Литература и журналистика русского зарубежья Дальнего Востока как поликультурное пространство

Раздел: История журналистики

В статье на основе архивных материалов редких зарубежных периодических изданий раскрывается продуктивное взаимодействие литературы и журналистики русского зарубежья Дальнего Востока 1920—1940-х гг. в контексте диалога традиций русской классики и Серебряного века с идейными установками советской литературы. Творчество писателей и публицистов дальневосточного зарубежья рассматривается как актуальное поликультурное пространство сквозь призму уникального, продуктивного взаимодействия культуры запада и востока, России и Китая.

Введение. Литература

Богатое, разнообразное в жанровом отношении творчество пи­сателей и журналистов русского зарубежья Дальнего Востока, актив­но возвращающееся в настоящее время в отечественный истори­ко-культурный, литературный и медийный контекст, становится уникальным источником новой научной информации, расширяю­щей представления об интеграционных процессах межкультурной коммуникации в странах Северо-Восточной Азии. Высокий гума­нистический заряд эмигрантского писательского и журналистского творчества наполняет новой реальностью вузовское преподавание гуманитарных дисциплин и открывает перспективы для развития межкультурного, межнационального взаимодействия в контексте интернационализации образования. Внедрение малоизвестных и неизученных материалов литературного и журналистского творче­ства представителей русского зарубежья Дальнего Востока в научно­исследовательскую деятельность и учебно-образовательный про­цесс высшей школы открывает новые перспективы практического использования результатов научно-исследовательских разработок одного из современных научных направлений.

Системное изучение наследия писателей и журналистов русско­го зарубежья Дальнего Востока проводят исследователи кафедры журналистики Тихоокеанского государственного университета, в том числе в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009— 2013 гг. Результаты их комплексного исследования опубликованы. Среди них учебное пособие С.И. Якимовой¹, коллективная моно­графия (Литература и журналистика русского зарубежья Дальнего Востока в межкультурной коммуникации XX—XXI вв., 2012), сбор­ники научных статей двух международных научно-практических конференций «Литература и журналистика стран Азиатско-Тихо­океанского региона в межкультурной коммуникации XX—XXI вв.» (Литература и журналистика стран Азиатско-Тихоокеанского ре­гиона в межкультурной коммуникации XX—XXI вв., 2011; Лите­ратура и журналистика стран Азиатско-Тихоокеанского региона в межкультурной коммуникации XX—XXI вв., 2014), антология- хрестоматия не публиковавшихся в России эмигрантских произ­ведений писателей и журналистов². Частично эти материалы раз­мещены на сайте кафедры журналистики ТОГУ.

В круг изучаемых источников вошли работы известных иссле­дователей литературы и журналистики в «русском» Китае. Одним из первых крупных исследований стала монография Е.П. Таскиной «Русский Харбин» (Таскина, 2005). Научным фундаментом послу­жили теоретические, историко-литературные труды отечественных и зарубежных исследователей литературы и журналистики русского зарубежья в целом и Дальнего Востока, в частности. Это прежде всего труды Л.А. Фостер (Фостер, 1970), В.В. Агеносова³, Э. Штейна (Штейн, 2000), Сюй Гохун (Сюй Гохун, 1996). В последнее десяти­летие в данном направлении активно работают исследователи, профессора вузов Дальнего Востока России: О.А. Бузуев (Бузуев, 2003), А.А. Забияко (Забияко, 2008), С.И. Якимова (Якимова, 2013) и др.

Журналистика «восточной» эмиграции: Сибирь и Дальний Восток

Возникновение восточной ветви русской эмиграции стало пря­мым следствием поражения белых армий в Гражданской войне 1919—1922 гг. Условия и обстоятельства формирования дальнево­сточного зарубежья носили свой, особый характер, заметно отли­чаясь от западного зарубежья. Дальневосточная эмиграция начала свою внутреннюю жизнь, по сути эмиграцию духовную, задолго до фактической и достаточно далеко от границ нашего государства, в Омске — тогдашней «столице Сибири», где в годы гражданской войны пересеклись судьбы многих русских писателей, журнали­стов, деятелей культуры.

В годы Гражданской войны в Омске выходили десятки газет са­мых разных политических партий и общественных движений: ли­берально-буржуазная «Заря», кадетская «Сибирская речь», демо­кратические «Дело Сибири» и «Путь Сибири», белогвардейские «Вперед!», «Наша газета», а также газеты «Слово», «Русь» и другие. В те годы в Омске жили или бывали проездом Арсений Несмелов, Константин Бальмонт, Давид Бурлюк, много написавший о лите­раторах Омска этого периода. В демократических газетах Омска тогда печатались Вс. Иванов, Л. Мартынов, Н. Иванов (псевдоним Н. Анов). Большой интерес для современников, как яркое и редкое свидетельство общественной и культурной жизни Омска рубежа 1920-х гг. представляет книга Н. Анова «Интервенция в Омске». В главе «Литературный двойник» Н. Анов так характеризует дея­тельность журналиста Вс.Н. Иванова: «Подающий немалые на­дежды ученый, талантливый писатель, он превратился в рядового газетчика и здесь, благодаря помощи Николая Васильевича Устрялова, сделал неслыханно быструю карьеру. Удивительного в этом ничего не было. Сам Николай Васильевич был избран председате­лем Восточного отдела Центрального Комитета кадетской партии. Профессор стал издавать в Омске газету “Русское дело” и возглавил Русское бюро печати, а Всеволод Никанорович сделался правой рукой Устрялова» (Анов, 1981: 424).

