Современные периодические издания: медиаматрицы как основа концепции

Раздел: Периодическая печать

Статья знакомит нас с понятием медиаматрицы — совокупности норм и правил, в соответствии с которой создается массмедийный продукт. Эти нормы и правила проявляют себя на всех этапах журналистской и редакционной деятельности. На основе парадигм профессиональной деятельности, выступающих как фундаментальные социально-профессиональные установки, определяющие общий характер отношения журналиста к аудитории, автор предлагает типологию СМИ и дает классификацию российских изданий.

Печатные СМИ России пребывают в настоящее время в усло­виях жесткой конкурентной борьбы. И дело не только в том, что общественно-политические, экономические и социальные преобразования конца ХХ и начала XXI в. потребовали от руководителей печатных СМИ умения учитывать соотношение сил в информаци­онной сфере соответствующего региона, понимать информацион­ные потребности аудитории и другие факторы, влияющие на кон­курентоспособность товара под названием «средство массовой информации».

Дело еще и в том, что традиционные СМИ претерпевают прин­ципиальные изменения с появлением новых компьютерных тех­нологий, глобализацией мирового информационного поля, фор­мированием виртуальной медиасреды. Именно интернет-СМИ¹ становятся одним из наиболее значимых информационных ресур­сов для наиболее продвинутых групп населения.

В Интернете есть собственные сетевые издания и сетевые вер­сии обычных СМИ. Интернет формирует новый вид СМИ, которые принципиально отличаются от традиционных. Интерактивность издания по-новому выстраивает взаимоотношения с аудиторией, появляется возможность установления персональных взаимоотно­шений с каждым читателем. Интернет демократичен: тот факт, что для публикации текста не нужно посредничество печатного стан­ка, не нужны деньги и власть, делает Сеть полигоном для молодых авторов. Для него характерны неограниченный охват и оператив­ность, неограниченный объем информации, низкая себестоимость распространяемой информации (при рассылке по электронной почте), хранение информации в базе данных, поиск, анализ, т.е. повторное использование информации. Это значит, что получить коммерческую и официальную информацию читатель может из Сети сам. Читатели могут самостоятельно давать анализ, сообщать о чем-либо, высказываться в Сети.

Но, хотя технические возможности, предлагаемые мультисервисными сетями, открывают простор интеграции голоса, текста, дан­ных, образов и дают создателю СМИ значительно более широкие возможности, чем традиционные бумажные медиа, необходимо со всей решительностью заявить, что действительно профессиональ­ное СМИ, в какой бы форме — печатной или электронной — оно ни создавалось, отличается от миллионов любительских сайтов и блогов своей концептуальностью.

В свою очередь разработка современной концепции периоди­ческого издания требует понимания глубинных закономерностей, под влиянием которых развиваются те процессы, свидетелями ко­торых мы все является.

Дискуссия о том, что происходит с российскими СМИ и в ка­ком направлении развивается отечественная журналистика, идет практически с самого начала перестройки и участвуют в ней и жур­налисты, и представители аудиторных групп, и ученые. Суть дис­куссии заключается в поиске ответов на вопросы: почему многие СМИ стали некачественными, бульварными, желтыми, почему ни­как не удается добиться того, чтобы пресса была свободной, честной и объективной?

Ответы предлагаются самые разные: от тлетворного влияния Запада и жидомасонского заговора до железной руки Кремля. То­нальность предъявляемых умозаключений также различна: от сдер­жанности и уравновешенности научных высказываний до апока­липсической эмоциональности публицистической медиакритики.

Казалось бы, участие в этой «изыскательской» деятельности ученых мужей должно привести к искомому результату. И действи­тельно, осуществлены многочисленные научные исследования, посвященные анализу СМИ и журналистики, в рамках которых ученые пытаются выявить закономерности и тенденции медиапро­цессов. При этом исследовательское пространство массмедиа до­статочно полно охватывается тремя основными комплексами: социоцентрированные исследования, рассматривающие СМИ в качестве специфической социальной машины, реализующей некий набор функций (по поводу состава и наполнения которых идут по­стоянные споры); медиацентрированные работы, анализирующие организационные аспекты деятельности медиапредприятий; антропоцентрированные публикации, в которых на первый план выдвигаются проблемы творчества журналиста и поведения ауди­тории.

Таким образом, очевидно, что предпринимались достаточно се­рьезные попытки получить ответы на сформулированные выше вопросы, однако столь же очевидно и то, что практически 20 лет дискуссий не привели к желаемому результату. Так почему же до сих пор эти действительно важные вопросы остаются открытыми?

