Своя колея: хозяйственно-экономический мир русской усадьбы в воспоминаниях А. А. Фета

Раздел: История журналистики

В статье рассматривается изображение хозяйственно-экономического мира русской усадьбы дореформенной и пореформенной России в воспоминаниях А.А. Фета. Анализ мемуаров позволяет глубже понять особенности хозяйственно-экономического уклада России и по достоинству оценить личность А.А. Фета-помещика, избегнув какой бы то ни было тенденциозности.

Введение

Творческое наследие Фета многообразно: это поэтические про­изведения, воспоминания, публицистика, прозаические опыты, переводы зарубежных поэтов и философов, огромная переписка.

Наиболее известны и оценены по справедливости поэтические произведения Фета¹. Время все расставило по своим местам, и Фет занял по праву принадлежащее ему место среди поэтов первого кру­га России. Этому способствовали работы таких российских поэтов, как А.Блок и В.Брюсов, исследования выдающегося литературоведа Б.Я. Бухштаба (1990), работа Г.П. Блока «Летопись жизни и творче­ства Фета» (1985)², составленная в 30-е гг. ХХ в., к которой обраща­ются все серьезные исследователи творчества Фета. Готовится пол­ное издание сочинений А.А. Фета³.

Менее известны проза Фета, его эпистолярий, публицистика и мемуары. Однако исследования по этим направлениям активно ведутся. Прежде всего надо назвать работы Л.И. Черемисиновой⁴ и Т.О. Земледельцевой⁵. Анализу публицистики Фета посвятили свои статьи В.А. Кошелев⁶ и ГД. Асланова⁷. Большая заслуга в из­учении творчества Фета принадлежит А.Е. Тархову, подготовивше­му к публикации мемуары Фета⁸.

Воспоминания А.А. Фета состоят из двух книг: «Мои воспоми­нания. А. Фет. Ч. I-II», изданные при жизни автора в 1890 г., и «Ранние годы моей жизни», их Фет готовил позже, они вышли уже после смерти автора, в 1893 г.⁹ Впоследствии обе книги были опу­бликованы с сокращениями под общим названием «Афанасий Фет. Воспоминания»¹⁰.

Воспоминания - важный источник для изучения истории и культуры. Их важнейшая социальная функция состоит в способ­ности сохранять память о прошлом. Они содержат бесценные сви­детельства и подробности о жизненном укладе, быте и нравах прошлого. Очень часто эти факты описываются сквозь личное восприятие автора, который и является в них главным действую­щим лицом.

Современное изучение мемуаристики строится на историко­типологическом подходе. Этот метод позволяет вычленить из ме­муаров не только ретроспективную (выраженную) информацию, но и так называемую синхронную (косвенную, ненамеренную), помогающую полнее и правдивее охарактеризовать и самого авто­ра, и окружающую его обстановку, а часто и уйти от давно устоявшихся стереотипов. Мы не ставим своей целью проанализировать идейно-политическую позицию Фета. Наша задача - показать, ка­ким в воспоминаниях Фета отразился хозяйственно-экономиче­ский мир дворянской усадьбы.

Мемуары Фета, на первый взгляд, носят камерный характер, ав­тор не пытается как можно шире представить свою эпоху. Они, без­условно, нарративны. Подобно летописному рассказу, воспомина­ния Фета строятся по хронологическому принципу. Фет выступает как повествователь, стремящийся лишь правдиво воспроизвести события прошлого, он не претендует на их обобщение или переос­мысление. Ему довольно констатации единичных фактов. Но этим значение мемуаров Фета не исчерпывается. Исследователь его про­зы Л.А Черемисинова справедливо отмечает, что «личная летопись А.А. Фета была частью литературно-общественной летописи Рос­сии 40-х—начала 90-х годов XIX века»¹¹.

А.А. Фет прожил очень долгую жизнь и был свидетелем ухода старого экономического уклада России. Это важнейшее событие в жизни России не могло не отразиться в его воспоминаниях. Одна­ко он являлся не просто наблюдателем, но и непосредственным «строителем» этого нового хозяйственно-экономического уклада.

Для нас в его воспоминаниях наибольший интерес представля­ют именно хозяйственно-экономические подробности. Самое большое место они занимают в так называемом Степановском пе­риоде, много меньше — в Воробьевском, когда Фет в буквальном смысле слова собственными руками строил свои имения, но инте­ресны также и воспоминания юности, которые позволяют сопо­ставить различные хозяйственные подробности «века нынешнего и века минувшего».

Хозяйственная философия рачительного помещика Афанасия Неофитовича Шеншина

Из воспоминаний мы узнаем о семье Фета, его воспитании и образовании, о начале поэтической деятельности. В них возникает патриархальный мир русской усадьбы со всеми ее хозяйственны­ми подробностями, ритуалами, раз и навсегда установленными правилами.

В семье Шеншиных было пятеро детей: Афанасий, старшая дочь Любовь, младшая — Надежда, Василий и Петр. Еще двое детей — мальчик и девочка — умерли во младенчестве. Любовь вышла замуж за своего однофамильца А.Н. Шеншина¹², а Надежда за И.П. Борисова¹³, человека недюжинного ума, состоявшего в переписке с И.С. Тургеневым и Л.Н. Толстым. Письма Борисова являются важ­ным источником по изучению не только биографии Фета, но и общественно-литературной жизни 40—60-х годов. Именно через И.П. Борисова в 1853 г. Фет познакомился с И.С. Тургеневым, став­шим его другом. Отец Фета, Афанасий Неофитович, являлся опеку­ном Борисова, тот часто приезжал в имение Шеншиных Новоселки и был товарищем детства Афанасия Фета.

И.П. Борисов женился на Надежде — любимой сестре Фета. Судьба распорядилась так, что Фет стал опекуном Петра — сына Борисова и Надежды, и Ольги — дочери брата Василия. Не имея своих детей, он стал главой семьи Шеншиных и заботился о пле­мянниках, как о родных детях, на протяжении многих лет¹⁴.

Очень подробно Фет описывает родовую усадьбу Шеншиных Новоселки Мценского уезда. Усадьба эта была далеко не роскош­на, так как Шеншины относились к дворянам средней руки, ча­стью не достроена, но пропитана духом дворянского гнезда, о ко­тором Фет грезил впоследствии всю жизнь.

Как и многие помещики, Шеншины жили натуральным хозяй­ством. В воспоминаниях Фет пишет о том, что «за исключением свечей и говядины да небольшого количества бакалейных товаров, все, начиная с сукна, полотна и столового белья и кончая всевоз­можной съестной провизией, было или домашним производст­вом, или сбором с крестьян» (Фет, 1983: 39). Даже клавикорды для сестры Любочки делал домашний мастер.

Рассказывая о патриархальном укладе усадьбы Шеншиных, Фет вспоминает своих бабушку и деда, многочисленных тетушек и кузин, гостей, приезжавших в Новоселки. Большой привязан­ностью мальчика пользовался дядя — Петр Неофитович Шен­шин, старый холостяк, ставший крестным маленького Афана­сия, он раньше других угадал и поддержал интерес племянника к поэзии.

Фет, вспоминая, что слуг в усадьбе было много, рассказывает, что отец сам выдавал им жалованье. Так, например, горничным, получавшим обувь, белье и домашнюю пестрядь на платье, выде­ляли, кроме того, «на подметки и каблучок» по полтиннику в год (Фет, 1983: 40).

