Освещение чрезвычайных ситуаций как индикатор качества региональной повестки дня в общероссийских СМИ

Раздел: Социология журналистики

Автор рассматривает состояние региональной повестки дня в общероссийских СМИ, обосновывает ее критическую оценку. В основу статьи положены результаты проведенного автором контент-аналитического исследования, отразившего характер освещения чрезвычайного происшествия в станице Кущевская столичными газетами и ведущими информационными агентствами (9 источников, 723 документа). Исследование позволило выявить как традиционные подходы, так и ряд новых качественных характеристик, квалифицируемых автором как возможные пути оптимизации региональной информационной политики общероссийских СМИ.

Содержание современных российских СМИ является объектом пристального внимания и нередко вызывает острую критику со стороны общества, институтов, граждан. Среди множества при­чин, обусловливающих негативные оценки, можно выделить дис­пропорциональное внимание к жизни различных регионов страны в информационных приоритетах столичных изданий. Проблема отражает реально существующие территориальные противоречия, но не только. Не менее существенны дисфункции, которые харак­терны для информационной политики общероссийских СМИ в целом и имеют множество различных проявлений. Рассмотренное в данной статье событие имело громкий общественный и медий­ный резонанс, позволивший осуществить анализ названной про­блемы, а также выявить некоторые тенденции ее развития. Обра­щение к историческим истокам помогает прояснить ее сущность.

Оппозиция «центр—регионы», «центр—периферия», или «сто­лица—провинция» формировалась в России на протяжении многих веков. Административные реформы Петра I закрепили разделение страны на столичную и нестоличные территории. Тогда же в язы­ковой обиход вошел и сам термин «провинция» как обозначение единицы территориально-административного деления. В конце XVIII в. петровская территориальная организация Российской им­перии была упразднена, а слово «провинция» стало использоваться для обозначения нецентральных, удаленных от столиц местностей. Слово стало обретать оценочную окраску, вызывая негативные коннотации и уравниваясь в значении с понятиями «отсталость», «ветхость», «мещанство», «глупость» и т.д. Образ провинциала не­редко становился предметом иронии некоторых литераторов и об­щественных деятелей (несмотря на то что зачастую и столичные жители не являлись образцом духовности, образованности, пове­денческой культуры), а все столичное преподносилось как идеаль­ное (Инюшкин, 2004).

Впрочем, в русской культуре дихотомия «столица—провинция» всегда была предметом неоднозначного восприятия и противоре­чивых оценок. Так, А.С. Пушкин симпатизировал «деревне» как месту отдохновения от столичной суеты, как способу восполнить истощенные духовные и творческие силы. И.С. Тургенев описал про­винцию как место дворянских гнезд и среду интенсивной духовной жизни их обитателей. Были и те, кто показал жизнь провинции в сатирическом и трагическом ключе (М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Решетников). Зарисовки быта провинциалов ужасали и воз­мущали столичную общественность, но никаких шагов для «окуль­туривания» жителей нестолиц (хотя и Москву петербуржцы считали провинцией) не предпринималось. Тем не менее многие мыслители и XIX, и ХХ вв. (например, Л.Н. Толстой, Д.С. Лихачев (Лихачев, 2007)) полагали, что только в провинции рождается и воспитывается русская духовность, а столицы и государство как институт пользу­ются ее плодами.

Столица и нестолица различались не только по своему админи­стративно-правовому положению и уровню политического, эконо­мического, социального и культурного развития, но и ментально. У центра и провинции были разные стили мышления и образы жизни, часто прямо противоположные друг другу. И тогда же стало очевидно, что без грамотной политики регионального развития не удастся сохранить территориальную и духовную целостность стра­ны. Русские мыслители (в частности, Н.А. Бердяев) предупрежда­ли о том, что «незрелость провинции и гнилость государственного центра» (Бердяев, 2008: 83—86) разделяют страну на полюса, сблизить или хотя бы свести вместе которые с течением времени становится все сложнее.

С тех пор Россия успела пережить смену нескольких государ­ственных формаций, но антиномия «центр—регионы», «столица— провинция» не преодолена до сих пор. Напротив, с течением вре­мени дифференциация лишь усугубляется — в постсоветское время разрыв, регулировавшийся сдерживаемым оттоком населения из областей и справедливо признанный незаконным, увеличился. Разумеется, дезинтегрированность территорий, неравномерность в их развитии объясняется не только неэффективными программа­ми внутреннего развития, но и объективными географическими, климатическими, культурными различиями. Н.А. Бердяев подчер­кивал, что в нашей стране существует «несколько исторических и культурных возрастов, от раннего средневековья до XX века <...> Россия — страна великих контрастов по преимуществу — нигде нет таких противоположностей высоты и низости, ослепительного света и первобытной тьмы» (Бердяев, 2008: 83).

Центральная власть пока не в состоянии преодолеть сложив­шиеся исторически аномально сильные диспропорции — регио­нальная политика государства по-прежнему остается скачкообраз­ной, нестабильной и не ориентированной социально (Зубаревич, 2009). Не останавливаясь на этом вопросе подробно, укажем, что большинство специалистов в оценках региональной политики сходятся на том, что лучшее, что может сделать государственная власть сейчас, — не стремиться выровнять регионы, осуществляя точечные и разовые вливания, а реализовывать программы, наце­ленные на развитие уникального потенциала каждой территории в рамках единого государственного проекта (Лексин, Швецов, 2009).

Немалую роль в катастрофической разобщенности регионов играют и средства массовой информации, в частности газеты, име­ющие себя «общероссийскими». Эти СМИ, как указывает И.Д. Фо­мичева, призваны охватывать «рассредоточенных людей и общности для общения, получения, обмена информацией», организовывать «данный вид социального общения с расчетом на позитивные эф­фекты», выявлять информационное неравенство и «удовлетворять потребности, интересы различных социальных субъектов и пред­ставленность этих интересов в контенте», постоянно цементиро­вать и регулярно освежать «те социально сцепляющие механизмы, которые позволяют сохраняться существующим общностям» (Фо­мичева: 42—69).

