Содержание и формы военной пропаганды в советской печати для женщин (1920—1930-х гг.)

Скачать статью
Минаева О.Д.

кандидат исторических наук, заведующая кафедрой истории и правового регулирования отечественных СМИ факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, г. Москва, Россия

e-mail: iprosmi@yandex.ru

Раздел: История журналистики

В статье анализируется содержание и формы военной пропаганды в советских журналах для женщин в 1920-1930-е гг. Это исследование позволяет проследить, как создавались образы героинь этой эпохи, как транслировались ценностные установки для женщин. Тема военной подготовки женщин была актуальна весь указанный период, она связана с пропагандой борьбы за равноправие женщин, за овладение «мужскими» профессиями. Кроме того, формировалось представление о том, что женщина может и должна с оружием в руках защищать свою страну.

Ключевые слова: история советской печати, военная пропаганда для женщин, советские журналы для женщин, образы женщин 1930-х гг.

Периодические издания для женщин в силу их больших тиражей и высокой периодичности можно рассматривать как убедительный пример трансляции идеологически выверенных стереотипов пове­дения и образов. Женщины составляли наименее образованную часть общества, те. женские журналы обращались к малообразо­ванной или совсем неграмотной аудитории.

Военная подготовка советских женщин стала одним из важных направлений партийной пропаганды в 1920—1930-х гг. Эта тема реализуется в женских журналах в форме постоянных рубрик «Страничка обороны», «Наши коммунистки», «Воспоминания ра­ботниц», «Враг не дремлет», «Работница и оборона страны», «На оборону страны», в рубриках о событиях международной жизни.

На первом всероссийском съезде работниц и крестьянок в ноя­бре 1918 г. И.Ф.Арманд заявила, что «женщина должна пойти и на фронт. Она там необходима в качестве сестры милосердия, агита­тора, красноармейца. Старый предрассудок, что вооруженной борь­бой может заниматься только мужчина, революцией ликвиди­рован»1. Таким образом, военная подготовка и участие женщин в обороне страны связаны в этом высказывании с борьбой за их равноправие.

Важный момент отмечен в инструкции Отдела по работе среди женщин при ЦК РКП(б), выпущенной в 1920 г. в результате обсуж­дения возможной воинской повинности для женщин. В документе говорится, что наряду с главной задачей вовлечения женщин в про­цесс военного обучения — «защиты пролетарского отечества от врагов» — решаются и общие задачи: «женское население должно было приобщаться к трудовым навыкам, приучаться к массовому действию, физически развиваться, повышать культурный и поли­тический уровень» (Алферова, 2011: 318).

Таким образом, тема «женщина — защитница социалистиче­ского отечества» решалась в общем ключе борьбы за равноправие женщин, с акцентом на «новые» знания и умения, которые жен­щины получали наравне с производственным обучением и обще­ственной работой. В СССР довоенного периода неоднократно подчеркивалось, что женщины впервые в мире хотят не просто по­могать мужчинам на войне (перевязывать раны и ухаживать), а го­товы защищать страну с оружием в руках. Женщины обучались стрельбе, проходили медицинскую подготовку, занимались кон­ным, парашютным и планерным спортом, их учили приемам хи­мической защиты. Все эти виды военной подготовки активно про­пагандировались на страницах изданий для женщин.

Применительно к разным слоям трудящихся женщин партий­ными органами ставились различные задачи в военной подготов­ке, и печатная пропаганда должна была эти различия учитывать. Скажем, военная пропаганда для крестьянок велась предельно упрощенно: «крестьянке необходимо подчеркнуть, что победа ка­питалистов над нами означала бы» возвращение кабалы помещи­ков, новые деникинско-врангелевские карательные отряды и гра­беж2. К образованным женщинам печать обращалась по-другому: приводились конкретные примеры участия врачей и медсестер, жен офицеров и жительниц прифронтовой полосы в боевых дей­ствиях, примеры их героизма и вклада в победу А вот для работ­ниц чаще публиковались очерки и рассказы со сложным сюжетом, со множеством событий и счастливым финалом. Женщины, по­бывавшие на войне, изображались только героинями, совершив­шими подвиг.

За двадцать лет между двумя войнами — Гражданской и Отече­ственной — выросли поколения девушек, которые воспитывались в условиях «железного занавеса», цензурного контроля Главлита, массовой работы пионерской и комсомольской организаций, вос­питывались новой (советской!) школой в рамках новой идеологии. Они знали о войнах только то, что говорили газеты и журналы. Опыт Гражданской войны был очень важен для формирования пат­риотизма и желания воевать у девушек 1930-х, поэтому пусть схе­матично, но отсылки к подвигам женщин той эпохи делались обя­зательно практически в каждом очерке или рассказе, где речь шла о ценностных установках.