В воспоминаниях много ярких бытовых сцен, изображающих дворовых людей — неотъемлемую часть любого дворянского дома. Это буфетчик и кондитер Павел Тимофеевич, попавший, по причи­не своей грамотности, в приказчики при продаже дубового леса, и Афанасий, «прекрасно ворковавший голубем» и ставший первым учителем грамоты для Фета. Немецкому языку его учила мать — Елизавета Петровна. Книг в доме почти не было, но выписывались «Московские ведомости» и «Вестник Европы». Тем не менее дети получили хорошее образование. Фет, как известно, закончил курс в Московском университете по историко-филологическому (слове­сному) отделению, Петр и Василий учились в Киевском универси­тете. Любовь воспитывалась в Екатерининском институте в Петер­бурге, а Надежда — в Смольном.

Фет отмечает, что среди дворовых было довольно много людей мастеровитых и знавших грамоту, имелись и свои повара, прохо­дившие выучку у поваров Яра и Английского клуба, а также у по­варов известного гурмана Сергея Михайловича Голицына¹⁵, и искусные портные, которых соседи «одалживали» по случаю тор­жественных событий. Впоследствии семьи Шеншиных, Борисо­вых и Фетов славились поварами, прошедшими выучку у поваров Афанасия Неофитовича Шеншина.

К 1820-м гг. XIX в. у образованных в плане сельского хозяйства помещиков сложилась своеобразная рациональная философия ве­дения хозяйства. Была она и у Афанасия Неофитовича. Отец Фета «неизменно держался правила: всякий крестьянин или дворовый по достижении сыном соответственных лет обязан был испросить позволения отдать его (сына) на обучение известному ремеслу, и бывший ученик обязан был принести барину на показ собствен­ного изделия: овчину, рукавицы, подкову, полушубок или валенки, и только в случае одобрения работы отцу ученика дозволялось просить о женитьбе малого. Что же касается грамоты, то желаю­щие отдавали мальчика попу» (Фет, 1983: 40-41). Как помещик Афанасий Неофитович Шеншин был очень строгим, но не жесто­ким. О пользе своих крестьян он пекся как о собственной. В по­добном отношении к крестьянскому устройству Фет впоследст­вии, когда сам стал помещиком и мог судить на практике, видел причину благополучия отцовских крестьян.

В 30-40-х гг. XIX в. наметился повышенный интерес к успехам агрономии и новым земледельческим орудиям. За это время, кро­ме уже существовавших - Петербургского и Московского, возни­кло еще около двадцати различных сельскохозяйственных об­ществ (Шарков, 1909). Стало издаваться свыше десятка газет и журналов по отдельным отраслям сельского хозяйства. Новинки садоводства освещались в «Вестнике Императорского российско­го общества садоводства», в журналах «Плодоводство», «Промыш­ленное садоводство и огородничество», «Сад и огород» и других.

На сельскохозяйственных выставках-ярмарках начали появ­ляться многочисленные образцы не только зарубежных, но и оте­чественных усовершенствованных сельскохозяйственных орудий, часто создаваемых самими крестьянами. Возникли первые заводы сельскохозяйственного машиностроения. Первый русский завод сельскохозяйственных машин и орудий в России принадлежал ан­гличанину Христофору Вильсону и был известен уже с 1802 г., а в 1830 г. в России заработал крупнейший завод по изготовлению сельскохозяйственных машин братьев Бутеноп. К 1861 г. таких за­водов насчитывалось уже 60 (Вторый, 2009). Многие помещики имели в усадьбах небольшие заводы, работавшие на собственном сырье, или выращивали домашний скот на продажу. Особой попу­лярностью пользовались конные заводы, так как самым доступ­ным и популярным транспортом был гужевой. Все эти факты сви­детельствуют о неуклонном росте хозяйственно-экономического развития России.

В одном из имений Афанасия Неофитовича размещался кон­ный завод¹⁶, и отец Фета непременно посещал знаменитую Корен­ную ярмарку¹⁷, проводившуюся ежегодно в Курске.

В России XIX в. существовали три крупных ярмарки: самая большая — Нижегородская, затем Коренная Курская и Ирбитская. Многие помещики съезжались на эти ярмарки, чтобы познако­миться с новейшими хозяйственными достижениями. Эпицен­тром Курской ярмарки считалась Конская ярмарка, куда приезжа­ли любители, коннозаводчики и десятки ремонтеров¹⁸ из всех гвардейских и армейских полков. Здесь находился ипподром, на котором за несколько дней до официального открытия ярмароч­ного торжища начинались конские торги. Табуны лошадей сюда сгонялись со всей Центральной России в количестве до 5 тысяч голов.

Вот как описывает свою поездку на эту ярмарку Фет: «Ехали же мы, конечно, на своих двумя экипажами: отец на шестерке гнедых в дормезе¹⁹, куда поочередно брал меня и брата, а сзади на тройке вороных шел тарантас с посудой, поваром и лакеем; другой лакей помещался на козлах дормеза» (Фет, 1983: 245). Подобное устрой­ство путешествия было достаточно обычным, оно стоило значи­тельно дешевле, нежели ехать на казенных, т.е. почтовых лошадях и закупать припасы на месте. В дни проведения ярмарки все доро­жало в несколько раз. А отец Фета — рачительный хозяин — денег зря не тратил.

Фет вспоминает, что по вечерам отец сидел за бухгалтерскими книгами, сводя счеты по имению. Пятна от чернил на руках Афа­насий Неофитович называл своими мозолями.

Подобные «счетные» книги существовали и у хозяек дома. В них записывались всякий расход по дому, оброк, выполняемый крепостными девушками для домашних нужд, иногда кулинарные или медицинские рецепты, меню обедов и много других хозяйст­венных подробностей. Некоторые хозяйки записывали туда и зна­чительные события в жизни своей семьи, т.е. это были своеобраз­ные домашние летописи. Однако Фет не упоминает о подобной расходной книге у своей матери, зато постоянно пишет о ее нездо­ровье и о том, что она редко вставала с постели. В подобных слу­чаях — болезни или смерти хозяйки дома — ее роль исполняла ка­кая-нибудь, чаще немолодая, родственница. В доме Шеншиных, может быть, ввиду особого положения Елизаветы Петровны²⁰, по­добной помощницы не имелось. Была экономка-ключница из простых крестьян. Но хозяйку она, конечно, заменить не могла.

В целом, положение семьи могло бы быть достаточно обеспе­ченным: в ее владении было 300 душ и 2 200 десятин земли, 700 из которых находились в пользовании крестьян²¹, что позволяло по­мещику иметь постоянный доход.

Однако имение было заложено и обременено казенными и частными процентами, так как в молодости отец Фета наделал карточных долгов, с которыми долгие годы расплачивался, пере­закладывая имение. Но так жили многие помещики. Фет пишет, что долги были и у его зятя А.Н. Шеншина, «который долго не мог выпутаться из петли долгов, сделанных в первые годы женитьбы» (Фет, 1983: 371).

Заложив имение, помещики ежегодно выплачивали проценты, а если урожай плох и средств недоставало, перезакладывали име­ние вновь. С 1824 г. «Положение об открытии вновь займов из Го­сударственного заемного банка» предусматривало выдачу ссуд на 8, 12 лет и 24 года. Ссуды на последние два срока предоставлялись из расчета 6% годовых и 2% в счет погашения ссуды. Ее размер устанавливался от 5 до 500 тысяч рублей в зависимости от количе­ства заложенных ревизских душ. Под одну душу предоставлялось 150—200 рублей ассигнациями²². Но это «казенные» проценты, частные заимодавцы брали гораздо больше, и долги росли.