Однако, как отмечают исследователи, общероссийские газеты уже долгое время не выполняют такие функции и не могут сфор­мировать единого информационного пространства в России (Типо­логия периодической печати, 2007), а их «общероссийскость» отра­жена только в формальном названии, но не в характере контента. «Случайность отбора материалов из регионов, незнание жизни в них, “глухота” к ним» (Реснянская, Фомичева, 1999: 71) влекут за со­бой радикальную регионализацию российской прессы и полный обрыв вертикальных и горизонтальных связей в стране. Информация в общероссийских газетах идет сверху вниз, т.е. регионам расска­зывают о столице (мы не учитываем региональных вкладки таких изданий), хотя логично было бы, чтобы в большинстве изданий процесс шел снизу вверх, т.е. провинция могла бы рассказать сама о себе столичным жителям.

Проведенное нами ранее контент-исследование¹ подтвердило наличие проблемы: региональные проблемы зачастую оказываются исключенными из общенациональной повестки дня, а если и при­сутствуют в ней, то выявляется неполнота и случайность региональ­ной повестки, тематические диспропорции, несбалансированность в персонификациях, неоправданная селективность информацион­ных поводов, преобладание негативизма в ключевых оценках и посланиях, информационное неравенство регионов в медиапре­зентациях и др. Слабость информационных связей и по вертикали (столица—регионы), и еще больше по горизонтали (регион—регион) создает медиаобраз некоей terra incognita, в которой живут маргинальные, малообразованные, склонные к девиантному поведению люди, оказавшиеся на обочине процессов, активно обсуждаемых в СМИ (Глазычев, 2005). Эффект, который производят медиа, осве­щая жизнь регионов, приближается к дисфункциональному.

Конечно, в российской прессе есть исключения из описанной выше закономерности (например, традиционно сильные в этом отношении позиции «Независимой газеты», практика журнала «Русский репортер», расширяющееся региональное пространство в новых продуктах информационных агентств (Фокина, 2011)), но, к сожалению, большая часть СМИ не стремится к коррекции регио­нальной повестки дня. По-видимому, редакторы общероссийской прессы считают, что такая проблематика не представляет особого интереса для аудитории. Тем не менее, как мы знаем, не только спрос рождает предложение, но и наоборот. Но такое возможно лишь при условии, что медиа начнут реализовывать свои социальные функции в полном объеме. А пока вывести российскую провинцию из «первобытной тьмы» (хотя бы в информационном понимании), о которой говорилось еще в начале ХХ в., не удается даже в XXI сто­летии.

Привлечь внимание общероссийских СМИ, издающихся в сто­лице и ориентированных в основном на столичного потребителя, к регионам удается при помощи лишь особых информационных поводов, к которым относятся чрезвычайные ситуации: природ­ные и техногенные катастрофы, социальные катаклизмы (убийства, волнения, драматические истории), воздушные и дорожные про­исшествия. Для СМИ такие события являются мощнейшим ин­формационным импульсом, рождая адреса-символы (например, «Кондопога», «Саяно-Шушенская ГЭС», «Распадская», «пожары лета 2010 года»). Мимо подобных ситуаций просто нельзя пройти, и они становятся достоянием гласности, а следовательно, и пред­метом публичного обсуждения.

При освещении подобных тем журналисты, как правило, не принимают во внимание, что за любой чрезвычайной ситуацией стоит социальная проблема, и глубинные процессы, происходя­щие в жизни страны, оказываются вновь и вновь незамеченными, непонятыми, неотрефлексированными обществом, а следователь­но — консервирующими условия для их повторения. СМИ жаждут сенсационных деталей, ярких фактов, рассказов очевидцев, не пуб­ликуя, как правило, глубоких аналитических материалов. Зачастую вопросы типа «почему это произошло?», «какими будут последст­вия?» и «как максимально снизить негативный эффект?» предна­меренно или неумышленно вообще не поднимаются в материалах. Журналист либо не осознает, что именно на эти вопросы он дол­жен дать ответ читателю в первую очередь, либо не может ответить на них из-за своей некомпетентности, внутренней политики ре­дакции или в силу других причин.

Не секрет, что за каждой отдельной чрезвычайной ситуацией стоит ряд подобных. Тем не менее журналисты редко поднимаются до уровня обобщения и предъявления контекста своей аудитории, поскольку поиск аналогов текущей ситуации — достаточно трудо­емкий и кропотливый процесс. В условиях постоянной новостной текучки журналисту часто не хватает времени (и подготовки) для того, чтобы найти параллели между настоящей ситуацией и произо­шедшими ранее, рассказать о них своим читателям, а уж тем более показать их проблемный срез. Нередко при освещении чрезвычай­ных происшествий корреспондентам не удается дать понять ауди­тории, где в публикациях факты, где — догадки и слухи, а где — личное мнение автора. Из-за незнания среды и контекста для журналиста оказывается невозможным движение «от конкретной версии к общей проблеме и наоборот» (Чрезвычайная ситуация на страницах газет, 2002: 123).

Подобная стратегия освещения чрезвычайных ситуаций ведет к непониманию сути происходящего; ситуация искажается и обра­стает домыслами; проблема, стоящая за ЧП, остается по-прежнему нерешенной. Как следствие этого, каким бы громким и масштаб­ным ни было событие, ему не удается привлечь внимание СМИ на достаточно длительный период. Обсуждать глубоко и по существу проблемы такого плана большинство российских медиа не умеют (и, что очевидно, не хотят учиться), а новые подробности доволь­но быстро иссякают. Про конкретное ЧП забывают в худшем слу­чае навсегда, в «лучшем» — до нового ЧП такого же рода, чтобы на его примере лишний раз продемонстрировать, что «в стране все плохо». Разумеется, такая ситуация характерна не только для пре­зентации региональных ЧП, однако в силу особой информацион­ной «запущенности» провинции последствия некомпетентного освещения здесь проявляются особенно наглядно.