Образы героинь военной пропаганды

В 1930-х гг. происходило формирование корпуса новых героев — советских, в котором наряду с героями Гражданской войны особое место занимали летчики. Рекордные перелеты В. Чкалова, С. Лева­невского и других, в том числе женских экипажей: П. Осипенко, В. Гризодубовой, М. Расковой и других, активно освещались в пе­чати. Не удивительно, что лучше и больше всего женские журналы рассказывали именно о героинях-летчицах. Это самая романтизи­рованная профессия, это зримый символ равноправия, завоеван­ного женщиной, и новой эры покорения природы, освоения слож­ной техники. Да, равноправие завоевали и женщины-сталевары, но романтики в их профессии маловато, несмотря на усилия жур­налистов найти ее. Именно летчицы — самые любимые героини в 1930-е гг.3

Вот как рисуется образ полета в стихотворении Г. Зацепиной:

Ревет мотор, гудит мотор 

Блеск солнца, ширь, снега.

Вверху простор, внизу узор —

Под снегом города.

И если шаг лишь ступит враг,

Она пойдет на бой.

Бойцом чтоб стать и жизнь 

Отдать за класс рабочий свой.

Ревет мотор, гудит мотор 

И женгцина-пилот 

Бесстрашно мчит, полет стремит 

К коммуне, ввысь, вперед!4

В этом примере актуализированы сразу несколько смысловых посылов: образ полета, образ движения страны вперед, желание летчицы защитить страну Образ полета: стремительный, мотор ре­вет, солнце блестит, простор неба и под крылом — заснеженные города. Образ страны — страна труда, в которой рабочий класс дал наказ девушке стать летчицей, страна стремится вперед, к комму­не — это движение символизируют летящие вперед советские са­молеты. Ну и девушка в случае нападения «пойдет на бой», чтобы «жизнь отдать» за свой рабочий класс. Это типичное для женского журнала стихотворение, в котором образно закрепляются в корот­ком варианте основные идеи, высказанные во множестве прозаи­ческих журналистских произведений. Часто такие стихотворения примитивны, просты. Но иногда в них встречаются очень интерес­ные образы, развивающие и эмоционально обогащающие содер­жание журналов. Например, запоминающийся образ создан в сти­хотворении «Коньки» Н. Берендгофа5:

...Жизнь как наша молодость,

Мчится на коньках...

И дыханьем холода Вихрь поет в ушах!

Это наша молодость Мчится на коньках!

Образ мчащейся на коньках молодости так созвучен времени. Страна бурно развивалась, также быстро менялась жизнь у чита­тельниц женских журналов. Да, конечно, это эмоциональное на­полнение во многом — выполнение пропагандистского заказа. Слова И. Сталина, например, о том, что «жить стало лучше, това­рищи, жить стало веселее»6, многократно тиражировались и твор­чески развивались, как и другие его высказывания. Отдельная большая тема, которой бы не хотелось сейчас касаться, — это про­паганда в печати лозунгов и идей, высказанных в речах лидеров страны и партийных документах той эпохи. Но в данном случае примеров можно найти много: развитие страны ассоциировалось с молодостью: «молодая страна Советов», «в молодежи — наша сила», «молодая промышленность» и т.п.

Образ движения, полета всегда присутствует в очерках о летчи­цах. В нем есть пафос покорения неба, триумф создания и освое­ния сложной техники, победы людей над стихией, страхом, над косностью и стереотипами. Неслучайно о летчицах много публи­каций — на примере их достижений легко было доказывать, что советской женщине доступны любые высоты7. Визуально эта тема поддерживалась многочисленными фотографиями, в том числе и на обложках женских журналов. На них изображены отважные женщины: в летных комбинезонах, в офицерской форме, иногда около своих самолетов и с парашютами в руках8.

Одной из первых запоминающихся публикаций на эту тему стал очерк о курсантке летной школы М. Крутовой9 в 1932 г. Героиня подробно рассказывает о том, как она «пробивалась» в летчики. С детства она хотела летать, «завидовала птицам и пилотам». А когда стала взрослой, то решила, что пришло время «превратить мечту в действительность». Ей говорили: «Куда тебе в летчики? Иди-ка лучше в медтехникум... То ли дело быть акушеркой! А о самолете и думать забудь. Или лучше мужа летчика себе найди». Она смогла уговорить секретаря городской организации Осоавиахима, чтобы дал направление в гарнизонную военную комиссию. Там врач за­ставил ее обходить всех врачей. Когда девушка возмутилась, что парней за 15 минут осматривают и никаких справок с них не требу­ют, доктор засмеялся: «Любишь кататься, люби и саночки возить. Мы к мужскому организму привыкли. С одного взгляда можем определить — годен парень в военную школу или нет. А вы у нас — первая девушка. За все тридцать лет моей практики впервые при­ходится в военную школу женщину принимать».