Ответ, на мой взгляд, прост: потому что СМИ являются соци­альным институтом, организующим деятельность включенным в сферу его влияния людей по определенным жестким матрицам, фор­мировавшимся столетиями и чрезвычайно трудно поддающимся трансформации.

Попробую развернуть этот слишком лапидарный ответ.

СМИ как общественный институт

Сейчас идея о том, что СМИ — это институт массовой коммуни­кации, действующий по определенным правилам, стала общеиз­вестным фактом. Теперь не нужно доказывать, что массовая комму­никация как система, обеспечивающая оперативное производство и массовое распространение смысловых конструктов, ядром которых являются способы жизнедеятельности в изменяющихся условиях, порождает (используя, разумеется, уже имеющиеся в обществе элементы) совокупность общественных институтов и видов дея­тельности, обеспечивающих ее функционирование и развитие.

Одним из таких институтов являются средства массовой ин­формации, а одним из видов деятельности, обеспечивающим функционирование этого института, является журналистика. СМИ как социальный институт задают журналистике нормативные уста­новки, правила профессионального поведения, которые устанав­ливаются на основе определенных принципов и носят характер закона, а также реализуют стимулирующую, а иногда и принуди­тельную функции (через запреты, разрешения, обязательства и пр.).

Как и любой общественный институт, СМИ возникают в ответ на общественную потребность в объективном процессе разделе­ния труда, а в более общем плане — в процессе дифференциации человеческой чувственно-предметной деятельности и обществен­ных отношений. Потребности и условия их удовлетворения фор­мируют соответствующие интересы и целевые установки, которые и выступают уже непосредственными детерминантами генезиса становления и развития общественных институтов. Поэтому одна из специфических особенностей возникновения последних состоит в том, что они есть результат совместной целенаправленной дея­тельности группы людей, реализации их целевых установок. Ин­ституционализация деятельности предполагает известную стандар­тизацию этих установок, закрепление в определенных формах и создание условий для их воспроизводства.

Это означает, что СМИ в целом представляют собой не просто совокупность организаций и коллективов, исполняющих добро­вольно взятые на себя определенные обязанности. Это довольно жесткая система правил, норм, общественных ожиданий, в соот­ветствии с которыми должны исполняться эти обязанности². Эти правила, нормы, ожидания объективируются в виде определенного статуса людей, обеспечивающих функционирование системы мас­совой информации, а также в виде ролей, исполнение которых возлагается (а иногда навязывается) на людей, ассоциирующихся с данным институтом³.

В этом смысле СМИ, как и любой общественный институт, предстает в качестве элемента общественного целого, от которого другие элементы ожидают вполне определенного поведения, т.е. реализации вполне определенных функций. Но так же, как поведе­ние отдельного индивида может быть девиантным (отклоняющим­ся) в положительном или отрицательном смысле, так и функцио­нирование того или иного социального института может совпадать с социальным заказом и ожиданиями других социальных институ­тов, а может и не совпадать. Уклонение от выполнения возложен­ных на него функций (или несогласованные отклонения) грозит данному общественному институту (а конкретно — представляю­щим его индивидам) различными санкциями.

Однако пришло время, оттолкнувшись от понимания того, что СМИ — это общественный институт, двигаться дальше.

Коммуникационные матрицы

Современная наука доказала, что любое коммуникативное дей­ствие опосредовано обязательными нормами и правилами, кото­рыми определяются взаимные поведенческие ожидания и которые должны пониматься и признаваться, по крайней мере, двумя субъек­тами, осуществляющими коммуникацию. Каждый, кто участвует в коммуникации, интуитивно стремится следовать некоторым нормам и правилам, позволяющим, по его мнению, общаться результативно, успешно. Эти «регуляторы» обозначаются разными понятиями: прин­ципы, постулаты, нормы, правила, дискурсы, конвенции, кодексы.

Так, в одной из лингвистических работ утверждается, что «отече­ственные и зарубежные ученые в области теории речевых актов — А.А. Леонтьев, Л.С. Выготский, М.Р. Львов, А.Е. Супрун, Е.В. Клюев, Т.Г. Винокур, Дж. Остин, Дж. Р. Сёрль, Г. Грайс, Г. Санс и др. — разработали правила (принципы) речевой коммуникации: принцип кооперации; принцип последовательности; принцип предпочитае­мой структуры; принцип вежливости; принцип равной безопасно­сти; принцип децентрической направленности; принцип адекват­ности того, что воспринято, тому, что сказано»⁴.

