Дискурс российских общественно-политических изданий по тематике инвалидности

Раздел: Социология журналистики

Статья содержит систематизацию результатов исследования дискурс- моделей текстов об инвалидности в крупных российских массовых изданиях, имеющих типологические различия по целевой аудитории, тематической направленности, периодичности. В статье отслежено, насколько широко освещается в прессе тематика инвалидности, контексты, в которых она представлена, медиаобразы людей с инвалидностью, общность и различия дискурсов. Господствующие дискурсы объединены общим термином «аблеизм», характеризующим идеологический базис, в соответствии с которым и освещается инвалидность на страницах российских изданий.

Социальная интеграция инвалидов в России стала в последние годы одним из главных публично провозглашаемых государствен­ных трендов социальной сферы. В 2008 г. Россия подписала Кон­венцию ООН о правах инвалидов, 2009 год был объявлен в стране Годом равных возможностей, в 2010 г. были приняты важнейшие поправки к Федеральному закону «Об образовании», касающиеся права детей с инвалидностью на инклюзивное обучение в неспе­циализированных общеобразовательных школах. Именно продви­жение этой инициативы было одним из главных направлений дея­тельности многих общественных организаций всероссийского масштаба, включая ВОИ, РООИ «Перспектива» и др. Негласная дискриминация лиц по признаку наличия инвалидности стала признаваемым фактом: свой первый на президентском посту Со­вет по социальным вопросам Дмитрий Медведев посвятил именно людям с инвалидностью (13 мая 2008 г.), и в том числе на нем об­суждались вопросы взаимоотношений инвалидов с обществом, стереотипов инвалидности и даже того, какие выражения корректно или некорректно использовать в отношении этой категории людей.

Признано на высшем уровне и значение журналистики как важ­нейшего инструмента социальной интеграции, имеющего возмож­ности и, более того, прямо предназначенного для того, чтобы влиять на стереотипы массового сознания. Так 30 ноября 2009 г. в Совете Федерации ФС РФ прошел круглый стол на тему о социальной от­ветственности СМИ в связи с рассмотрением тематики инвалид­ности.

Уже сами по себе вышеперечисленные события государствен­ного масштаба должны закономерно «наводить» СМИ на темы, связанные с инвалидностью. Но поднимать такие темы — еще не значит помогать интеграции инвалидов в общественную жизнь. Вопрос в том, КАК раскрывать данную тематику. Мы посчитали актуальным выяснить, каким образом СМИ представляют аудитории это явление — инвалидность, чем характеризуется ее медиаобраз.

Для исследования были выбраны издания, имеющие достаточно широкую аудиторию: газеты «Известия», «Комсомольская правда» — «толстушка», «Новая газета», журналы «Русский репортер» и «Рус­ский Newsweek». Временные рамки изучаемого массива: январь 2008 — декабрь 2010 гг. Выбранные газеты — крупные универсаль­ные по тематике массовые издания с разной периодичностью, что позволяет отследить «плотность» освещения данной тематики, внимание к текущим событиям. Кроме того, газеты занимают различ­ные позиции по отношению к действующей власти и осуществляют разную политику в области отбора и подачи информации, имея немного разные аудиторные типологические характеристики. Что касается выбранных журналов, то оба они — популярные обще­ственно-политические еженедельники, в целом сходные по прин­ципам отбора и подачи информации, но «Русский репортер» при­надлежит российскому издательскому дому «Эксперт», а «Русский Newsweek» — иностранному холдингу Axel Springer, и это предпо­ложительно должно влиять на редакционную политику, особенно в области отбора тем, связанных с социальной дискриминацией.

С целью определить степень освещенности тематики инвалид­ности в изданиях в исследовании использованы методы количест­венного и качественного контент-анализа, а для построения дискурс-моделей — метод критического дискурс-анализа.

Тексты СМИ как предмет дискурс-анализа

Рассматривая, какой медиаобраз инвалидности создают веду­щие российские СМИ, в каком свете подается это явление, в ка­ком контексте, с учетом каких аспектов и при помощи каких слов и выражений в изданиях раскрывается данная тема, мы получаем возможность выявить дискурс-модели инвалидности, производимые

СМИ. Говоря о формировании массового сознания как важнейшей функции средств массовой информации, мы получаем возможность понять, как действуют дискурсивные практики СМИ, конституируя действительность.

Ведущие исследователи коммуникаций Дании и Швеции Луиза Филлипс и Марианне Йоргенсен, авторы известной книги «Дис­курс-анализ. Теория и метод», указывают на отсутствие в науке единого мнения относительно того, что такое дискурс и как с ним работать (Йоргенсен, Филлипс, 2008: 17). Они предлагают пред­варительно определять дискурс как особый способ общения и по­нимания окружающего мира или какого-то аспекта мира (там же: 18) и описывают три подхода к дискурс-анализу: теорию дискур­са Лакло и Муфф, критический дискурс-анализ и дискурсивную психологию. Для целей нашего исследования наиболее результа­тивным представляется использовать критический дискурс-анализ (КДА), разработанный Норманом Фэркло (Fairclough). Согласно этому подходу, дискурсивные методы представляют собой важную форму социальной практики, которая не только конституируется из окружающего мира повседневности, но и сама конституирует социальный мир, включая социальные идентичности и социальные отношения (там же: 109—110). Это означает, что дискурс-моде­ли, представленные в текстах СМИ, являются отражением соци­альных представлений и одновременно инструментом их форми­рования в массовом сознании. Критический дискурс-анализ, по сути, является конкретным лингвистическим текстовым анализом — изучением использования языка в социальном взаимодействии (там же: 112). Кроме того, Фэркло учитывает идеологические эффек­ты дискурса: дискурс отражает отношения между социальным большинством и меньшинством, и по господству определенного дискурса можно определить, какие социальные отношения скла­дываются в данном обществе.