Продолжая тему, следует принять во внимание еще одно обстоя­тельство. Для российского общества и средств массовой информа­ции болезненно актуальна проблема насилия: в повестке дня на­силие представлено как алгоритм отношений в межличностном пространстве, между гражданами и институциональными структу­рами, между структурами разных уровней и проч., и проч. Насилие в России стало тотальным, его формы бесконечно разнообразны. К насилию привыкли, воспринимают его как норму взаимоотно­шений и признают действенным механизмом разрешения всевоз­можных проблем. Отсутствие или слабость средств социального контроля фактически привели к одобрению насилия, к признанию его неизбежности.

Провинция — территория массового привычного насилия, что, в свою очередь, можно рассматривать как сигнал особого неблаго­получия в этой среде. Насилие давно стало здесь системным явле­нием. Локальные проблемы накапливаются и замалчиваются, пе­рерастая в глобальные конфликты. Местное управление так и не обрело законных современных демократических форм, а его пред­ставители — должных инструментов для их реализации (Государст­венно-территориальное устройство России, 2003; Умнова, 2000). Функции местного управления замещает саморегулирование, — но не то, о котором только мечтает литеральная общественность, а са­морегулирование в обход законодательства: зачастую все решается просто «по праву сильного». Соответственно весь комплекс обще­ственных отношений — от властных до бытовых — деформирован.

Разумеется, проблема защиты от насилия и охраны своих прав стоит не только перед жителями провинции, но и перед населением столичной агломерации, но здесь близость к федеральным властям заставляет правовые институты работать хотя бы с некоторой эф­фективностью. Но чем большее расстояние отделяет населенный пункт от Первопрестольной, тем меньше возможностей у простых граждан защитить свои права и интересы и тем больше возможно­стей для произвола у местных властей и криминальных структур. По мнению исследователей, в регионах России «есть огромные риски для криминализации всех сфер жизни» (Чрезвычайная си­туация на страницах газет, 2002: 120), и это еженедельно под­тверждается сообщениями в СМИ о новых и новых трагедиях.

Одним из примеров феноменального и уникального даже для России уровня насилия в обществе стали события в станице Кущевская Краснодарского края, к которым вновь и вновь возвра­щается пресса. Пятого ноября 2010 г. в частном доме в станице были обнаружены тела 12 убитых. Четверо из погибших были деть­ми. Непосредственных виновников установили довольно быстро: «цапки» были известны всей станице. Они стали фактическими ее хозяевами, установив собственные правила жизни, которым под­чинялись и местные власти, и правоохранительные органы, и на­селение. Преступная группировка годами под угрозой расправы отбирала у местных жителей земли для агрохолдинга (им управляли главари банды), имела «охранное» предприятие, в действительно­сти готовившее бойцов для криминальной структуры, насиловала и убивала.

В процессе анализа журналистских текстов, посвященных со­бытию, его причинам и последствиям, удалось обнаружить как черты традиционного, описанного выше подхода к освещению чрезвычайных ситуаций, так и новые проявления в медийном про­странстве, которые заслуживают особого внимания.

Событие стало одним из самых знаковых в жизни страны в 2010 г. и получило небывалый общественный резонанс. Никогда прежде отдельное событие не привлекало столько внимания СМИ. По дан­ным опросов фонда «Общественное мнение»², самым громким про­исшествием 21% опрошенных назвал убийства в Краснодарском крае. По данным компании «Медиалогия» (исследование проведено по заказу «Независимой газеты»), происшествие получило 8 место в рейтинге самых заметных событий года по количеству публика­ций и 10 место по значимости публикаций³. Группа компаний «Интегрум» также отметила особое место Кущевской как локаль­ного тренда в СМИ Российской Федерации: по данным исследова­ния, Кущевка оказалась по количеству публикаций на пятом месте после проекта «Сколково», переписи населения, программы ути­лизации машин и терактов в московском метро⁴.

Кущевская стала для СМИ «окном в провинцию», а затем и именем нарицательным, символом для обозначения комплекса сложнейших общенациональных проблем. Даже спустя полгода после трагедии СМИ, публикуя материалы о коррупции, неэф­фективности властей или органов МВД, постоянно возвращаются к Кущевской. Произошедшие следом за ней разоблачения крими­нальных структур в Гусь-Хрустальном и Ставропольском крае по­лучили условные названия «Кущевка-2» и «Кущевка-3».

Исследованный нами массив составили 723 текста с сайтов ин­формационных агентств «РИА Новости» (290), «Интерфакс» (71) и Regnum (52) и интернет-версий качественных изданий («Россий­ская газета» (84), «Независимая газета» (69), «Новая газета» (55), «Ведомости» (49), «Известия» (33) и «Коммерсантъ» (20)) в период с 5 ноября 2010 г. по 15 января 2011 г.

Для изучения жанровых характеристик текстов мы использовали только публикации в газетах. Однако нельзя не отметить тот факт, что даже информационные агентства попытались подняться до ана­литики и предоставить аудитории, если не чисто аналитические публикации, то хотя бы информационные с элементами аналитики. Что касается периодических изданий, то в них жанровая картина выглядела следующим образом. Во всех без исключения СМИ до­минировали различные виды новостных сообщений. Наибольший процент новостных материалов представили своим читателям «Коммерсантъ» (90% от всех публикаций) и «Российская газета» (89%). Самый низкий — «Ведомости» (57%) и «Известия» (75,5%). Соответственно наивысший процент новостных текстов с элемен­тами аналитики и собственно аналитических был в «Ведомостях» (43%), «Известиях» (24,5%) и «Независимой газете» (22%). «Ком­мерсантъ» и «Российская газета» представили в аналитическом ра­курсе по 10% и 11% текстов соответственно. Заметный процент аналитических публикаций свидетельствует о том, что за единич­ной локальной сенсацией издания увидели целый кластер обще­российских проблем и аргументированно доказали аудитории, что подобные проявления насилия, особенно в регионах, угрожают не только жителям Кущевки, но и всем россиянам.