Девушка собрала все восемь справок, пишет, что «как в огне го­рела: все по врачебным кабинетам бегала». Потом комиссия в во­енной школе еще 40 минут ее смотрела и 30 минут совещалась. Наконец заявили, что она «признана годной» для поступления в летную школу. «Ну, думаю, приоткрылись двери в голубые просто­ры. Схватила бумажку — и давай драла, пока не задержали»10. Со­брала узелок и поехала в Ленинград. Краевая отборочная комиссия опять долго совещалась и, наконец, признала, что героиня здорова, годна к службе, но ... нет у них «женских мест в школу». Энергич­ная девушка купила билет и поехала в Москву: «Ну, думаю, в Ревво­енсовет обратиться можно, но сначала обращусь-ка я в редакцию своего журнала “Работница”... Приняли меня в редакции хорошо. Объяснила я там свои похождения... и мне посоветовали поступить в Военно-воздушную школу специальных служб. Наконец осуще­ствилась моя мечта» — пишет Мария Крутова11. Учиться ей было легко, еще и отстающим помогала. Кроме нее в школе были еще девушки. «Парни относятся к нам хорошо. Есть, правда, некоторые единичные случаи не товарищеского отношения, но они посте­пенно изживаются. Да такие мелочи — ничто в сравнении с радо­стью достигнутой цели».

На фотографиях героиня снята в военной форме: в гимнастер­ке, фуражке, в галифе и сапогах — вид неженственный. Мария с удовольствием рассказывала журналисту, как преодолевала труд­ности, уговаривала врачей, проявила сообразительность, твердость, использовала все возможности — и добилась своего. Она стала не просто летчицей, а офицером Красной армии. Абсолютно свобод­ная, уверенная в себе женщина, никаких сомнений в том, что она может быть летчиком и офицером, у нее никогда не было. Новые советские героини с успехом преодолевали трудности, не смущались, легко ехали в другие города, как дома чувствовали себя в большой стране. Осуществление мечты четко формулируется в этом очерке как жизненная цель, как новая ценность.

Кумиром молодежи в 1930-х гг. была летчица Полина Осипенко. За участие в 1938 г. в беспосадочном перелете по маршруту Мос­ква—Комсомольск-на-Амуре вместе с Мариной Расковой и Ва­лентиной Гризодубовой она получила звание Героя Советского Союза. Участвовала и в перелете Севастополь—Архангельск вместе с В. Ломако и М. Расковой. В 1938 г. на обложке журнала «Работ­ница» опубликован портрет летчиц12 П. Осипенко, М. Расковой и В. Ломако, а в самом журнале — рассказ об их перелете на гидро­самолете от Черного к Белому морю, о них рассказывают их сослу­живцы. Однако это довольно сухие, формальные заметки.

Подробный рассказ13 о Полине Осипенко был опубликован только в 1941 г., уже после ее гибели. «Замечательной женщиной нашего времени», которая прожила «славную, полную подвигов жизнь», называет автор очерка Полину Осипенко. Ее короткая, но полная побед биография — наглядный пример того, как советские женщины использовали открывшиеся для них возможности. П. Оси­пенко родилась в бедной семье в украинском селе, с юных лет ба­трачила «на кулацких огородах». Случайно увидела она самолет, который приземлился недалеко от села. Так родилась ее мечта — летать. В школу летчиков П. Осипенко не взяли, нужно было се­милетнее образование, а она училась всего два года. Тогда Полина устроилась официанткой в столовую школы, все свободное время училась сама. Вспоминала, как это было трудно. Несколько раз ей отказывали, не зачисляли. Наконец «мечта осуществляется: при помощи партийной организации школы» — Полина стала курсан­том. Сильная, уверенная в себе, она упорно училась. «Уйдет, быва­ло, рота в кино или в театр, а я сижу за книгой» — вспоминала она. Самым большим счастьем Осипенко называет возможность ле­тать, в день первого полета ей «казалось, что она родилась снова».

Советские героини этой эпохи искренни и непосредственны. В рассказе о себе они в чем-то разрушают стереотипы эпохи, соз­данные печатной пропагандой. Не плакатный, а живой и очень че­ловечный рассказ о смысле жизни возникает из воспоминаний Полины Осипенко и Марины Расковой, о которой речь еще впе­реди. Жаль, что таких примеров очень мало в журналах для жен­щин, очерки в которых писались в русле партийной пропаганды, сухо и однообразно. А ведь речь шла не просто о рекордах, а о лич­ностях женщин, сложных, интересных, эмоциональных.

Вот, например, Полина Осипенко рассказывает, что ей посто­янно приходилось преодолевать собственные страхи. Боялась пры­гать с парашютом, но гораздо больше боялась струсить и не спрыг­нуть: «Вышла я на плоскость, посмотрела вниз и чувствую, как из какой-то душевной щели начала высовываться мордочка страха. Чтобы много не раздумывать, я... кувыркнулась в воздушный омут». Летчица овладела высотными полетами, освоила гидросамолет, установила семь рекордов по высоте и дальности полета. Прожила «прекрасную, яркую жизнь».

Живой образ этой женщины может быть дополнен такими сло­вами: «Мне всегда хотелось быть без единого пятнышка, быть кри­стально чистой. Вот к чему я стремилась всю жизнь». Редкая воз­можность узнать чуть-чуть приоткрывшуюся душу этой женщины. Такой подход к своей жизни — прожить ее в кристальной чистоте — характеризует Полину больше, чем все общие слова о подвигах и рекордах.

