Особенности аргументации в текстах массовой интернет-коммуникации: опыт структурного и содержательного анализа

Раздел: Социология журналистики

Продолжая серию публикаций, представляющих результаты эмпирических исследований текстов массовой коммуникации в русскоязычном сегменте глобальной сети интернет, авторы в настоящей статье анализируют структурные и содержательные аспекты аргументации пользователей и приходят к выводу о преобладании эмоциональных аргументов над рациональными. Результаты анализа, подтвердившего аффективную детерминированность сознания интернет-пользователей, проясняют природу отмеченного ранее феномена противоречивости массового сознания, которая возникает на логическом уровне как следствие процессов эмоциональной природы. Авторы подчеркивают важность длительных периодических (лонгитюдных) исследований текстов интернет-коммуникации для изучения влияния различного рода политических, социальных и иных факторов на соотношение логического и эмоционального в массовом сознании.

Введение

Современное состояние массового сознания в России некоторые социологи (в частности, цитируемый ниже А. Левинсон) называют «чрезвычайным», или «парадоксальным», полагая при этом нормаль­ным такое состояние, при котором эффективно работают логические принципы, доминируют устойчивые причинно-следственные связи, эффективно нейтрализуя возникающий «когнитивный дис­сонанс» и исключая внутренне противоречивые суждения в рамках одного субъекта суждения.

Между тем логическая противоречивость как существенная ха­рактеристика массового сознания отмечалась многими исследова­телями (Грушин, 1967; он же, 1987; Левада, 2011; Судас, 1996). В данной работе будет предложено подтверждение этого тезиса на основании анализа способов выражения своей позиции и аргу­ментации в спонтанных текстах массовой коммуникации в сети интернет. Статья продолжает серию публикаций, основанных на материалах изучения текстов массового сознания (Хруль, 2010; Аникина, Хруль, 2010, 2011, 2012; Anikina, Khroul, 2011, 2012).

Диагноз «Левада-центра»

Руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центр» А. Левинсон в статье «Чрезвычайная ситуация в умах», опубликованной 11 ноября 2014 г. в газете «Ведомости», пишет: «Октябрьский (2014 года. — Прим. авт.) опрос “Левада-центра” демонстрирует такие сочетания реакций, которые в обычной жизни считают парадоксом»¹. Аргументируя свой вывод, автор ссылается на данные опроса. У 64% респондентов деятельность правитель­ства вызывает одобрение, при этом 47% уверены, что правитель­ство, скорее, не сможет улучшить положение в стране в течение ближайшего года; 56% респондентов считают политическую обста­новку в стране «спокойной» и «благополучной», при этом 86% опро­шенных ожидают повышения цен (цены будут расти «как сейчас» (52%) или быстрее (34%)). Кроме того, большее количество респондентов оценили экономическое положение в своем городе или селе как плохое (33%), в то время как хорошим его назвали всего 13%. Почти треть респондентов ответили, что их материаль­ное положение за последний год ухудшилось (28%). В целом, бо­лее 60% опрошенных согласны с тем, что в «ближайшем будущем начнется снижение уровня жизни российского населения, эконо­мический кризис».

Продолжая перечень «парадоксов» массового сознания, А. Ле­винсон обращается к политическим вопросам: «Большинство (56%) связывают это с “присоединением Крыма, политической и военной помощью ополченцам”. Но присоединение Крыма к России поддерживают 86%»². Респонденты заметили повышение цен на про­дукты питания в связи с ответными санкциями России — введением запрета на их импорт, и в то же время 73% опрошенных поддержи­вают этот шаг правительства. «В обществе чрезвычайная ситуация — такая, при которой не действуют обычные причинно-следственные связи», — делает вывод А. Левинсон.

В контексте этого вывода естественным образом возникают во­просы: а насколько вообще причинно-следственные связи свой­ственны массовому сознанию? Являются ли они базовым принци­пом его архитектоники? В какой мере они важны для спонтанной массовой коммуникации и в каких формах проявляются в ее текстах?

