Политические кампании в печати в условиях усиления идеологического диктата ВКП(б) (1946-1951 гг.)

Скачать статью
Тобольцева Н.М.

кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и правового регулирования отечественных СМИ факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова, г. Москва, Россия

e-mail: ---

Раздел: История журналистики

В работе впервые предпринимается попытка выявить объективные и субъективные факторы усиления идеологического диктата партии в послевоенный период. Особое внимание уделяется пропагандистской кампании в печати вокруг постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года «О журналах «Звезда» и «Ленинград»», имевшей масштабный, по сути системный характер и затронувшей большинство разных по типу изданий.

Ключевые слова: идеология, диктатура, космополитизм, национализм

В последнее время проявилась как устойчивая парадоксальная для нашего демократически ориентированного общества тенден­ция: резко возрос интерес к личности Сталина. Ранее проблема сталинизма не занимала столько места в общественном сознании. Сейчас его имя не сходит с газетных страниц. Телезрителями оно было признано одним из наиболее значимых «имен России». Как историческая фигура Сталин выдвигался на первый план в ходе политических дискуссий и научных споров о современных путях развития нашей страны.

Социологические опросы свидетельствуют о проявлении просталинских предпочтений среди значительной части населения, что, безусловно, связано с неудовлетворенностью условиями реальной действительности. Проявление сталиномании среди моло­дежи также может характеризовать состояние исторического зна­ния, позволяет говорить о недостаточном осмыслении истории страны в силу неосведомленности в исторических фактов.

Возникший перекос в массовом сознании настолько опасен с точки зрения его влияния на отношение людей к происходящему в стране сегодня, что Русская православная церковь обратилась к россиянам с советом «не строить идеалистических картин эпохи сталинизма»1.

Со всей определенностью можно сказать, проявляющийся мен­талитет народа сложился не только из-за разочарования в методах реализации «перестроечных» идей, но и под влиянием и по вине тех писателей, журналистов, политиков, кто с экрана телевизора и страниц газет горячо выступал против очернительства прежнего строя, обличая в этом СМИ. Вновь проявилась серьезная тенден­ция: при разоблачении сталинизма ставятся прочные рамки воз­можной «исторической правды». Еще на заре «перестройки» о ее опасности предупреждал один из выдающихся публицистов — Ю.Ф. Карякин в статье «Ждановская жидкость», или Против очер­нительства», ставшей событием в общественной жизни. «Правда не может быть очернительством, — писал он, — правда может быть только очищением. Сталинщина, не выкорчеванная до конца., может породить нечто несравненно худшее»2.

Безусловно, в потоке публикаций, появившихся с началом про­цесса ресталинизации, можно выделить некоторую часть таких, где «страстный пафос обличения» заменил их аналитичность, вы­строенную в соответствии с выверенными и обобщенными исто­рическими фактами. Но борьба против «очернительства» (хотя само понятие по определению предполагает намеренное исполь­зование фактов не соответствующих действительности) ведется и сейчас. Гневно обличаются те, кто свои исследования на историче­ские темы проводят на строго документальной основе и представ­ляют их на суд читателей и зрителей. Возросший интерес и прояв­ление симпатии к диктатору Сталину в значительной степени пропагандистский эффект, достигнутый на сложившемся негатив­ном фоне неудовлетворенности современными жизненными реа­лиями и возникшем на этой основе ностальгическом «мираже».

В этом целенаправленном потоке становится менее заметными, а иногда воспринимаются аудиторией как явно негативные, иссле­дования, публикации, телевизионные сюжеты, связанные с по­пытками более глубокого осмысления процесса десталинизации в периоды «оттепели» и «перестройки».

Представляется, что именно такие исследования становятся крайне актуальными. Они в значительной степени могут способст­вовать выявлению и популяризации новых фактов, подтверждаю­щих порочность сталинского режима, исключающего возможности свободного проявления личности.

Процесс десталинизации необходимо рассматривать эволюционно на уровне взаимосвязанных временных пластов: послевоен­ные годы усиления идеологического диктата партии в условиях «холодной войны», сформировавшими предпосылки «оттепели» в среде интеллигенции; непосредственно «оттепель» с отчетливо выраженными проявлениями политического и творческого само­выражения; «перестройка» с ее мощной волной крушения прежней политико-идеологической доктрины.

Такой подход дает возможность ответить на ряд вопросов, в том числе на главный для истории журналистики: какова роль СМИ в активизации этих процессов?

Рассматривая СМИ как эволюционирующую систему, можно проследить как даже в условиях тоталитарного режима, при дикта­туре одной личности, одной партии, единой идеологии она транс­формировалась, аккумулируя в себе опыт даже незначительного движения к демократии.

В этой связи также возникает необходимость глубже изучить общественные процессы, характерные для предыдущего, послево­енного времени, когда вновь властью стали применяться меры ужесточения политического режима в духе 30-х гг.

В восстановительный период, отражая все негативные проявле­ния сталинской идеологии: поиск врагов, борьбу с инакомыслием, репрессии, журналистика, вызывая возмущение прогрессивно мыслящей части общества, консолидировала протестные силы и создавала первоначальные основы для дальнейшего пути преодо­ления советского тоталитаризма.

Обращение к истории разгромного вторжения власти во все сферы литературного и художественного творчества может спо­собствовать воссозданию фрагмента истории отечественной жур­налистики, использовавшейся в качестве инструмента реализации принимавшихся партийных решений, в частности, Постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. «О журналах “Звезда” и “Ленин­град”, ставшего политической приметой того периода.