Хозяйство требовало постоянного присмотра и неусыпных за­бот. Уже офицером, в 1848 г., Фет, получив отпуск, посетил отца и вместе с ним другую отцовскую деревню — Грайвороновку, где, как уже говорилась ранее, у Афанасия Неофитовича находился не­большой конный завод. Афанасию Неофитовичу минуло в то вре­мя уже около 80-ти лет, но он зорко следил за всеми хозяйствен­ными делами и верхом осматривал как собственные, так и крестьянские поля. Но денежные трудности не прекращались, и Фет пишет, что «отец за уплатою прежних опекунских залогов²³ никогда не располагал большими деньгами и нередко брал взаймы у своих же мужиков по две тысячи рублей» (Фет, 1983: 245).

Конечно, на тот момент в усадьбе Шеншиных имелся управля­ющий, но грамотный, самостоятельный управляющий являлся большой редкостью, так как стоил дорого. В основном это были имеющие соответствующее образование иностранцы или русские, которым платили большое жалование. Обычно в роли управляющих-приказчиков выступали крестьяне, поэтому многие помещики, не надеясь на слуг, составляли своеобразные инструк­ции или наказы управляющим, где объяснялось, как правильно вести хозяйственные и полевые работы. Подобные инструкции появились уже в XVIII в.²⁴ В качестве примера можно привести по­мещичьи инструкции, опубликованные в трудах Вольного Эконо­мического общества в рамках проводимого Конкурса на лучший наказ деревенскому управителю. Подробные публикации этих по­мещичьих инструкций принадлежат М. В. Довнар-Запольскому²⁵. К середине XIX века наказы очень сократились в объеме и превра­тились в своеобразные памятки, посвященные какой-то одной стороне хозяйства. Чаще всего они были предназначены для за­водских отраслей: коневодства, производства тканей, винокуре­ния и т.д.

К первой половине XIX века появились новшества в ведении сельского хозяйства. Это и внесение удобрений, и использование новых орудий труда - литовской косы²⁶ и грабель, и покупка но­вых пород скота, и т.д. Все это, по воспоминаниям Фета, сущест­вовало у отца в Новоселках.

Покупка и обустройство Степановки

Многие «хозяйственные» впечатления детства повлияли в даль­нейшем на Фета. Специально его хозяйственным премудростям не обучали, тем более что уже в 12-летнем возрасте его увезли из дома для получения образования²⁷. Но пример отца, невольное на­блюдение за его деятельностью сказались на будущих хозяйствен­ных способностях Фета. Так, в первой части своих воспоминаний «Ранние годы моей жизни» он рассказывает о страсти отца к по­стройкам: Афанасий Неофитович беспрестанно что-то строил в Новоселках, отчего господская усадьба постепенно перемещалась вдаль от реки, поэтому возникла необходимость в дополнитель­ном водоснабжении, и Афанасий Неофитович копал новые пру­ды. Много времени и сил отец отдавал устройству плотины на реке Тим, которая пополнялась только снегами и дождями, а ле­том сильно мелела.

Впоследствии мы найдем перекличку с этими воспоминания­ми, когда Фет будет обустраивать свое первое собственное име­ние — Степановку: здесь и перенос молотильного сарая, и строи­тельство ледника, и обустройство пасеки, и рытье пруда, и копка колодцев. Правда, это произойдет в других условиях, когда над­еяться на крестьян уже нельзя, а надо нанимать вольных работни­ков. Все эти мероприятия впоследствии дали возможность Фету вывести формулу, сейчас мы бы сказали, создать концепцию свое­го хозяйства: «При настоящем положении вольного хозяйства долж­но всеми мерами избегать сложных производств»²⁸.

Пишет Фет и о письме отца, из которого четырнадцатилетний мальчик узнал, что он не Шеншин, а Фет: «Однажды отец без дальнейших объяснений написал мне, что отныне я должен именоваться Фетом, и письмо ко мне было адресовано Аф. Аф. Фету» (Фет, 1983: 121—122). Это письмо сделало Фета взрослым челове­ком, рано понявшим, что всего в жизни ему придется добиваться самому. С тех пор им владела лишь одна мысль — вернуть любыми путями имя Шеншина и звание дворянина. Одним из таких спо­собов была деятельность помещика²⁹.

Женившись в 1856 году на М.П. Боткиной, Фет через некото­рое время приобрел Степановку³⁰ — 200 десятин черноземной па­хотной земли и недостроенную усадьбу, которую и усадьбой-то на­звать было нельзя, — так, небольшой, мало приспособленный к жизни домик под соломенной крышей. Местоположение ее счита­лось неудачным. Помещичьи дома ставились обычно где-нибудь в низине, среди обширных владений, прилегающих к усадьбе, в окружении леса и сада. Строились дома из дуба и сосны, как правило, одноэтажные, тесноватые, но теплые, прочные, уютные.

Степановка не отвечала многим из этих требований. Во-пер­вых, дом стоял на открытом месте, во-вторых, река находилась в 7 верстах, а дом внутри был совершенно не отделан. Щели были повсюду. Сада также не имелось.

По свидетельству современников, покупка Степановки была импульсивной, но впоследствии оказалась чрезвычайно важной для Фета. На полное обустройство Степановки по предваритель­ным подсчетам было необходимо около 25—30 тысяч рублей. Да и земля достаточно дорога — 100 рублей за десятину. И.С. Тургенев в письме назвал эту цену фабулозной³¹: средняя цена была 40 ру­блей, а где земля победнее — то и 30 рублей за десятину. Решаю­щими аргументами оказались те, что земля не обременена ника­кими отношениями с крестьянами, почва плодородна, труд дешев и имение родственника, А.Н. Шеншина, рядом³².

Фет признавался, что в момент покупки имел весьма смутное представление о сельском хозяйстве: «Попав прямо со школьной скамьи на коня во фронт, я всю жизнь не имел никакого понятия о ходе земледельческих занятий, но <...> я махнул рукой на земле­дельческую школу и решил приступить к делу в качестве слепца. <...> Я хотел, хотя на малом пространстве, сделать что-либо дейст­вительно дельное» (Жизнь Степановки, 2001: 60).

Однако он весьма трезво и практично рассматривает различные варианты покупок, учитывая и наличие леса, и состояние поме­щичьего дома, и хозяйственные постройки, проводя всему под­робный расчет и делая вывод о будущей доходности имения: «Сколько же он (хутор³³) может дать доходу? <...> Можно полу­чить до 1 500 р. в год, то есть то же, что дает 25 тыс., капитал по 6%. Я не гонюсь за барышами, лишь бы убытку не было» (Жизнь Степановки, 2001: 62-63).

По тем временам подобный процент достаточно доходен. Выше упоминалось, что ссудный процент был 8%. А тут и собст­венный капитал обеспечен землей, и доход дает такой же, как в банке. В результате покупка земли — 200 десятин — встала ему в 20 тысяч рублей, еще 2,5 тысячи он заплатил за домик в семь ком­нат с отдельной кухней, скот, пасеку и хозяйственные постройки.