Наиболее популярными в настоящий момент являются понятия «дискурс» и «конвенция».

Слово «дискурс» (фр. discours, от лат. discoursus — рассуждение, довод), переводится на русский язык как речь, выступление, рассуж­дение. Однако эти слова не передают тех смыслов, которые вкла­дывают в это понятие специалисты. Дискурс рассматривается как инструмент не только освоения реальности через «обговаривание», но и конструирования нормативных моделей — фреймов восприятия и сценариев поведения. Таким образом, дискурс — это одновременно и процесс, и результат (в виде сложившихся спосо­бов, правил и логики обсуждения чего-либо). При таком понима­нии дискурс рассматривается как отложившийся и закрепившийся в языке способ упорядочения действительности, способ видения мира, реализуемый в самых разнообразных (не только вербальных) практиках, а следовательно, не только отражающий мир, но и про­ектирующий и сотворяющий его.

Любой дискурс относится к институциональному виду общения. Институциональный дискурс — это дискурс, осуществляемый в общественных институтах, общение в которых является составной частью их организации.

Основными параметрами институционального дискурса явля­ются:

набор типичных для данной сферы ситуаций общения (речевых событий),

представление о типичных моделях речевого поведения при ис­полнении тех или иных социальных ролей,

определенная (ограниченная) тематика общения, специфический набор интенций и вытекающих из них речевых стратегий (Шейгал, 2004: 42).

Под конвенцией понимаются принятые в данном обществе (и ре­гламентируемые данным обществом) формы взаимодействия — в том числе и речевого. Большинство коммуникативных актов в той или иной степени регламентированы (Остин, 1999: 8—156; Сёрль, 2004: 56—74; Стросон, 2004: 35—55).

Если иметь в виду социальные конвенции, регулирующие ини­циацию того или иного коммуникативного акта, то удобно рассмат­ривать коммуникантов как членов неких — строгих и нестрогих — социальных иерархий, например:

начальник/администратор/работодатель — подчиненный;

старший чин (например, в армии) — младший чин;

учитель/мастер/лектор — ученик/подмастерье/аудитория;

родители/взрослые — дети;

лидер — коллектив;

владелец — арендатор;

хозяин — гость.

Довольно часто для обозначения правил коммуникации исполь­зуется понятие «кодекс». Л.В. Уманцева пишет по этому поводу: «В толковых словарях слово кодекс определяется как свод законов. Уголовный кодекс; совокупность правил, убеждений (перен., книжн.). Моральный кодекс. В речевом общении существуют также свои правила, убеждения, т.е. коммуникативный кодекс». По ее мнению, «Основу коммуникативного кодекса составляют такие базовые ка­тегории, как коммуникативная (речевая) цель и коммуникативное (речевое) намерение. Коммуниканты должны соблюдать критерий истинности (верность действительности), критерий искренности (верность себе), критерий знания своего родного русского языка, его литературных норм (верность Родине, ее достоянию — русско­му языку) и критерий нравственности (верность разуму, сердцу своему)»⁵.

В последнее время чрезвычайно популярным стало понятие «формат», которое переводится с латинского языка как «вид, внеш­нее оформление». В полиграфию термин вошел в XVIII в. в значе­нии «размер печатного издания, размер листа». Причем в ходу был формат как термин, плюс к нему прикреплены еще и номенкла­турные полиграфические наименования, обозначающие конкрет­ные размеры изданий, скажем формат А4, формат А3, формат А2. Речь идет уже не просто о внешнем виде, размере, а о совершенно определенном размере, эталоне, стандарте в полиграфической промышленности. Потом это понятие стало использоваться ком­пьютерщиками для обозначения некоторых параметров, свойств и возможностей, с которым могут работать соответствующие ком­пьютерные программы. Из компьютерного лексикона пришло и производное от формата понятие форматировать:

1) стереть ста­рую информацию и установить новое программное обеспечение;

2) придать тексту определенный заранее заданный внешний вид, например, форматировать текст по центру, левому или правому краю. И в том и в другом значении глагола форматировать сохраняется один и тот же смысл: структура, эталон.