И герои, и простые современники этой эпохи, как правило, не говорили о своих душевных переживаниях, о своих сокровенных мыслях и чувствах. Они следовали стереотипным представлениям о том, что и как должна говорить героиня: о готовности отдать жизнь за Родину, о благодарности партии и Сталину и т.п. Конеч­но, часть этих речей говорилась искренне, от души. Но часть — по трафарету, потому что вокруг все так говорят. И вот именно в вос­поминаниях летчицы такой удивительно искренний для этой эпохи рассказ о себе, своей душе.

В большинстве публикаций П.Осипенко представляла собой живой пример того, как реализовались призывы журнала «Работ­ница» к женщинам: смело мечтать, учиться, дерзать, осваивать но­вые профессии, сложную технику, самим строить свою жизнь. В ее биографии все детали типичны, читательницы журнала могут узнать в ней соседку по общежитию, рабфаку или цеху.Образ П. Осипенко запоминается еще и потому, что она погибла молодой, разбилась в 1939 г. В заявлении СНК и ЦК ВКП(б) о ги­бели Героев СССР летчиков Анатолия Серова и Полины Осипен­ко14 не названы причины трагедии15. Но подчеркивалось, что они были лучшими представителями счастливой советской молодежи, которой с детства открыты все пути в мир труда и науки. Об А. Се­рове мало что можно узнать из правительственного заявления. А вот про Осипенко написаны не совсем привычные для такого жанра строки: «Ровная, простая, душевная, она покоряла всех своим ха­рактером. Любовь народа распространялась вокруг скромной, ми­лой женщины, одетой в военную форму. ...Человек большой души, ...она свои мечты претворяла в действительность... Будем любить родину как она. Это лучший памятник дорогой летчице от совет­ских женщин»16.

Еще одна летчица, Марина Раскова, личность которой немного больше, чем обычно, раскрыта в публикациях журналов для женщин. Она стала знаменитой после участия в перелетах с В. Гризодубо­вой, П. Осипенко и В. Ломако. В 1939 г. в журнале «Работница»17 были напечатаны отрывки из книги «Записки штурмана», в кото­рых Марина Раскова рассказа о себе. Каким предстает образ этой женщины? Собственно, из книжки выбран отрывок, в котором героиня описывает, как их экипаж встречали в Москве после ре­кордного перелета Москва—Комсомольск-на-Амуре. В нем М. Рас­кова была штурманом экипажа, при вынужденной посадке прыг­нула с парашютом отдельно от остального экипажа и 10 дней шла одна по тайге, пока ее нашли.

Итак, рассказ М. Расковой начинается с встречи героинь в Мо­скве. Прием в Грановитой палате Кремля: «сильно бьется сердце. Сильно и как-то по-особенному.. И вот мы видим: идет товарищ Сталин в своем обыкновенном сером костюме. Лицо у него улы­бающееся, веселое. ...Мы бросаемся к товарищу Сталину и все по очереди целуем его. Валя Гризодубова целует первая, предвари­тельно спросив: — Разрешите, товарищ Сталин, вас поцеловать? — А мы с Полиной целуем уже без разрешения. ...Все кругом стоят и смеются. Самого дорогого в стране человека целуют три простые советские девушки»18.

Марина Раскова считает себя и подруг «простыми» девушками, а не героинями, награжденными орденами и медалями, кумирами миллионов. На приеме ее посадили между Сталиным и Вороши­ловым — «она рядом с ними еще не сидела». На вопросы Сталина, как ей «жилось в тайге», что она ела, было ли холодно ночью, Ма­рина ничего ответить не может от волнения. Сталин «видит, какая я бестолковая, ничего не могу путного ответить, начинает общий разговор», спрашивает про детей, предлагает их позвать. Дальше Сталин и Ворошилов разговаривают, играют и даже поют с детьми Расковой19.

Раскова не столько себя чувствует героиней встречи, сколько рассказывает о Сталине: он смотрит концерт, просит хор спеть его любимую песню «Закувала», он любит украинские песни и подпе­вает хору, как и Ворошилов. Они просят ее Танюшу спеть люби­мые песни, она с удовольствием поет, и все ей подпевают, а мать- летчица удивляется, сколько песен выучила ее дочь, пока она «летает и летает».

М. Раскова также подробно пересказывает и содержание тостов на этом приеме. Сталин говорит «просто, замечательно умно и остроумно...» о матриархате, о том, что женщины оказались «зна­чительнее» мужчин, и о том, что эти три советские девушки сим­волизируют освобождение веками угнетенных женщин. Ничего нового нет в речах Сталина, во многих публикациях журналов для женщин мы найдем подтверждение этим словам на многочислен­ных примерах. Но эта встреча отображена значительно теплее, эмоциональней традиционных журнальных публикаций. Образ Сталина для женской аудитории рисуется очень человечный, зна­чительно расширяющий широко растиражированное понятие «отец». Играет с детьми, ободряет смущенную Раскову — точный, продуманный жест. Или просто естественное поведение Сталина- человека, а не вождя?