Особого внимания заслуживает «Новая газета». Несмотря на то что соотношение информационных и аналитических жанров в ней составило 80/20, необходимо отметить особое качество ее репор­тажей, которые составили свыше 70% всех новостных материалов по теме. Детали, показанные читателю в них, порой были гораздо красноречивее комментариев экспертов. Репортажи с места собы­тий могли увидеть также читатели «Известий» и «Российской газе­ты», процентный состав которых был равен примерно 9—12% от всех новостных материалов в этих изданиях. Публикации в данном жанре дали аудитории «услышать» простых жителей Кущевской, выявили их глубочайший психологический дискомфорт, а кроме того, раскрыли те стороны жизни станицы, о которых другие изда­ния в лучшем случае упоминали мельком (в частности, изнасило­вания девушек в Кущевской, «воспитательные работы» бандитов с беспризорниками и др.).

В «Ведомостях» репортажей не было, однако газета почти сразу стала писать о происшествии в аналитическом ключе, собирая мелкие детали воедино и заставляя читателей задуматься над клю­чевыми вопросами «как такое стало возможно?» и «что будет с рос­сиянами дальше?».

Аналитика «Независимой газеты» во многом коррелировала с открытиями, сделанными в репортажах «Новой». Репортажи «Рос­сийской газеты» в основном ограничились описанием работы со­трудников Следственного комитета на месте происшествия и феде­рального аппарата МВД в целом. Что касается «Коммерсанта», то, на наш взгляд, единственным особо примечательным материалом в нем оказалось интервью с Надеждой Цапок⁵, матерью главаря банды и гендиректора того самого холдинга «Артекс-Агро», на ко­торый рабски трудились жители станицы и ее окрестностей. Отме­тим, что никаких сенсационных заявлений в интервью сделано не было, однако газета посчитала возможным передать версию прои­зошедшего обвиняемой, а не только пострадавшей стороны.

Рассмотрев жанровые особенности текстов — на наш взгляд, они достаточно симптоматичны для предположений о наметив­шейся динамике в освещении региональных проблем, — обратимся к содержанию публикаций, представив составляющие их проблем­но-тематические аспекты в порядке частоты (интенсивности) диа­гностирования проблем. В этом рейтинге первое место заняла проб­лема общей криминализации социума, институтов местной власти и органов правопорядка. Максимальный процент публикаций (69,5%) на эту тему вышел в «Независимой газете», минимальный — в «Новой». Говоря об этом, каждое СМИ испытывает потрясение от масштабов проникновения криминала во все сферы жизни кущевского общества и переводит проблему с регионального («Идет передел не просто земли... здесь идет самоутверждение криминала на Кубанской земле»⁶) на общенациональный уровень («Смертная казнь в России не отменена, но перестала быть монополией государ­ства, как и “легитимное” насилие в целом»⁷, «Криминал не просто перехватывает рычаги управления страной, он проник в сознание большинства граждан»⁸, «...Это далеко не частный случай. Это ти­пичная картина уголовного геноцида против населения России, который происходит на протяжении десятилетий»⁹).

Потрясенные тем, что вопиющие нарушения закона продолжа­ются в Кущевской (да и наверняка не только в ней) далеко не пер­вый год, СМИ пытаются разобраться, что более страшно — реали­зованная возможность единичного массового убийства или состояние смертельной запуганности и беззащитности общества: «Даже непонятно, что ужаснее — безжалостные убийцы... или об­становка полнейшей безнаказанности, такой, что даже дома жители станицы... не чувствовали себя в безопасности»¹⁰.

На втором месте в рейтинге стоит проблема сращения местных органов правопорядка с криминальными структурами. Максимальный процент публикаций на эту тему выпустила газета «Коммерсантъ» (75%), а минимальный — «Независимая газета» (18%). Остальные медиа акцентировали проблему в 20—40% текстов. Собственно, писали СМИ вполне характерные для такой темы вещи: «Надо ис­кать причины... в том, что руководство, милиция попустительство­вали, крышевали и получали прибыль»¹¹, «...Нет в Кущевской веры в милицию... Принцип неотвратимости наказания ОПГвзяла на воору­жение успешнее правосудия»¹². Или: «Трагедия в станице Кущевской стала возможной в результате системной коррупции в правоохрани­тельных органах, ослабления внутриведомственного контроля за со­трудниками и отсутствия действенных полномочий у общественных советов, созданных при региональных структурах МВД»¹³. Кроме того, СМИ придали этому региональному аспекту проблемы и об­щероссийский уровень: «Кущевская оказалась слепком общероссий­ских отношений органов правопорядка с населением, иллюстрацией безнаказанности, высочайшего уровня коррупции и халатности.»¹⁴.

Примечательно, что «Новая газета» в одной из своих публикаций отметила явление, обнаруженное нами ранее: Россия и медиаобраз России — несовпадающие, порой противоположные реалии. Для «Новой газеты» произошедшее в станице Кущевской не является чем-то уникальным: «У всех, кто живет в России реальной, а не те­левизионной, эта “новость” вызывает лишь перекос рта. Бандиты платят ментам — кто бы мог подумать?!»¹⁵.