Считается, что КДА строится на трех составляющих: собственно лингвистическом анализе текста, включающем элементы контент-анализа, анализе дискурсивной практики (какие дискурсы и жан­ры использовали журналисты при написании своих материалов, какие информационные поводы они посчитали достойными осве­щения и каким аспектам тематики уделили наибольшее внимание) и на анализе социальной практики (какими установками, стерео­типами и представлениями руководствовались журналисты и ка­кое влияние на массовое сознание могут иметь их тексты). Именно анализ социальной практики особенно интересен для нас в нашем исследовании. Выяснив дискурс-модели каждого из рассматривае­мых изданий, мы сможем определить дискурс-строй, характерный для массовых СМИ России.

Дискурс-модели инвалидности в рассмотренных изданиях

«Известия». В выпусках ежедневной газеты «Известия» за рас­сматриваемый период упоминание слова «инвалид» встречается в 776 публикациях. Однако такое обилие упоминаний обманчиво и не говорит об активном освещении тематики: реально теме ин­валидности посвящено всего 96 материалов, в остальных текстах слово «инвалид» либо просто употреблялось единожды, либо ис­пользовалось в другом контексте, не имеющем отношения к целям нашего исследования. Стоит сразу отметить, что за три года в мно­гостраничном ежедневном издании это более чем скромный пока­затель для тематики, отражающей жизнь 10% населения России.

Если взять рассматриваемые нами 96 публикаций, то в основ­ном это проблемные статьи и репортажи: о проблемах безбарьерной среды, об отсутствии специальных сооружений и приспособ­лений в городе, о дефиците условий для занятий спортом, а также медицинского обслуживания, социальных благ. По большей части публикации привязаны к новостному информационному поводу: открытие специализированного спорткомплекса, постройка лифтов для людей на колясках, а также государственные сводки, например заседание Совета по делам инвалидов при Председателе СФ ФС РФ. Материалы приурочены к датам: например стабильно «отме­чается» газетой Международный день инвалидов 3 декабря.

Из этого можно сделать вывод, что тематика инвалидности ин­тересна журналистам «Известий» постольку, поскольку она при­знается интересной на государственном уровне. Это хорошо укла­дывается в концепцию публичных арен (Хилгартнер, Боск, 1988), которая гласит, что в условиях пропускной способности изданий, естественно ограниченной количеством печатных полос, масштаб проблемы определяется количеством внимания, уделяемого ей функционерами публичных арен: политиками, судьями, журнали­стами, членами научных и религиозных организаций и других со­обществ, принимающих активное участие в организации обще­ственной жизни страны. И у социальной проблемы становится больше шансов попасть в поле зрения СМИ и быть представлен­ной на страницах изданий тогда, когда эту проблему лоббируют функционеры публичных арен. К примеру, в 2009 г., объявленном в России Годом равных возможностей, в «Известиях» было 40 ма­териалов об инвалидах — это немногим, но все-таки больше, чем 30 материалов в 2008 г. и 26 материалов в 2010 г. Причина в том, что в 2009 г. было больше поводов, спровоцированных функционерами публичных арен.

Другой вывод, следующий из анализа дискурсивной практики, заключается в том, что в тематике инвалидности журналистов ин­тересуют именно проблемы. Иными словами, господствует дис­курс проблемы, общественно-политический дискурс социальной незащищенности, когда люди с инвалидностью нужны для иллю­страции пробелов в социальной политике — притом пробелов медленно, но исправно восполняемых действующей властью. При этом материалы содержат описание проблемы, но практически во всех случаях не предлагают решения и не задают представителям власти вопросы о том, почему проблема существует. Максимум остроты — риторические вопросы: «Не слишком ли медленно в Москве появляются приспособления для людей с ограниченной подвижностью?»¹. Тогда как, имея предметом своей публикации такую животрепещущую проблему, как отсутствие безбарьерной среды, журналист, являясь проводником диалога между властью и обществом, обязан был задать этот вопрос не читателям, а тем, на ком лежит ответственность за исполнение закона № 181-ФЗ «О социальной защите инвалидов в РФ».

Медиаобраз человека с инвалидностью при этом таков: это по определению неполноценный, ущербный, страдающий иждивенец с диагнозом-приговором, каждый день сталкивающийся с целым ворохом разнообразных проблем, которые должно решать госу­дарство. Жизнь его — ад кромешный, и любое разнообразие обще­ния — как луч света в темном царстве: «В повязке слепого я чув­ствовал давящую неуверенность, — рассказал о своих ощущениях «Известиям» Александр Ржаненков. — Будто вот-вот наткнешься на что-то опасное. Представьте, каково жить с ощущением, что слепота — на всю жизнь»², «Почти полтора десятка лет на острове Коневец ... работает оздоровительный лагерь для детей-инвалидов. Вот и в этом году около 200 ребят вернулись с острова... Осенью и зимой они будут жить воспоминаниями, а летом многие из них опять поедут в свой летний дом.»³ (выделено мной. — А.Р.). Это дискурс физической неполноценности, в некотором роде дискурс здоровья и болезни, взывающий к жалости и сочувствию и, возможно, даже помощи, при этом априори отрицающий жизнь с инвалидностью как полноправный способ жить, а не просто существовать и бес­конечно нуждаться в помощи. У человека с пожизненной инва­лидностью по зрению не может быть такого страшного и трагич­ного ощущения темноты, какое описывают журналисты. Просто потому, что темнота для него так же нормальна и привычна, как для зрячего человека — разноцветный мир. А несколько недель, проведенных в летнем лагере, — не единственное время в году, когда ребенок с инвалидностью по-настоящему живет.