По мнению Т.И. Суриковой, «вот эта актуализированная сема стандарт, эталон и позволила понятию формат активизироваться в обиходе теории и практики массовой коммуникации, когда утра­тили свои позиции эталонов, стандартов понятия тип СМИ, жанр, стиль, отражавшие системность этого явления. И слово становится модным.

Такое стечение лингвистических и экстралингвистических при­чин, на наш взгляд, и могло привести к тому, что в массовой ком­муникации формат, если не вытеснил обозначенные понятия, то, по крайней мере, стал употребляться как их современный, модный, соответствующий языковому вкусу времени синоним. Об этом свидетельствуют контексты его употребления и сочетаемость»⁶.

Не вдаваясь в анализ этих категорий, обозначу свою позицию. Она заключается в том, что наиболее адекватным термином, обо­значающим все возможные регуляторы коммуникации, является понятие «матрица». Это понятие было использовано в культовом фантастическом фильме, снятом братьями Энди и Ларри Вачовски, для обозначения интерактивной компьютерной программы, симулирующей действительность для миллиардов людей, насильно подключенных к ней восставшими Машинами, которые таким об­разом получают из людей энергию, необходимую им для продол­жения существования.

Разумеется, это понятие существовало задолго до появления фильма «Матрица» и имеет достаточно определенный смысл. Оно происходит от латинского matrix (матка) и используется в металло­обработке для обозначения инструментов со сквозным отверстием или углублением, используемых при штамповке, прессовании, а также в полиграфии для обозначения металлической пластинки с углубленным прямым изображением буквы или знака, служащей формой для отливки литер.

И этот смысл — форма, задающая параметры для чего-то, — дает очень широкие возможности для использования данного понятия.

Так, например, Карл Поланьи (Поланьи, 2002: 315) и Дуглас Норт (Норт, 1997: 180) высказали предположение о том, что сис­тема институтов каждого конкретного общества образует своеобраз­ную институциональную матрицу, которая определяет спектр воз­можных траекторий его дальнейшего развития. Поланьи полагал, что институциональная матрица направляет экономические отно­шения между людьми и определяет место экономики в обществе, она задает социальные источники прав и обязанностей, которые санкционируют движение благ и индивидуумов при входе в эко­номический процесс, внутри него и на выходе. По определению Норта, институциональная матрица общества представляет собой свойственную ему базисную структуру прав собственности и по­литическую систему. Норт считал, что экономические и политиче­ские институты в институциональной матрице взаимозависимы, политические правила формируют правила экономические и наобо­рот. При этом и Поланьи, и Норт полагают, что каждое общество имеет конкретную, свойственную только ему институциональную матрицу.

Развивая эти идеи, С. Кирдина сформулировала положение о том, что «институциональная матрица — своеобразный генотип общества — складывается в момент образования государств и на протяжении их развития сохраняет свою природу»⁷. Эти матрицы представляют собой совокупность знаний, ценностей, норм, обес­печивающих приспособление человека к окружающей среде или преобразование индивидом этой среды в соответствии со своими нуждами, целями и представлениями. Они отражают ту действи­тельность, в которой ранее жили этносы и социальные группы и к которым они ранее достаточно эффективно приспосабливались.

Так, понимаемые институциональные матрицы всегда привязаны к определенному социальному или географическому ареалу, т.е. имеют свое пространство, в рамках которого действуют определен­ные императивы. Другими словами, речь идет о некой реальной или виртуальной территории, население которой признает власть определенной матрицы.

Все сказанное выше позволяет сформулировать тезис о том, что наиболее адекватным термином для обозначения систем знаний, ценностей и норм, определяющих специфику коммуникации раз­ных субъектов в разных ситуациях и позволяющих увязать эти си­стемы с общесоциальной ситуацией, является понятие «коммуни­кационная матрица», проявлениями которой выступают дискурсы, конвенции, кодексы.

Опираясь на идею С. Кирдиной о существовании идеальных типов X- и Y-матриц, можно свести множество различных комму­никационных матриц в три основные группы: вертикальные, горизонтальные и гибридные матрицы.

Вертикальная матрица:

распределение субъектов коммуникации по вертикали (родите­ли — дети; начальники — подчиненные; государство — подданные);

государство играет доминирующую роль в большинстве комму­никативных процессов;

доступ к информации затруднен множеством специальных нор­мативных актов;

не реализуется право на свободное выражение собственного мнения.

Горизонтальная матрица:

партнерские отношения между субъектами коммуникации;

отлажен механизм обратной связи;

законодательно закреплено и реализуется право на свободный доступ к информации, на выражение собственного мнения, на личный выбор каналов коммуникации.