Каким предстает образ Марины Расковой из этой публикации? Она своим трудом, упорством и смелостью заработала право быть летчицей и участвовать в рекордных перелетах. Ее судьба — на­глядный пример новых возможностей советской женщины, кото­рая сама строит свою судьбу. На первом месте у нее работа и госу­дарственные интересы, а не семья и дети. Но хотелось бы отметить и то, что себя героини ощущают «простыми советскими девушка­ми», для которых большая честь сидеть рядом с руководителями государства. Читая «Записки», представляешь М. Раскову веселой, раскованной, любящей жизнь, но серьезно относящейся к своей профессии, к своим обязанностям. Она видит в своем «звездном статусе» больше обязанностей, чем привилегий. На примере М. Рас­ковой и ее подруг демонстрируются реальные социальные дости­жения строя.

Как новые советские герои и героини воспринимали свою Ро­дину? Как страну, которая дала им возможность воплотить в жизнь мечту, реализоваться профессионально, как страну-дом, где так «вольно дышит человек». Как страну, которая дала им все, что они имеют, которую они будут защищать ценой своей жизни. Как страну, где их жизнь напоминает сказку, настолько быстро и фан­тастически она меняется.

В данном случае важно отметить, что такие героини, как В. Гри­зодубова, М. Раскова, В. Ломако, П. Осипенко и другие летчицы, не просто олицетворяли новые возможности советских женщин. Нет, их образы символизировали героя (точнее, героиню) — ново­го человека, носителя «особых качеств души», человека-строителя и созидателя нового социалистического общества. В палитре ду­шевных качеств и ценностных установок такого героя была и го­товность умереть за свою Родину. Марина Раскова в годы Великой Отечественной войны руководила формированием женских пол­ков и была командиром женского бомбардировочного авиаполка, погибла в 1943 г.

Тема смерти в публикациях женских журналов о войне

В отличие от героев труда, стахановцев, герои-летчики и летчицы часто погибали. В рассказах о них присутствует романтизация под­вига во имя Родины. А подвиг этот часто заканчивался смертью — смертью во имя Родины.

Вот на страницах «Работницы» в 1937—1939 гг. публикуются очерки о героинях-летчицах, а через несколько номеров — некро­лог. Полина Осипенко погибла вместе с Героем СССР А. Серовым, мужем актрисы Валентины Серовой. Погиб В. Чкалов, о котором публиковались такие теплые, душевные очерки. У него была пре­красная семья, он нежно любил своих детей, но его жизнь не семье принадлежала, а Родине. Можно ли говорить о романтизации смерти в 1930-х гг.? Смерть во имя Родины — частый (если не ска­зать — непременный) атрибут образа героя, каким его рисовала печать. Все они «отдали свои жизни Родине» — так было написано в некрологах. То есть прожили жизнь не зря, совершили подвиги и умерли тоже не просто, а «отдали жизнь» Родине. Как будто жизнь — это предмет. Есть еще подобные обороты в журналистских текстах довоенного периода. Существовали такие штампы: «давать ребен­ку воспитание», как будто воспитание — это манная каша. Или: впечатления юности «пронес через годы», учителя «несли свет зна­ний». Вроде бы эти конструкции говорят о свободном выборе че­ловека, его решении — отдать или нести и т.д., или это осознание своей миссии.

Как отдали жизнь герои? Выполнили свой долг, ценой своей жизни спасли жизни других людей, осваивали новую технику или неизведанные земли. Но таких смысловых категорий нет в анали­зируемых текстах. Умер — во благо Родины, а как именно и поче­му — так вопрос не ставился. Мы видим только один мотив — жизнь героя принадлежит Родине и отдана на благо Родины, смерть героя — часть его подвига. Конечно, эта интерпретация журналь­ных публикаций носит сугубо авторский, субъективный характер. Но все же тема смерти в пропаганде подготовки и участия женщин в грядущей войне должна была иметь определенное место и опре­деленное решение.

Как писали о смерти в журналах для женщин? Женщина — символ жизни, продолжения рода, ранняя смерть для нее проти­воестественна. Хотя женщины рисковали жизнью часто: роды, аборты. В 1926 г. от заражения крови после родов умерла главный редактор журнала «Крестьянка» М.В. Куйбышева20. Но как рас­сказывать женщинам о смерти на войне? Вот подходящий пример: в рамке (она редко появлялась на страницах журналов и ассоции­ровалась только с траурными объявлениями) опубликовано в на­чале 1941 г. письмо матери призывника В. Печениной21. Она пи­шет, что год назад ее старший сын—23 -летний лейтенант—политрук Илья Иванов погиб в боях «с белофиннами, защищая счастье ро­дины, которую он безмерно любил. Таким сыном я горжусь, тяже­лую утрату, великую горесть и скорбь несу с особой материнской гордостью». Теперь она проводила на службу во флот второго сына, младшего. Ему наказ — быть достойной сменой брату. «Он уехал бодрым и веселым и обещал не осрамить моих седин». Пока­зательный пример того, как советская мать должна относиться к гибели своих детей на службе Родины — горесть нести «с особой гордостью».