В этой связи также интересна тенденция дистанцирования от самого понятия «инвалид», когда речь идет об активных, позитив­ных и жизнерадостных людях: «Как же не подходит слово “инва­лид” этой красивой девочке!»⁴. Встречаясь с людьми, которые не соответствуют привычному для массового сознания стереотипу инвалидности, журналисты называют таких людей нетипичным исключением, при этом стереотип остается неколебимым. То же самое наблюдается в публикации под названием «Таких пар про­сто не бывает» — о семейной паре девушки на коляске и молодого человека без инвалидности. Дискурс героизации персонажей, жи­вущих обыкновенной жизнью, будучи инвалидами, читается здесь уже в заголовке.

Надо сказать, такой дискурс при описании тех, кто «преодолел», стал «таким же, как все», «несмотря на.» (список распространен­ных клише можно продолжать), довольно характерен для СМИ. И для социальной практики он не несет ничего хорошего: такая подача материала не разрушает негативные стереотипы в отноше­нии инвалидности в общем — напротив, она показывает «исклю­чения» и через их «знаки отличия» акцентирует внимание на «не­мощности» всех остальных.

Что касается собственно лингвистического анализа текста, то он заставляет нас еще раз обратить внимание на употребление сло­ва «инвалид». Как уже отмечалось, оно использовалось за три года в 776 публикациях. При этом 150 раз в материалах встречается вы­ражение «человек с ограниченными возможностями» — неудоб­ный и по сути своей бессмысленный, но привычный эвфемизм для обозначения этой категории людей. Региональная обществен­ная организация инвалидов «Перспектива», одна из крупнейших НКО в этой области, провела исследование и по его итогам выпус­тила брошюру с лексическими рекомендациями «Культура обще­ния — язык и этикет», где призвала отказаться от выражения «че­ловек с ограниченными возможностями»: «Это выражение не раскрывает тот факт, что возможности человека ограничиваются из­вне (общественными условиями) (выделение взято из оригинала. — А.Р.). И, что еще хуже, «по умолчанию» многие воспринимают словосочетание «человек с ограниченными возможностями» как характеристику того, что человек ограничен сам по себе (ограни­чен своим «дефектом», а не обществом)»⁵. Однако в «Известиях» от этого словосочетания не только не избавляются, но и увеличи­вают количество случаев его употребления: за период с 2001 по 2010 гг. это словосочетание встречается в публикациях 222 раза, из которых 150 — за рассматриваемый нами период; притом, что ко­личество самих публикаций об инвалидности не было пропорцио­нально меньше, за 10 лет архив газеты хранит 3200 упоминаний слова «инвалид». Идеологический эффект от такого выражения предсказуем: человеку с ограниченными возможностями отказы­вается «по определению» в возможности обслуживать себя, об­щаться, учиться, работать, любить и т.д.

Другие выражения, часто встречающиеся в публикациях «Извес­тий» об инвалидности: «полноценная жизнь», «болезнь», «нормаль­ная жизнь», «здоровые люди», «ущербность», «чудо», «проблема», «страдание», «недуг». Инвалидность отождествляется с болезнью, приводит к ущербности и страданиям, противопоставляется здо­ровью и нормальности. Это дискурс здоровья и болезни. Медиаоб­раз человека с инвалидностью в «Известиях» вообще не имеет по­зитивных черт, а сама инвалидность отрицается как способ жизни, она понимается как кошмар, который необходимо преодолеть. И такое же представление укореняется среди читателей газеты, ко­торые даже не получают повода к размышлению: а всегда ли все так однозначно на самом деле?

«Новая газета». Это издание, выходящее с периодичностью два раза в неделю, тематику инвалидности освещает достаточно актив­но. За период 2008—2010 гг. там встречается 102 публикации. Это очерки и заметки в рубрике «Жизнь людей» раздела «Общество», проблемные статьи и репортажи рубрики «Люди/Справедливость» и разовых рубрик, а также постоянная рубрика «Нужна помощь» о людях, преимущественно детях, которым требуются деньги на срочную операцию или донорская кровь.

Дискурс проблемных материалов, затрагивающих эту тематику, — общественно-политический: люди с инвалидностью рассматрива­ются как частный случай дискриминируемого меньшинства и как группа лиц, лишенных государственной поддержки. На основании некоторых материалов можно даже сказать больше: кажется, что люди с инвалидностью и их проблемы используются журналиста­ми как инструмент для критики власти. Много примеров связано с неисполнением законодательства РФ об обеспечении безбарьерной среды, с судебными нарушениями и критикой системы испол­нения наказаний, указаниями на общие несовершенства социаль­ной политики: «Две женщины опекают 60 детей-инвалидов. Государство может у них учиться»⁶, «Эксперты Еврокомиссии вы­ясняли, как в России чувствуют себя инвалиды. Оказалось, что не очень»⁷, «Самое напряженное место в истории болезни — уровень государственной поддержки»⁸, «Как и следовало ожидать, самым вожделенно недоступным для инвалидов остается в России неза­мысловатое приспособление под названием «пандус»⁹. Цитирование можно продолжать.