Эмпирически обоснованные и заслуживающие внимания ответы на эти вопросы даны отечественным социологом Б.А. Грушиным в монографии «Массовое сознание» (Грушин, 1987) и в незавер­шенной серии книг «Четыре жизни России» (Грушин, 2001, 2003, 2006). Вот что, в частности, говорится во втором томе «четверок- нижия»: «Речь тут, как, по-видимому, уже догадался читатель, идет о поразительном феномене человеческого сознания, с поразитель­ной прозорливостью описанном более полувека назад в романе “1984” Дж. Оруэллом и названном им двоемыслием {выделено ав­тором). Сам факт глубокой внедренности этого типа сознания в мен­талитет масс, существовавших в тогдашнем советском/российском обществе, устойчиво фиксировался едва ли не во всех исследова­ниях, включенных в данную книгу, проявляя себя самым разно­образным образом. В простейшем варианте это были более или менее закамуфлированные или абсолютно чистосердечные при­знания многих участников исследований в том, что в своих пуб­личных высказываниях — будь то выступления на собраниях или устные и письменные контакты с органами управления, журнали­стами и другими представителями власти — они вели себя недо­статочно откровенно, а то и вовсе не откровенно (что, кстати ска­зать, ощущалось и многими из принимавших эти высказывания управленцев и журналистов). Об этом косвенно свидетельствовали также высокая неустойчивость и противоречивость суждений рес­пондентов, когда им приходилось отвечать на один и тот же вопрос, даже если он задавался повторно (2-3 раза) в рамках одного и того же исследования и тем более — в нескольких разных. Наконец, прямое отношение к феномену двоемыслия имели и те отчетливо проявлявшиеся во многих случаях ситуации, которые описывались в терминах «ножниц» между «словами» и «делами», декларациями масс и их реальным поведением. В этих случаях, особенно частых при обсуждении острых проблем бытия, исследователям то и дело приходилось сталкиваться с тем, что опрашиваемые массовые индивиды, думая одно, говорили другое, а делали третье {или не делали ни того, ни другого)» (Грушин, 2006: 849—850).

Обращаясь к современной ситуации, можно сказать, что любо­пытна и реакция аудитории на статью «Чрезвычайная ситуация в умах» в комментариях на сайте «Ведомостей»³. Один из читателей отмечает, что «разные люди находятся на разных стадиях, поэтому и такое впечатление шизофрении». Еще один читатель возражает автору: «Нет никакой чрезвычайной ситуации в умах. Ум спит. Живем чувствами, возбуждаемыми телевизором. Перестанем это делать, когда их победят чувство голода и чувство страха». А третий читатель называет описанный А. Левинсоном феномен «рефлек­торным мышлением».

И публикация, и комментарии к ней побуждают обратиться к поиску более общих — как логических, так и нелогических — ос­нований суждений в процессе массовой коммуникации. В этом контексте представляется важным обратиться к анализу способов аргументации в текстах, где масса самовыражается спонтанно.

Особенности аргументации в текстах массового сознания

В современных условиях под воздействием новых технологий опосредования социальные и коммуникативные практики подвер­гаются существенным трансформациям, которые не только влекут за собой лексические, грамматические, фразеологические и другие инновации на уровне естественного языка («превед, медвед»), но и существенным образом влияют на опосредованное компьютера­ми текстовое общение на уровне логики: классические принципы аргументации и ведения дискуссии, рассуждения и доказательства также подвергаются изменениям. Некоторые исследователи опре­деляют современную коммуникацию как общение во времена сни­жения общего уровня логической культуры и в период «открытого бунта против логики»⁴.

Представляется уместным описывать интересующие нас харак­теристики текстов массового сознания, используя понятия, пред­ставленные Б.А. Грушиным в начале 2000 гг. (Грушин, 2001, 2003, 2006). В этом фундаментальном труде, оценивая результаты мно­гочисленных массовых социологических опросов, автор рассуж­дал о «способности суждения населения», которая, по его мнению, совпадала «с инструментальной, или технологической вооружен­ностью массового сознания» и проявляла себя «в двух ипостасях: во-первых, в умении людей рефлексировать по поводу фактов и событий действительности (на базе имеющихся у них знаний и в границах наличной компетенции) и, во-вторых, в их умении ар­тикулировать (передавать в языке результаты собственной рефлек­сии)» (Грушин, 2001: 35).

Распространяя приведенную мысль на современные исследова­ния и, в частности, на проведенный на факультете журналистики МГУ анализ текстов интернет-пользователей, в качестве рабочей гипотезы можно предположить, что в наше время в интернет-текстах люди рассуждают или рефлексируют существенно чаще, чем в случае, описанном в «Четырех жизнях России».

Одна из причин заключается в том, что при анализе аргумента­ции интернет-коммуникации мы говорим об автокоммуникации, о свободном общении людей, об открытом обмене мнениями и суждениями, о собственных рассуждениях пользователей конкрет­ных интернет-сайтов, а не об анализе ответов, отобранных случай­ным образом для участия в опросе респондентов. Следовательно, можно предположить, что в описываемом исследовании характе­ристики участников этой коммуникации таковы, что речь идет именно или почти всегда о рефлексии, о рассуждениях, о самостоя­тельном и ничем не ограниченном высказывании мнений и оце­нок. Это, во-первых, позволяет выявлять общие, интегральные ха­рактеристики текущей коммуникации и, во-вторых, наблюдать развитие (или деградацию) упомянутой Б.А. Грушиным «способно­сти суждения» и коммуникативных практик наших современников.

Определенные совпадения с предшествующими исследованиями обнаруживаются и в области восприятия и описания характери­стик эмпирического материала. Рассуждая об исследовательской практике и задачах изучения «способности суждения населения», Б.А. Грушин указывает на то, что «в эмпирических исследованиях данная характеристика фиксируется на уровне логико-лингвистического анализа отдельных элементов массового сознания, совпа­дающих с ответами респондентов на открытые вопросы полевых документов» (Грушин, 2001: 36).