В отечественной историографии обстоятельно прослеживаются этапы подготовки этого документа и подробно описываются эпи­зоды его принятия3.

Но пока в научной литературе не нашел научного осмысления опыт печати тех лет, ориентированной властью на осуществление кампании, направленной на усиление идеологической диктатуры.

Документ, принятый и опубликованный в августе 1946 г., в наи­большей степени отразил стремление высшей политической вла­сти установить жесткий идеологический диктат во всех сферах жизни общества.

Его принятие ознаменовало начало масштабной имевшей много­слойный характер акции борьбы с инакомыслием, нанесшей сокру­шительный удар по творческой интеллигенции и подвергнувшей деформации значительный пласт российской многонациональной культуры.

Для журналистики постановление партии имело программное значение. Проведение пропагандистской кампании, носившей сис­темный характер, возлагалось на печать.

Главная роль в ее осуществлении отводилась центральному ор­гану партии — газете «Правда», в задачи которой входили руковод­ство и координация действий всех типов печатной пропаганды.

Постановление было принято 14 августа, а 21 августа в «Правде» появилась публикация «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», где излагались основные пункты постановления.

Начинается с ключевого положения документа: «ЦК ВКП(б) отмечает, что издающиеся в Ленинграде литературно-художест­венные журналы “Звезда” и “Ленинград” ведутся совершенно не­удовлетворительно». Это проявилось в появлении в них «безыдей­ных, идеологически вредных» произведений. Далее речь шла о публикациях М. Зощенко и А. Ахматовой. Обвинялась в этом ре­дакция «Звезды», которой было «известно, что Зощенко давно спе­циализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитич­ности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу моло­дежь и отравить ее сознание»4. Его рассказ «Приключения обезьяны» назван «пасквилем на советских людей», содержащим антисовет­ские выпады и «хулиганское» изображение действительности. А сам автор — «пошляком и подонком литературы», проявившим недо­стойное поведение в период войны, написав повесть «Перед вос­ходом солнца».

Далее в материале следуют «поиски виновных» в создавшейся ситуации. Это прежде всего редакторы — Саянов и Лихарев, за­бывшие, что «проповедь аполитичности, безыдейности и “искус­ства для искусства” чужда советской литературе, вредна и не должна иметь место». Используя сложившиеся отношения с авторами, они недостаточно критично подходили к оценке их произведений, и те «утратили сознание ответственности перед партией». Редак­ции «допустили серьезные ошибки, не справились с возложенной ответственностью»5.

Не менее уничижительные оценки давались творчеству А. Ах­матовой; «литературная общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Стихи ее пропитаны духом пессимизма и упадничества.»6.

При этом делается очень важный с точки зрения стратегиче­ской цели кампании вывод: под влиянием Зощенко и Ахматовой молодые авторы стали сочинять произведения «культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед буржуазной культурой Запада». Приводились примеры.

Учитывая все это, говорится в конце публикации, ЦК ВКП(б) постановляет «обязать редакцию журнала “Звезда” устранить ошиб­ки: исправить линию журнала, обеспечить высокий идейный и ху­дожественный уровень журнала, прекратив доступ Ахматовой, Зо­щенко и им подобным», а также прекратить выпуск журнала «Ленинград», сосредоточив литературные силы вокруг журнала «Звезда», и назначить нового главного редактора — А.М. Еголина. При этом сохранялась его должность заместителя начальника Управления пропаганды ЦК ВКП(б).

Как в дальнейшем развивалась кампания важно проследить по последующим материалам газеты «Правда», учитывая ее статус центрального органа партии, определявшего основное направление деятельности партийных комитетов в аспекте ведения соответ­ствующей пропагандистской работы среди коммунистов с четки­ми указаниями и практическими рекомендациями. Также в соот­ветствии с типом издания «Правда» использовалась ЦК партии в целях руководства и координации деятельности по проведению акции всеми изданиями. Соответствующие этому оценки давались в обзорах печати и отдельных постановочных статьях, ориентиро­вавших читателей в политическом процессе.

Появившаяся в «Правде» 22 августа 1946г. «Резолюция собра­ния актива ленинградской партийной организации по докладу т. Жданова о постановлении ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» в некоторой степени раскрывает изначальный за­мысел проведения кампании, связанной и с возникшим противо­стоянием внутри высшего партийного руководства, а также и стремлением московской группировки таким образом положить начало активным действиям по дискредитации ленинградцев.

В статье «Правды» было также сказано, что горком упустил и просмотрел ошибки, а отдел пропаганды «предал забвению указа­ния Ленина и Сталина о том, что печать является важнейшим пар­тийным и государственным делом».

Недостатки, говорилось в статье, проявлялись в таких изданиях, как «Ленинградская правда» и «Вечерний Ленинград», журнал «Сме­на». Статья призывала писателей к «улучшению своей работы, к изучению марксизма-ленинизма и повышению своей идейности». В подверстку был помещен отчет о собрании писателей Ленингра­да, поддержавших основные положения доклада Жданова. Крас­норечивы заголовки передовых статей «Правды», последовавших за отчетом о собрании московских писателей: «Благородные задачи советской литературы», «Воспитывать молодежь в духе большевист­ской идейности».

Все эти материалы, помещенные на страницах газеты еще до опубликования доклада Жданова, в совокупности давали установ­ку на формирование соответствующего целям акции обществен­ного мнения. Только после этого доклад А. Жданова появляется в «Правде».