При этом стоит отметить, что газета описывает и положительные случаи взаимодействия людей с инвалидностью и государственных органов: например, в Омске прокуратура помогла инвалиду полу­чить необходимый лекарственный препарат¹⁰. Или более масштаб­ный пример: газета опубликовала ответы Министра образования Андрея Фурсенко на пять вопросов редакции об инклюзивном об­разовании и о судьбе школьника Кирилла Дроздкова, который не может ходить в школу из-за отсутствия там подъемника. По соб­ственному признанию журналистов, ответов они не ожидали («слу­чилось непредвиденное»), поэтому даже поблагодарили министра в постскриптуме за отклик¹¹.

Инвалиды предстают как дискриминируемое меньшинство не только в отношениях с государством, но и в обществе, начиная от отношений просто с окружающими и заканчивая конфликтами с бизнесом. Например, газета подробно освещала конфликт де­вушки на коляске Натальи Присецкой и крупной авиакомпании S7 Airlines: Присецкую не пустили на борт самолета из-за того, что в салоне не было мест, приспособленных для инвалидов. Наталья подала в суд и выиграла. Или, например, заслуживает внимания материал «Люди эпохи жести»: «В двух разных регионах произошли одинаковые истории: жильцы многоэтажки протестуют против сооружения пандусов для детей-инвалидов. Это диагноз»¹².

К сожалению, в газете, в целом освещающей тематику инвалид­ности довольно корректно по сравнению с другими российскими СМИ¹³, периодически встречаются нарушения журналистской этики. Например, на инвалидность героев журналисты указывают и тогда, когда этот факт не имеет к содержанию текста никакого отношения: в заметке о том, как милиционеры избили человека, уточняется, что жертвой был инвалид¹⁴, тогда как отсутствие ука­зания на этот факт нисколько не умалило бы чудовищности пре­ступления. Пособие The Associated Press Stylebook, американская «Библия» для журналистов печатной прессы, выпущенная изда­тельством AP, специально указывает на то, что не следует писать об инвалидности героев, если этот факт не имеет прямого отноше­ния к теме материала¹⁵.

Что касается материалов, посвященных инвалидности без какого-либо информационного повода, то стоит отметить общую корректность и объективность «Новой газеты». Не стремясь вы­звать жалость и в то же время не героизируя своих персонажей, га­зета открыто пишет о настоящей жизни людей с инвалидностью, привлекая их самих (что очень важно) в качестве основных спике­ров и даже авторов материалов. К примеру, очерк «Дауненок» — это дневник матери мальчика с синдромом Дауна, в котором она пишет: «Ах, какие ангелы. Да они такие же, как и мы, давайте дружить, купим им конфет». Как много ложного пафоса! Как мно­го фальши. А горькую правду чувствует только тот, кто не предал»¹⁶. Это, несомненно, субъективная точка зрения, и авторы не предлагают считать ее истиной в последней инстанции. Важен сам факт того, кому предоставляется слово: маме ребенка-инвалида. Здесь — ее авторитетное мнение, ее взвешенная правда. Ни один журналист, напиши он те же самые слова, не выглядел бы столь же убедительно.

Таким образом, в «Новой газете» можно выделить следующие доминирующие дискурсы: благотворительный дискурс помощи (рубрика «Нужна помощь» и спецпроекты), дискурс проблемы и социальной незащищенности, очень ярко выраженный оппозици­онный дискурс. Практически нет дискурса жалости, есть тяготе­ние к демократическому дискурсу признания инвалидов полно­правными гражданами страны и членами общества.

«Русский репортер». Еженедельный журнал издательского дома «Эксперт» популярен у людей с высшим образованием, интересу­ющихся социальными и политическими изменениями, настроен­ных скорее либерально, т.е. у довольно активной части общества.

За исследуемый период в публикациях «Русского репортера» слово «инвалид» встречается 208 раз, выражение «человек с огра­ниченными возможностями» — 11 раз, один из которых — в метафо­ре о Вооруженных Силах Российской Федерации: «Мы военнослу­жащие с ограниченными возможностями. Наша армия — сплошная показуха!»¹⁷. Разница в количестве употребления того и другого понятия — уже показатель, настраивающий позитивно на анализ журнала. Однако парадоксально, но из всех публикаций со словом «инвалид» реально людям с инвалидностью посвящено примерно 10% (мы не принимаем в расчет встречающиеся в каждом втором номере публикации в рубрике «Нужна помощь» о сборе донорской крови или срочных денег на операцию). Это создает впечатление, что тематика представлена на страницах издания скудно.

Однако при анализе выясняется: публикации об инвалидах есть, их довольно много и в разных жанрах. Есть просветительские материалы об ипотерапии, о собаках-поводырях, о театре глухих, есть новости о победе футбольной команды инвалидов, репортажи о трансплантации костного мозга, очерки о людях с разными ви­дами инвалидности, в рубрике «Афиша» есть анонсы фильмов по этой тематике «Я тоже» и «Лурд», а также IV Международного ки­нофестиваля о жизни людей с инвалидностью «Кино без барье­ров». А в годовом рейтинге спортсменов журнала третье место за­нимает паралимпиец Ирек Зарипов¹⁸.