Несмотря на кажущиеся различия в природе изученного мате­риала (в «Четырех жизнях России...» речь идет об анализе ответов респондентов на вопросы анкеты, в нашем исследовании — об из­учении собственных, спонтанных, самостоятельно созданных и существующих естественным образом текстах людей), сходство все же обнаруживается, определенные аналогии все же очевидны.

Методология

Говоря о методологической стороне исследования, вспомним предложение Б.А. Грушина определять способность суждения на­селения «путем качественной оценки степени овладения людьми приемами логического мышления — анализа, синтеза, доказатель­ства, а также меры их затруднений в процессе языкового оформле­ния выражаемых мыслей» (Грушин, 2001: 36). Описываемое в настоящей статье исследование посвящено анализу аргументации.

В целом оценивая предметное разнообразие исследований тек­стов современной интернет-коммуникации, мы осознаем, что по­добного рода проекты в силу специфики исследовательского под­хода и применяемого исследовательского инструментария более ожидаемы и более разработаны в области визуальной антрополо­гии или, например, в этнометодологии. Однако и в сугубо социо­логической практике они постепенно находят свое место. Подход к изучению сознания, примененный в конце прошлого столетия, в том или ином смысле продолжают использовать в схожих иссле­дованиях представители российской и западной научных школ. Так, например, Г.И. Зверева занимается изучением идентичности на основе анализа интернет-коммуникаций⁵. Кроме того, иссле­дователи рассматривают жанровые особенности коммуникации в развивающихся социальных медиа и связывают их со спецификой языковой личности⁶. А норвежский эксперт в сфере медиаиссле­дований С. Стеенсен предлагает исследования новых форм ком­муникации и общения интернет-пользователей с помощью мето­дики эмпирического анализа разговора (Conversation Analysis)⁷.

Метод конверсионального анализа давно и продуктивно использу­ется в социолингвистике, социальной антропологии, культуроло­гии, коммуникативистике. Отдельные случаи исследований в поле автотекстов массы, представленных в новых средствах коммуника­ции, позволяют говорить о потенциальной применимости методики в достаточно широком поле теоретических и теоретико-приклад- ных исследований в сфере массовых коммуникаций.

В настоящей статье применяются элементы методики многомер­ного анализа изучения массива текстов, разработанной Б.А. Груши­ным в 1980 гг., а также традиционной методики контент-анализа.

Особенности массива текстов

Материалом исследования, проводимого на факультете журна­листики МГУ начиная с 2009 года, стал совокупный текст комму­никации на сайте lovehate.ru, в котором удалось на первом этапе исследования выявить 75 тематических блоков. Они содержали в общей сложности 23232 теста, посвященных различным феноме­нам, явлениям окружающего мира, реальным фигурам, героям фильмов, персонажам литературных произведений и проч. Как уже отмечалось ранее, «идейной концепцией сайта является противо­поставление двух полярно противоположных точек зрения по од­ному вопросу (одной теме), что нашло отражение и в графическом оформлении сайта — все тексты пользователей располагаются в двух колонках, в зависимости от знака отношения автора к предмету высказывания» (Аникина, Хруль, 2011: 348-349). Важно подчерк­нуть, что на данном ресурсе поощряется развернутое, аргументи­рованное представление точки зрения участников коммуникации, что, собственно, и создает поле для дальнейших исследований.

Сайт был создан в начале 2000 гг. и к настоящему времени на нем накоплен достаточный объем информации. По данным на 13 ноября 2014 г., 251 380 зарегистрированных пользователей (126 364 мужчин и 125 016 женщин) участвуют в обсуждении в общей сложности 76 818 тем, а общее количество сообщений превышает миллион (1 004 172). Принципиально важной в рамках проводимого иссле­дования становится стабильность данного ресурса и продолжи­тельная история его функционирования.

Тематические блоки в изученном нами массиве текстов порой крайне разнородны и разнообразны по содержанию. Этот факт также может стать препятствием для сведения отдельных частей массива в единое целое. Однако для оценки такой характеристи­ки, как специфика аргументации, и для разговора о способностях суждения участников коммуникации объединение отдельных тек­стовых блоков представляется не только возможным, но и оправ­данным, поскольку изучаемая характеристика напрямую не связана с темами обсуждения и в ряде случаев позволяет делать интерес­ные сравнения между разными элементами массива.

В настоящее время в научном сообществе ведется активное об­суждение сущностных особенностей интернет-коммуникации. Российские и зарубежные исследователи находят аргументы в пользу не-массовой природы данного вида коммуникации. Эксперты кон­статируют появление новых характеристик коммуникативной сре­ды. В частности, речь идет о том, что «свободно ассоциированные индивиды образуют общество как гипертекст, в котором каждый может “вписывать” свое вновь и вновь. Это не единая культура, а сеть групп, соединенных по особым интересам и формам знания» (Больц, 2011: 103). Массовую природу интернет-коммуникации оспаривают и отечественные социологи⁸.