Надо сказать, что время для своего замысла Фет выбрал самое неподходящее, так как уже через год после покупки Степановки³⁴ были изменены, а практически обрушены, все более или менее из­вестные Фету помещичьи права и обязанности, что не могло не сказаться на доходности имения. Поэтому И.С. Тургенев назвал эту «затею» Фета самоубийственной.

И ранее в большинстве своем бюджет поместного дворянства носил расходный характер. Расходы на содержание семьи, образо­вание детей, налоги поглощали большую часть дохода даже у сред­непоместного дворянина. На усовершенствование хозяйства денег почти всегда не хватало. В случае пожара или неурожая помещик помогал собственным крестьянам. Если денег не было, помещик, как уже говорилась выше, либо закладывал имение, либо увеличи­вал крестьянские повинности.

После отмены крепостного права дворянское землевладение довольно быстро сокращалось, и начался процесс, который пу­блицисты 1880-90-х гг. XIX в. назвали «дворянским оскудением». Реформа 1861 г. полностью переменила отношения помещика и крестьянина, и Фету пришлось строить их на основе уже вольно­наемного труда, так как купил он только землю и временнообя­занных крестьян у него, в отличие от того же А.Н. Шеншина, не было. И тут весьма пригодились и педантизм Фета, и его трудолю­бие, и житейская сметка.

Свое «строительство» Степановки Фет описывает в большой статье «Жизнь Степановки или лирическое хозяйство»³⁵, опубли­кованной в «Русском вестнике» под названием «Заметки о вольно­наемном труде»³⁶, а также в цикле очерков «Из деревни»³⁷.

В статье «Лирическое хозяйство в эпоху реформ» исследователь В.А. Кошелев (2001) указывает на несомненную мемуарную уста­новку «Жизни Степановки.», подчеркнутую самим Фетом, кото­рый пишет не только о фактах, но и о своих соображениях и ощу­щениях. Отсюда лирическое начало, которое он хотел показать в первоначальном заглавии (там же: 8) и которое присутствует в вос­поминаниях.

Хозяйственно-экономические взгляды Фета, изложенные в пу­блицистических статьях, и, прежде всего, в «Жизни Степановки ...», впоследствии будут проступать как водяные знаки на страницах его воспоминаний, поэтому мы будем обращаться и к ним.

Практический опыт и теоретические принципы хозяйственной деятельности Афанасия Фета

В пореформенное двадцатилетие обозначились два пути эволю­ции аграрного строя России. Центрально-земледельческий район выбрал путь перестройки хозяйства с сохранением крупного поме­щичьего землевладения. А в степных районах Заволжья и Северного Кавказа, где большую часть составляли средние землевладельцы, стал вырисовываться другой путь — фермерский, предприниматель­ский, который впоследствии показал себя как наиболее успешный. Фермерский способ зависел от инициативы и участия хозяина, яв­лявшегося центральной фигурой, своеобразным двигателем хозяй­ственного функционирования имения. Такая позиция целиком и полностью совпадала с мыслями Фета, который, опираясь на из­вестный ему отцовский опыт, тоже считал, что в сельском хозяйстве главной фигурой является хозяин, его инициатива и предприимчи­вость. По его мнению, истинными работниками на земле были именно средние землевладельцы, так как мелкие не могут позволить себе ни новой техники, ни наемного труда, а крупные — не привык­ли этим заниматься. Поэтому в основу своей хозяйственной дея­тельности Фет положил фермерский принцип ведения хозяйства.

На этот путь Фета направила сама жизнь. По натуре он был практиком, человеком деятельным, педантом. Да и денег лишних не было. С недостаточностью средств Фету приходилось бороться всю жизнь. Эта же недостаточность сделала его экономистом, вы­нужденным считать каждую копейку. Он рассказывает о недобро­совестности вольнонаемных рабочих, которые, получив задаток, часто либо просто исчезали, либо бросали работу недоделанной. Еще одна формула, которой научила его жизнь, гласила: «Всякая законность, только и законность, что необходима, что без нее не пойдет само дело» (Жизнь Степановки, 2001: 89).

Первая статья Фета «Заметки о вольнонаемном труде ( авторское название «Жизнь Степановки..») почти не обратила на себя внима­ния. Но дальнейшие циклы очерков о положении русского крестьянства, получившие название «Из деревни», вызвали целый шквал неодобрительной критики, прежде всего со стороны М.Е. Салтыкова-Щедрина, обвинявшего Фета в жестокости и горь­ком сожалении об утраченном крепостном праве³⁸. Вслед за Салтыковым-Щедриным на Фета обрушилось огромное количество обви­нений в яром крепостничестве и ретроградстве. Исследователь прозы А.А. Фета Л.И. Черемисинова пишет, что «принципиальная фактографичность очерковой манеры «хозяйствующего лирика» дала повод для нападок на него со стороны представителей демок­ратического лагеря, чему не помешало отсутствие анализа фетовской земледельческой программы. Представители демократическо­го лагеря определили его политическую позицию как безусловно консервативную, а самого поэта представили «ярым крепостни­ком», разведя в противоположные стороны в нем «Фета» и «Шеншина»»³⁹. Не устоял даже близкий друг Фета И.С. Тургенев, назвав Фета закоренелым консерватором и поручиком старинного закала.

Однако внимательное прочтение воспоминаний и «Жизни Степановки...» показывает явную тенденциозность данных суждений. Правда была на стороне Фета.

«Жизнь Степановки. » состояла из 17 небольших главок, в каждой из которых анализировалась одна из сторон новой сельс­кой жизни. Это такие, например, как, «Покупка», «Контракт», «Испольная десятина» и т.д. Автор, опираясь на факты и собствен­ный практический опыт, пытался разобраться в положительных и отрицательных сторонах сельской жизни в современных условиях, а главное, во взаимоотношениях помещика и крестьянина, став­шего вольнонаемным рабочим, но не ушедшего от крестьянского менталитета и воспринявшего вольнонаемный труд как освобо­ждение от всяких обязательств.

Безусловно, многим современникам была чужда попытка Фета посмотреть на ситуацию в сельском хозяйстве с противоположной стороны — со стороны помещика. Но разве это справедливо — учитывать только одну точку зрения? А ведь Фет проповедует определенное равенство между помещиком и крестьянином, и, прежде всего, равенство правовое и трудовое, хотя на самом деле, по мнению Фета, положение помещика было более уязвимым. В главке «Контракт» он четко прописывает все обязанности наем­ного рабочего, с улыбкой спрашивая при этом, «что стал бы он де­лать, если бы подписавший нарушил условия, а он подал бы на крестьянина в суд», и тут же отвечает, что «ничего не выиграл бы подобным выигрышем» (Жизнь Степановки, 2001: 91—93).

Фет постоянно говорит о неприученности мужиков к наемному труду, который они воспринимают как полную от него свободу, и, вследствие этого, об их недобросовестности. Но говорит он и о том, что надо защищать крестьян от их собственного невежества. Так, в уже упомянутой главке «Контракт» он приводит в качестве примера молодого работника Карпа, который ранее отдавал все заработан­ные деньги своему дяде и находился у того в полной, почти рабской зависимости, а, ссылаясь на подписанную «грамотку»-контракт, Фету удалось оградить Карпа от этой нечестности.