Особенность в том, что героев, о которых пишут, мало где журнал называет инвалидами. Вот, например, колонка Саши Денисовой в рубрике «На полях культуры» под заголовком «Лошадь в ро­машку»¹⁹ — очерк о девочке с больной ногой, чемпионке по сидяче­му волейболу Паралимпиады среди юниоров. Это просто рассказ приемного папы девочки о том, как они живут, о том, что девочка Зина добилась, чтобы в школе на уроке информатики преподавали по системе «Макинтош», о ее биологических родителях — нарко­мане и алкоголичке. При этом девочка ни разу не охарактеризова­на как инвалид, просто указано, что у нее «маленькая, скрюченная ножка» и что она родилась такой, потому что биоотец «добаловался наркотиками сами видите до чего» (прямая речь папы). За отчет­ный период встречается еще несколько аналогичных примеров. Но еще более говорящими о позиции журналистов «РР» по отно­шению к инвалидности являются такие цитаты: «Ведь слепые — активные люди, которые не желают признавать себя инвалидами. Они целеустремленно ищут работу»²⁰, «В США особый подход, я его уважаю, но это немножко дико для нас. Там люди с синдро­мом Дауна вообще не считаются инвалидами»²¹, «Конечно, есть множество индивидуальных тропинок, которые могут привести человека к бедности: леность, инвалидность, пьянство, наркомания...»²². Мы видим попытку дистанцироваться от понятия «инва­лид». Человек деятельный, вырвавшийся из обыденности, чего-то добивающийся, по мнению журналистов, уже на инвалида не по­хож и это название опровергает. А инвалидность отождествляется с болезнью, нуждой, социальным дном. Такой отказ от слова «ин­валид» никак не может изменить отношение к инвалидам в целом, он лишь воспитывает человечный взгляд на отдельных из них и стремится выделять тех, кто добился больше остальных. В то же время понимания инвалидности как полноценного способа жизни у журналистов нет.

Необходимо отметить, что в целом качественная работа «РР» над репортажами и очеркистикой распространяется и на интере­сующие нас публикации. Человеческие истории раскрыты коррек­тно, обращения к людям тактичны, журналисты не спешат обоб­щать, перенося проблемы одного человека на всех остальных. Позиция их по отношению к своим героям кажется нам очень взвешенной: автор считает нужным рассказать, как человек полу­чил инвалидность (даже если это очень интимные подробности, например, такие, как наркомания биологического отца девочки с больной ногой (см. выше)), и в то же время не вызывает у чита­телей снисходительной жалости к нему.

Что касается реакции издания на объявленный в России Год равных возможностей, то она очень ярко выражена в одном из ма­териалов и не требует других подтверждений. Репортаж под заго­ловком «Год большого цинизма»²³ рассказывает о том, как «госу­дарственная кампания в защиту прав инвалидов превратилась для них самих в пытку». Показательные концерты и другие мероприя­тия, позиционируемые как «все для инвалидов», куда сгоняют не­счастных, не в состоянии это вытерпеть людей, в том числе с мен­тальной инвалидностью (автору материала их «безумно жалко»); биллборды по всей Москве, лишний раз напоминающие людям на колясках об их особенностях, — все свидетельствует о том, что вместо реальной помощи инвалидам чиновники устроили гранди­озную пиар-кампанию своей заботы о них. Дискурс по поводу го­сударства в тексте — критический, а по поводу инвалидности — воплощенный либеральный дискурс равноправия, о котором так мечтают сегодня общественные организации: инвалиды вполне самостоятельны и не нуждаются в государственных акциях. Толь­ко, к сожалению, эта мысль не всегда соответствует действитель­ности. Российское государство находится на том этапе, когда большинству людей с инвалидностью действительно нужна по­мощь — не материальная, но помощь в организации труда, в ис­полнении законодательства РФ и т.д. Поэтому сегодня в россий­ской прессе этот дискурс, подчеркивающий, что государство не должно вмешиваться в жизнь инвалидов, не вполне своевременен. Нельзя отрицать необходимость государственной поддержки. Толь­ко важно, чтобы она была уместной и настоящей, а не демонстра­тивной или не по делу.

Анализ издания «Русский репортер» выявил такие дискурсы, как дискурс героизации, выражающийся в отказе от самого поня­тия «инвалид», критический дискурс по отношению к государству, демократический дискурс равноправия, указывающий на самосто­ятельность инвалидов. Несмотря на то что в целом от материалов «РР» остается положительное впечатление о качестве работы с фактами и с людьми, на изменение медиаобраза инвалидности они всерьез не влияют. Позитивным трендом остается только хо­рошее и человечное отношение к героям, умение разглядеть в них не инвалидов, а в первую очередь человеческие качества, индиви­дуальность, непохожесть их на обычные схематические «истории болезни» людей с физическими особенностями.

«Русский Newsweek». Поразительные результаты показал при ана­лизе журнал «Русский Newsweek» издательского дома Axel Springer Russia. В этом еженедельнике, закрытом в 2010 г., за три года вы­шло только четыре статьи, где фигурировали герои с инвалидно­стью, и еще один фоторепортаж: «Паранормальные явления» — о победивших в Ванкувере паралимпийцах, «Дом ухода» — о первом в России детском хосписе, «Глухое место» — о появлении в Москве бара с дискотекой для неслышащих и «Право на передых» — о пе­тербургской «службе передышки», приходящих нянях-волонтерах для детей-инвалидов, которые периодически дают мамам этих де­тей отдохнуть. Фоторепортаж «Порок детства» был приурочен к Всемирному дню сердца и посвящался детям с пороком сердца. На фотографиях — несчастные дети, родители, больницы. Кроме того, есть пять материалов в рубрике «Наука» о новых лекарствах и технологиях лечения/облегчения различных болезней и физиче­ских недостатков: рака, сахарного диабета, аутизма и др. А также несколько текстов о благотворительности, в том числе интервью актера Артура Смольянинова о его помощи фонду «Подари жизнь».