В то же время ряд экспертов видит в создавшихся условиях бла­годатную почву для существования и развития форм, по характери­стикам близких массовым. Джеймс Суровецки (James Surowiecki) в своей работе перечисляет условиях зарождения так называемого «роевого разума» (swarm intelligence)⁹, которые легко отыскать в современной коммуникации в интернет-пространстве (Surowiecki, 2005).

Мы в данном вопросе разделяем позицию исследователей, пола­гающих, что все трансформации сущности коммуникативных про­цессов не изменяют сущности массовой аудитории: «Широко обсуж­даемый процесс фрагментации (демассификации, демассовизации) не меняет сути вещей: дробясь, массовые аудитории не теряют сво­ей структурно-качественной природы и только на этом основании не становятся группой и тем более не переходят на индивидуальный уровень. Главное для массы — способ ее формирования, который задает ее имманентные качества» (Фомичева, 2012: 68). И в рамках проводимых исследований в качестве операционального опреде­ления пользуемся определением массовой информации Б.А. Гру­шина: массовая информация — это «любая социальная информа­ция, которой хотя бы на одной из стадий ее жизненного цикла... оперировала (оперирует) масса» (Массовая, 1980: 32).

Исследовательский инструментарий

Перед тем как обратиться к описанию исследовательского ин­струментария, сделаем краткое отступление, касающееся суще­ствующего научного контекста, что позволит судить о возможных методологических решениях и о трудностях, с которыми прихо­дится сталкиваться при переходе от теоретических построений к эмпирическим исследованиям.

Представители академической науки понимают аргументацию как особую интеллектуальную деятельность и рациональную часть процесса убеждения, которая лежит в основании рационального познания и общения (Теория, 2001: 3).

Для нас в приведенном суждении важно указание на коммуни­кативный аспект аргументации, на ее значимость в процессе об­щения, представляется необходимым учитывать новый контекст развивающихся форм коммуникации. По мнению экспертов, в настоящее время дискуссии часто проходят в переговорном кон­тексте (что снижает важность собственно поиска истины, выводя на первый план стремление прийти к общему приемлемому, ком­промиссному решению) или обретают черты игры (а ее правила могут оказаться изменчивыми в зависимости от ситуации, и цели могут далеко отстоять от идеала обретения истины). Принципы аргументации, сформулированные классиками античности (чест­ность, последовательность и логичность в суждениях, упоминае­мые Платоном и Аристотелем, или пренебрежение своими инте­ресами, описанное Аристотелем¹⁰), перестают быть актуальными в новых условиях. Возможно говорить о том, что некоторые прин­ципы обретают новое звучание. Представляется уместным вспом­нить о стремлении к истине и об искусстве маевтики в философии Сократа. Как известно, это искусство заключалось в поиске исти­ны в процессе диалога. В современных условиях сам по себе диа­лог сохраняется и активно развивается как форма общения и взаи­модействия, однако, сегодня далеко не всегда участники диалога нацелены на поиск истины и, скорее, стремятся представить соб­ственную позицию (на эмпирическом материале это предположе­ние будет доказано далее). Эти и подобные им особенности транс­формации классических норм в современных условиях требуют внимания в процессе подготовки исследования новых форм коммуникации.

То же относится и к использованию разработанных теоретика­ми типологий и классификаций форм аргументации при создании исследовательского инструмента. Типология классической и не­классической аргументации достаточно развита. Специалисты в области логики указывают на то, что «научные разработки проблем аргументации и практических руководств как никогда актуальны сейчас — в период становления особой культуры совместного мышления в условиях наиболее полного раскрытия возможностей индивидуального сознания и мышления» (Теория, 2001: 4) и — добавим — коллективного, группового и массового мышления. Вместе с тем, по мнению отечественных философов, «до настоя­щего времени мы не имеем даже логической теории аргумента­ции, в которой были бы сформулированы ее исходные понятия и принципы, из которых выведены другие ее понятия, частные принципы, методы и приемы» (Котельникова, Рузавин, 2001: 7).

Однако разнообразные формы аргументации в той или иной мере определены носителями философского знания и присутствуют в научном дискурсе. Так, например, в сфере классической аргумен­тации выделяют дедуктивные, эвристические и демонстративные умозаключения (Теория, 2001: 4). Неклассическая аргумента­ция, по мнению сотрудников Института философии РАН, может проявлять себя в интуиционистской, релевантной, модальной, алетической, деонтической, эпистемической, темпоральной, мно­гозначной, паранепротиворечивой формах (Там же: 10—12).

Следует обратить внимание на то, что в ситуации изучения тек­стов интернет-пользователей перед исследователями предстает не строгий научный дискурс и разговор ведется не о специфике науч­ной аргументации. Объектом исследования становится фрагмент (или фрагменты) массовой коммуникации, и значит, богатая и де­тально разработанная типология классической и неклассической научной аргументации не может быть применена в полном объеме, и приходится использовать несколько модифицированный иссле­довательский инструментарий.

