: the Impact of Fact-Checking During Electoral Debates. American Politics Research 45 (2): 304–311.

Young D. G., Jamieson K. H., Poulsen S., Goldring A. (2017) Fact-Checking Effectiveness as a Function of Format and Tone: Evaluating FactCheck.org and FlackCheck.org. Journalism & Mass Communication Quarterly: 1-27.

Поступила в редакцию 12.03.2018