Его можно рассматривать в качестве официального партийного документа, декларировавшего основные принципы политики пар­тии в сфере литературы и журналистики в годы «холодной войны». Выступлению отводится две полосы. Текст сопровождается ремар­ками: «бурные аплодисменты», «одобрительный смех в зале», как бы вводящими читателя в сложившуюся на ленинградском собра­нии атмосферу единодушного одобрения.

В докладе вновь звучат уничижительные слова в отношении Ахматовой и Зощенко.

Выбор основных персоналий постановления объясняется про­сто: Сталин с подачи Жданова «назначил» Ахматову и Зощенко, известность и популярность которых не подлежали сомнению, ан­тигероями времени в назидание менее известным представителям интеллигенции с целью тех «приструнить».

Еще в апреле 1946 г. с огромным успехом прошло выступление в группе ленинградских писателей Анны Ахматовой в Колонном зале Дома союзов, продемонстрировавшее ее популярность и воз­можность влияния на значительно большую аудиторию, нежели узкий круг «эстетствующих почитателей», как о ней говорилось. Это, безусловно, не могло понравиться власти.

Персона Зощенко стала одиозной с опубликованием его пове­сти «Перед восходом солнца», содержащей глубокие философские размышления, затрагивающей проблемы сознания, жизни и смерти.

В главе, посвященной Зощенко, книги Б. Сарнова «Сталин и писатели» очень подробно и обстоятельно на основе архивных до­кументов говорится о формах общественного остракизма, использо­ванных через печать в отношении Зощенко и методах психологи­ческого воздействия на него со стороны представителей МГБ еще в период войны. Этого касается и исследователь Д. Бабиченко7.

Казалось бы, в противоречие с этими действиями писатель по­пал в список литераторов, награжденных в апреле 1946 г. медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны». «Усматривая в художественной интеллигенции чуть ли не главного потенциального противника режима» (Громов, 1998: 370), Сталин имитирует «добрый жест», пытаясь внедрить мысль об ослаблении идеологического давления. 

В 1945 г. в «Известиях» публикуется несколько работ Зощенко; в 1946 г. в библиотеке журнала «Огонек» с разрешения Сталина выходит сборник рассказов; К. Симонов публикует «Партизанские рассказы» в «Новом мире», но писатель остается под прицелом власти.

Несомненно, справедливо высказывание А. Синявского: с пове­сти «Перед восходом солнца» «началась цепь роковых несчастий», увенчавшихся постановлением ЦК партии, и убивших Зощенко8. Как говорил сам Зощенко в письме к Сталину: «Это — антифа­шистская книга. Она написана в защиту разума и его прав. Она может быть нужна и советской науке» (Сарнов, 2008: 256).

В какой-то степени эти слова нашли подтверждение сегодня. Известный физиолог Н. Бехтерева в интервью каналу «Культура» сказала, что для себя как ученого она много ценного обнаружила в этом произведении.

О масштабности, широком охвате, тотальном массированном характере кампании, связанной с постановлением о журналах, об­условленном самой природой тоталитаризма, свидетельствуют дальнейшие материалы «Правды». Сверхзадачей акции стало даль­нейшее усиление догматизации пропаганды в соответствии с гос­подствовавшей тоталитарной идеологией и возвращение в прежнее, строго очерченное русло, творческой инициативы при ее реализа­ции в произведениях литературы и публицистики.

Это достигалось прежде всего путем закрепления стереотипа славословия, что «воинский и организаторский гений» Сталина «принес победу над фашистской Германией»9, а также реализации очередного этапа процесса сакрализации власти, основанного на демонстрации ее способности осуществления полного контроля над всеми сферами жизни общества в пределах всего Союза.

Поэтому среди первых стала объектом пристального внимания политического руководства страны журнальная периодика союз­ных республик. И в первую очередь подверглись рассмотрению журналы Украины. 24 августа 1946 г. в «Правде» под рубрикой «Об­зор печати» в материале «О пошлых писаниях одного журнала» подвергся остракизму украинский сатирический журнал «Перец». Был вынесен вердикт: в журнале здоровый народный юмор заме­нен злорадством и пошлостью.

Схожесть этих формулировок с определениями, содержащимися в партийном документе в отношении Зощенко, служит как бы до­казательством типичности недостатков, характерных для сатириче­ских журналов в целом по Союзу, т.е. явления распространенного.

Еще более серьезные обвинения были выдвинуты в адрес ре­дакций украинских журналов в ходе политической кампании, раз­вернутой сразу, в начале сентября, и направленной на борьбу с проявлениями национализма в литературе. Это наступательная акция несколько обделена вниманием историков по сравнению с безусловно принявшим более широкий размах и ожесточенные формы «космополитизмом».

Но сталинское руководство рассматривало их равнозначными. Это вывод подтверждается словами А. Фадеева, отражавшими официальную точку зрения и произнесенными им на II Всесоюз­ном съезде советских писателей, состоявшемся после смерти Ста­лина в декабре 1954 г.: «Необходимо, чтобы все мы помнили, что борьба с проявлениями национализма и космополитизма и обыва­тельщиной, безыдейностью, упадничеством, которую мы вели на протяжении ряда лет, была справедливой борьбой, и если бы мы не проводили ее со всей решительностью, наши идейные противники могли бы принести больший вред развитию советской литературы. Эти представители чуждой нам идеологии понесли большой урон, но наивно было бы думать, будто эта идеология перестала существовать»10.