В описываемом исследовании кодификатор для анализа текстов массы был составлен на основе классических работ по логике и тео­рии аргументации с учетом специфики изучаемого эмпирического материала.

В инструмент были включены категории «Функциональный тип высказывания», «Тактика аргументации в высказывании» и «Способ обоснования позиции». Более полно и разносторонне описать ха­рактер аргументации представляется возможным, проведя анализ текстов по категории «Уровень рассмотрения проблемы, явления, темы», и говорить о склонности к обобщениям и собственно воз­можности делать обобщения разного уровня и — в определенной степени — о степени самостоятельности суждений авторов текстов в различных тематических блоках. Полученные результаты также дали основание для сравнения способностей суждения населения нашей страны в разные периоды ее истории.

Оценивая функциональный тип высказываний интернет-пользователей, мы применили широко распространенное деление высказываний на описательные и оценочные (см. подробнее: Ивин, 2007). Анализируя тактику аргументации в высказывании, мы исходили из возможности обращения автора к чувствам и эмоциям или к доводам разума, дополнив шкалу признаком «апелляция к ценностям, предпочтениям». Среди способов обоснования позиции автора свое отражение в кодификаторе нашли ссылки на собственный опыт, на опыт другого, на исторический опыт (элементы эмпирической аргументации), на традицию, интуицию, веру (как элементы теоретической аргументации), на авторитет (в данном случае подразумевался последующий качественный анализ авторитетов и образцов, в свободной форме указываемых пользователями).

Все шкалы в исследовании были конъюнктивными, на этапе кодирования можно было отмечать несколько признаков катего­рий, если они в равной степени были представлены в текстах, по­скольку было важно определить все возможные очевидные харак­теристики текстов, а значит, полнее решить исследовательскую задачу — получить развернутую информацию о специфике аргумен­тации в рамках выбранного фрагмента интернет-коммуникации.

Результаты исследования 

Личное vs общественное

Рассматривая результаты проведенного исследования, можно зафиксировать доминирование личного подхода в текстах комму­никации на сайте lovehate.ru — почти две трети текстов (63%) со­держат описание и (или) анализ проблемы на личном уровне. Треть высказываний — это более масштабный взгляд на обсуждае­мые темы и сюжеты, он представляет собой описание на уровне об­щества. Каждый пятый текст при этом содержит рассуждение или попытку суждения на доступном уровне. Самым «непопулярным», исходя из полученных данных, стал групповой уровень рассмотре­ния обсуждаемых тем (табл. 1). Можно предположить, что уровень рассмотрения проблемы зависит именно от темы обсуждения и при осмыслении этой категории сквозной анализ совокупного массива не может дать глубинной информации об особенностях коммуни­кации, вынуждая рассматривать конкретные тематические блоки. В то же время, оценивая совокупный результат, важно понимать и то, что личный уровень обсуждения темы в интернет-коммуника- ции является доминирующим (в отличие, например, от коммуни­кации в СМИ).

Представленные данные позволяют предположить, что способ­ность суждения участников изученного фрагмента коммуникации еще недостаточно развита, поэтому выходить за пределы соб­ственного опыта решаются немногие. Однако, повторимся, это во многом зависит от темы обсуждения: есть темы, которые преиму­щественно сфокусированы на «свидетельских показаниях» личного опыта («Я люблю/ненавижу Бога»), и есть темы, где больший удель­ный вес приобретает опосредованное знание (в частности, отно­шение к другим странам, где субъект выраженного мнения еще не побывал, или этносам, представителей которых он не встречал).

В то же время сайт lovehate.ru можно назвать своеобразным дневником, или «фотоальбомом», если расценивать проанализи­рованные тексты как «самофотографию» современного общества (точнее — его части). В таком случае можно предположить, что мы имеем дело с достаточно обширной «зоной самостоятельного со­знания», которое можно определить как «сознание автогенное, рождаемое самими массами на базе их собственного опыта» (Гру­шин, 2001). Говоря об этом в рамках проведенного исследования, мы подразумеваем пока действительно только уровень рассмотре­ния проблемы, оставляя в стороне более глубинные, содержатель­ные характеристики текстов и дискуссию о самостоятельности или несамостоятельности суждений.