Как переживали семьи героев их смерть? Есть несколько при­меров таких публикаций. Образ героя должен был быть безупреч­ным во всех аспектах. После его смерти показатели безупречности демонстрирует семья героя.

Прекрасный очерк М. Зингера22 о семье летчика Николая Годо­викова был опубликован в 1940 г. Годовиков был бортмехаником в экипаже С.А. Леваневского, который совершал перелет через Се­верный полюс в 1937 г. Их самолет пропал без вести где-то около побережья Аляски. Нигде в очерке летчик не назван по имени! Но отношение его к семье — жене и детям — описаны как положи­тельный, в каком-то смысле идеальный пример для читательниц журнала «Работница». У Годовикова осталось семеро детей. Он трогательно относился к жене: освобождал ее от хождения по ма­газинам, помогал во всем. Очень любил своих детей, помогал их купать, качал их ночью. Вот пример: «Бывало, взглянет на жену и скажет:

— Ты, Любаша, чем-то расстроена. Захлопоталась. Я тебе сей­час помогу..

Так привыкли в семье к этой отцовской помощи настоящего советского семьянина, отдающего детям весь свой досуг, и вдруг... не стало отца», — пишет автор очерка. Друзья героя помогали его семье, его дети старались хорошо учиться, а жена — вырастить их и выучить. Теплый очерк, очень человечный в некоторых деталях.

Но все же цель очерка показать идеального героя и его семью — как образец для подражания. Вдова и дети летчика стараются в па­мять о нем быть идеальными тоже. В очерке нет место слезам и другим проявлениям горя. Хорошие оценки — вот память детей об отце, заботливая мать ведет дом, растит детей — выполняет свой долг. Этот сценарий не оставляет места для нормальных человече­ских эмоций: жены героев не плачут, а соответствуют своему по­ложению. Кстати, сын Годовикова Алексей, тоже летчик, в годы Великой Отечественной войны воевал. В 1942 г. погиб в бою и по­смертно получил звание Героя Советского Союза. Это подтверж­дение достоверности очерка о прекрасной семье и детях героя? Очень может быть, что да. Однако смысл публикации в женском журнале — не просто зафиксировать реальный факт, а создать це­лостный образ, положительный пример.

Еще два примера таких идеальных вдов героев, упоминаемых в публикациях женских журналов, — Ольга Чкалова и Валентина Серова. В день 60-летия Сталина — «нашего любимого вождя, отца и друга советских летчиков» — в Кремль пригласили Ольгу Чкалову и Валентину Серову.

В 1940 г. был напечатан очерк23 о Валентине Серовой, вдове летчика — Героя СССР Анатолия Серова. Кстати, журналистка не называет Валентину вдовой, она — жена героя. Образ Серовой ри­суется такими красками: хороший товарищ, смелый художник, энергичная общественница, комсомолка, не боявшаяся никаких трудностей и испытаний. Валя и в других людях ценит мужество, отвагу и преданность делу социализма и советской родине.

Муж, летчик Анатолий Серов, описан как скромный и простой, мужественный герой, опытный и неустрашимый боец, виртуозный летчик, отважный и смелый новатор, бесстрашный боец и коман­дир, замечательный товарищ и друг, скромный и чуткий. «История их встречи, их роман, их первый год совместной жизни полны не­иссякаемой прелести, чудесной красоты, молодости и счастья», — пишет 3. Чалая24. Валентина «мужественно пережила трагическую утрату мужа, она с неумолимым упорством ушла в работу, зная, что труд социалистический, свободный, любимый труд — единствен­ное средство облегчить страдания и тяжкую потерю в личной жиз­ни» — так общими словами рассказывает автор о вдове, которая потеряла мужа за несколько месяцев до рожденияв их ребенка. Да­лее автор приводит свидетельства того, что советское правитель­ство, и прежде всего товарищ Сталин, окружили «мать и ее ребенка чуткой заботой».

«Валентина Серова избрана депутатом Моссовета, как актриса она неустанно работает, как мать она окружает своего маленького сына исключительной заботой, испытывая в этом великое чувство материнской радости» — так заканчивается очерк о вдове героя — перечислением ролей, которые ей приходится играть не в театре.