В кампании, проходившей в сентябре 1946 г. под знаком борь­бы с рецидивами национализма в печати как проявлениями чуж­дой буржуазной идеологии, подрывающими идейно политическую сплоченность многонациональной советской журналистики, пе­риодика Украины стала как и литература, по мнению власти, плацдармом «узкого, ограниченного украинского национализма, враждебного политике нашей партии и интересам украинского и всего советского народа» (Новейшая история., 1999: 261).

Важнейшим фактором, обусловившем необходимость безотла­гательного проведения политико-идеологических установок со­ветского руководства в отношении печати Украины, стала обще­ственная напряженность, сложившаяся в результате недовольства тяжелым экономическим положением, усугубленным засухой 1946 г. «Первые симптомы негативных настроений проявились уже в ходе выборов в Верховный Совет СССР в начале 1946 г., которые. в районах Западной Украины были фактически бойкотированы» (Кулешов, Волобуев, 1991: 435). Требовалось усилить воздействие на формирование общественного мнения средствами пропаганды.

2 сентября 1946 г. в «Правде» опубликован материал под заго­ловком: «Общегородское собрание писателей Киева». Лейтмотив всех выступлений — в творчестве украинских писателей ярко про­являются националистические тенденции: преуменьшается роль СССР и преувеличиваются республиканские достижения. Тон собранию был задан докладом секретаря ЦК ВКП(б) Украины о серьезных недостатках идеологической работы в республике. Основная вина, по мнению докладчика, лежала на писательской общественности, снисходительно относившейся к злостным по­литическим ошибкам своих коллег.

Единодушному осуждению писательским сообществом подвер­глись редакции печатных органов, публиковавшие произведения, для которых характерны «национальная ограниченность», «патри­архальная самобытность», восхваление дореволюционной истории Украины.

Резкие высказывания прозвучали в адрес издания «Радяньска Украина», помещавшего на своих страницах фельетоны Остапа Вишни, отличавшиеся обывательским зубоскальством, безыдей­ностью, которые «искажают советскую действительность, вызывая законное возмущение читателей»11.

Центральный орган партии — газета «Правда» — доводила до сведения коммунистов, что на писательском собрании журналы «Ветчизна» и «Днипро» обвинялись в серьезных политических ошибках за публикацию произведений, «чуждых советской идео­логии».

Высокая директивная оценка значимости, действенности про­веденного мероприятия давалась в той части публикации, где со­общалось, что многие из критикуемых признали свои ошибки. Исключение составили единицы: например, В. Черниченко, вос­принявшая слова коллег «обывательски». Заключительная часть отчета имела принципиально важное значение: «Писатели Совет­ской Украины приложат все усилия, чтобы в кратчайший срок преодолеть все имеющиеся серьезные недостатки и поднять укра­инскую литературу на уровень высоких требований, поставленных перед ними партией, народом»12.

В русле кампании, осуществляя партийный контроль, «Правда» отслеживала, в какой степени взятые под прицел критики издания учли высказанные замечания в своей дальнейшей деятельности.

13 сентября 1946 г. в материале под рубрикой «По следам мате­риалов “Правды” вновь в фокусе внимания журнал “Перец”». Со­общается, что после статьи в газете «О пошлых писаниях одного журнала» от 24 августа редакционный коллектив журнала признал критику справедливой и осознал серьезность допущенных оши­бок: «Редакция обязуется в самый короткий срок перестроить свою работу и превратить журнал сатиры и юмора “Перец” в идей­но насыщенный острый журнал, помогающий нашему народу успешнее осуществлять поставленные партией задачи»13.

Продолжением кампании борьбы с проявлениями национализ­ма в республиканской литературе стали материалы, анализирую­щие творчество казахских писателей.

Наиболее характерной в этом смысле публикацией представля­ется статья в «Правде» от 30 сентября 1946 г. П. Кузнецова «В ат­мосфере безыдейности и благодушия». В ней не затрагиваются проблемы периодики, но она представляет особый интерес для ис­следования, так как текст позволяет убедиться: антинационалистическая акция, так же как и борьба с «космополитизмом», осу­ществлялась в единой политической парадигме постановления партии о журналах «Звезда» и «Ленинград».

Объектом критики стал казахский писатель Габиден Мустафин за роман «Чаганак», обвиняемый в извращении советской дей­ствительности. На взгляд автора публикации, также при этом про­сматривается пронационалистический контекст: в романе казахи проявляют незаурядные природные положительные качества, а русские партийные работники на этом фоне выглядят глупыми и безынициативными.

В этих утверждениях звучат отголоски обвинений в отношении М. Зощенко, что и подтверждается в заключении статьи. Считая подобные проявления очень опасными в идеологическом аспекте, Кузнецов объясняет их влиянием на казахов, в частности на Габидена Мустафина, М. Зощенко, жившего в период войны в Алма-Ате и часто выступавшего перед многолюдными аудиториями.

Динамика идеологической кампании в русле принятого про­граммного постановления прослеживается в ряде материалов «Правды», свидетельствующих о неотступном контроле, осущест­вляемом «сверху» за степенью реализации положений документа в дальнейшей практике журналов в целом и в их отдельных публи­кациях. Особое внимание уделяется детским журналам.

Уже в конце августа 1946 г. в газете под рубрикой «Критика и библиография» появилась статья С. Крушинского «Серьезные не­достатки детских журналов»14. Поводом для этого стал тот факт, что еще до появления в «Звезде» рассказа М. Зощенко «Приклю­чения обезьяны» он был опубликован в детском журнале «Мурзил­ка». Это привлекло внимание высшего руководства к деятельности этого издания и вызвало ужесточение требований, предъявляемых ко всей детской литературе.