Фет считает, что крестьяне не готовы к самостоятельной дея­тельности: нет ни опыта, ни соответствующих знаний. В главке «Осенние хлопоты» он описывает поразившую его стройность и слаженность труда крестьян под руководством барщинных ста­рост: «Это заведенный порядок, старинный порядок, которому надо подражать, несмотря на изменившиеся условия. <. > При вольном труде стройность еще впереди» (Жизнь Степановки, 2001: 76). По мнению Фета, главная беда русского крестьяни­на — леность и отсутствие дисциплины, конечно, это касается не всех, но большинства. Существовавший порядок утрачен преждев­ременно.

С самого начала хозяйственной деятельности Фет стал главной движущей силой всех начинаний, не передоверяя никому самых мельчайших подробностей обустройства своего хозяйства. Он уве­рен, что ежедневные хозяйственные мелочи и есть самое главное в хозяйстве. Без этих мелочей, без их правовой регуляции не создать порядка нового, невиданного в России вольнонаемного труда.

Деятельность Фета дала свои плоды. Уже через 3 года И.С. Тур­генев из писем В.П. Боткина с удивлением узнает, что имение раз­растается и хорошеет и туда начинают приезжать родственники. Трудясь в Степановке не покладая рук, Фет не прерывает и лите­ратурной деятельности. К поэтическому творчеству он практиче­ски не обращается, но подробно описывает свою хозяйственную деятельность в публицистических очерках, и, прежде всего, в «Жизни Степановки...».

Надо сказать, что и до Фета хозяйственно-экономические про­блемы занимали многих писателей как, например, Пушкина. В литературном плане этот интерес проявляется у него в «Романе в письмах», где главный герой говорит о необходимости жить в де­ревне, так как забота об имении и крестьянах есть долг всякого порядочного дворянина. Хозяйственно-экономические взгляды Пушкина нашли развитие и в его рукописном наследии. Здесь нельзя не вспомнить статью Павла Щеголева - известного исто­рика и автора многих работ о Пушкине - «Пушкин - экономист», опубликованную в газете «Известия» в 1930 г.

Анализу этой темы посвятил книгу «Муза и мамона: Социально­экономические мотивы у Пушкина» (Аникин, 1989) и статью в жур­нале «Коммерсантъ-Деньги» доктор экономических наук А.В. Ани­кин. О работе Щеголева он пишет: «Щеголев анализировал несомненно принадлежащие руке поэта краткие замечания на кни­гу декабриста Михаила Орлова «О государственном кредите», из­данную в Москве в 1833 году, и был поражен здравомыслием сужде­ний Пушкина. Щеголев отмечал, что Пушкин был близок к некоторым оценкам, содержащимся в рецензии на рукопись Орло­ва, которую дал самый крупный русский экономист того времени академик Андрей Шторх⁴⁰, рецензии которого, считает Щеголев, Пушкин прочитать не мог. Разумеется, заглавие статьи Щеголева «Пушкин - экономист» не надо понимать буквально. Ничто не было так чуждо поэту, как ученый педантизм»⁴¹.

А.В. Аникин ссылается также на книгу «Дух русской экономи­ческой науки» (The Spirit of Russian Economics) - популярную историю русской экономической мысли до 1917 г., опубликован­ную в 1945 г. в США на английском языке. Ее автор — русский эмигрант первой волны И.И. Левин, выступавший в данном слу­чае под псевдонимом Дж. Ф. Нормано и имевший намерение посвятить отдельное исследование А.С. Пушкину. Такая работа, к со­жалению, не появилась.

Фет же свою книгу «о сельской экономике» написал, причем именно в этой книге очень ярко проявилось чувство гармонии, свойственное Фету-поэту, и неизбывное творческое, лирическое начало. В одной из заметок он пишет о том, что нет ничего прекра­сней гармонической стройности во всем, что происходит правильно. Но как сделать правильно в сельских работах — Фет не знал: «Самы­ми затруднительными были для меня специальные земледельческие работы касательно времени полевых работ и последовательности их приемов. На первое время Алекс. Никит.⁴² справедливо советовал мне держаться крестьянского правила «как люди, так и мы», т.е. со­ображать свои действия с действиями соседей. <...> О своих первых попытках на ниве вольнонаемного труда я писал своевременно в «Русском вестнике» под заглавием «Из деревни»» (Фет, 1983: 374).

Хлопот по обустройству имения у Фета было несметное коли­чество. Но потихоньку жизнь налаживалась, и уже летом приезжа­ли И.С.Тургенев и Л.Н.Толстой⁴³ по дороге на охоту, тем же летом сестра Надя с мужем И.П. Борисовым приехала из Новоселок на­вестить брата, но зиму Феты провели в Москве, в доме Боткиных, где вновь окунулись в литературную среду.

Весной они вернулись в Степановку на постоянное житье. Постепенно Степановка становилась образцовым имением, и в этом была огромная заслуга Фета, постоянно входившего во все проблемы своего хозяйства. Степановка процветала, в ней уже в 1865 г., кроме мельницы, появился и конный завод, о чем с вос­торгом И.П. Борисов сообщал в письме к Тургеневу⁴⁴.

Несмотря на огромное количество дел в Степановке, довольно скоро, уже через 5 лет, Фет стал активным участником местной об­щественной жизни. Будучи владельцем Степановки, он имел под­земельный ценз, позволявший ему баллотироваться в гласные⁴⁵, и вскоре был избран большинством голосов, а потом в июне 1867 г стал мировым судьей и оставался в этой должности 10 лет. Этот факт тоже характерен для русского поместного дворянства. Будучи разобщенным по местам расселения, оно в большинстве своем всячески стремилось к активной общественной деятельности, считая ее почетным долгом дворянина. Эта деятельность стала для Фета хорошей школой жизни: «С первых шагов я почувствовал громадную разницу между желательным и действительным», — пишет он (Фет, 1983: 402).

Известно, что с 1869 г., по совету И.С. Тургенева, писатель со­бирал и обрабатывал материал для книги «Записки судьи», отсы­лая готовые очерки на прочтение Тургеневу вплоть до 1874 г., ког­да отношения между литераторами были прерваны. Позднее Фет поместил часть «судейских очерков» в V главу второго тома мемуа­ров «Мои воспоминания»⁴⁶.

Разрастались посаженные вдоль дороги ветлы, колосились поля и множились стада. Образовался цветник перед домом. Про­цветал небольшой конный завод. И во все мелочи хозяин входил сам, считая это своей прямой обязанностью. Для сравнения мож­но привести следующую деталь: в имении А.К. Толстого, куда Фет с Борисовым отправились на охоту, он, с недоумением разгляды­вая копны сена, накопившиеся за несколько лет и гнившие под дождем, услышал от хозяина, графа А.К. Толстого, известного пи­сателя, что тот хозяйством не занимается⁴⁷.

Хозяйственные заботы и семейные разочарования

Весной 1869 г. умерла младшая сестра Фета Надежда, а через два года умер ее муж И.П. Борисов. На попечении Фета остались малолетний сын Борисовых Петр и четырнадцатилетняя Оля Шеншина, опекуном которой после смерти ее отца Василия Шен­шина был И.П. Борисов. По обычаям того времени Фет стал опе­куном племянников и управляющим их имениями. Имения эти, вследствие долгой болезни Борисова, были расстроены, и Фет де­ятельно принялся наводить порядок. Поскольку земли прибави­лось, он в 1871 г. взял себе в помощники в качестве управляющего весьма образованного человека И.А. Иоста — обрусевшего швей­царца, но, как обычно, принимал самое деятельное участие во всех хозяйственных начинаниях.