На третьем месте в тематическом рейтинге — кризис институ­тов управления страной, ведущий к острой необходимости полити­ческих перемен. Подчас кризис квалифицируется как распад, кру­шение. Отметим сразу, что это крайне нехарактерный для СМИ ракурс рассмотрения региональных проблем. Обычно их анализ (если таковой присутствует) замыкается в конкретной точке на карте. Максимально данную проблему освещали «Независимая газе­та» (21,5%) и «Ведомости» (29%), минимально — «РИА «Новости» (4%), «Интерфакс» и «Коммерсантъ» (по 5%). СМИ пытались найти как частные примеры управленческого коллапса («Люди все чаще осознают, что вся ответственность за их жизнь... лежит на них и ни на ком больше»¹⁶, «Люди не верят власти, власть не верит людям»¹⁷), так и характеристики происходящего в системе управ­ления («Страна по-прежнему существует в режиме ручного управ­ления и оперативного реагирования»)¹⁸. СМИ начали предрекать об­щенациональные социальные конфликты в случае, если в системе государственной власти не произойдет смены ориентиров: «Если про­изойдет еще одно-два таких происшествия, в стране может сложить­ся революционная ситуация»¹⁹, «Ситуация непременно повторится, и даже не один раз, если власть не проявит себя»²⁰, «Хаос начинается с паралича и дезорганизованности власти, главным следствием которого становится насилие, война всех против всех »²¹.

На четвертом месте стоит проблема неэффективности работы местных органов власти, по сути, проявляющая и подтверждающая общий политический кризис. Больше всего освещали эту проблему «Новая газета» и «Интерфакс» (по 16%). Меньше писала об этой проблеме «Российская газета» (4%). Отметим, что издание затра­гивало только деятельность региональных властей, не покушаясь на авторитет федеральных. СМИ (кроме «Российской газеты») возложили ответственность за произошедшее в Кущевке не только на местную властную элиту, но и на тех, кто должен постоянно контролировать ее работу, т.е. федеральную власть, на самую сущ­ность политического механизма. Одной из причин неэффективно­сти местной власти СМИ называют проникновение криминала во все сферы жизни («В ходе эволюции власти сами мутировали в цапков»²², «Ситуация, когда... повторяются и остаются безнаказан­ными одинаковые преступления, с точки зрения ответственности власти может быть объяснена только двумя способами: либо власть не контролирует подотчетную территорию, либо сама замешана в том, что тут творится»²³).

Кроме того, медиа внимательно проследили за реакцией центра на произошедшее в Кущевке и не оставили незамеченным его при­знание в некоторой несостоятельности («Механизмы государствен­ной власти... как выразился премьер, давно вышли из строя. Это на­столько самоочевидно, что и Владимир Владимирович это признал, сказав, что в ситуации в Кущевской «все органы власти оказались несостоятельны»²⁴).

Любопытно то, как информация о поведении и заявлениях гу­бернатора края представлена в разных изданиях. Приведем фраг­мент материала «Российской газеты» «Аресты продолжаются / В Кущевской задержаны майор милиции Александр Ходыч и член ОПГ по кличке Амур»²⁵. О выступлении губернатора Краснодарского края в Законодательном собрании региона Александра Ткачева га­зета пишет, что он «сделал сенсационное (выделено мною. — О.Ф.) заявление. Кубанский глава признался, что группировки, подобные ку­щевской, существуют в каждом районе Краснодарского края. «Бандочки создавались на наших глазах», — сказал Ткачев, по словам ко­торого, этому потакали в том числе и правоохранительные органы. «“Ниточки поддержки ведут и на краевой уровень. Налицо преда­тельство интересов края”, — заявил губернатор». «РГ» оставляет без комментария это заведомо ложное заявление. В то же время «Новая газета» в материале «Кубанский губернатор забыл, что знал о кущевской банде еще в 2005 году»²⁶ пишет: «Власти не знали, что в станице Кущевской орудует банда, которая насилует девушек и убивает фермеров. С таким заявлением выступил кубанский губерна­тор Александр Ткачев. Но такое незнание выглядит фантастиче­ским». По-видимому, это риторический вопрос. Тем не менее газета «Ведомости» дала на него, на наш взгляд, один из самых исчерпы­вающих ответов: «Трудно сомневаться в том, что в Краснодаре знали о ситуации в Кущевской. Но кого волнует, что в каком-то городке насилуют девушек, если власти заняты великой олимпийской стройкой»²⁷. «Ведомости» ставят под сомнение верность принятого влас­тями решения: «Власти отказывают чувство самосохранения и здравый смысл. Не принимая адекватных кадровых решений... Москва ставит под удар свою любимую Олимпиаду: эти люди продемонстри­ровали, что не способны контролировать ситуацию в собственном регионе...»²⁸. СМИ прямо указали на попустительство криминалу со стороны губернатора, а также на то, что центральная власть за­крывает на это глаза.

Пятое место в рейтинге проблемных аспектов заняла проблема нравственно-психологического неблагополучия _российского общества. Наибольший интерес данная проблема вызвала у «Новой газеты» (12%) и «Известий» (15,5%). Агентствами РИА «Новости» и «Ин­терфакс» проблема затрагивалась в 4% публикаций, агентством Regnum и «Российской газетой» — в 4,3 и 4,7% текстов соответ­ственно. «Коммерсантъ», что примечательно, обошел ее в принци­пе. Цифры вызывают двойственное отношение: с одной стороны, нельзя не отметить, что этой важнейшей стороне трагедии было уделено внимание, с другой — «разруха в головах» только на пятом месте!