Даже при создании произведений для маленьких детей закла­дывался идеологический подход: литература не должна отрываться от социалистической действительности и своими средствами должна способствовать утверждению социалистических идеалов в сознании детей с раннего детства.

В центре внимания Крушинского — детские журналы «Мур­зилка» и «Пионер». Предметом резкой критики стало произведе­ние К. Чуковского «Бибигон». Почему критик прежде всего оста­новился на этом авторе? Чуковский был очень близок с Зощенко еще с времен Серапионовых братьев. Представления об этом дают воспоминания, запечатленные в «Голубой книге». Кроме того, к детскому писателю, как уже говорилось, «проявляли интерес» секретные службы, что тоже могло повлиять на выбор.

Статья написана строго в контексте постановления. Сохранена стилистика, характерная для документа, в сочетании с резкой обличительностью задающая определенную тональность, что про­слеживается в самом начале публикации. «Сказки — явление нор­мальное, — пишет автор, — но нельзя же допускать, чтобы под видом сказок публиковали явный бред». Такой приговор выносится уж в первых строках. Затем автор как бы пытается доказать небезосновательность этого заключения. Скрупулезно препарируя текст, он обличает сказочного персонажа Бибигона в трусости, глупости, вранье, пытаясь на примерах показать, как неправ Чуковский, призывая советских детей любить этого морально-нравственного урода.

Возмущение Крушинского вызвала также публикация А. Ивича «Про мячи и калоши». Познавательный очерк, доступно рассказы­вающий юным читателям о широком использовании резины в со­временной жизни. Автор обращается к детям с предложением на­писать сказку, где по воле волшебника исчезла резина. Используется прием, способный, по мнению автора, через про­буждение фантазии помочь детям понять, какое место занимает резина в современном мире и повседневной жизни. Крушинский счел эту идею опасной, способной вызвать страх у детей: «.редак­ция желает, чтобы маленькие читатели описывали, как захлебыва­ется водолаз, вспыхивают пожары, сталкиваются автомобили?» Экспликация текстов также дается в «ключе» постановления. Ав­тор старается подвести читателя к мысли о том, как пагубно проя­вилось влияние Зощенко на детскую литературу в целом. Это фик­сирует прямая ссылка на ставший притчей во языцех рассказ писателя «Приключения обезьяны», названный «верхом полити­ческой слепоты и литературной безвкусицы».

При анализе деятельности журнала «Пионер» вновь рассматри­валось творчество К. Чуковского, опубликовавшего повесть «Се­ребряный остров». Ее форму западного детективного романа кри­тик признал идеологически не выдержанной. Обнаружена также крамола в юмористическом рассказе В. Матова «В тайге», как счи­тает автор, опошляющем серьезную тему (так считает автор). Об­щий вывод — в журналах «Мурзилка» и «Пионер» отсутствует вос­питательный педагогический план. Выбор персоналий неслучаен. Очевидны претензии не к произведениям, а к определенным лич­ностям. Реализация основной цели сталинской акции — восста­новить прежние идеологические устои и полностью исключить любые проявления «вольнодумства» — предполагала в ходе пропа­гандистской кампании расширить круг лиц, обвиняемых в отсту­плениях от основополагающих принципов советской литературы с тем, чтобы «приструнить» всех, кто воспринял партийные реше­ния крайне негативно.

А таких было много. Представление об этом можно составить, ознакомившись с высказываниями К. Симонова: «У некоторых нетвердых в марксизме и в идейности такие настроения прояви­лись. И в Ленинграде и в Москве мы встречались с такими факта­ми. Люди не поняли того, что говорилось в 1946 г.»15.

Другая его фраза отчетливо свидетельствует о его собственных убеждениях в необходимости принятых высшим политическим руководством решений. Он сказал: «.в каких-то писательских ли­тераторских головах бродило неправильное представление по по­воду отношения к решению партии по идеологическим вопросам, принятому в 1946.»

Симонов произнес это в 1954 г., т.е. через год после смерти Ста­лина на заседании общего собрания Ленинградского отделения ССП СССР, ставшего еще одним позорным судилищем. Поводом стала встреча А. Ахматовой и М. Зощенко с английскими студен­тами (Сарнов, 2008: 405). На вопрос о его отношении к критике в докладе Жданова писатель ответил, что он с ней не согласен. Его ответ вызвал широкий резонанс. Послушная писательская среда также подвергла его остракизму.

Под призмой принятого постановления «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» рассматривались также учебники, рассчитанные на подростков.

В октябре 1946 г. в «Правде» под рубрикой «Критика и библио­графия» появилась статья «Серьезные пороки учебника советской литературы», где подвергался серьезной критике учебник проф. Л. Тимофеева. К. Потапов обвинял автора в грубейших политиче­ских ошибках: обойдены вниманием такие поэты, как М. Исаков­ский, М. Рыльский, М. Бажан, Я. Колас. Но самым серьезным проявлением политической близорукости автора учебника, гово­рилось в статье, стало возведение в ранг «виднейших и талантли­вейших» мастеров слова М. Зощенко и А. Ахматовой.

К недостаткам учебника также отнесено отсутствие в нем нацио­нальной литературы: Азербайджана, Узбекистана, Туркмении, Кир­гизии, Молдавии, Карело-Финской ССР, а также прибалтийских республик.

Среди публикуемых официальных материалов и передовиц «Правда» практикует выступления как бы «коллег по журналист­скому цеху», тем самым имитируя полемику между отдельными изданиями на страницах центрального органа партии, но выбор персоналий также тенденциозен.