Таким образом, инвалидность представлена в общественно-по­литическом и общественном дискурсах («Глухое место», «Пара­нормальные явления») и в дискурсе здоровья и болезни (все остальные материалы, включая рубрику «Наука»). Социальные пуб­ликации об инвалидности имели довольно важный информацион­ный повод: призовое место паралимпийцев и открытие первого в Москве развлекательного заведения нового типа. Без подобных информационных поводов сами по себе люди с инвалидностью издание не интересуют; кроме того, в журнале никак не отмечены ни важные новости, вроде принятия законодательных поправок об инклюзивном образовании (хотя сама школьная тематика вообще-то представлена довольно широко, о введении инклюзивного об­разования скажут только мимоходом в материале о «службе пере­дышки»), ни культурные события, например премьеры тех же фильмов «Я тоже» и «Лурд», о которых писал «Русский репортер».

Удивительно, что европейский издательский дом, который по ожиданиям должен поддерживать информационную политику освещения инвалидности, так скудно представляет эту тему на своих страницах.

Что касается представленных дискурсов, по столь малой вы­борке судить о позиции журнала по существу сложно, однако мож­но выявить некоторые тенденции. Во всех текстах прослеживается противопоставление «инвалид — нормальный»: «Больные этой формой аутизма не способны улавливать реакции собеседника. В остальном люди с синдромом Аспергера вполне нормальны»²⁴ «[инклюзивное образование]... право на учебу в обычной школе вместе с нормальными детьми»²⁵. В публикации «Глухое место» центральный вопрос обсуждения — взаимоотношения неслыша­щих и «нормальных»: одни посетители бара говорят, что надо дру­жить со слышащими и «нечего прятаться в резервациях», другие «просят «нормальных» в бар не пускать, мол, это только наше место, нечего здоровым тут делать»²⁶. Люди с инвалидностью здесь — частный случай инаковости, «особой» социальной группы, на этом строится и дискурс.

Понимание инвалидности у журналистов отражает и игра слов в текстах на другие темы. Скажем, № 9 за 2008 г. вышел с надписью на обложке: «Государство-инвалид» и подзаголовком: Косово — «страна» нового типа, нуждающаяся в искусственном вскармлива­нии». Слово «инвалид» здесь толкуется как «неполноценный, нужда­ющийся во внешнем источнике поддержания жизнедеятельности».

«Комсомольская правда». Из всего российского архива «Комсо­мольской правды» за 2008—2010 гг. вместе с региональными выпу­сками наиболее репрезентативным будет взять для анализа все но­мера пятничного выпуска «толстушки» и доступный в электронном виде архив материалов, который включает избранные публикации из всех российских регионов. Именно эта выборка отражает все­российский масштаб газеты: пятничные номера выходят тиражом 2,8—3 млн экземпляров, а сетевая версия дает доступ отовсюду к материалам из всех регионов, а не только из того, где выходят определенные региональные выпуски.

Сразу стоит отметить, что публикации, в которых встречается слово «инвалид», в электронном архиве исчисляются тысячами. «КП» действительно дает много информации о новостях, касаю­щихся этой категории населения: о первом Совете по делам инва­лидов при Президенте РФ, о Конвенции о правах инвалидов, о льготах, об изменениях в порядке прохождения медицинского обследования и т.д.

Кроме того, в газете работает «Отдел добрых дел» — рубрика, в которой объявляется сбор денег на операцию нуждающимся в ней людям с инвалидностью. В этой рубрике, не считая новостей, тема инвалидности встречается наиболее часто. Дискурс помощи, бла­готворительности, дискурс здоровья и болезни, таким образом, превалируют.

А вот в «толстушку» публикации об инвалидах попадают в еди­ничных случаях. К примеру, в Год равных возможностей не попало ни одной. В 2010 г. — три статьи и один киноанонс фильма «Лурд». При этом в газете есть подходящие для этой тематики рубрики: «Особый случай», «Портрет явления» и другие, и в них попадают социальные темы. Это говорит о том, что тематика инвалидности в этой газете проигрывает конкуренцию другим темам и поэтому не попадает в недельный дайджест.

Если рассматривать имеющиеся публикации, то в них силен дискурс героизации: это практически всегда истории людей, кото­рые, «несмотря на» инвалидность, «преодолели» и стали «как все». При этом встречаются не просто стереотипные, а откровенно не­этичные материалы: «Наталья — удивительно мужественный чело­век, самоотверженная мама и супер-оптимист! Несмотря на то что у нее нет ног, она смогла создать семью и стать счастливой. А если еще учесть, что и муж Наташи тоже инвалид (слава богу, не такой тяжелый, как жена, но все же), хоть и работает, старательно преодо­левая трудности с передвижением»²⁷ (выделено мной. — А.Р.). Без­ногой девушке изначально априори отказывается в праве создать семью. А та семья, которая у нее есть — муж-инвалид, тоже расце­нивается однозначно: не сахар.

Инвалид зачастую отождествляется с калекой. Если не сказать жестче: «Мне радостно реклама говорит, что я урод и полный инвалид»²⁸ — такой заголовок встречается на сайте. Материал по­священ навязчивой телерекламе-«страшилке» лекарственных средств и косметики. Или вот рецензия кинообозревателя Стаса Тыркина на фильм «Я тоже», привлекающая читательское внима­ние красноречивым заголовком «Поцелуй дауна»: «На наши экра­ны выходит испанский хит, главную роль в котором исполнил больной психическим расстройством. Нормальная взрослая жен­щина Лаура . отвечает на несмелое чувство чистосердечного, остроумного и симпатичного 34-летнего парня по имени Дани­эль. Недостаток у Даниэля только один: он болен синдромом Да­уна. Что, однако, не помешает Лауре предпочесть общение с ним связям со здоровыми самцами, по-своему его полюбить и даже провести с ним ночь, лишив его наконец девственности»²⁹. В ре­цензии представлен самый недопустимый вариант дискурса — это унизительное отношение к людям с инвалидностью, выраженное без всякой заботы о политкорректности.