Владивосток, Хабаровск и Харбин в начале 20-х гг. ХХ в. обра­зовали своеобразный дальневосточный «пятачок», где разыгрыва­лись значительные политические события 1918—1922 гг. По преиму­ществу во Владивостоке, как портовом и приграничном городе, столкнулись политические интересы многих государств и главных политических сил России. Заметным катализатором, активизиро­вавшим жизнь на Дальнем Востоке, явились остатки золотого за­паса России, попавшие в руки представителей местной верхушки. До октября 1922 г., времени, когда советская власть установилась в Приморье, сообщение между Харбином и Владивостоком было относительно свободным и регулярным, так как оно проходило по территории Дальневосточной республики (ДВР).

Владивосток в те годы был крупным политическим и культур­ным центром России. И в этом так называемом «угловом городе» России чувствовался довольно крепкий, хотя и умеренный, пульс деловой, торговой, административной, культурной и политической жизни. Совершенно особое место в общественно-политической и культурной жизни этой окраины России занимала журналистика. Она буквально «кипела» всеми обнаружившимися здесь политиче­скими течениями, философскими и эстетическими воззрениями. Для многих представителей творческой интеллигенции местные газеты и журналы были единственным местом, где могли увидеть свет их произведения малой и большой художественной формы. Благо, что газет во Владивостоке выходило предостаточно: либе­ральная «Дальневосточная окраина», переименованная в «Голос Родины», газету «Слово» открыла группа правого направления во главе с братьями Меркуловыми, печаталась эсеровская «Эхо», бой­кий сатирический листок «Блоха» издавался Андрушкевичем. Это поистине уникальное явление в истории отечественной журнали­стики, когда газеты предоставляли возможность писателям и поэтам обратиться к своим соотечественникам посредством не только пуб­лицистического, но и художественного слова. Так, выходившая во Владивостоке газета «Русский край» еженедельно выпускала лите­ратурно-художественные приложения, в которых печатались мест­ные поэты и прозаики. В 1921-1922 гг. здесь публиковались сонеты Вс.Н. Иванова, в которых писатель, мыслитель и журналист про­должил поэтическое исследование своей главной темы, темы России, ее истории и истории Китая. Выбор жанра сонета для Вс.Н. Ива­нова был обусловлен высоким уровнем философичности его худо­жественного мышления, а также особой склонностью автора к под­робной описательности, вниманием к деталям жизни и быта⁴. Для Иванова художественная форма сонета имела принципиальное значение как выражение эстетической приверженности классике и традиции. Содержательные признаки жанра сонета проявятся позднее в его художественной прозе.

Эмигрантская журналистика в Харбине

В начале 1920-х годов журналистика «русского» Харбина разви­валась в тесной связи с журналистикой Дальнего Востока России. Многие журналисты совмещали работу в изданиях Харбина, Вла­дивостока, Хабаровска. В Харбине выходили газеты: «Советская трибуна», «Русский голос», «Свет» и другие. Газету «Свет» вел ее редактор-издатель Г. Г. Сатовский-Ржевский, старый дальневосточ­ник, известный журналист. Одной из самых популярных на протя­жении нескольких десятилетий была газета «Заря», созданная мо­сковским журналистом М.С. Лембичем и его другом, талантливым журналистом Г.Н. Шипковым. Эти журналисты работали, вспоми­нает Вс.Н. Иванов, «как бешеные»⁵. Поначалу «Заря» была вечер­ней газетой, а М.С. Лембич мечтал о втором издании. Огромное желание и предприимчивость увенчались успехом: ему удалось по­лучить заем в 20 000 долл. в Русско-Азиатском банке, после чего газетное дело Лембича стало набирать силу. Ему удалось открыть еще две «Зари» — в Шанхае и Тяньцзине. Харбинская либерально­белая газета «Рупор» (издатель Е.С. Кауфман) сразу стала конку­рентом «Зари». К 1931 году все харбинские газеты, кроме «Гун-Бао» и японского «Харбинского времени», принадлежали М.С. Лембичу, которого Ю.В. Крузенштерн-Петерец в своих «Воспоминаниях» назвала «одной из самых ярких фигур во всей дальневосточной эмиграции»⁶. Он был прирожденным и потомственным газетчиком. После смерти М.С. Лембича его вторая жена, Ольга Викторовна, довела существование газеты «Заря» до конца Второй мировой вой­ны. Большой вклад в процесс взаимного узнавания и поистине исторического сближения культур и литератур Запада и Востока внесли своей литературной и общественно-культурной деятельно­стью такие русские писатели и журналисты дальневосточной эми­грации, как Всеволод Никанорович Иванов, Валерий Перелешин, Арсений Несмелов, Михаил Щербаков и другие.