В этом плане показателен материал В. Ермилова (одного из «обой­мы» ответственных идеологических работников аппарата ЦК, на тот момент редактора «Литературной газеты»), опубликованный 24 октября 1946 г. в рубрике «Критика и библиография» под заго­ловком «О ложности понимания традиций». Критике подверглась статья А. Лежнева «Шолохов и традиции» в журнале «Новый мир». Автор обвинялся в подмене ценностей. Ермилов находит идеологи­ческий «перекос», стирание граней между старой и новой Россией в уравнивании таких несоизмеримых по значимости ценностей, как построенный в советское время тракторный завод в Харькове и памятник архитектуры — Печерская лавра в Киеве, последний, разумеется, как незначительный, относящийся к церковным ре­ликвиям.

Итоги проведенной с августа 1946 по февраль 1947 г. идеологи­ческой работы партии нашли отражение в выступлении А. Фадеева «О литературно-художественных журналах», опубликованном в «Правде» 2 февраля 1947 г. Отмечалось улучшение в ведении жур­нала «Звезда», опубликовавшего такие произведения, как «По­весть о моем сыне» Е. Кошевой, «Старых гор подаренье» П. Бажова, «Ветер с юга» Эльмара Грина.

По мнению секретаря ССП, выражавшего официальную точку зрения, редакция с должной ответственностью подошла к реше­нию задач перестройки своей деятельности, подвергнув должной критике Ахматову и Зощенко. К заслугам издания автор отнес ре­гулярную публикацию статей, «поясняющих и развивающих линию партии», а также развитие критико-библиографического отдела в направлении, соответствующем идеологическому курсу партии.

В статье-отчете А. Фадеева отводилось большое место анализу хода реализации постановления журналами в целом.

Положительными сдвигами характеризовалась деятельность журналов: «Октябрь» напечатал «Повесть о настоящем человеке» Б. Полевого; «Новый мир» — очерк Б. Гашина «В Донбассе»; «Зна­мя» опубликовало доработанный вариант повести В. Некрасова «В окопах Сталинграда» и произведения писателей братских ре­спублик. Но наряду с появлением на страницах журналов таких идейных и полезных для народа произведений на их страницы, по мнению автора, проникают и другие. «Новый мир» напечатал лжи­вый и грязноватый «рассказец» А. Платонова «Семья Иванова». «В наших журналах еще немало рутины и еще недостаточно вло­жено в них вдохновенного большевистского труда»16 — таков окончательный вывод автора.

Постановление ЦК партии 1946 г. определило стратегический курс в сфере литературы и отражения ее развития в журнальной периодике. Регулярно в каждой публикации «Правды», посвящен­ной появлению на страницах какого-то журнала нового литератур­ного произведения, давалась соответствующая оценка строго с по­зиций документа, чаще всего с прямой ссылкой на определенные его положения.

Принятое постановление имело программный характер и было рассчитано на длительную перспективу. В соответствии с ним не только выравнивалась генеральная линия развития издания, но и периодически ему придавался определенный «крен» на своевре­менное устранение новых проявляющихся опасных, с точки зре­ния власти, тенденций. Наиболее убедительно об этом свидетель­ствует опубликованная в «Правде» через несколько лет после принятия постановления, 2 июня 1951 г., статья «Против идеоло­гических извращений в литературе», подтверждавшая, что доку­мент продолжал оставаться эталоном при определении критериев деятельности изданий. В поле зрения вновь попадает журнал «Звезда» как издание, постоянно находящееся под пристальным вниманием партийного руководства в качестве наиболее одиозного.

Поводом, по мнению газеты, послужил опрометчивый шаг ре­дакции, опубликовавшей стихотворение украинского поэта В. Сосюры «Люби Украину». Суть статьи: сигнал-предупреждение о про­никновении национализма на страницы центральных журналов и установка для критиков на усиление требовательности и повыше­ния политической бдительности при отборе материалов для публи­кации.

Гиперболизация проявлений националистических тенденций в литературе и журналистике была вызвана необходимостью усиле­ния внимания общества к этому явлению и активизации деятелей идеологической сферы на борьбу с «опасным внутренним врагом».

Упомянутая выше статья в «Правде» как бы закольцовывала проблемы, считавшиеся властью наиболее значимыми в проводимой политике: усиление борьбы журналистскими средствами с «космо­политизмом» и национализмом путем повышения идейного уровня изданий. Борьба с космополитизмом в среде критиков, начавшая­ся в 1946 г., достигла своего «пика» в 1949 г. с появлением статей в «Правде» «Против космополитизма в литературе»17 и полосной имеющей программный характер, «Об одной антипатриотической группе театральных критиков»18 ставшей позже одиозно известной. Она открыла поток публикаций, где представителям творческой интеллигенции в лице критиков предъявлялись обвинения в отсут­ствии патриотизма, проявлении низкопоклонства перед Западом, в злостных выпадах в адрес «лучших отечественных деятелей куль­туры», протаскивании в литературу безыдейности и формализма.

Массированное наступление на критиков—искусствоведов, можно считать, развернулось на страницах «Правды» с публика­цией статьи «За советский патриотизм в искусстве»19 президента Академии художеств СССР А. Герасимова, где «пошлыми буржуаз­ными эстетами» названы А. Эфрос, А. Ромм, О. Бескин, А. Аркин, Н. Пунин, И. Маца, Я. Пастернак и др.

Кампания развивалась динамично. В следующем номере газеты от 11 февраля помещен отчет о партийном собрании ССП СССР, обсуждавшем статью в «Правде» и осудившем критиков-формалистов И. Альтмана, Д. Данина, Л. Суботского.