В качестве объяснения полученных результатов можно предло­жить и гипотезу об индивидуализме пользователей интернета и сосредоточенности большинства участников на переживании лич­ного опыта и на стремлении поделиться им, что составляет специ­фику данного вида коммуникации. Мы также полагаем, что в зна­чительной степени подобные результаты можно было предвидеть, принимая во внимание «жанр» текстов и роли участников дискус­сии. Организация сайта по принципу противопоставления «Я лю­блю — Я ненавижу» в первую очередь вызывает в пользователях желание рассказать о себе, поделиться собственным мнением, привести пример из собственной практики и представить соб­ственную точку зрения по обсуждаемой проблеме. Наконец, оче­видно, не последнюю роль играют возрастные особенности пред­полагаемых авторов текстов. Как было отмечено выше, скорее всего это молодые люди, демонстрирующие узкие горизонты и еще не накопившие достаточного опыта для масштабных оценок обсуждаемых проблем. Хотя вызывает некоторое недоумение сла­бая представленность суждений на уровне группы. От молодежи традиционно можно ожидать разговора о происходящем в разного рода контактных группах и, возможно, полученные результаты свидетельствуют о некотором изменении профилей коммуникации и растущей изолированности авторов и их невключенности в разно­го рода сообщества и объединения, что позволило бы им обсуждать конкретные вопросы на уровне группы.

Дальнейший анализ текстов показал, что довольно трудно го­ворить о каком-либо определенном характере текстов массы в слу­чае с массивом на сайте lovehate.ru. Поскольку, как уже было отме­чено выше, на этапе программирования было принято решение отмечать реально представленные в текстах признаки категорий, в результате можно сказать, что тексты в равной степени содержат и описание, и оценку (что отражено в табл. 2)

Несмотря на очевидную неопределенность и неоднозначность результатов, мы возьмем на себя смелость расценивать их как пози­тивные с точки зрения все той же способности суждения, о которой и идет речь. Очевидно, что — помимо простой фиксации фактов и отношения — в текстах присутствует позиция авторов, их оценка происходящего, ставшая результатом внутренней рефлексии. То есть мы имеем основания говорить не только о противоречивости мышления авторов текстов, но и об их способности к рассуждениям и оценкам.

«Разум и чувства»

Переходя собственно к анализу особенностей аргументации в текстах масс на сайте lovehate.ru, обратим внимание на тактику аргументации, которую используют авторы.

Данные вновь свидетельствуют, что однозначного доминирова­ния какой-либо тактики нет — авторы так или иначе прибегают к эмоциям, ценностному ряду и доводам разума (см. табл. 3).

С одной стороны, полученные результаты подтверждают мысль других исследователей, работающих над изучением современной коммуникации в интернете. В частности, они в общем совпадают с выводами уже упомянутой в данном тексте Г.И. Зверевой отно­сительно некоторой противоречивости и эклектичности сознания наших современников.

С другой стороны, эти данные предоставляют некоторые осно­вания для противопоставления полученных результатов выводам исследований прошлых десятилетий. Б.А. Грушин в «Четырех жиз­нях России» писал: «При взгляде на разнообразные формы реф­лективного (рационального) и нефлективного (нерационального или иррационального) сознания простого невооруженного глаза до­статочно, чтобы констатировать: в анализируемом менталитете масс целиком и полностью господствовали первые. Не признающие за­конов логики эмоции — не как чувственная окраска процессов мышления, а как самостоятельные, плохо артикулированные в речи образования (= ощущения, восприятия, образы) — встречались в опросах буквально считанное число раз... Столь же редкими были элементы собственно веры — религиозных представлений, заимствованных из корпуса Священного писания и церковных практик. И лишь стереотипы сознания проявляли себя более определенно... Поле общественного мнения было царством логи­ки и рационализма» (Грушин, 2001: 522). Прошло несколько де­сятилетий — и мы видим тенденцию к изменению ситуации в мас­совом сознании. Эмоции побеждают доводы разума и логические рассуждения в одном отдельно взятом массиве текстов, но и этот факт представляется значимым в разговоре о способностях сужде­ния населения на протяжении времени.

Более детальное изучение семантического аспекта аргумента­ции, тех ссылок, которые дают авторы текстов для подтверждения собственной позиции, позволяет делать выводы относительно тех условных «гарантий» правдивости утверждений, предоставляемых автором своим собеседникам и контрагентам.

Классическая теория аргументации указывает на то, что убеди­тельной гарантией истинности может быть привязка к опыту ауди­тории. Проведенный анализ, к сожалению, не дает возможности вычленять именно этот способ подтверждения авторской позиции. Традиционные ссылки на источник информации, делающие суж­дение более доказательным, будут подробнее рассмотрены далее. Пока же можно сказать следующее. Гипотезы об индивидуализме авторов и о самостоятельности представленных в Сети текстов по­лучили подтверждение и при анализе способов обоснования пози­ции авторов высказываний на сайте Lovehate.ru. Как видно из дан­ных в табл. 4, наиболее популярным аргументом в дискуссиях на различные темы становилась ссылка на собственный опыт. Это ут­верждение вполне логично связано с выводами относительно уровня рассмотрения проблемы и сюжетов в изученных текстах. Вторым по значимости способом оказалась ссылка на интуицию (ее содержат 38% текстов). Условную «тройку лидеров» замыкает ссылка на опыт другого. И здесь индивидуализированные и само­стоятельные авторы все же показывают умение приводить приме­ры из окружающей жизни, которые облегчают пояснение и убеж­дение виртуальных собеседников.