Журналистская деятельность Вс.Н. Иванова 1920-х гг. была тес­но связана с самой богатой в Харбине двуязычной газетой «Гун- Бао» («Общественная газета»), которую начал издавать в середине 1920-х гг. китайский чиновник Гуань Хун-и, остававшийся все время существования газеты ее директором. Идея создания русскоязыч­ной «Гун-Бао» принадлежала Араму Мелику-Вартаньянцу, умному коммерсанту, который стал ее первым редактором, проявив себя при этом как человек властный и вспыльчивый. У газеты интерес­ная предыстория. «Гун-Бао» была преемницей китайского офи­циоза «Юань-дун-бао» («Дальневосточная газета»), выходившего на китайском языке. Название «Гун-Бао» было одним из самых распространенных названий китайских газет. Почти в каждом ки­тайском городе была своя «Гун-Бао». В Шанхае, например, выхо­дила «Да-гун-бао» («Большая общественная газета»). Харбинская «Гун-Бао» разместилась в одном из домов на Офицерской улице, где прошли детские годы Ю. Крузенштерн-Петерец, дочери офи­цера Первого Заамурского конного полка, оставившей названные выше «Воспоминания» об эмигрантском периоде жизни.

Яркие впечатления от встреч с Вс.Н. Ивановым сохранились у Ю. Крузенштерн-Петерец на долгие годы. «Первое, чем поразил меня Иванов, был его колоссальный рост, вероятно, целая сажень, при необъятнейшей толщине. Когда он вставал с кресла, то в пол­ном смысле этого слова стягивал его с себя. <...> Ему было в то время лет тридцать семь. По виду это был типичный мужик — ве­ликан, ростом чуть ли не семи футов, необъятнейшей толщины, а весом и сказать не берусь сколько. Обжора, кутила, ругался арти­стически на нескольких языках, но без злости — весельчак был тогда»⁷. Коллега Иванова, высоко оценивая его журналистские способности и человеческое обаяние, особо отмечает атмосферу свободного творчества в руководимой им газете. «Талант его тогда цвел пышным цветом, особенно хороши были его подвальные статьи, написанные чудесным русским языком — вкусным, сдоб­ным, чуть-чуть сыроватым языком московской просвирни. Он был в то время известен не только на востоке»⁸. Вс.Н. Иванова из «Гун-Бао» знали в те годы и в Москве.

Неординарную известность он снискал себе в связи с тем, что имел дерзость послать в Москву на отзыв отдельный оттиск своих статей о Ленине. Одна из статей Вс. Иванова о большевистском вожде под заголовком «Ленин» была опубликована в харбинской газете «Свет» в 1924 г. после получения известия о его смерти, а за­тем была включена автором в сборник его статей «Огни в тумане: Думы о русском опыте» (Иванов, 1932: 97—101), но по каким-то причинам современные издатели этого сборника статей Вс.Н. Ива­нова статью о Ленине исключили из публикации (Иванов, 1991).

За журналистскую смелость Иванов был отмечен «длиннющим пи­санием» в свой скромный адрес советским публицистом М. Коль­цовым, который разразился гневной статьей в газете «Правда» от 27 ноября 1928 г. Ответом на эту публикацию М. Кольцова стал очерк Вс.Н. Иванова «Письмо в Москву», в котором Иванов цити­рует Кольцова: «Иванов сознательно направляет свои строки не к заграничному, оскудевшему деньгами, волей и чувствами эми­гранту <...>. Он ищет другого читателя внутри нашей страны. <...> Харбинский Иванов прокладывает новые пути. Он нащупывает ры­нок с другой стороны. Он учитывает реальные обстоятельства. <...> Брошюрку с портретом Ленина на обложке можно было спокойно держать на столе и даже в учреждение принести и, хихикая, про­честь с сослуживцами» (там же, с. 213). Всеволод Никанорович остроумно парировал саркастические выпады М. Кольцова:

— Ах, Иванов из «Гун-Бао», — пишет Кольцов, — где же вы были раньше?.. Догадайся вы насчет «неслыханных прибылей», убеди вы «молодых русских капиталистов» — чего доброго, оскандалился бы Маркс со своими теориями, не нужен был бы Ленин. <...>

— Ах, господин Кольцов из «Правды», — скажу я, — вашими словами говорит сама истина. Скажите, пожалуйста, положа руку на сердце, если оно еще у вас осталось и не заменено партбилетом, — скажите, а разве вот Маркс не оскандалился по всей Европе именно поэтому? Разве там не обошлось превосходнейшим образом без Ленина? <...> А вот мы не обошлись. И вот в этом есть некоторый род исторической обреченности» (Иванов, 1991: 215). Статья Иванова «Письмо в Москву» явилась не простым политическим ответом оппонентам, чтобы, как пишет автор, «соблазнить» одного из ваших малых, над которыми вы куражитесь, заткнув им рот; ее смысл и цель заключались в том, «чтобы отметить некоторую сте­пень объективной истины» (там же). Это «Письмо.» свидетель­ствует о непоколебимости веры Вс.Н. Иванова в величие духа и здравый смысл русского народа. Оно продиктовано желанием для своей страны не «экспериментов в планетарном масштабе», а строительства «действительной, спокойной мирной жизни, трудо­вой, равной, культурной. <...> И Ленин, — продолжает Иванов, — исторически нужен был для того, чтобы русский народ оценил необходимость правильности былого устройства государства и пришел к выводам, отмеченным вашим совпоэтом:

Кто так страдал — имеет право 
У тихой речки отдохнуть»
(Иванов, 1991: 216).