16 февраля публикуется статья Н. Грибачева «Против космопо­литизма и формализма в поэзии», бичевавшая критика, посягнув­шего на «сакральные» произведения, отмеченные Сталинской премией, и позволившего себе «превознести» те, которые «недо­стойны» этого.

25 февраля «Правда» предоставляет место для выражения яко­бы мнения общественности путем опубликования писем «ря­довых» читателей, возмущенных критическими выступлениями Д. Данина и Е. Холодова под заголовком «Сомнительные выкрута­сы работников “Литературной газеты”».

Отчет о собрании московских драматургов и критиков под за­головком «До конца разоблачить космополитов-антипатриотов» появляется в 2 номерах газеты от 26 и 27 февраля.

Показательной с точки зрения формирования массового созна­ния в духе официальной мифологизированной сталинской идео­логии можно считать статью Ю. Павлова «Космополитизм — идео­логическое оружие американской реакции», опубликованную 7 апреля 1949 г.

Она содержала серьезное обвинение интеллигенции — отступ­нице от патриотических устоев социалистического общества. На разоблачении сущности космополитизма как проповеди мирового гражданства, отказа от принадлежности к определенной нации, отрицании традиции государственности выявлялась опасность по­добных проявлений в обществе.

Масштабная, имевшая многослойный характер, акция борьбы с «безродными космополитами», затронувшая все области культу­ры, науку, была обусловлена сугубо субъективными факторами, связанными с идеологическими целями партии во внешней и внут­ренней политике в период «холодной войны». Поэтому она полно­стью охватила журналистику и сферу общественных и гуманитар­ных наук.

«Против космополитизма в философии» — под таким заголов­ком 2 марта 1949 г. вышел материал в «Литературной газете». В нем говорилось о двухдневном заседании Ученого совета Института философии Академии наук СССР, обсуждавшем «антимарксист­ские космополитические работы проф. Б. Кедрова», содержащие крупные ошибки, «идущие по линии буржуазного космополитизма».

Ученого обвиняли в неправильной интерпретации работ Ленина и неудачном их цитировании. В вину философу ставилась его «по­рочная» деятельность на посту главного редактора журнала «Вопро­сы философии», когда он якобы оказал существенную поддержку «морганистам-вейсманистам», печатая их статьи, и выступал «в за­щиту идеалистов-физиков, еще имеющихся до сего времени среди 20 наших ученых»20.

Собрание единодушно осудило взгляды Кедрова. При этом было отмечено: в его книгах и статьях космополитизм в области философии нашел свое теоретическое обоснование и изложение. Получив широкое распространение, его труды нанесли серьезный ущерб делу воспитания молодого поколения «в духе марксизма-ленинизма».

В условиях активного противостояния двух систем власть под флагом патриотизма наносила удар по инакомыслию среди интел­лигенции, утратившей, на ее взгляд, принципы соцреализма и партийности и вставшей на путь формализма и «низкопоклонства» (термин, введенный в оборот ждановским докладом. — Н.Т.) перед Западом.

Газета «Правда» возглавляя кампанию борьбы с «безродными космополитами» определяла основные подходы в ее ведении для всей журналистики, формируя общий критический фон, необхо­димый для выработки политического единомыслия общества.

Но война велась и по линии очищения от космополитов редак­ционных коллективов. Например, она коснулась редакции такой, казалось бы, далекой от идеологии газеты, как «Советский спорт».

Весной 1949 г. секретарю ЦК ВКП(б), заместителю Председате­ля Совета министров СССР Г. Маленкову поступило письмо от ра­ботников ЦК партии Д. Шепилова и Л. Ильичева21. В нем сообща­лось, что Отдел пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) неоднократно обращал внимание Комитета по делам физкультуры и спорта при Совете министров СССР на засоренность кадров редакции газеты «Советский спорт» и предлагал принять неотложные меры по укреплению аппарата редакции. Однако Комитет не сделал серьез­ных выводов. В редакции газеты долгое время оставались «космо­политы» Ясный, Блюменфельд, Гуревич, Шнейдер, Викторов.

В письме приводится любопытный факт, свидетельствующий об атмосфере доносительства, сложившейся в это время внутри журналистской среды. Отдел ЦК партии получил письмо от работ­ников газеты «Комсомольская правда» (фамилии приводятся. — Н.Т.), сообщавших о длительном существовании в редакции «Со­ветский спорт» нелегального спортивного тотализатора, за счет которого обогащался подпольный кружок, куда входили Виттен­берг, Гинзбург, Ясный, Заславский, Блюменфельд, Тиновицкий, Ваньят и др. Эта якобы группа монополизировала освещение про­блем физкультуры и спорта в печати, умышленно искажала сущ­ность советского физкультурного движения, компрометировала лучших советских спортсменов и тренеров, помогала друг другу публиковать свои материалы в разных изданиях.

Отнесенный к этой группе, а в дальнейшем один из самых из­вестных спортивных журналистов Ю. Ваньят позднее, в период «оттепели», на многочисленных встречах в Центральном доме журналистов, в ЦДРИ неоднократно касался этой истории и утверждал, что это был «антисемитский поклеп». В условиях ста­линского режима такое было бы просто невозможно, учитывая зацентрализованность, подконтрольность со стороны государства и тщательное отслеживание всех спортивных соревнований со сто­роны секретных органов.

«Эгоизмом, ограниченностью, самолюбованием, то есть всеми признаками, характерными для буржуазных спортсменов, — гово­рилось в письме об одном из «космополитов», — «награждает Вик­торов героев своих очерков — советских спортсменов.». «Викто­ров в своих очерках не упоминает ни о спортивных обществах, ни о комсомоле».