Гибридная матрица:

распределяет субъектов коммуникации по классам, внутри ко­торых существуют горизонтальные отношения, а между ними — вертикальные;

обеспечен частичный доступ к различным информационным массивам, однако доступ к значительной части информационных ресурсов требует специального разрешения.

Сегодня в России сосуществуют все три коммуникационные матрицы. Базовой является гибридная, а вертикальная и горизон­тальная выступают в роли комплементарных матриц.

Медиаматрицы

Функционируя в медиапространстве, коммуникационная ма­трица реализуется в виде медиаматрицы, т.е. совокупности более или менее жестких норм и правил, в соответствии с которым соз­дается массмедийный продукт. Медиаматрица действует на всех этапах журналистской и редакционной деятельности: при отборе новостей, определении жанров и т.д.

Медиаматрица, в свою очередь, разветвляется на несколько ви­дов, обеспечивающих реализацию разных целей массовой коммуни­кации. В самом общем виде можно выделить такие медиаматрицы, как: журналистика, реклама, пропаганда, PR.

О том, что СМИ как общественный институт и журналистика как тип социальной деятельности функционируют в соответствии с нормами и правилами, вытекающими из специфики обществен­ного устройства, специалисты узнали из давней работы американ­ских социологов Сиберта, Шрамма и Питерсона «Четыре теории прессы», опубликованной в Америке в 1956 г. (Сиберт, Шрамм, Питерсон, 1998). Назвав эти нормы и правила «теориями прессы», авторы выделили четыре таких теории: авторитарную, либертари­анскую, теорию социальной ответственности, советскую (комму­нистическую). К этим теориям прессы Макуэйл прибавил еще две: модель развивающихся стран, модель демократического участия.

Согласно концепции Раймонда Уильямса (Sparks, Reading, 1998: 52), система СМИ может быть авторитарной, патерналистской, коммерческой, демократической. Авторитарной является такая сис­тема СМИ, в которой «основной задачей коммуникации является передача инструкций, идей и подходов правящей группы». Патер­налистская система — это авторитарная модель, в которой, одна­ко, у правящей группы сохраняется ответственность перед обще­ством, т.е. «ценности и цели, выходящие за рамки удержания власти». Хотя коммерческая система отличается от авторитарной или патерналистской большей степенью внутренней свободы, «у нее есть свои ограничения, проистекающие из трудностей получе­ния прибыли от некоторых форм коммуникации»: «можно гово­рить все, что угодно, при условии, что вы можете позволить себе говорить и говорить с прибылью». Уильямсу не удалось найти ре­ального примера демократической модели СМИ, поэтому для него она стала скорее системой принципов, которыми следует руковод­ствоваться, чем конкретными предложениями на основе накоп­ленного опыта⁸.

В России проблемами типологизации СМИ активно занима­лись А. Акопов, Л. Реснянская, М. Шкондин и многие другие ис­следователи (Акопов, 1985; Бакшин, 1984; Грабельников, 2001; Реснянская, Фомичева, 1999; Шкондин, 2002; Шкондин, Реснянская, 2007). Правда, чаще всего предметом их интереса был поиск эф­фективной формальной классификации СМИ, которая позволила бы создать для СМИ некое подобие периодической системы Менделе­ева, в клеточках которой разместились бы все возможные типы СМИ.

Мой подход к анализу типов СМИ и журналистики был впер­вые сформулирован в 1988 г. в статье, опубликованной в ныне за­бытом журнале «Слово лектора». Затем он излагался в некоторых других моих публикациях перестроечной эпохи (Дзялошинский, 1988,1989,1991,1993).

Позднее эти идеи были более или менее отчетливо выражены в моей книге «Российский журналист в посттоталитарную эпоху» и других публикациях (Дзялошинский, 1996, 1999, 2000, 2002, 2003, 2006, 2007)⁹.

Суть подхода заключалась в утверждении, что в рамках россий­ской профессиональной журналистской культуры сосуществуют несколько альтернативных парадигм профессиональной деятель­ности, отличающихся друг от друга всеми компонентами, включая и нравственно-этический. Все они располагаются в своеобразном «пространстве», образуемом тремя векторами, в качестве которых выступают фундаментальные социально-профессиональные уста­новки, определяющие общий характер отношения журналиста к аудитории.