Особенности публикаций о военных конфликтах 1930-х гг. в женских изданиях

В предвоенное десятилетие уже очевидно было нарастание час­тоты военных конфликтов: война в Испании, столкновения на острове Хасан и у Халкин-Гола, «добровольное» присоединение территорий Западной Украины и Белоруссии по пакту Молотова— Рибеннтропа, война с «белофиннами». Все военные конфликты с участием СССР освещались в изданиях для женщин, поэтому количество таких публикаций заметно росло в предвоенные годы. В разных жанрах — заметках, очерках, рассказах — с разной долей вымысла журналы формировали представление женщин о войне и образ женщины на войне. Военная тема была важной на протяже­нии всего довоенного периода и поддерживалась изданиями для женщин постоянно, другое дело, что формы и содержание этой пропаганды менялись в зависимости от ситуации. Так, после стол­кновений на острове Хасан и начала советско-финской войны тема военной подготовки женщин из рутинных партийно-профсоюзных отчетов трансформировалась в заметки и очерки о герои­нях, принимавших участие в реальных боевых действиях. Публи­кации о военных событиях очень разные: от заметки25 о том, как женщины — жители окрестных деревень и жены военных помогали во время боев на острове Хасан до рассказов о вымышленных героях.

Какие особенности можно отметить в этих публикациях? Оби­лие деталей не делает рассказы о войне правдоподобнее. Вот ти­пичный пример: очерк о Кате Андреевой26, публикация 1940 г. Она участвовала в боях с «финской белогвардейщиной», была награж­дена медалью «За боевые заслуги».

О себе Катя рассказывает: окончила в Ленинграде школу мед­сестер, год работала в больнице, потом пошла в военкомат, чтобы уйти на войну добровольцем. Ее воинская часть попала в окруже­ние, бои шли в тылу врага. Девушка помогала трем бойцам, кото­рые сами не могли идти, они отстали от остальных, оказались ночью в сугробах, без оружия, одни. Услышали шорох лыж, Катя закри­чала: «Шестой батальон, направо, пятый — налево! За Родину, за Сталина, вперед!» По ним дали несколько очередей, они плутали в лесу, но до рассвета нашли своих. Над девушкой посмеивались бойцы: в ее ватных шароварах застряла пуля, батальонов было всего три, а она командовала пятым и шестым! Но все признавали герои­ческий поступок и смелый характер девушки. Скупо описаны под­робности фронтовой жизни: обстрелы, нехватка хлеба, контузия и т.д. Приводится только один трагический эпизод: когда врач Вознесенский был ранен в живот, он достал пистолет и застрелился. Перед смертью он сказал, что сам врач и знает, что с такой раной он не выживет: «Идите вперед и будьте счастливы!»27. Этот эпизод никак не комментируется и настроение публикации не изменяет. Героиня цела и невредима, пули свистели у ее головы, но не заде­вали ее. Раненые, за которыми она ухаживала, все живы. Все об­стоит вроде бы благополучно, хотя идет тяжелая война, на которой было множество жертв.

Вот как представлена война в первые недели Великой Отече­ственной войны. «Рассказ партизанки Насти К.», который ведется от первого лица, практически повторяет публикации довоенного периода. «Я разведчица — пишет героиня. — Работа моя рискован­ная, опасная для жизни. Этим она и интересна. Захватывает меня она так, что забываешь все остальное. На днях мне исполнилось 18 лет. Когда-то я мечтала отметить этот знаменательный день по-иному: думала ко дню рождения повысить свой разряд, стать квалифици­рованным слесарем на фабрике. Война внесла поправки в мою жизнь. Я оставила станок и родной очаг, пошла туда, где опасно, где решается судьба моей отчизны. Труден и опасен каждый шаг партизана. Это люди, которые не боятся смерти, не отступают перед опасностью»28. Далее следует рассказ о том, как девушка пошла в разведку. На обратном пути группу заметили немцы, открыли «бешенный пулеметный и минометный огонь», все, кроме нее, по­гибли. Но она удачно добралась до леса и отчиталась о выполнен­ном задании.

Вопрос, почему женщины пошли воевать, интересовал С.А. Алексиевич, автора историко-документальной книги «У войны не жен­ское лицо». Она написала в предисловии к этой книге, что «...мы имеем дело с историческим феноменом. Никогда еще на протяже­нии всей истории человечества столько женщин не участвовало в войне...»29. На огромном документальном материале Алексиевич доказывает, насколько тяжелой была для ее героинь война, на­сколько противоречила она женской природе, как калечила в пря­мом и переносном смысле. Однако женщины пошли на эту войну, проявили чудеса массового патриотизма, героизма и самопожерт­вования. Почему?

Наверняка ответить невозможно, складывалось это явление из множества составляющих. Пропагандистская работа женских жур­налов — один из аспектов ответа. Нравственным ориентиром для женщин должны были стать образы героинь, совершивших подви­ги: Полины Осипенко, Марины Расковой и других. Есть и аспект реализации равноправия — женщины равны мужчине в труде и в бою. Освоили мужские профессии на производстве, могут и долж­ны встать вровень с мужчинами в армии, в бою. Есть и энтузиазм 1930-х гг. — «нам нет преград» ни в чем, включая подвиг. Да, хоте­лось бы еще подчеркнуть и то, насколько идеалистичны, иногда романтичны и в значительной степени нереалистичны были пред­ставления о войне, формируемые довоенной печатью.

Для нас сейчас есть значительная разница в оценке войны с «бе­лофиннами» и Великой Отечественной. А ведь для читательниц женских журналов, вообще для советской аудитории 1930-х гг. этой разницы не было.