Также в газете встречаются публикации, где факт инвалидности героев используется для того, чтобы вызвать у читателя эмоцио­нальную реакцию. В общем виде это публикации с оттенком скан­дала: например, о том, как жительница Башкирии убила мужа-инвалида, устав от него³⁰. Таким образом журналисты спекулируют на инвалидности как на личной трагедии, на скандале, для того чтобы привлечь повышенное внимание читателя.

Медиаобраз человека с инвалидностью в «КП» таков: это част­ный случай нетипичности, жизнь таких особенных людей вызывает любопытство. Во многих текстах эта нетипичность связана с ущерб­ностью. Материалы об их счастье и успешности сопровождаются непременной героизацией персонажей, опровергающих общий стереотип, а их неурядицы и тяжелая жизнь воспринимаются как закономерное для инвалидов явление. Большое количество не­этичных публикаций, много случаев придания публикациям оттен­ка скандальности, спекуляция на эмоциях — эти черты, к сожале­нию, присущи публикациям об инвалидности в «Комсомольской правде». Вместе с тем стоит отметить хорошо выполняемую ин­формационную функцию газеты: здесь достаточно много темати­ческих новостей.

Заключение

И общественно-политический дискурс, связанный с дискрими­нацией инвалидов и их социальной незащищенностью, и дискурс здоровья и болезни, и дискурс героизации и стремление дистанци­роваться от понятия «инвалид» — все эти дискурсы рождаются представлениями, в американской социологии называемыми сло­вом «аблеизм» (от able, соответствующего романскому корню valid — «способный, могущий», в противоположность disable — «инвалид»). Аблеизм создает общественный мета-нарратив, в котором обще­ство воспринимает инвалидов как дефективных, «поврежденных», менее презентабельных в обществе личностей по сравнению с неинвалидами (Phillips, 1990: 849—857). Аблеизм — это утверждение культуры здорового тела, которое и является признаком полно­ценности.

Ответ на вопрос, как трансформировать эти дискурсы и обога­тить идеологию аблеизма, в опыте человечества есть. Его стоит поискать в тенденциях развития современного американского об­щества. Оно прошло тот этап в формировании отношения к инва­лидности, который сейчас проходит наша страна, примерно 10 лет назад. У американцев была такая же проблема со словоупотребле­нием, организации инвалидов, в частности, боролись с расхожим тогда термином handicapped: от hand — «рука» и cap — «кепка» (примерный перевод — «попрошайка»). Также в прошлом десяти­летии велась борьба против телемарафона Джерри Льюиса по сбо­ру денег на операции людей с мышечной дистрофией, на котором объявлялось, что больные — это полулюди и стать полноценными им поможет только полное излечение. Все это уже пройденный этап для США. При этом стоит отметить, что если в России на всем протяжении истории культивировалась забота о людях с инва­лидностью (в царское время — благотворительность, в советское — государственное обеспечение), то в США в ХХ в. были популярны идеи евгеники, приветствующие представление о неполноценно­сти людей с физическими недостатками. В 30 американских шта­тах существовал закон о стерилизации людей с ментальной инва­лидностью, и последний штат — Вирджиния — отменил этот закон только в 1979 г.³¹ Однако сегодня на американском телевидении примерно один раз в месяц выходят передачи с участием людей с инвалидностью, кроме того, есть даже отдельный канал America’s Disability Channel (KTV), где показываются фильмы и студийные шоу с участием инвалидов. Фильм Клинта Иствуда «Малышка на миллион» получил «Оскар», фильм Джеймса Кэмерона «Аватар» стал рекордсменом по сборам в мировом прокате и также номини­ровался на «Оскар». Оба эти фильма затрагивают тематику инва­лидности.

Общественные организации по защите прав людей с инвалид­ностью в США, всегда ратовали за более широкое освещение тематики инвалидности, создавали информповоды и добивались активного присутствия этой тематики в информационном поле. С одной стороны, когда журналисты посвящают свои материалы инвалидности, они сами изначально выделяют эту тематику, эту группу людей. Однако именно большое количество публикаций на эту тему, присутствие ее в повестке дня, просветительский харак­тер материалов, производящих новые знания, а не воспроизводя­щих существующие представления, может помочь преодолеть аблеистское мировоззрение. Социологическое исследование Луиса Харриса показало, что среди людей, которые смотрели игровые программы и видеопрезентации об инвалидности, меньше тех, кто испытывает неудобство в общении с инвалидами в реальной жизни³². Исходя из описанной выше концепции Хилгартнера и Боска, расширение тематики инвалидности в газетах возможно в случае, если влиятельные социальные группы будут производить больше информационных поводов. Задача самих журналистов в процессе преодоления аблеизма — придавать своим материалам просвети­тельский характер, уделяя в текстах больше внимания именно ин­формации об инвалидности, а не изложению собственных эмоций или созданию эффектов, рассчитанных на эмоциональную чита­тельскую реакцию. Скорректировать представления массового со­знания об инвалидности можно с помощью такого ее медиаобраза, который позволял бы аудитории воспринимать инвалида как полно­правного гражданина страны, отличающегося от других только на­личием определенной физической особенности — и не более того.