Говоря о проблеме, СМИ были поражены глубиной, крайними формами ментальных деформаций жителей станицы и осознали высочайшую опасность признания населением психологического права криминала замещать социальные институты. Журналисты пытаются понять внутренние законы кущевского общества и объяс­нить социальную апатию и неготовность прийти на помощь нуж­дающимся в защите: «Даже родственники убитых, жившие напро­тив и слыша предсмертные крики, не отважились зайти в шестой дом.... Агентство “Центурион” наводило такой парализующий страх, что до сих пор жители станицы Кущевской боятся разговаривать с журналистами»²⁹.

Отметим, что так вели себя люди, которые знали, что их тоже могут убить или покалечить в любую минуту, и осознавали, что им также никто не придет на помощь. В такой ситуации выражение «человек человеку волк» может считаться чуть ли не лозунгом жиз­ни в Кущевской. «Даже сейчас, после страшного убийства, станица удивительно разобщена. Для станицы, пережившей страшное, удиви­тельно мало сочувствия и желания услышать друг друга. Может быть, потому что никто не верит, что страшное уже позади»³⁰. На наш взгляд, мысль о том, что «страшное позади», несколько спор­на, потому что ни СМИ, ни даже федеральная власть не могут про­гнозировать, как пойдет жизнь в Кущевке дальше. Тотальный ин­стинктивный страх, как подметили медиа, настолько овладел местным обществом, что приди «цапки» вновь, вполне возможно, им снова никто не окажет сопротивления.

Хотя причины его устранены, сам ужас перешел на подсозна­тельный уровень и вызвал изменения в их психологии, о чем сви­детельствуют СМИ. Корреспондент «Известий» пишет: «Накануне трагедии в Кущевской социологи провели там опрос, чтобы выяснить, насколько жители довольны своей повседневной жизнью. Оказалось, что в скандально известной станице, как и во всем Краснодарском крае, большинство граждан не имеют претензий к окружающей действительности»³¹.

Более того, жители Кущевской уже заранее боялись того, что будет, когда повышенное внимание СМИ к их станице пройдет и они вновь останутся один на один с коррумпированными местными органами власти и правопорядка и затаившимися криминальными структурами: «Через 40 дней многие местные сомневаются, а было ли на самом деле убийство в Кущевской. Мне на полном серьезе объяс­няли, что всю эту бучу подняли вы, корреспонденты из Москвы. Мы жили хорошо. Никто не жаловался. И напоследок уже классическое: “Вы уедете, а нам тут жить”»³².

В сущности, подобная реакция жителей не должна была бы удивлять журналистов: «цапки» за 10 лет своего существования успели воспитать себе достойную смену, которая может вновь пора­ботить население и без руководства прежних главарей. «Все молодые парни знали, что быть цапком — престижно и денежно»³³, — свиде­тельствует «Новая газета». Она же пишет о том, что криминалитет обращал особое внимание на детей без родителей и «воспитывал» их: «Нужно понимать, что всю сознательную жизнь этих ребят в станице правили цапки. И они просто не знают другой жизни»³⁴.

Приведенная цитата раскрывает социальную проблему, которая существует на всем пространстве Российской Федерации. В ситуа­ции, когда государство и семья не могут защитить детей, социаль­ные лифты не работают, а слова «власть» и «коррупция» становятся синонимами, контроль над жизнью и сознанием подрастающего поколения берут в свои руки криминальные структуры. Банды дают подросткам реальную возможность продвинуться: обрести благосостояние, получить «уважение» окружающих, найти место в жизни, — все то, что не может предложить им государство. В об­ществе, где деньги решают все, получение прибыли становится жизненной необходимостью, и в этом вопросе все средства оказы­ваются хороши. Все это лишний раз подтверждает то, что «Кущевская — это имя нарицательное: полыхает по всей России — Энгельс, Гусь-Хрустальный, Березовск, Большая Талда...»³⁵.

Подведем итоги. Осуществленный контент-анализ текстов СМИ можно считать продуктивным по нескольким основаниям. Одно из них относится непосредственно к квалификации событий, про­изошедших в станице. Кущевская стала медиаобразом, именем-сим­волом, к которому СМИ продолжают обращаться: «Кущевская — отнюдь не исключение в жизни России. Кущевская — это и есть Россия»³⁶. Рассмотрим основные его черты. Во-первых, СМИ, ис­следуя конкретное событие, показали, что насилие становится нормой существования, основным регулятором повседневного бытия. СМИ пришли к выводу, что практически в каждом насе­ленном пункте есть свои «местные нормы», и можно только дога­дываться о степени их отличия от принятых международным со­обществом политических и социальных норм («Думаете, что это только у нас так... А вы знаете, что творится в Славянске-на-Кубани, в рисовых хозяйствах? Совсем недавно там четырех человек порешили. Сказали, что на бытовой почве. Что-то не верится. То же самое в Ленинградском районе, в Павловском...»³⁷).

Во-вторых, СМИ выяснили, что власть не владеет инструмента­ми разрешения проблемных ситуаций: «На Кубани два десятка лет влачило примитивно-инстинктивное существование целое сообщество людей. Сложно проиллюстрировать государственное бессилие ярче.»³⁸. «Государство шаг за шагом стало терять монополию на применение силы, которая является важнейшей его характеристикой»³⁹.

В-третьих, медиаобраз Кущевки свидетельствует о том, что со­циальная апатия и разобщенность приобрели массовый характер: «Резня в Кущевской — страшная трагедия. Но еще страшнее осозна­ние того, почему резня стала возможна. Мы тешили себя иллюзией, что мы великий народ, который долго терпит, но уж если кто тро­нет нашу мать-сестру-подругу — тут-то мы и выйдем всем миром... Но мы оказались не народом — мы оказались населением. А как бо­роться, если против тебя бандиты вместе с ментами, а закон больше не работает?»⁴⁰.