Героини Алексиевич говорят: «они пошли, потому что «мы и Родина — для нас это было одно и то же» (Тихонович К.С., зе­нитчица)30. «Вопрос стоял — быть или не быть стране, народу? Поэтому они пошли воевать — за народ, за Родину» — так отвечает на него Алексиевич. Я бы обратила внимание также и на представ­ление о том, что для ее героинь Родина важнее собственного бла­гополучия и жизни. Эта позиция формировалась очень активно в довоенной печати и может быть непонятной современному че­ловеку с его культом индивидуализма.

Какое значение имели публикации очерков и рассказов, свя­занных тематически с военной подготовкой женщин, для женской аудитории? С помощью образов героинь показывался новый сте­реотип поведения женщины, — свое равноправие она доказывает с оружием в руках. Женщина может и должна воевать за социали­стическую родину, которая дала ей эту свободу, — вот главный вы­вод из сказанного. Такая активная жизненная позиция поддержи­валась множеством ситуационных примеров в женской печати этого периода. С помощью образов героинь романтизировался подвиг, в том числе и на войне.

С одной стороны, пропагандисты не хотели вызвать панику среди женщин, нагнетая в условиях мирного времени пропаганду военной подготовки. Поэтому у многочисленных публикаций по этой теме были и другие смысловые акценты. Женщины ставили рекорды, что подчеркивало их равноправное положение. Женщи­ны служили в армии (в основном летчицы) — это тоже символ ра­венства, овладение мужской профессией. Физическая закалка (умение ходить на лыжах, прыгать с парашютом, бегать и пр.) по­могала женщинам в их основных профессиях (например, геолога или врача). Именно так увязывалась тема военной подготовки с широким спектром производственных публикаций.

С другой стороны, постоянное присутствие военной темы в пе­чати, предназначенной для женщин, наравне с рассказами о люб­ви, о женской доле, о профессиональном становлении и прочими темами делали войну как бы непременной частью жизни совет­ской женщины.

Примечания 

1 Блонина Е. (т. Инесса). Задачи работниц в Советской России // Коммунисти­ческая партия и организация работниц. Пособие для пропагандисток. М., 1919. С. 17.

2 См.: Шестакова Е. Как ставить военную пропаганду // Коммунистка. 1927. № 9. С. 38.

3 Вот, например, перечень публикаций о летчицах из одного номера «Работни­цы»: Праздник советской авиации // Работница. 1939. № 23. С. 5—6; А.П. Трени­ровочный полет // Работница. 1939. № 23. С. 8; Штолькина Н. Хочу стать хорошим летчиком // Работница. 1939. № 23. С. 8; Колоссовский М. Пилот Рыжикова // Ра­ботница. 1939. № 23. С. 9; Севрюгов К. Ткачиха-летчик // Работница. 1939. № 23. С. 9.

4 Зацепина Г. Летчица // Работница. 1933. № 31. С. 15.

5 Берепдгоф Н. Коньки //Работница. 1941. № 3. С. 2.

6 Сказано И. В.Сталиным в ноябре 1935 г. в выступлении на Первом Всесоюз­ном совещании рабочих и работниц-стахановцев.

7 См. сноску 3 в данной статье.

8 Работница. 1935. № 19, 25, 33; 1937. .№3; 1939. № 21, 27 и др.

9 Хочу быть летчиком // Работница. 1932. № 1. С. 18—19.

10 Там же. С. 18.

11 Там же. С. 19.

12 Работница. 1938. № 21.

13 См.: Рагтская И. От мотыги к сталинскому самолету // Работница. 1941. № 13. С. 2.

14 Родина их не забудет // Работница. 1939. № 15. С. 6—7.

15 Они разбились во время экспериментального «слепого» полета.

16 Родина их не забудет // Работница. 1939. № 15. С. 7.

17 См.: Раскова М. Записки штурмана // Работница. 1939. № 6. С. 12—13.

18 Там же. С. 12.

19 Там же. С. 13.

20 Не стало М. В. Куйбышевой // Работница. 1926. № 3. С. 7.

21 Печетта В. На смену брату // Работница. 1941. № 4. С. 9.

22 См.: Зингер М. Большая семья//Работница. 1940. № 34. С. 8—9.

23 См.: Чалая 3. Жена героя// Работница. 1940. № 12. С. 13—14.

24 Там же. С. 13.

25 Работница. 1939. № 4. С. 5—6.

26 См.: Фиш Г., Ходаков В. Мужество советских людей // Работница. 1940. № 30. С. 14-17.

27 Там же. С. 17.

28 По знакомым тропам // Работница. 1941. № 35. С. 7.

29 Алексиевич С.А. У войны не женское лицо. М.: Советский писатель, 1988. С. 14.

30 Там же.

Библиография

Алферова И.В. «Женский вопрос» в теории и практике большевизма (первое десятилетие советской власти. 1917—1927 гг.): дис. ... докт. ист. наук. СПб., 2011.


Поступила в редакцию 06.03.2013