Петр поступил в университет, Ольга первоначально училась в пансионе мадам Эвениус⁴⁸ в Москве, затем Феты взяли ее в Степановку, наняли хорошую гувернантку, а чтобы она не росла в одино­честве, в дом приняли девочку Регину из немецкого почтенного, но бедного семейства. Гувернантка Оли мадемуазель Оберлендер была не только высокообразованным человеком, но и прекрасной пиа­нисткой. Ее игрой восторгался Л.Н. Толстой, бывший тонким це­нителем музыки. Навестив Фета в середине лета 1876 г., он переиг­рал с ней, по воспоминаниям Фета, в четыре руки почти всего Бетховена. «Знаете ли, - говорил мне граф, - что во время нашей юности подобные пианистки разъезжали по Европе и давали кон­церты. Она всякие ноты читает так же, как вы стихи, находя для каждого звука соответственное выражение», - вспоминал Фет (Фет, 1983: 441-442). Все расходы на содержание, образование и здоровье Оли Фет покрывал из ее доходов, приумножая при этом основное состояние племянницы.

Столь же рачительно он управлял и состоянием племянника Петра, не пожелавшего стать помещиком. Переехав в Воробьевку, Фет уже не мог самостоятельно присматривать за имениями пле­мянника, что сказалось на их доходности. По взаимному решению имения Петра Борисова были проданы, а деньги положены в банк на его имя⁴⁹.

Не имея своих детей, Фет относился к племянникам очень нежно. Он с радостью пишет об отличных отметках Пети - сту­дента университета, его заботит больной зуб Оленьки, и он спеш­но везет ее в Москву к врачу (Фет, 1983: 443). Когда настало время возвращаться в Степановку, Ольга попросила разрешения остаться в Москве на несколько дней, а еще через неделю Фет получил письмо, в котором Ольга писала, что хочет остаться в пансионе мадам Эвениус. Решение это было неожиданным и ничем не оправданным и глубоко огорчило всю семью, а больше всех - Фета. Он писал об этом очень лаконично, даже сухо, но за этими словами скрывалась глубокая душевная рана. Не препятствуя пле­мяннице, Фет сложил с себя обязанности опекуна (Там же: 443).

Через несколько лет Ольга попросила у Фета прощения, была прощена, но тогда ее поступок глубоко ранил Фета⁵⁰. С этого мо­мента Степановка - его детище - стала глубоко ненавистна ему. Чтобы развеяться, он уезжает в отцовскую Грайвороновку, а по возвращении решает продать Степановку и купить новое имение. Может быть также, что Степановка - ныне процветающее доход­ное имение - была «тесна» деятельной натуре Фета, но, скорее всего, причиной продажи был поступок Ольги.

В 1877 г. Фет купил имение Воробьевку, и в 1878 г. Феты поки­нули Степановку. Покупка Воробьевки встала в 105 тысяч рублей. Судя по цене, Фет стал достаточно богатым человеком, достигнув всего собственным трудом.

Купив Воробьевку, Фет вновь обрел смысл жизни. Теперь это была уже настоящая барская усадьба с огромным парком из веко­вых дубов и каменным домом, с большим куском земли в 850 деся­тин. После внимательного осмотра Фет увидел, что усадьба весьма запущена, а дом нуждается в серьезном ремонте. И с прежним рвением принялся исправлять дело. Рассказывая о благоустройст­ве дома, Фет не забывает и о других хозяйственно-экономических сторонах, между делом отмечая, что «воробьевские поля состоят уже 30 лет в аренде у крестьян и поэтому исправны, но требуют внимания» (Фет, 1983: 446). Казалось бы, начался новый этап в его хозяйственных преобразованиях.

Однако, по сравнению со Степановкой, в Воробьевке трудовой энтузиазм Фета несколько поутих. Больше всего его теперь зани­мало не сельское хозяйство, которое он частично передоверил верному управляющему А.И. Иосту, а устройство кабинета, пере­воды Горация и подготовка к изданию сборника стихов «Вечерние огни». Вместе с тем Н.Н. Страхов сообщает в письме Л.Н. Толсто­му, что Фет в Воробьевке все так же радуется своему хозяйству и, указав на огромный стог сена, с шутливой интонацией называет этот стог бегемотом⁵¹.

Обустроившись в Воробьевке, Фет с женой поехали в Крым. Несколько позже в Москве на Плющихе был куплен небольшой, но уютный и вместительный дом⁵².

Вернувшись из крымского путешествия, Фет вновь занялся пе­реводами Горация и текущими хозяйственными делами.

Юбилейные итоги

Свои воспоминания Фет заканчивает кратким упоминанием о юбилейных днях 28 и 29 января 1889 г., когда было отмечено 50-ле­тие его творческой деятельности, ссылаясь на то, что «об этих днях говорено было в разных изданиях много» (Фет, 1983: 468).

Однако на самом деле говорено было не так уж много. Да и «умалчивание» Фета о своем юбилее весьма показательно. Ко вре­мени юбилея он, казалось бы, получил полное официальное при­знание: в 1884 г. стал обладателем Пушкинской премии Импера­торской академии наук⁵³ за перевод сочинений Горация, в 1886 г по совокупности трудов был избран ее членом-корреспондентом. Ранее, в 1873 г., по Высочайшему Указу Фету вернули дворянское звание и фамилию Шеншин. В 1889 г. он получил почетное при­дворное звание камергера. Великий князь Константин Констан­тинович объявил себя учеником Фета и посещал его дом на Плю­щихе для обсуждения поэтических опытов. Но литературная общественность повела себя весьма сдержанно, акцентируя вни­мание на неизменности тем в лирике Фета, на его последовательно консервативной жизненной позиции.

Юбилей Фета отмечался в Москве в течение двух дней: 28 янва­ря 1889 г. Фет принимал поздравления в своем доме на Плющихе, где был отслужен торжественный молебен, а 29 января состоялся торжественный обед в ресторане «Эрмитаж», организованный Московским психологическим обществом. Об этих торжествах пи­сали «Московские ведомости» и «Исторический вестник»⁵⁴. Пол­ный отчет всех подробностей юбилея Фета собрал впоследствии Б.А. Садовский⁵⁵.

«В 1889 году, 28 и 29 января, был с большим торжеством празднован в Москве пятидесятилетний литературный юбилей Фета», — пишет Н.Н. Страхов в очерке «Афанасий Афанасьевич Фет»⁵⁶.

Эта торжественность понравилась далеко не всем. Очень рез­ко отозвался о юбилее Фета Л.Н. Толстой в своих дневниках, В.А. Гольцев⁵⁷ и К.К. Арсеньев⁵⁸ писали в связи с юбилеем о творческом упадке Фета, а Н.В. Шелгунов⁵⁹ снова отправил поэзию Фета в разряд легких развлечений. Близкий знакомый Фета — критик и публицист Н.Н. Страхов поместил в «Новом времени» лишь небольшую заметку⁶⁰. Цитируемый выше очерк был написан им только для посмертного издания сочинений Фета в 1901 г.

Может показаться, что к теме нашей статьи рассказ о юбилее А. Фета прямого отношения не имеет. Но это не так.

Юбилей еще раз подчеркнул особенность, т.е. обособленность и независимость Фета, стоящего всегда вне всяких партий и лагерей и идущего своей дорогой. И эту независимость ему не прощали ни друзья, ни враги.