В-четвертых, СМИ подчеркивают, что общество открывает для себя масштабы внутренней катастрофы страны: «Несмотря на все усилия... скрыть масштабы и природу этого явления, общество уви­дело за этим событием результат трансформации бесконтрольной коррумпированной власти в мафиозное образование, где самым тесным образом переплетены отношения между местной и краевой админи­страцией и бизнесом, структурами “Единой России”, правоохрани­тельными органами и “настоящими” бандитами»⁴¹.

Качество и характер выводов, сделанных СМИ, позволяет кон­статировать некоторые подвижки в информационной политике общероссийских СМИ по отношению к регионам. С одной сторо­ны, нашли подтверждение черты региональной повестки, обозна­ченные выше: неполнота, стихийность формирования, депроблематизация, несбалансированность и т.д. — иначе почему, несмотря на то что информация о вопиющих фактах в Кущевке была опу­бликована в «Российской газете» еще в 2005 г.⁴², никто из журна­листов федеральных СМИ не поехал в Краснодарский край выяс­нять подробности? Жизнь в многочисленных кущевках, скрытая от глаз всего общества, процессы, исподволь накапливавшиеся в течение десятилетий и не привлекавшие внимания СМИ (пока «гром не грянул»), действительно породили чудовищные деформа­ции, которые повергли в шок даже привыкшее к аномалиям рос­сийское общество.

Но, с другой стороны, внимание к событиям 2010 г., пусть и за­поздалое, вывело СМИ на новый уровень освещения региональ­ной проблематики. Суммируя эти изменения, можно выделить следующее:

— российские медиа смогли увидеть за частным случаем общие проблемы, осознали критический уровень насилия в структуре об­щественных отношений. События в станице Кущевская привлек­ли внимание общества к проблеме институционального насилия, к жизни регионов, в наибольшей степени подверженной насилию;

— количественные характеристики свидетельствуют о сбалан­сированности политико-правового и нравственно-психологиче­ского дискурсов как в количественном (по числу текстов), так и в качественном плане (жанры публикаций и способ освещения темы). Ранее наблюдалась предметно-тематическая диспропорцио­нальность;

— качественный анализ текстов выявил признание со стороны СМИ первичности ценностных ориентиров для организации об­щественной жизни, что можно было бы считать новым основанием для оценки всех региональных процессов, констатацией оши­бочности доминировавших ранее принципов освещения жизни регионов.

Итак, проведенный нами анализ медиарепрезентаций трагиче­ских событий в станице Кущевской позволил выявить ряд новых подходов к освещению региональной проблематики в общерос­сийских СМИ. Пока рано говорить о том, получат ли они развитие и смогут ли повлиять на медиаобраз глубинной России в целом, на коррекцию региональной политики. Очевидно одно — потребность в этом давно назрела.

Примечания

¹ См.: Фокина О.А. Медиаобраз российской провинции. М., 2009 (дипломный проект).

² Фонд «Общественное мнение». Проект «Доминанты. Поле мнений». 2010. http://bd.fom.ru/map/dominant/dominant2010

³ См.: Самарина А. Земля горела не только под ногами мэра. Топ-десятка самых заметных событий года в политике и социальной сфере. // Независимая газета. 2010. 7 декабря. http://www.ng.ru/ng_politics/2010-12-07/9_top_10.html

⁴ Освещение тем и событий 2010 г. в СМИ Российской Федерации. Аналитиче­ский рейтинг. Интегрум. 2010. 29 декабря. http://www.integrum.ru/Images/articles_author/analitika1/trends2010_ru_december.pdf

⁵ См.: Перова А. «Когда про меня пишут, что я сидела и планировала убийства, — это странно». Мать главного обвиняемого в убийстве 12 человек в Кущевской дала интервью «Ъ» // Коммерсантъ. 2010. 2 декабря. http://www.kommersant.ru/doc/1549897

⁶ См.: Снегирев Ю. Пойман вожак кущевских волков // Известия. 2010. 16 ноября http://izvestia.ru/news/368107

⁷ Леонид Никитинский. Двоемыслие и криминальная эволюция // Новая газе- та. 2010. 15 декабря. http://www.novayagazeta.ru/data/2010/141/00.html

⁸ Член ОП предложил разработать национальный план борьбы с преступно­стью / Агентство РИА «Новости». 2010. 9 ноября. http://rian.ru/society/20101109/294342461.html

⁹ Обращение Общественной палаты к президенту России. Убийство 12 человек — «это типичная картина уголовного геноцида против населения России» // Незави­симая газета. 2010. 17 ноября. http://www.ng.ru/politics/2010-11-17/2_obrashenie.html

¹⁰ Харатьян К. Цитата недели // Ведомости. 2010. 23 ноября. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/250231/citata_nedeli

¹¹ Снегирев Ю. Пойман вожак кущевских волков // Известия. 2010. 16 ноября. http://izvestia.ru/news/368107

¹² Снегирев Ю. Криминальная станица Кубани // Известия. 2010. 16 ноября. http://izvestia.ru/news/368059

¹³ Павловская Т. Три из семи. Кубанские власти прислушались к рекомендациям Антикоррупционного форума лишь частично // Российская газета. 2010. 8 дека­бря. http://www.rg.ru/2010/12/08/reg-kuban/forum.html

¹⁴ Убийство в Кущевской // Ведомости. 2010. 5 ноября. http://www.vedomosti.ru/tnews/news/1666/ubijstvo_v_kuschevskoj

¹⁵ Бабченко А. Атомная группировка // Новая газета. 2010. 10 декабря. http://www.novayagazeta.ru/data/2010/139/00.html

¹⁶ Харатьян К. Цитата недели // Ведомости. 2010. 23 ноября. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/250231/citata_nedeli

¹⁷ Кущевское системное ЧП. Версия кровной мести неубедительна, но устраивает власть // Независимая газета. 2010. http://www.ng.ru/editorial/2010-11-25/2_red.html