Иванов прямо и открыто заявляет о побудительных мотивах, внутренних пружинах деятельности многих русских писателей и журналистов, находившихся в эмиграции: «Мы, зарубежные писа­тели, никак не можем понять священности ваших прав на то, чтобы скакать вам одним по просторам российским и проповедовать то, что не лезет ни в какие ворота. И мы тоже хотим попасть на рос­сийскую территорию, и уже проповедовать то, что само лезет в лю­бые мужичьи ворота. Должно, должно быть покончено с монополь- ностью вашей проповеди! И будет покончено, будьте покойны» (Иванов, 1991: 214). М. Кольцов зло и саркастично высказывает невероятное, с его точки зрения, предположение, которое было подтверждено ходом исторического развития: «Очевидно, согласно объективного хода вещей, понадобится новый Ленин, который бу­дет более объективен в свойствах русской души и создаст новый православный, всенародный Октябрь» (там же, с. 217). Иванов пророчески писал в далеком 1928 г. о том, что произошло только к концу XX в.: «Что же, Русь состоит из Ивановых. <...> Да, это ше­велятся Ивановы, сотни, тысячи, сотни тысяч, миллионы Ивано­вых. <...> И поверьте мне, они теперь знают, что они хотят, эти Ивановы, и будет время — они прорвут вашу плотину» (там же).

Эмигранты и восточная культура

В результате глобальных социально-политических перемен в Рос­сии в конце 1910-х гг. Китай как соседнее государство принял к себе и дал возможность жить и трудиться огромному количеству русских беженцев и вынужденной бежать за пределы России части белой армии. Значительную часть российской эмиграции на восток со­ставляла творческая и научная интеллигенция. Покинувшие Россию писатели, журналисты, художники, музыканты, ученые оказались лицом к лицу с новой для себя восточной культурой. Чтобы не растратить, а приумножить свой творческий потенциал, они были поставлены перед необходимостью постигать тайны и загадки не­знакомой культуры, вовлекать обогащающие элементы этой куль­туры в свое творчество, вместе с тем влияя на художественную культуру страны востока.

Тема Востока и Китая, в частности, стала одной из главных в творчестве многих литераторов дальневосточной эмиграции. Рус­ские писатели и журналисты, приверженцы темы востока, оказав­шись в Китае в 1920—1930-е гг., предпринимали неоднократные и серьезные попытки создать свои литературно-художественные объединения и содружества, наладить в них выпуск периодических изданий, нацеленных на глубокое изучение и научно-художествен­ное постижение истории, культуры и литературы востока. Посто­янным соперничеством в этом отношении отличались Харбин и Шанхай. Большинство из увидевших свет таких изданий в настоя­щее время являются библиографической редкостью.

По-настоящему подвижнический характер приобрела работа создателей и участников литературно-художественных альманахов, посвященных изучению российскими исследователями, писателями и художниками истории и культуры Китая и приближения его читателю-соотечественнику. В Шанхае в начале 1920-х гг. вышли в свет альманахи: «Дальний Восток» (1920), «Желтый лик» (1921) и «Китай» (1923). В редакционной статье альманаха «Желтый лик» сформулированы главные цели издания: ознакомить русских чита­телей с Китаем, его духовной и материальной жизнью, с его своеоб­разной культурой и искусством. При этом справедливо отмечалось, что русская литература крайне бедна произведениями, рисующими жизнь Китая. Английская, французская и немецкая публика, за­мечает редактор, поставлена в более благоприятные условия, чем Россия, хотя она «непосредственно граничит с Китаем на протя­жении нескольких тысяч верст»⁹. Поэтому редакция взяла на себя право использовать переводные статьи с английского, немецкого и французского о Китае, «способствующие постичь непонятную нам душу великого народа»¹⁰. В переводе с французского И. Евельич в «Желтом лике» представлена статья Л. Верлей «Китайское искус­ство». Западная культура через свои переводы помогала сближе­нию России и востока. Создатели «Желтого лика» и «Китая» пре­красно осознавали важность и своевременность появления таких альманахов. «Мы верим, мы убеждены, что такое издание полезно и необходимо, — прозорливо отмечали они. — Тем более оно не­обходимо сейчас, когда Русский Дальний Восток переживает тра­гедию, в которой, — кто знает? — быть может, и Китаю суждено сыграть видную роль ... » ¹¹

Содержание альманахов поражает богатым содержанием. Оно включает в себя поэзию и прозу, как русскую, так и переводную с китайского. Теме востока посвящали свои стихи и русские поэты дальневосточной эмиграции. Широко известный в эмигрантских кругах поэт и переводчик с китайского Михаил Щербаков опубли­ковал в альманахе «Китай» свое стихотворение «Царь-Дракон»¹², написанное в 1921 г. в бухте Сидеми, что на границе с Кореей. Его сонет «Жень-шень», созданный во Владивостоке в 1922 году, пред­ставляет собой художественную концентрацию философии и куль­туры китайского народа, выражая общее в миропонимании и ми­роощущении других народов мира:

Того, кто волей твёрд и помыслами чист,
Проводят гении лесистым Да-Дянь-Шанем
В извилистую падь, к затерянным полянам,
Сокрывшим зонт цветов и пятипалый лист.
И злобны демоны, слуга их — тигр — когтист:
Не торопись звенеть серебряным даяном
Под вязью вывески торговца талисманом,
Где тайных зелий дух и прянен, и душист.
Сложив фанзу, постись! Из недр росток Жень-шеня
Сбирает старику любовные томленья
И смертному двоит даренный небом срок.
И в мглистый час Быка, созвездьям покорен,
С молитвой праотцам бери олений рог
И рой таинственный, подобный людям, Корень¹³.

Сама природа стоит на страже духовности и нравственности человека, утверждает своим сонетом русский поэт, разделяя идею гармонии человека востока и природы как основополагающую для человеческого бытия вообще.

В эти же годы в Харбине начался выпуск литературно-художе­ственного ежемесячника «Окно», также обращенного к проблемам востока, но в более тесной связи с вопросами истории культуры России. Известно о выходе двух номеров этого уникального издания (за ноябрь и декабрь 1920 г.). Эти журналы российских эмигрантов стали выражением общечеловеческих ценностей их создателей, попыткой открыть «окно в Россию» с востока, чтобы помочь ей преодолеть крутой поворот истории, выйти из идеологического тупика на новый виток своего развития в глобальном культурном контексте.

Журнал в равной мере был адресован как эмигранту, так и чита­телю, оставшемуся в России. Он нес российскому читателю мир востока, генетически близкий ему, но на тот момент искусственно изолированный от России. Эти журналы служили тогда, в 20-е гг. ХХ в., основой для выявления восточных влияний в сложном исто­рическом пути России. Первый номер журнала «Окно» от 18 ноября 1920 г. был отправлен из Харбина в Москву М. Горькому, о чем сви­детельствует надпись на обложке журнала, хранящегося в отделе

Русского зарубежья Российской государственной библиотеки. Создатели «Окна», утверждая вечность, возвышенность искусства, не уходят от жизни с ее проблемами в сладкий мир грез. «Искус­ство — над пушкой и над лафетом, — читаем мы в редакционной статье первого номера. — Оно — небо жизни»¹⁴. Именно искус­ство должно стать светочем, путеводной звездой, оно призвано помочь миру не упасть в бездну мрака и тьмы. «Мы не уклоняемся от жизни. <...> Не закрываем очей на происходящее. Но в наших душах нет места для ужаса и боязни, потому что в них вливается не только железно-чугунный раскат ломающихся и строящихся дней, — но и вещая песня любви, творчества и покоя, идущих на смену стальному лязгу борьбы»¹⁵.

С середины 1920-х гг. атмосфера общественной и культурной жизни русских эмигрантов в Харбине начала меняться. Наметился отход от вопросов политики, повысился интерес к вопросам куль­туры и искусства, в том числе литературы. Более высокого уровня достиг интерес творческой эмиграции к теме Востока. Жившие в Харбине русские писатели и журналисты, увлеченные темой Вос­тока, предприняли в 1931 г. издание литературно-художественного сборника «Багульник». Свое поэтическое название сборник полу­чил по названию особо почитаемого в Маньчжурии растения, ко­торое весной начинает цвести первым. Редактором-издателем «Ба­гульника» стал Ф.Ф. Даниленко.

Главная направленность этого издания — изучая Восток, служить России — была выражена в предисловии к первой книге сборника: «Мы живем на Востоке. Мы держим направление на Россию»¹⁶. Служа таким своеобразным образом России, писатели, участвовав­шие в создании «Багульника», объективно способствовали про­цессу взаимного узнавания и сближения культур запада и востока. Одной из самых ярких публикаций «Багульника», как отметила в свое время эмигрантская критика, был путевой очерк Вс.Н. Ива­нова «Пекин», написанный им под впечатлением от своего первого посещения китайской столицы в 1920 г. Очерк представляет собою записки путешественника, мыслителя и художника слова, пытливо стремящегося заглянуть за грань видимого, проникнуть в суть и сущность явлений и предметов, открываемых писателем не только для себя. В путевом очерке мы видим столицу Китая Пекин глазами современника драматической эпохи, эмигранта-исследователя, художника слова. Автор дает подробнейшее описание древних со­оружений и экзотического быта Китая: Богдыханского дворца, музея Пекина, старинных улиц города и т.д. Выбор объектов не случаен, он обусловлен особым отношением Иванова к искусству как способу познания. От наблюдений над конкретными предме­тами искусства автор ведет читателя к философским раздумьям, открывая ему многовековую мудрость и глубину восточной куль­туры: «Опять двор. Опять дома. Библиотека. На стене висит кар­тина, резная по дереву. Видно, как безмятежно нежатся золотые горы в лазурном море — не символ ли это украшающего все искус­ства? И безмятежно, и величаво-красиво <...>. Нужно еще искус­ство, чтобы пронизать своим великолепием покой царственных покоев, чтобы смысл красоты курился здесь, как курильницы пред дворцом. И оно было там.»¹⁷. Сравнивая Китай с Россией, а Пе­кин — с Москвой, Иванов отмечает немало общих черт: «Город в городе, императорский город — Запретный Город. Красные стены окружают резиденции императора. И когда вы смотрите на эти цветистые, красные стены, на зеленые изразцы, что покрыли их, на золотые знаки на синем поле над коваными воротами, на позо­лоту шпилей — так и видите — Москва. В центре Пекина — Кремль. Не хватает лишь колокольни Ивана, чтобы иллюзия эта стала совершенной. Какими же узами связаны мы, русские, с Ки­таем»¹⁸. В настоящее время с этим очерком Вс.Н. Иванова можно познакомиться в антологии-хрестоматии, подготовленной к изда­нию преподавателями-исследователями кафедры журналистики Тихоокеанского госуниверситета¹⁹.