Первая из таких установок ставит журналиста над аудиторией, определяя его право рассматривать своих читателей как объект управления (воспитания, формирования), а себя — как носителя или транслятора управленческих программ разного типа и уровня. Если попытаться одним словом охватить конечный смысл деятель­ности журналиста, исповедующего этот подход, то этим словом будет «воздействие».

Подобного рода журналистская практика получила свое доста­точно фундаментальное обоснование в работах многих теоретиков и исследователей, создавших комплекс стройных и по-своему со­вершенных концепций управляющего воздействия, опирающихся на представление об активной роли средств массовой информа­ции, выступающих в качестве субъекта пропаганды, и пассивной (несмотря на многочисленные оговорки) роли аудитории, рассма­тривавшейся в качестве объекта идеологического, пропагандист­ского воздействия.

Вторая установка размещает журналиста рядом с аудиторией и ориентирует его на отношения информирования. В этом случае журналист считает своей основной профессиональной обязанно­стью поставлять аудитории разнообразные интересующие ее сведе­ния, данные, материалы, оказывать помощь в выражении мнений.

Обе эти установки, несмотря на существенные различия между ними, приводят к отчуждению аудитории от СМИ.

Третья фундаментальная установка требует от журналиста нахо­диться внутри определенного человеческого сообщества, рассмат­ривать себя как заинтересованного участника совместного с ауди­торией поиска решений сложных жизненных проблем. Главная идея такой журналистики заключается в том, что журналистам следует рассматривать читателей, зрителей, слушателей не как фон или пассивных наблюдателей, не как жертв различных обстоятельств, а как участников решения важных вопросов. Эта журналистика самоопределяется в таких терминах, как «гуманитарная», «лич­ностная», «коммунитарная», журналистика соучастия и т.п.¹⁰

Основной функцией/ролью так понимаемой журналистики становится «модератор диалога». Это означает, что журналистика может и должна создавать среду для равноправного диалога между различными социальными группами — сколь ни велики они и не отличны по идеям, целям и организации, — в ходе которого могут разрешаться социальные противоречия и конфликты. Журнали­стика может и должна объединять в едином информационном пространстве противоречивые мнения и установки, которые, став достоянием общественности, именно на этом пространстве могут найти пути сближения или во всяком случае аргументы для дока­зательства собственной состоятельности. Эта функция особенно необходима в обществе, раздираемом конфликтами и расколотом на лагери, обществе, не способном найти примирение на площа­дях и трибунах. Это та функция, которая способна перевести кон­фликт, разрушающий единство, в конфликт, выявляющий пробле­му, и тем самым приблизить его разрешение не на уровне уличной потасовки, но на позициях разумного и прагматического публич­ного диалога (Реснянская, 2001; Груша, 2001; Прохоров, 2002).

Как же выглядит ситуация в российских СМИ, если воспользо­ваться предложенной выше классификацией?

Первая группа — СМИ воздействия, принадлежащие государ­ству и корпорациям, главной задачей которых является обеспече­ние влияния на общественное мнение и стереотипы поведения на­селения, представляют собой наиболее мощный и обеспеченный коммуникационный ресурс. Известно, что в настоящее время учредителями большинства региональных и до 80% муниципаль­ных газет России являются органы государственной и муници­пальной власти, что отражается и на редакционной политике этих изданий^[11], и на их экономической независимости, поскольку так или иначе все они субсидируются из средств региональных и мест­ных бюджетов.

СМИ второй группы, которые обычно называют коммерчески­ми, потому что они ориентированы на извлечение прибыли за счет удовлетворения интересов и потребностей аудитории, тоже чув­ствуют себя неплохо. Данные исследований за последние десять лет дают основание для вывода о том, что у них есть благоприятные возможности развития. Рынок рекламы растет высокими темпами, непритязательная массовая аудитория с удовольствием поглощает контент не очень высокого качества.

Однако коммерциализация СМИ в условиях, когда другие об­щественные институты действуют в режиме Х-матрицы, привела к тому, что многие из них перестали не только соответствовать свое­му информационному назначению, но и выполнять присущие им культурные, просветительские и другие функции. Отсутствие тра­диций гражданского общества, выключенность населения из поли­тического процесса привели к тому, что коммерческие СМИ вы­нуждены удовлетворять весьма узкие, по большей части бытовые и развлекательные интересы своей аудитории, да к тому же весьма вольно интерпретируемые менеджерами медиапредприятий.