«Чиновники от пропаганды» разновременно докладывали в пись­ме Маленкову о принятых мерах по очищению редакции «Совет­ский спорт» от космополитов, а также «от работников, слабых в де­ловом и сомнительных в политическом отношении», таких, как Ясный и Заславский.

В докладной также предлагалось обязать Комитет по делам физи­ческой культуры и спорта в месячный срок укомплектовать «Совет­ский спорт» «проверенными в политическом и деловом отношении людьми» и направить для укрепления редакции десять работников.

В этом письме и других подобных ему материалах кампании чаще всего преследовались люди с неблагополучным «пятым пунк­том». На этом этапе этих людей унижали и оскорбляли, уничтожали морально как человеческую личность. Позже, во время «дела вра­чей», разгрома антифашистского еврейского комитета речь шла уже о физическом уничтожении.

Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленин­град”», принятое в августе 1946 г., стало как бы точкой отсчета в осуществлении политической акции, направленной на ее началь­ном этапе на ужесточение идеологического режима, а завершив­шейся возвращением к методам тридцатых годов, карательным действиям против «врагов народа». В заголовках публикуемых ста­тей вновь ключевыми становятся слова: «Разгромить!», «Разобла­чить!», «Покончить!»

Разгромная кампания в «Правде»и других центральных изданиях, имитировавшая творческие дискуссии, проходившие под флагом борьбы с «космополитизмом» и «национализмом», имела масштаб­ный и системный характер. Она затронула разные по типу газеты и журналы, национальную журналистику, детскую, учебную литера­туру, научные издания.

Был также нанесен удар по русской эмиграции, перед чьей жур­налистикой, зачастую довольно объективно отражавшей и ком­ментирующей происходящее в Союзе, Сталин был бессилен.

Известно, что буквально накануне принятия постановления И. Бунин серьезно задумался о возвращении на Родину. Но «.по­явился доклад А.А. Жданова. Когда я это прочел, я понял, что с Буниным дело кончено, что теперь он не поедет», — пишет К. Симонов. — Может быть, Бунина не столь уж взволнует то, что сказано о Зощенко. но все, что произошло с Ахматовой будет им воспринято как удар по себе. Если об наотрез отказавшейся уехать в эмиграцию Ахматовой говорят и пишут такое, то, что будут гово­рить о нем, проведшем столько лет в эмиграции.»22.

Сталинский режим, обманув надежды победителей, вновь жестко подавил моральный и интеллектуальный потенциал обще­ства. Но ему не удалось уничтожить его окончательно: в нелегаль­ных условиях аккумулировались мощные протестные силы, сразу проявившиеся с началом «оттепели».

К таким выводам приводит анализ материалов печати этого пе­риода, отражающих курс на значительное усиление идеологиче­ского диктата высшего политического руководства страны во гла­ве со Сталиным в сфере литературы и журналистики в первые послевоенные годы, ставшие периодом возрождения сталинщины тридцатых годов во многих ее проявлениях.

Примечания 

1 Цит. по: Костиков В.В. Кто пьет за здоровье тов. Сталина? // Аргументы и факты. 2009. № 5.

2 Карякин Ю. Ф. «Ждановская жидкость», или Против очернительства // Огонек. 1988. № 19. C. 25—27.

3 См.: Бабиченко Д.Л. И. Сталин: «Доберемся до всех» (Как готовили военную идеологическую кампанию 1943—1946 гг.) // Исключить всякие упоминания: Очерки истории советской цензуры. М., 1995. С. 139—188; Сарнов Б., Чуковская Е. Случай Зощенко: повесть в письмах и документах с прологом и эпилогом, 1946— 1958 гг. // Юность. 1988. № 8. С. 69—86; Ильина И. Припугнуть, чтоб другим непо­вадно было: история одного постановления // Трудные вопросы истории. М., 1991. C. 174—186; и др.

Правда. 1946. 21 авг.

5 Там же.

6 Там же.

7 См.: Бабиченко Д.. Повесть приказано ругать // Коммунист. 1990. № 13. C. 68.

8 См.: Синявский А. Мифы Михаила Зощенко // Вопросы литературы. 1989. № 2.

9 Правда. 1959. 21 дек.

10 Второй Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. М., 1956.

11 Правда. 1946. 2 сент.

12 Там же.

13 Правда. 1946. 2 сент.

14 Правда. 1946. 24 авг.

15 Культура и власть от Сталина до Горбачева. Аппарат ЦК и культура. 1953— 1957. Документы. М., 2001 С. 241—243.

16 Правда. 1947. 2 февр.

17 Правда. 1949. 11 янв.

18 Там же. 28 янв.

19 Там же. 10 февр.

20 Литературная газета. 1949. 2 марта.

21 РГАСПИ. Ф. 17. Д. 264. Оп. 132. Цит. по: Летопись А. Вартаняна // Спорт-Экспресс. 2009. 29 мая.

22 Симонов К. Истории тяжелая вода. М. 2005. С. 226

Библиография

Громов Е. Сталин: власть и искусство. М., 1998.

Наше Отечество. Опыт политической истории / С. Кулешов, О. Волобуев. М., 1991.

Новейшая история отечества. ХХ век: В 2 т. Т. II // Под ред. А.Ф. Ки­селева, Э.М. Щагина. М., 1999.

Сарнов Б. Сталин и писатели. Кн. 2. М., 2008.


Поступила в редакцию 14.01.2011