Свой неуклонный интерес к востоку этот писатель, мыслитель, поэт и журналист продолжил реализовывать, предприняв в 1932 г. в Тяньцзине, где проживал непродолжительное время, издание общественно-литературного журнала «Азия». Известно о выходе четырех номеров этого журнала, остающегося библиографической редкостью. Данный факт побуждает исследователей к дальнейшим поискам, открывает новые горизонты для историков отечествен­ной литературы и журналистики (Якимова, 2013: 168). Глеб Струве, автор одного из первых трудов о русской эмигрантской литературе, оставил пророческое наставление следующим поколе­ниям исследователей: «Будущему историку русской журналистики придется отметить еще ряд журналов — ежемесячных, двухнедель­ных, еженедельных — выходивших по всему миру и обслуживав­ших нужды Русского зарубежья. <...> В некоторых из них могут отыскаться и какие-нибудь провороненные критиками литератур­ные перлы» (Струве, 1996: 66).

Расцвет русской журналистики в 1930-е гг. переживал и Шан­хай. Шанхайская «богема», как называли себя русские художники, литераторы, артисты и музыканты, создала широкую сеть кружков и обществ («Шанхайская Чураевка», «Понедельник», «Восток» и др.). Многие из них, оставаясь приверженцами темы востока, его осо­бой роли в истории России, издавали свои журналы. Содружество литераторов «Понедельника» учредило свой печатный орган с таким же названием. Журнал «Понедельник» выходил в период с 1930 по 1934 г. Восточная тема в первом номере журнала была представле­на очерком М. Щербакова «По древним каналам», во втором но­мере она была значительно расширена статьей Е. Фёдорова «Хань Чжоу», а также переводами с китайского Ф. Даниленко, М. Щер­бакова. В рассказах К. Батурина «Шаньдун» и А. Несмелова «Le Sourire» запечатлены подробные детали китайской жизни тех лет. Проза в журнале была представлена В. Логиновым, Вс.Н. Ивано­вым, присылавшими свои произведения из Харбина; поэзия — А. Несмеловым, Л. Гроссе, Т. Андреевой, Н. Щёголевым, М. Спурготом, В. Янковской, присылавшей стихи из Кореи.

В декабре 1933 г. после выхода из содружества «Понедельник» большой группы молодых литераторов в Шанхае было создано но­вое литературно-художественное объединение «Восток». Самим названием новое объединение литераторов и журналистов еще за­метнее актуализировало тему востока в творчестве эмигрантов. Для реализации творческих планов «Восток» учредил свой печат­ный орган, журнал «Врата». В редакционной статье первого номера журнала изложена эстетическая программа объединения. Перед творческой интеллигенцией России, оказавшейся в Китае, стави­лись две главные задачи. Во-первых, отразить, чем внутренне живут на Дальнем Востоке русские писатели и художники, занесенные сюда волною революции, и как претворяется в их творчестве этот своеобразный и самобытный мир. Во-вторых, показать русскому читателю хотя бы частицу культурно-художественных богатств вос­тока, о которых все еще так мало было сказано в русской литерату­ре. Восток велик, подчеркивалось в этой статье, ибо он дал миру все великие религии. Само время выдвигало восток на авансцену мировой цивилизации, диктовало потребность и необходимость в его изучении и познании в контексте цивилизационного про­гресса всего человечества. «Живя в обстановке стран древних азийских культур, — отмечалось в редакционной статье, — мы поставлены в особо выгодные условия для продолжения культурно-историче­ской роли нашей Родины — связующего и связывающего звена между Востоком и Западом, черпающего и сплавляющего в себе лучшее, что есть в обоих, для создания чего-то Третьего, которому, быть может, и суждено примирить современную культуру с современной цивилизацией»²⁰.