Оказавшись по природе своего поэтического таланта на рубеже 1850-х — 1860-х «не ко времени», но осознавая важность и значи­тельность перемен, предстоящих России в связи с отменой кре­постного права, Фет попытался организовать образцовое хозяйст­во. Теоретические принципы нововведений Фета вырастали из практического опыта и активного, заинтересованного обсуждения на страницах русской печати вопросов, связанных с судьбами зем­ледельческого сословия в стране. Он выбрал свою собственную дорогу, трудную, неблагодарную, но столь важную и для него и, как ему думалось, для России.

Воспоминания А.А. Фета позволяют нам отдать должное силе его духа, преодолеть сложившиеся стереотипы в оценке роли по­местного дворянства и фигуры помещика в хозяйственно-эконо­мическом развитии России.

***

Великий русский поэт Фет - образцовый помещик Афанасий Шеншин - умер в 1892 г. Отпевали его 24 ноября в церкви Москов­ского университета, а потом гроб был отвезен в село Клейменово Мценского уезда. Село Клейменово — родовое имение Шеншиных.

Примечания

¹ Ранее, с легкой руки М.Е. Салтыкова-Щедрина, о поэзии Фета писали в презрительно-ироническом тоне. См. напр.: Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: в 20 т. М.: Художественная литература, 1966. Т. 5. С. 41.

² Впервые опубликована в сб.: А.А. Фет. Традиции и проблемы изучения // сб. науч. трудов / редколл.: Н.Н. Скатов и др. Курск, 1985. С. 122-182.

³ Фет А.А. Сочинения и письма: в 20 т. М.; СПб: Альянс-Архео, 2014. К насто­ящему времени вышло 5 томов. Издание является проектом ИРЛИ и Курского пе­дагогического университета.

⁴ Черемисинова Л.И. Проза А.А. Фета. Саратов: Изд-во СГУ, 2008.

⁵ См.: Земледельцева Т., Евгеньев С.Т. Сюжетная проза и мемуары Фета: пробле­мы комментария. На материале повести «Дядюшка и двоюродный братец» // А. А. Фет и русская литература: XVII Фетовские чтения. Курск, 2003. С. 113-122 и др.

⁶ Афанасий Фет. Жизнь Степановки или Лирическое хозяйство / втуп. ст., подгот. текста В.А. Кошелева; коммент. В.А. Кошелева, С.В. Смирнова. М.: Новое лит. обозрение, 2001.

⁷ Фет А.А. Наши корни / подг. текстов и сост. Г.Д. Аслановой; коммент. Г.Д. Ас­лановой и В.И. Щербакова. Росток: Санкт-Петербург; содружество «Посев»: Мо­сква. 2013.

⁸ Книга «Афанасий Фет. Воспоминания», подготовленная к публикации А.Е. Тарховым, вышла в издательстве «Правда» в 1983 г. В дальнейшем, все ссылки бу­дут даваться по этому изданию.

⁹ Фет умер в 1892 г., не дожив 2-х дней до 72 лет.

¹⁰ См. сноску 8.

¹¹ Черемисинова Л.И. Проза А.А. Фета в историко-литературном контексте 1850-1880-х годов // автореф. ... докт. дис. 2008 г. Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого.

¹² Шеншин Александр Никитич (1814-1873) - орловский помещик.

¹³ Борисов Иван Петрович (1832-1871) - орловский помещик, друг Фета, И.С. Тургенева и братьев Н.Н. и Л.Н. Толстых. С Толстыми Фет познакомился в конце 1850-х гг.

¹⁴ Шеншина Ольга Васильевна, в замужестве Галахова, находилась на попече­нии Фета с 1871 по1877 г. Петра Борисова Фет опекал до конца его короткой жиз­ни. Петр умер в 1888 г. в больнице Св. Николая в Петербурге.

¹⁵ Князь Голицын Сергей Михайлович (1774—1859) — яркая личность грибоедовской Москвы, владелец и устроитель усадеб Кузьминки и Гребнево, прозван­ный «последним московским вельможей».

¹⁶ В имении Грайвороновка, полученном отцом Фета в наследство в 1838 г

¹⁷ Коренная Курская ярмарка была известна с 1708 г

¹⁸ Военный, занимающийся ремонтом, т.е. закупкой лошадей для армии.

¹⁹ Дормез — большая карета для дальних поездок со спальными местами.

²⁰ Мать Фета Шарлотта Карловна Беккер, жившая с мужем в Германии, была уве­зена от мужа А.Н. Шеншиным в Россию. В Германии он обвенчался с ней по лютеран­скому обряду. В России они 4 года прожили невенчанными. Шеншин узаконил свой брак с Шарлоттой Беккер только в 1826 г после рождения старшей дочери. Именно тогда Шарлота крестилась и приняла в православии имя Елизаветы Петровны.

²¹ В 1842 г. вышел «Указ об обязанных крестьянах». В нем предусматривалась возможность передачи помещиком крестьянам земли в арендное пользование, за что крестьяне обязывались выполнять предусмотренные законом повинности и подчиняться суду помещика.

²² Банки // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). СПб., 1890—1907. Режим доступа: http://www.vehi.net/brokgauz/

²³ Обычно ссуды под залог имений помещики брали в Опекунском совете — государственном учреждении благотворительного ведомства императрицы Ма­рии, кроме прочего ведавшем делами таких банковских учреждений, как Ссудная касса (выдача денежных ссуд под залог недвижимости). Средства, получаемые от этих ссуд, шли на поддержание многих благотворительных проектов.

²⁴ См., напр., БолотовА.Т. Наказ управителю или приказчику, каким образом ему править деревнями в небытность своего господина // Труды ВЭО. 1770. XVI. С. 169—230.

²⁵ Довнар-Запольский М.В. Материалы для истории вотчинного управления в России. Положение для крестьян Ефремовской вотчины и деревни Варваровки князя Федора Николаевича Голицына // Университетские известия. 1910. № 11. С. 275—276 и др.

²⁶ В Прибалтике конструкция косы отличается от среднерусской тем, что име­ет две ручки (стационарные, отнесённые на 20—25 см от рукоятки). Впоследствии эти косы стали называться литовками.

²⁷ С 14 лет Фет учился в пансионе Кюммеля в Верро (сейчас город Выру в Эсто­нии), затем в 17 лет был отвезен в Москву, где поступил в Московский университет.

²⁸ Афанасий Фет. Жизнь Степановки или лирическое хозяйство. Новое лите­ратурное обозрение. М., 2001. С. 82. В дальнейшем ссылки будут даваться по это­му изданию.

²⁹ В 1873 году по Высочайшему Указу Фету вернули дворянское звание и фа­милию Шеншин.

³⁰ В 1860 г.

³¹ Т.е. фантастической.

³² Имение А.Н. Шеншина Ивановское находилось в 7 верстах от Степановки.

³³ В данном случае, отдаленное от других жилых мест.

³⁴ В 1861 г.

³⁵ Редактор «Русского вестника» М.Н. Катков изменил название, данное Фе­том. Впоследствии большая часть статей Фета о сельскохозяйственной экономике составила цикл «Из деревни». Согласно первоначальному замыслу автора, мы бу­дем называть эту статью «Жизнь Степановки или лирическое хозяйство».

³⁶ Русский вестник. 1862. Т. 38. № 3.

³⁷ Из деревни. [1863]. Русский вестник. 1863. Т. 43. № 1; Из деревни. [1863]. Русский вестник. 1864. Т. 50. № 4; Из деревни. [1868]. Литературная библиотека. 1868. № 2; Из деревни. [1871]. Заря. 1864. № 6.