Третья группа СМИ, которые позиционируют себя как обще­ственный институт, защищающий интересы общества от власти и капитала, в общей массе СМИ незначительна и их судьба незавидна.

Таким образом, возвращаясь к поставленному в начале статьи вопросу, приходится констатировать, что в данных социальных условиях наложения друг на друга двух несовместимых социаль­ных, коммуникативных матриц, СМИ в массе своей и не могут быть свободными, честными и объективными.

СМИ не могут, а журналисты могут. Но это уже тема отдельного разговора.

Примечания

¹ В разных источниках используются разные термины: сетевые СМИ, кибер-СМИ, интернет-СМИ, СМИ в Интернете. В данной работе все эти термины будут использоваться как синонимы.

² «Журналисты должны...». «Журналисты не должны...». Президент, Премьер-министр, спикеры обеих палат, министры, олигархи — далее по списку до послед­него алкоголика — знают, что журналисты должны делать и чего они делать не должны. И горе журналисту, мнение которого о своих обязанностях не совпадает с общественными ожиданиями.

³ Понятие «роль» (как правило, с определением «социальная») традиционно закреплено за индивидом и используется для обозначения совокупности норм, определяющих поведение действующих в социальной системе лиц в зависимости от их статуса или позиции, и самого поведения, реализующего эти нормы. Однако, на мой взгляд, богатые эвристические потенции этого понятия дают возможность использовать его и для обозначения определенного аспекта функционирования различных субъектов социальной деятельности (организаций, учреждений — раз­нообразных подсистем общества, обладающих статусом, позицией в системе со­циальных взаимодействий).

⁴ Уманцева Л.В. Коммуникативный кодекс как основа воспитания гражданина. Режим доступа: http://www.t21.rgups.ru/doc2007/8/20.doc

⁵ Уманцева Л.В. Коммуникативный кодекс как основа воспитания гражданина. Режим доступа: http://www.t21.rgups.ru/doc2007/8/20.doc

⁶ Режим доступа: http://www.mediascope.ru/node/416

⁷ Кирдина С. Институциональные матрицы и развитие России. [Электронный документ]. Режим доступа: http://kirdina.ru/doc/31oct06/1.ppt (дата доступа: 10.01.2011)

⁸ Существуют и другие, более эмоциональные определения общественной роли журналистики: «ночной сторож», «сторожевой пес демократии» и т.д.

⁹ См.: Дзялошинский И. Как создаются «герои» и «дьяволы» // Советник. 1997. № 1; Дзялошинский И. В плену манипулятивных технологий // Советник. 1997. № 7; Дзялошинский И. Три типа профессионального поведения журналиста // Профес­сия Журналист. 2001; Дзялошинский И. Политические технологии в пространстве массмедиа // Эффективное антикризисное управление. 2003. № 5—6; Дзялошин­ский И. Russia: Cultural Transformations, Tolerance, and the Media // South Atlantic Quarterly. 2006. N 105(3). P. 617—636; Дзялошинский И. Инновационная журнали­стика: модное словосочетание или путь развития СМИ? // Телецентр. 2007. № 1 (21).

¹⁰ В Америке примерно такая же идея была реализована в концепции граждан­ской (общественной) журналистики. Гражданская журналистика на первый план ставит не права журналистов, а их обязанности перед обществом. Другими слова­ми, такая журналистика требует от редакторов и руководителей служб новостей выполнять журналистскую работу так, чтобы она помогала людям преодолевать чувство апатии, бессилия и отчужденности, побуждала их к действию, превращая их из пассивных зрителей в активных участников гражданских акций. Американ­ский опыт функционирования гражданской журналистики изложен в книге: Мил­лер Эдвард Д. Шарлоттский проект. Как помочь гражданам взять демократию в свои руки. М., 1998.

¹¹ Полученные в ходе различных исследований материалы свидетельствуют о том, что отношения между властью и СМИ в России самоопределяются либо в терминах подчинения и услужения, либо в терминах войны. Третьего — т.е. диало­га, партнерства — не получается. На региональном уровне для руководителей лю­бого ранга характерно абсолютное нежелание учитывать особенности СМИ как самостоятельного социального института, стремление превратить журналистов в своих подручных, которым положено выполнять спущенные им поручения. Руко­водители администраций видят в местной прессе прежде всего нечто вроде допол­нительной информационно-аналитической службы, а также отдела по работе с общественностью, но никак не контролера и критика своих действий. При всех индивидуальных различиях в возрасте, образовании, жизненном опыте руководители региональных и местных администраций рассматривают СМИ не как самостоя­тельный институт гражданского общества и не как особый, относительно само­стоятельный информационный бизнес, а исключительно как информационно­пропагандистский придаток к администрации. Многие из них изначально убеждены в том, что дело журналистов — помогать им, руководителям, решать стоящие перед ними проблемы.