Заметно расширились географические горизонты осваиваемого художественного пространства. Авторы все чаще стали обращаться к темам, связанным с другими странами востока: с Японией, Ко­реей. Во «Вратах» увидели свет статьи ориентальной тематики: «Листы дневника» Н.К. Рериха, «Сокровища китайского искус­ства» Л.В. Арнольдова, «Учение Дао» Синолога, «Китайский иеро­глиф» Е.А. Фёдорова, «Бусидо (нравственный кодекс самурая, или Душа Японии)» А.А. Цепушелова. Теме Востока были посвящены и многочисленные поэтические произведения этого журнала. Среди них — «Хунхуз» А. Несмелова, «В храме Ми-син» Т. Андрее­вой, «Стихи императора», «Японский храмик», «Вишня», «Танка» М. Щербакова и другие. Заметный вклад в освоение восточной те­матики и поэтики внес Михаил Васильевич Щербаков. Физик по образованию, военный летчик в годы Первой мировой войны, он имел незаурядные литературные способности. Владея несколькими иностранными языками, М. Щербаков проявлял большой практи­ческий интерес к уникальным национальным формам классиче­ской поэзии Китая и Японии. В первом номере журнала «Врата» было опубликовано его небольшое стихотворение, написанное М. Щербаковым в Токио в излюбленной форме японской класси­ческой поэзии:

Танка

Белокрылая
Стайка бабочек дрожит
На сучках с утра.
Нет! — То слива расцвела У притихшего пруда²¹.

Японская тема, заявленная в стихах М. Щербакова не только через содержание, но и через поэтическою форму японской классической поэзии (танка), еще раньше нашла поэтический отклик в тради­ционно нерифмованных катренах, «Японских стихах» Вс.Н. Ива­нова, впервые опубликованных во Владивостоке в 1921 г. в литера­турно-художественном Приложении к газете «Русский край»²² и переизданных в 1935 г. в составе второй книги журнала «Врата»²³.

Журналистика русского зарубежья Дальнего Востока сохранила и донесла до нашего времени примеры этого уникального опыта освоения восточной поэтики россиянами. Русские переводы ки­тайской поэзии нередко можно было встретить в эмигрантских периодических изданиях. Особым богатством в этом отношении отличался журнал «Рубеж». Эти публикации не утратили своей ак­туальности и сегодня. Общность проблематики (природа, творче­ство, любовь) роднит художников всех стран и континентов. Предлагаем два небольших перевода поэта-эмигранта Николая Светлова.

Рыболов
(Поэт Ли-Бай)

И шляпа, и рыбачий плащ. И челн.
И удилища согнутая сажень.
И тень горы. И плеск игривых волн.
И лунный блеск осеннего пейзажа.

Вдохновение
(Поэт Цин-Жун)

В руке стакан пьянящего вина.
Мой стол устлал стихотворений ворох.
Я счастлив. Я творю. И не моя вина,
Что не с кем разделить мне радость взоров²⁴.

Заключение

Литература и журналистика русского зарубежья в Китае 1920 — 1940-х годов, рассматриваемые во взаимодействии, представляют собой явление интеграции, поскольку огромное количество выхо­дивших за рубежом русскоязычных периодических изданий были для оказавшихся в Китае русских писателей и поэтов единствен­ным местом для опубликования своих произведений. Творческий диалог отечественной литературы и журналистики дополнялся, обо­гащался интеграцией другого порядка, интеграцией с литературой и журналистикой Китая, что в целом рождало качественно новый, уникальный феномен межкультурной коммуникации.

Явление дальневосточной эмиграции в ХХ в. стало знаковым историко-культурным фактом «встречи» двух географически сосед­них культур, литератур и средств массовой информации, но по своей сути глубоко своеобразных, тяготеющих к западу или востоку. Российские писатели и журналисты, принеся с собой на восток, главным образом в Китай, духовное богатство русской культуры, испытали на себе мощное, завораживающее влияние древнейшей восточной культуры. Многогранный процесс взаимовлияния куль­тур стал закономерным следствием этой поистине судьбоносной «встречи». Постижение основ культуры Китая обнажило перед пред­ставителями другой, западной, культуры глубинную общность куль­тур, базирующихся на идеалах гуманизма и общечеловеческих ценностях.

Литературное и журналистское творчество русского зарубежья Дальнего Востока способно внести весьма существенный вклад в решение одной из актуальных проблем современности, проблемы взаимодействия и взаимовлияния культур и литератур запада и востока, России и Китая как исторически развивающихся сосед­них государств в многополярном мире, имеющих продуктивные, с научной точки зрения, перспективы развития партнерского со­трудничества как в экономике, так и в культуре.

Примечания

¹ См.: Якимова С.И. Литература русского зарубежья Дальнего Востока: Учеб. пособие. 2-е изд., перераб. и доп. Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2009. Режим доступа: http://pnu.edu.ru/media/filer/2012/09/27/litera_dv.pdf

²  Их дальний путь лежал в изгнанье...: Антология-хрестоматия произведений литературы и журналистики русского зарубежья Дальнего Востока / Авт.-сост. С.И. Якимова, Е.С. Бабкина, Н.А. Выхованец, И.Ю. Ковальчук, Н.П. Котельни­кова, А.В. Тепляшина, А.Х. Юсупова; Под науч. ред. С.И. Якимовой; вступит. статья С.И. Якимовой. Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2011. Режим доступа: http://pnu.edu.ru/media/filer/2012/09/27/antologia.pdf

³  См.: Агеносов В.В. Литература русского зарубежья (1918—1996): Учеб. посо­бие. М.: Терра. Спорт, 1998.