¹⁸ Колесников А. От Кущевской до Манежной мы проложим магистраль // Но- вая газета. 2010. 24 декабря. http://www.novayagazeta.ru/data/2010/145/00.html

¹⁹ Харатьян К. Цитата недели // Ведомости. 2010. 23 ноября. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/250231/citata_nedeli

²⁰ Голик Ю. Синдром Кущевки. Краснодарская станица как маленькое зеркало больших проблем // Независимая газета. 2010. 7 декабря. http://www.ng.ru/ng_politics/2010-12-07/9_kushevka.html

²¹ Орлов Д. Вызов хаоса и ожидание порядка // Известия. 2010. 17 декабря. http://izvestia.ru/news/369359

²² Никитинский Л. Двоемыслие и криминальная эволюция // Новая газета. 2010. 15 декабря. http://www.novayagazeta.ru/data/2010/141/00.html

²³ От редакции: Станица Российская // Ведомости. 2010. 15 ноября. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/249556/stanica_rossijskaya

²⁴ Кучерская М. Вечные ценности: Барин приехал // Ведомости. 2010. 17 декабря. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/251959/barin_priehal

²⁵ Ковалевская Е., Павловская Т. Аресты продолжаются. В Кущевской задержаны майор милиции Александр Ходыч и член ОПГ по кличке Амур // Российская газе­та. 2010. 25 ноября. http://www.rg.ru/2010/11/24/reg-kuban/hodych.html

²⁶ Титов Е. Кубанский губернатор забыл, что знал о кущевской банде еще в 2005 году // Новая газета. 2010. 18 ноября http://www.novayagazeta.ru/news/931651.html

²⁷ Волков В. Extra Jus: Нет «неприкасаемых» // Ведомости. 2010. 2 декабря. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/250956/net_neprikasaemyh

²⁸ Персоны года — 2010 // Ведомости. 2010. 30 декабря. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/252775/persony_goda_2010

²⁹ Снегирев Ю. Кущевские волки // Известия. 2010. 13 ноября. http://izvestia.ru/news/368020

³⁰ Костюченко Е., Артемьева А. «Нам здесь жить». Ч. I. Специальный репортаж из станицы Кущевской // Новая газета. 2010. 3 декабря. http://www.novayagazeta.ru/data/2010/136/00.html

³¹ Морозов А., Гритчин Н. Жители Кущевской были счастливы // Известия. 2010. 9 декабря. http://izvestia.ru/news/368982

³² Снегирев Ю. В Кущевской неспокойно // Известия. 2010 13 декабря. http:// izvestia.ru/news/369097

³³ Костюченко Е., Артемьева А. «Нам здесь жить». Ч. I. Специальный репортаж из станицы Кущевской // Новая газета. 2010. 3 декабря. http://www.novayagazeta.ru/data/2010/136/00.html

³⁴ Указ. соч.

³⁵ Персоны года — 2010 // Ведомости. 2010. 30 декабря. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/252775/persony_goda_2010

³⁶ Бабченко А. Атомная группировка // Новая газета. 2010. 10 декабря. http:// www.novayagazeta.ru/data/2010/139/00.html

³⁷ Гагай К. В Кущевской все еще страшно // Известия. 2010. 30 декабря. http://izvestia.ru/news/369852

³⁸ Минин С. И бысть тишина. «Цапократия» в Кущевке: почему они молчали? // Независимая газета. 2010. 9 декабря. http://www.ng.ru/columnist/2010-12-09/100_capocracy.html

³⁹ Утрата горизонта // Известия 2010. 23 декабря.

⁴⁰ Персоны года — 2010 // Ведомости. 2010. 30 декабря. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/252775/persony_goda_2010

⁴¹ Гудков Л. Новогодний баланс: Без будущего // Ведомости. 2010. 12 декабря. http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/252911/bez_buduschego

⁴² См.: Титов Е. Кубанский губернатор забыл, что знал о кущевской банде еще в 2005 году // Новая газета. 2010. 18 ноября. http://www.novayagazeta.ru/news/931651.html

Библиография

Бердяев Н.А. Судьба России. М.: Эксмо, 2008.

Глазычев В.Л. Глубинная Россия: 2000—2002. М.: Новое издательство, 2005.

Государственно-территориальное устройство России (экономические и правовые основы) / под ред. А.Г. Гранберга, В.В. Кистанова. М.: Изда­тельско-консалтинговое предприятие «ДеКА», 2003.

Инюшкин Н.М. Провинциальная культура: взгляд изнутри. Пенза, 2004.

Лексин В.Н., Швецов А.Н. Государство и регионы: Теория и практика государственного регулирования территориального развития. М.: Книж­ный дом «ЛИБРОКОМ», 2009.

ЛихачевД.С. Русская культура. СПб.: Искусство-СПб., 2007.

Реснянская Л.Л., Фомичева И.Д. Газета для всей России. М.: Ф-т жур­налистики МГУ имени М.В. Ломоносова; Изд-во ИКАР, 1999.

Типология периодической печати / под ред. М.В. Шкондина, Л.Л. Реснянской. М.: Аспект-Пресс, 2007.

Умнова И.А. Конституционные основы современного российского фе­дерализма. М.: Дело, 2000.

Фокина О.А. Новости регионов в сообщениях информационных агентств // Журналистика в 2010 году: СМИ в публичной сфере: Мат-лы Междунар. науч.-практ. конф. Москва, 7—9 февраля 2011 г. М.: Ф-т жур­налистики МГУ имени М.В. Ломоносова, Изд-во Моск. ун-та, 2011.

Фомичева И.Д. Социология СМИ. М.: Аспект Пресс, 2007.

Чрезвычайная ситуация на страницах газет: сенсация или социальная проблема? (по следам события) / сост. и ред. С.К. Шайхитдинова. Казань: Мастер Лайн, 2002.

Поступила в редакцию 04.07.2011