³⁸ Салтыков-ЩедринМ.Е. Собр. соч.: в 20 т. М., 1968. Т. 5. С.3 65—366.

³⁹ Черемисинова Л.И. Проза А.А. Фета в историко-литературном контексте 1850—1880-х годов // автореф. ... докт. дис. 2008. Новгородск. гос. ун-т имени Ярослава Мудрого.

⁴⁰ Шторх Андрей Карлович (1766—1835) — российский экономист, первый в России популяризатор идей Адама Смита, историк и библиограф, академик (1804), вице-президент Петербургской АН (1830). Шторх сформулировал закон земельной ренты, на который впоследствии опирался в своих исследованиях К.Маркс.

⁴¹ Аникин А.В. «И был великий эконом..» // «Коммерсантъ Деньги». № 21 от 02.06.1999. С. 47. Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/22865/print

⁴² Шеншин Александр Никитич.

⁴³ И.С. Тургенев и Л.Н. Толстой были в гостях у Фета 26—27 мая 1861 г.

⁴⁴ Письмо И.П. Борисова И.С. Тургеневу от 8 февраля 1865 г.

⁴⁵ В России до 1917 г.: выборный член городской думы или земского собрания (губернского и уездного).

⁴⁶ Черемисинова Л.И. Проза А.А. Фета в историко-литературном контексте 1850—1880-х годов // автореф. ... докт. дис. 2008. Новгородск. гос. ун-т имени Ярослава Мудрого.

⁴⁷ Летом 1869 г. А.А. Фет и И.П. Борисов по приглашению А.К. Толстого прие­хали на охоту в его имение Красный Рог Брянского уезда Орловской губернии.

⁴⁸ Эвениус Александра Ивановна (?—1868) — общественная деятельница и ди­ректриса одного из лучших пансионов для девочек в Москве. После ее смерти пансионом стала управлять Ш.Е. Эвениус.

⁴⁹ Петр Шеншин унаследовал душевный недуг матери — Надежды Афанасьев­ны и скончался в Петербурге в больнице Св. Николая в 1885 г

⁵⁰ Исследователь В.А. Кошелев называет эту размолвку ничтожной, но, по мое­му мнению, это не так. Как уже говорилось выше, Фет относился к племянникам как к собственным детям, и неблагодарность Ольги должна была глубоко задеть его.

⁵¹ Переписка Л.Н. Толстого с Н.Н. Страховым. СПб, 1914. С. 304.

⁵² В 1881 г. по адресу: ул. Плющиха, д. 36. Не сохранился.

⁵³ Учреждена 17 августа 1881 года Императорской Петербургской академией наук. Вручалась каждые два года (в 1888—1895 годах — ежегодно) «за напечатан­ные на русском языке оригинальные произведения изящной словесности в прозе и поэзии». Премия присуждалась Отделением русского языка и словесности Ака­демии наук. Первое присуждение премии состоялось в 1882 г., последнее — 6 декабря 1919. Была первой в России литературной премией, хотя ранее за труды в области словесности иногда вручались Демидовская, Ломоносовская и Уваровская премии.

⁵⁴ Московские ведомости. 1889 г., 29—30 января. Исторический вестник. 1889 г., № 3.

⁵⁵ Садовский Б.А. Ледоход: Статьи и заметки. Пг.: [изд. авт.], 1916. Борис Алек­сандрович Садовской (наст. фам. Садовский, 1881—1952) — русский поэт, прозаик, критик и литературовед Серебряного века.

⁵⁶ Страхов Николай Николаевич — критик, философ и публицист был близ­ким знакомым Фета. Биографический очерк написан им для первого посмертного издания Фета (Лирические стихотворения, Ч. 1—2, 1894), затем перепечатывался вместе с другими статьями Страхова о Фете в двух изданиях «А.А. Фет. Полное собрание стихотворений», издание т-ва А.Ф. Маркс, 1901 и 1912.

⁵⁷ Гольцев Виктор Александрович (1850-1906) - русский журналист, публи­цист и литературный критик; доцент Московского университета, редактор «Юри­дического вестника», «Русского курьера», сотрудник «Русских ведомостей», ре­дактор «Русской мысли».

⁵⁸ Арсеньев Константин Константинович (1837-1919) - русский писатель, об­щественный и земский деятель, адвокат. С 1 марта1880 г. Арсеньев принял на себя ведение внутреннего обозрения и общественной хроники «Вестника Европы».

⁵⁹ Шелгунов Николай Васильевич (1824-1891) — русский публицист и литера­турный критик, на момент юбилея Фета сотрудник «Русской мысли».

⁶⁰ Страхов Н.Н. Юбилей поэзии Фета // Новое время. № 4640. 1889. 29 янв.

Библиография

Аникин А.В. Муза и мамона: Социально-экономические мотивы у Пушкина. М.: Мысль.1989.

Афанасий Фет. Воспоминания. М., 1983.

Афанасий Фет. Жизнь Степановки или лирическое хозяйство // Новое литературное обозрение. М., 2001.

Блок Г.П. «Летопись жизни и творчества Фета» // А.А. Фет. Традиции и проблемы изучения / редкол.: Н.Н. Скатов и др. Курск, 1985. С.129-180.

Бухштаб Б.Я. Фет. Очерк жизни и творчества. Изд. 2-е. Л.: Наука. 1990.

Вторый В.Ф. Становление сельскохозяйственного машиностроения в России (ХК век) // Сб. науч. трудов ГНУ СЗНИИМЭСХ Россельхозакадемии. 2009. Вып. 81. Стр. 203-215.

Земледельцева Т., Евгеньев С.Т. Сюжетная проза и мемуары Фета: про­блемы комментария. На материале повести «Дядюшка и двоюродный братец» (К постановке проблемы) // А.А. Фет и русская литература: матлы Всероссийск. науч. конф. «XVII Фетовские чтения» / под ред. В.А. Ко­шелева, М.В. Строганова, Н.З. Коковиной. Курск, 2003. С. 113-122.

Кошелев В.А. Лирическое хозяйство в эпоху реформ // Фет А. Жизнь Степановки или лирическое хозяйство // Новое литературное обозрение. М., 2001. С. 5-56.

Садовский Б.А. Ледоход: Статьи и заметки. Пг.: [изд. авт.], 1916.

Страхов Н.Н. А. А. Фет. Биографический очерк / А. А. Фет. Полн. собр. стихотворений: в 2 т. / вступ. ст. Н.Н. Страхова и Б.В. Никольского. СПб: Изд-во т-ва А.Ф. Маркс, 1912. Т. 1. С. 3—11.

Тархов А.Е. Проза Фета-Шеншина / Фет А.А. Сочинения: в 2 т. М.: Ху­дожественная литература, 1982. Т. 2. Проза / подгот. текста, сост., ком­мент. А.Е. Тархова. С. 363—458.

Черемисинова Л.И. Проза А. А. Фета. Саратов: Изд-во СГУ, 2008.

Черемисинова Л.И. Проза А.А. Фета в историко-литературном контек­сте 1850—1880-х годов: автореф. ... докт. дис. 2008. Новгородск. гос. ун-т имени Ярослава Мудрого.

Шарков В.В. Сельскохозяйственные общества. СПб,1909.

Поступила в редакцию 28.06.2017