⁴  Их дальний путь лежал в изгнанье... С. 121-129. Режим доступа: http://pnu.edu.ru/media/filer/2012/09/27/antologia.pdf

⁵ Иванов Вс.Н. Исход: Повествование о времени и о себе // Дальний Восток. Хабаровск, 1995. № 1. С. 25.

⁶ См.: Крузенштерн-Петерец Ю.В. Воспоминания // Россияне в Азии. Торонто, 2001. № 8. С. 57.

⁷ См.: Крузенштерн-Петерец Ю.В. Воспоминания // Россияне в Азии. Торонто, 2001. № 8. С. 71.

⁸ Там же.

⁹ Желтый лик: Альманах. Шанхай, 1921. С. 7.

¹⁰ Там же.

¹¹ Там же. С. 8.

¹² Китай: Литературно-художественный альманах. Шанхай, 1923. С. 4.

¹³ Китай: Литературно-художественный альманах. Шанхай, 1923. С. 7.

¹⁴ Окно: Литературно-художественный журнал. Харбин, 1920. Ноябрь. С. 12.

¹⁵ Там же. С. 13.

¹⁶ Багульник: Литературно-художественный сборник. Харбин, 1931. № 1. С. 11.

¹⁷ Там же. С. 160.

¹⁸ Там же. С. 155.

¹⁹ Их дальний путь лежал в изгнанье. С. 23-36. Режим доступа: http://pnu.edu.ru/media/filer/2012/09/27/antologia.pdf

²⁰ Врата: Литературно-художественный журнал. Шанхай, 1933. № 1. С. 2.

²¹ Танка — излюбленная форма японской классической поэзии, состоящая из 31-го слога, расположение которых по строчкам должно быть в следующем порядке: 5-7-5 и затем 7-7.

²² См.: Иванов Вс.Н. Японские стихи // Русский край. Владивосток, 1921. № 137. С. 2-3.

²³ См.: Якимова С.И. Литература русского зарубежья Дальнего Востока: Учеб. пособие. 2-е изд., перераб. и доп. Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2009. С. 98-99. Режим доступа: http://pnu.edu.ru/media/filer/2012/09/27/litera_dv.pdf

²⁴ Светлов Н. Китайская поэзия. Рыболов. Вдохновение // Рубеж. Харбин, 1931. № 28. С. 6. Режим доступа: http://pnu.edu.ru/media/filer/2012/09/27/antologia.pdf

Библиография

Анов Н. Выборгская сторона. Интервенция в Омске. Алма-Ата, 1981.

Бузуев О.А. Творчество Валерия Перелешина. Комсомольск-на-Амуре: Изд-во ГОУ ВПО «Комсомольский-на-Амуре гос. пед. ун-т», 2003.

Забияко А.А., Эфендиева Г.В. «Четверть века беженской судьбы.» (Ху­дожественный мир лирики русского Харбина). Благовещенск: Амурский гос. ун-т, 2008.

Иванов Вс.Н. Огни в тумане: Думы о русском опыте. Харбин, 1932.

Иванов Вс.Н. Огни в тумане. Рерих — художник-мыслитель. М.: Сов. писатель, 1991.

Литература и журналистика стран Азиатско-Тихоокеанского региона в межкультурной коммуникации XX—XXI вв.: Сб. науч. ст. Междунар. науч.- практ. конф. «Литература и журналистика стран Азиатско-Тихоокеанского региона в межкультурной коммуникации XX—XXI вв.». Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2011. Режим доступа: http://pnu.edu.ru/media/filer/2012/09/27/litera_atr.pdf

Литература и журналистика стран Азиатско-Тихоокеанского региона в межкультурной коммуникации XX—XXI вв.: сб. науч. ст. международной научно-практической конференции «Литература и журналистика стран Азиатско-Тихоокеанского региона в межкультурной коммуникации XX—XXI   вв.». Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2014.

Литература и журналистика русского зарубежья Дальнего Востока в межкультурной коммуникации XX—XXI вв.: Монография / С.И. Яки­мова [и др.]; под ред. С.И. Якимовой. Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2012.

Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919—1939. М.: Прогресс-академия, 1994.

Струве Г.П. Русская литература в изгнании. 3-е изд., испр. и доп. Париж: YMCA- Press; М.: Русский путь, 1996.

Сюй Г. Литературная жизнь русской эмиграции в Китае, 1920—1940-е годы: дис. ... канд. филол. наук. М., 1996.

Таскина Е.П. Русский Харбин. 2-е изд., испр. и доп. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2005.

Фостер Л.А. Библиография русской зарубежной литературы, 1918—1968. Вашингтон, 1970.

Штейн Э. Поэзия русского зарубежья в библиотеке Эммануила Штейна / Под общ. ред., с предисл. Ольги Штейн; Вступит. ст. Марка Поповского. Орандж; Antiguary, 2000.

Якимова С.И. Всеволод Никанорович Иванов: писатель, мыслитель, жур­налист. Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2013.

Поступила в редакцию 17.11.2014