Библиография

Акопов А.И. Методика типологического исследования периодических изданий / На примере специальных журналов. Иркутск, 1985.

Бакшин В.В. Типологические характеристики еженедельника. Влади­восток, 1984.

Грабельников А.А. Массовая информация в России: От первой газеты до информационного общества. М., 2001.

Груша А.В. Формы и методы организации взаимодействия субъектов политики. Пресса и политический диалог. М., 2001.

Дзялошинский И. Журналистское мышление: особенности структуры и функционирования на современном этапе // Средства массовой инфор­мации в формировании нового мышления. Л., 1989.

Дзялошинский И. Советская журналистика: три парадигмы творчества // Журналист. Пресса. Аудитория. Л., 1991.

Дзялошинский И. Категории и парадигмы журналистской деятельности // Основные понятия теории журналистики. М., 1993.

Дзялошинский И. Российские СМИ в избирательной кампании: уроки эффективности. М., 1996.

Дзялошинский И. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. М., 1996.

СМИ и структуры гражданского общества: проблемы взаимодействия. М., 1999.

Дзялошинский И. Редакционная политика как фактор успешной дея­тельности СМИ. М., 2000.

Дзялошинский И. СМИ, власть и гражданское общество в регионе. М.: Пульс, 2002.

Дзялошинский И. Какая журналистика может считаться социальной? // НКО и СМИ: мостик через пропасть. М., 2002.

Дзялошинский И. СМИ, власть и гражданское общество в поисках ба­ланса интересов // Региональные СМИ и демократия в России. М., 2003.

Дзялошинский И. Russia: Cultural Transformations, Tolerance, and the Media // South Atlantic Quarterly. 2006. N 105(3). P. 617—636.

Дзялошинский И. Журналистика соучастия. Как сделать СМИ полез­ными людям. М., 2006.

Дзялошинский И. Роль СМИ в организации диалога власти и общества // Роль СМИ в формировании гражданского общества. М.: Хроникер, 2006.

Дзялошинский И. СМИ как субъект публичной политики. Публичная политика в современной России. М., 2006.

Дзялошинский И. Гражданские коммуникации в негражданском обще­стве // Медиаобразование: от теории к практике. Томск, 2007.

Методика типологического анализа периодической печати. М., 1995.

Норт Д. Институты, институциональные изменения и функциониро­вание экономики. М.: Начала, 1997.

Остин Дж. Как совершать действия при помощи слов? // Остин Дж. Избранное. М.: Идея-Пресс; Дом интеллектуальной книги, 1999.

Остин Дж. Перформативные высказывания // Три способа пролить чернила. Философские работы. СПб.: Алетейя, 2006.

Поланьи К. Великая трансформация: Политические и экономические истоки нашего времени. СПб.: Алетейя, 2002.

Прохоров Е.П. Режим диалога для демократической журналистики от­крытого общества. М., 2002.

Реснянская Л.Л. Двусторонняя коммуникация: методика организации общественного диалога. М., 2001.

Реснянская Л.Л., Фомичева И.Д. Газета для всей России. М., 1999.

Сёрль Дж. Что такое речевой акт? // Философия языка. М.: Едиториал УРСС, 2004.

Сиберт Ф.С., Шрамм У., Питерсон Т. Четыре теории прессы. М.: На­циональный институт прессы, Вагриус, 1998.

СМИ и структуры гражданского общества: проблемы взаимодействия. М., 1999.

Средства массовой информации России. М., 2005.

Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Философия языка. М.: Едиториал УРСС, 2004.

Типологическое развитие журналистики. Ростов н/Д, 1993.

Типология изданий. М., 1990.

Типология периодических изданий. Ростов н/Д, 1983.

Типология периодической печати. М., 1995.

Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М.: Гнозис, 2004.

Шкондин М.В. Системная типологическая модель СМИ. М., 2002.

Шкондин М.В., Реснянская Л.Л. Типология периодической печати. М., 2007.

Sparks C., Reading A. (1998) Communism, Capitalism and the Mass Media. London: Thousand Oaks; New Delhi: SAGE Publications.

Поступила в редакцию 03.05.2011