Примечания 

¹ Бовт Г. Со скоростью инвалида // Известия. 2008. 5 февраля. Режим доступа: http://www.izvestia.ru/comment/article3112549/

² Гутова Ю. Закрыть глаза // Известия. 2008. 4 декабря. Режим доступа: http://www.izvestia.ru/spb/article3123227/

³ Черкасова Е. Остров надежды // Известия. 2008. 23 октября. Режим доступа: http://www.izvestia.ru/spb/article3121905/

⁴ Тумакова И. Маленькую Нику учат побеждать // Известия. 2008. 5 ноября. Режим доступа: http://www.izvestia.ru/special/article3116842/

⁵ Культура общения — язык и этикет. Режим доступа: http://www.perspektiva-inva.ru/index.php?id=297

⁶ Чернова Н. Жизнь начинается в «Чашке чая» // Новая газета. 2008. 16 июня. Режим доступа: http://novgaz.ru/data/2008/42/14.html

⁷ Чернова Н. Милосердие — это не милостыня // Новая газета. 2008. 1 декабря. Режим доступа: http://www.novayagazeta.ru/data/2008/89/25.html

⁸ Там же.

⁹ Там же.

¹⁰ Бородянский Г. Омск. Прокуратура помогла инвалиду получить необходимый лекарственный препарат // Новая газета. 2008. 26 марта. Режим доступа: http://www.novayagazeta.ru/news/248521.html

¹¹ Ерошок З. Фурсенко легок на подъемник // Новая газета. 2009. 10 июля. Ре­жим доступа: http://www.novayagazeta.ru/data/2009/073/08.html

¹² Андреева Н. Люди эпохи жести // Новая газета. 2010. 12 июля. С. 16—17.

¹³ Отметим даже терминологическую правильность: в большинстве материалов используются формулировки «люди с инвалидностью» или «инвалиды» и в очень редких случаях и только в прямой речи «люди с ограниченными возможностями».

¹⁴ Бронштейн Б. Республика Марий Эл. Милиционеры обвиняются в избиении инвалида // Новая газета. 2010. 27 марта. Режим доступа: http://www.novayagazeta.ru/news/780801.html

¹⁵ Golstein N. (ed.) (2002) The Associated Press Stylebook and Briefing on Media Law. Cam­bridge. Mass.: Perseus. P. 42.

¹⁶ Даровских В. Дауненок // Новая газета. 2010. 13 января. Режим доступа: http://www.novayagazeta.ru/data/2010/002/19.html

¹⁷ Овчинников К. Универсальный сержант // Русский репортер. 2010. № 44. Ре­жим доступа: http://rusrep.ru/article/2010/11/10/sgt

¹⁸ См. ежегодный спортивный рейтинг «РР» за 2010 год. Режим доступа: http://rusrep.ru/article/2010/12/14/sport/

¹⁹ Денисова С. Лошадь в ромашку // Русский репортер. 2010. № 20. Режим до­ступа: http://rusrep.ru/2010/20/lyudi/

²⁰ Сигида А. Смеющийся в темноте // Русский репортер. 2008. № 15. Режим до­ступа: http://dev.rusrep.ru/2008/15/viktor_fedotov/

²¹ Васильева М. Просто такие люди // Русский репортер. 2010. 12 мая. Режим до­ступа (только в онлайн-версии): http://rusrep.ru/publicrr/2010/05/12/sindrom_dauna/

²² От редакции. Нормальные против бедных // Русский репортер. 2009. № 5. Режим доступа: http://rusrep.ru/2009/05/bednost_editorial/

²³ Морозец К. Год большого цинизма // Русский репортер. 2009. № 37. Режим доступа: http://rusrep.ru/2009/37/invalidy/

²⁴ Степнов А., Кармайкл М. Игры с разумом // Русский Newsweek. 2010. № 12. С. 44—46.

²⁵ Маетная Е. Право на передых // Русский Newsweek. 2009. № 30. С. 44—47.

²⁶ Шевченко Д. Глухое место // Русский Newsweek. 2010. № 39. С.46—49.

²⁷ Кому сегодня нужна твоя помощь // Комсомольская правда. 2008. 25 октя­бря. Режим доступа: http://www.kp.ru/daily/24187/395127/

²⁸ Завгородняя Д. Мне радостно реклама говорит, что я урод и полный инвалид // Комсомольская правда. 2008. 1 мая. Режим доступа: http://kp.ru/daily/24091.3/ 321608/

²⁹ Тыркин С. Поцелуй дауна // Комсомольская правда. 2010. 14 сентября. Ре­жим доступа: http://www.kp.ru/daily/24557/732971/

³⁰ Любинецкая А. Жительница Башкирии устала от мужа-инвалида и задушила его // Комсомольская правда. 2009. 18 декабря. Режим доступа: http://www.kp.ru/ daily/24413/586647/

³¹ Калужский М. Homo melioratus // Сноб. 2010. Сентябрь. Режим доступа: http://www.snob.ru/magazine/entry/23407

³² Harris Louis and Associates, Inc (1991) Public Attitudes Toward People with Disabilities. National Poll Conducted for National Organization on Disability. New York. 

Библиография

Йоргенсен М.В., Филлипс Л.Дж. Дискурс-анализ. Теория и метод / пер. с англ.; под ред. А.А. Киселевой. 2-е изд., испр. Харьков: Изд-во «Гума­нитарный центр», 2008.

Hilgartner S., Bosk C.L. (1988) The Rise and Fall of Social Problems: A Public Arenas Model. American Journal of Sociology 94 (1) (перевод на русский язык: Хилгартнер С., Боск Ч.Л. Рост и упадок социальных про­блем: концепция публичных арен // Средства массовой коммуникации и социальные проблемы. Казань, 2000).

Phillips M.J. (1990) Damaged Goods: The Oral Narratives of the Experience of Disability in American culture. Social Science & Medicine 30.

Поступила в редакцию 14.03.2011