Представляется, что слабое знание исторического материала, банальный недостаток знаний и слабая привязка к «корням», свой­ственная представителями нового типа общества, определяют не­высокую популярность ссылок на исторический опыт и традиции.

Кто в авторитетах?

Условные «авторитеты», к помощи которых обращаются поль­зователи для подтверждения собственных умозаключений, связа­ны с областями литературы, музыки, науки, кино и философии. По всей видимости, свое влияние оказывают также и стереотипы, распространяемые массмедиа, вероятно, этим можно объяснить появление среди «авторитетов» политических деятелей настоящего и прошлого, ученых и собственно СМИ (см. табл. 5).

Обращает на себя внимание протяженность данного списка. Это может свидетельствовать о разном уровне, разной степени подготовки участников дискуссии, различном кругозоре и разном объеме знаний. Таким образом, вновь налицо некоторая эклектич­ность представленного в сети мышления наших соотечественни­ков. Любопытно, что некоторые способы аргументации взаимно обогащаются и дополняются. Так, например, в перечне «авторите­тов», на которые ссылаются пользователи, появляются Библия (ее в качестве авторитета упоминают 49 раз), Коран (15 раз) и Иисус Христос (9 раз). Вероятно, можно говорить о некотором уточне­нии аргументации и о дополнениях, которые обогащают общий дискурс.

Выводы

Полученные в ходе исследования данные требуют более деталь­ного анализа и глубоко осмысления, возможным видится продол­жение исследования, изучение более обширного эмпирического материала. Однако уже сейчас можно говорить об основных осо­бенностях аргументации, используемой в рамках интернет-коммуникации, и делать некоторые выводы относительно тенденций развития способности суждения представителей российского об­щества. Так, в частности, спустя десятилетия мировосприятие ста­новится более эмоциональным. Свое место в общении сегодня чаще, чем прежде по понятным причинам находят вера и религиоз­ные чувства участников дискуссий. Они проявляют себя не только на уровне общей структуры и тематики коммуникации, но и на уровне формирования аргументации.

Как и раньше, пространство самовыражения массы можно счи­тать относительно точным зеркалом, в котором отражаются пред­ставления отдельных социальных групп о различных феноменах, явлениях и процессах.

Тексты массы достаточно подробно описывают субъективный мир, переживания и опыт участников коммуникации, демонстри­руют личные оценки и размышления пользователей. Все пере­численное дает основания по-прежнему называть тексты массы «самофотографией» общества и — вместе с тем — полагать, что способность суждения участников исследованного фрагмента интернет-коммуникации недостаточно развита.

Опыт анализа текстов интернет-коммуникации помогает снять некоторое исследовательское недоумение в связи с данными мас­совых опросов, описанное А. Левинсоном. Его диагноз общества точен, однако интерпретация соотносима скорее с индивидуальным сознанием. Когда же субъектом сознания становится масса, то термины «парадоксальность», «чрезвычайность» и «аномальность» становятся менее уместными, поскольку затруднительно определить, какое состояние массового сознания следует полагать нормаль­ным, а какое — нет. А в контексте уже исследованных механизмов массового «заражения» и «подражания», где причинно-следственные связи уступают по силе воздействия другим факторам (чаще всего эмоционального характера), нормальное состояние массового сознания становится еще менее устойчивым.

«Самофотография» сегодняшнего российского общества с оче­видностью обнаруживает кризис причинно-следственных связей и доминирующую аффективность, эмоциональную детерминирован­ность массового сознания. Если бы исследования аргументации в спонтанных текстах массы имели достаточную историческую глу­бину, можно было бы попытаться проверить гипотезы о влиянии на соотношение логического/эмоционального» в массовом созна­нии различного рода политических, социальных и иных факторов. В этом контексте представляются чрезвычайно перспективными долговременные, продолжающиеся исследования, а также остав­шийся за рамками данной статьи метод дискурсивного анализа.

Принимая во внимание такую особенность социологической ин­терпретации дискурса, как «рассмотрение коммуникации в рамках реального мира с учетом социально-культурного контекста, уже существующих культурных артефактов и технических возможно­стей» (Тощенко, 2013: 224), представляется, что обращение к тех­никам дискурс-анализа может существенно обогатить направле­ния и результаты подобных исследований.

Примечания

¹ Левинсон А. Чрезвычайная ситуация в умах, \fedomosti.ru, 11.11.2014. Режим доступа: http:// www.vedomosti.m/opinion/news/35796031/chrezvychajnaya-situaciya-v-umah#ixzz3IjMvcwdR

² Там же.

³ Там же.

⁴ Об этом, в частности, говорил профессор А.П. Алексеев на заседании межфа- культетского научно-методологического семинара «Коммуникативная реальность: принципы, стратегии, уровни» в МГУ имени М.В. Ломоносова в апреле 2012 г.

⁵ В частности, исследование было обсуждено на нескольких научных форумах. На конференции «Пути России. Новые языки социального описания» 23—24 марта 2012 г. в рамках секции «Левада-центра» «Идентичность и коммуникация» Г.И. Зве­рева представила доклад «Я — мы — они: нарративная идентичность в российских массовых коммуникациях». На международной конференции «Eurasia 2.0: Post- Soviet Geopolitics and New Media» Г.И. Зверева выступила с сообщением на тему «Digital Storytelling on YouTube: The Geopolitical Factor in Russian».

⁶ См., например, работы: Казнова H.H. Трансформация языковой личности в интернет-коммуникации: (на примере французской блогосферы): Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Пермь, 2011; Лутовинова О.В. Лингвокультурологиче­ские характеристики виртуального дискурса. Волгоград, 2009 и др.

⁷ Методика «анализа разговора», конверсационного анализа, разработанная Г. Гарфинкелем и X. Саксом, возникла в 1970 г. в области этнометодологии, на­правления социологии, занимающегося изучением обыденных норм, правил по­ведения, смыслов языка в рамках повседневного социального взаимодействия. Результаты проведенного С. Стеенсеном исследования были представлены в докла­де на тему «Conversing the audience. A methodological exploration of how Conversation Analysis can contribute to the analysis of participatory journalism» на ежегодной кон­ференции Международной коммуникативной ассоциации (ICA) в мае 2012 г.

⁸ См., например, работы и выступления отечественного социолога, культуро­лога и переводчика Б.В. Дубина. Указанная проблематика, в частности, обсуждалась в рамках секции «Идентичность и коммуникация» на 19 ежегодном международном симпозиуме «Пути России. Новые языки социального описания» 23—24 марта 2012 г.; она также представлена в сборнике: Дубин Б. Слово — письмо — литература. Очерки по социологии современной культуры. М.: Новое литературное обозре­ние, 2001.

⁹ Он называет такие условия, как разнообразие мнений, независимость, де­централизация и агрегация.

¹⁰ См., например, диалог Платона «Горгий» и «Риторику» Аристотеля.

¹¹ Здесь и далее в таблицах сумма превышает 100%, поскольку, как было отме­чено выше, на этапе кодирования можно было отмечать несколько признаков од­ной категории в исследуемых текстах.

Библиография

Аникина М.Е., Хруль В.М. Воспоминания об «эпохе Брежнева» в опросах общественного мнения и автотекстах массового сознания // Медиаскоп. 2010. № 3.

Аникина М.Е., Хруль В.М. К доказательству «гипотезы Грушина» // От­крывая Грушина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2010. С. 194—218.

Аникина М.Е., Хруль В.М. Семья и брак в сознании современной моло­дежи. Опыт исследования текстов самовыражения массы // Открывая Грушина. Т. 2. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2011. С. 247—366.

Больц Н. Азбука медиа. М.: Европа, 2011.

Грушин Б.А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина. В 4 кн. Жизнь 1-я «Эпоха Хрущева». М., 2001.

Грушин Б.А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина: В 4 кн. Жизнь 2-я «Эпоха Брежнева». Ч. 1. М., 2003.

Грушин Б.А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина: В 4 кн. Жизнь 2-я «Эпоха Брежнева». Ч. 2. М., 2006.

Грушин Б.А. Массовое сознание: Опыт определения и проблемы ис­следования. М., 1987.

Грушин Б.А. Мнения о мире и мир мнений. М., 1967.

ИвинАЛ. Теория аргументации. М., 2007.

Котельникова Л.A., Рузавин Г.И. Системный подход к процессу убеж­дения и аргументации //Теория и практика аргументации. М., 2001.

Левада Ю.А. Сочинения. Избранное. Социологические очерки. 2000— 2005 / Сост. Ю.А. Левада. М: Издатель Карпов Е.В. 2011.

Массовая информация в советском промышленном городе. М., 1980.

Судас Л.Г. Массовое сознание: В поисках новой парадигмы. М., 1996.

Теория и практика аргументации. М., 2001.

Тощенко Ж. (ред.). Тезаурус социологии. Кн. 2. Методология и методы социологических исследований. М.: Юнити-Дана, 2013.

Фомичева И.Д. СМИ среди видов социальной коммуникации // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2012. № 1. С. 60—72.

Хруль В.М. История одного семинара // Открывая Грушина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2010. С. 75—90.

Anikina М., Khroul V. (2011) Memories about the Brezhnev Era in Public Opinion Polls and Mass Consciousness Texts: a Comparative Study. In World of Media 2011. Yearbook of Russian Media and Journalism Studies. Moscow. Pp. 50—70.

Anikina М., Khroul V. (2012) Mass consciousness studies: public opinion polls vs self-expression texts analysis. In 2012 International Interdisciplinary Conference proceedings. Czech Republic. Prague. Pp. 7—27.

Surowiecki J. (2005) The Wisdom of Crowds. Anchor Books.

Поступила в редакцию 19.11.2014