Газеты Петрограда и Москвы в период активной фазы Февральской революции 1917 г.

Раздел: История журналистики

В статье представлен анализ причин прекращения выпуска периодических печатных изданий Петрограда и Москвы в период Февральской революции. В качестве главной причины названы действия исполнительных органов власти старого режима, среди других причин – сами революционные события на улицах Петрограда, участие в которых принимали в том числе и типографские служащие, и в стенах Государственной думы. Представлены условия возобновления выпуска печатных изданий нового качества и действия зародившихся в ходе революции органов власти, направленные на регулирование вопросов печати.

Цензурные ограничения, стеснявшие свободу слова в России в целом и налагавшие серьезные ограничения на периодическую печать, послужили среди прочего мощным катализатором событий в Петрограде в конце февраля 1917 г. Оправдываемые военным временем, но призванные на самом деле поддержать падавший ав­торитет монархии, ограничения эти вызывали нараставшее недо­вольство в обществе, причем как в среде интеллигенции и буржуа­зии, так и в среде рабочих, солдат и крестьян. В конце февраля в Петрограде произошел социальный взрыв, подготовленный мно­гочисленными забастовками рабочих, вызванными в свою очередь недовольством условиями труда и недостатком продовольствия: забастовочное движение нарастало и охватывало все новые районы

Петрограда, бастовали также и женщины-работницы текстильных фабрик Выборгского района, с которых, по современным источ­никам, и началось главное выступление 23 февраля (8 марта) 1917 г. (Минаева, 2003: 40); выступления же рабочих Путиловского за­вода считаются наиболее мощными. Старый режим пытался пода­вить эти выступления старыми же полицейскими методами, что в свою очередь вызвало еще большее недовольство, поддержанное уже войсками Петроградского гарнизона. К недовольству рабочих и солдат на улицах присоединилась депутатская деятельность по образованию новых органов власти внутри Государственной думы, причиной для которой в свою очередь послужил указ царя о пре­кращении заседаний Госдумы до 1 апреля, т.е. фактически о ее рос­пуске. В итоге участь старого режима была решена.

Одновременно с революционными событиями в Петрограде — уличными выступлениями и деятельностью думцев, в совокупно­сти приведшими к коренным изменениям в стране и реже всего к смене политической системы, произошел перерыв в выпуске газет, разобраться с параметрами которого и призвана данная работа.

Причины прекращения выпуска газет: старая власть и печать

Документы, на основании которых в конце февраля 1917 г. был прекращен выпуск газет, и даже сам факт существования таких до­кументов, указов или распоряжений, доподлинно не установлен. Однако оставшиеся от того времени сведения, прежде всего описы­вавшие происходящее газетные публикации, позволяют выделить несколько главных причин перерыва в выпуске периодических из­даний в России в конце февраля — начале марта 1917 г.

Во-первых, выпуск распоряжений подобного рода — о прекра­щении выпуска газет — являлся прерогативой Департамента полиции Министерства внутренних дел, возглавляемого с 1916 г. последним царским министром А.Д. Протопоповым, известным своими вер­ноподданническими убеждениями и жесткими мерами по отноше­нию к критическим выступлениям даже и подцензурной печати. Примером таких мер может служить высылка из Петрограда в Ир­кутск в январе 1917 г., по личному распоряжению А.Д. Протопопова, одного из редакторов газеты «Русская воля» писателя А.В. Амфи­театрова: недовольству министра не помешало даже то, что газета эта выходила по инициативе самого А.Д. Протопопова, и он по меньшей мере не возражал против сотрудничества в газете ранее уже высылавшегося из столицы за свои антимонархические выступ­ления в прессе А.В. Амфитеатрова. Однако исполнение этого на­казания было прервано февральскими событиями, а сам писатель немедленно по возвращении в Петроград опубликовал в «Русской воле» № 1 от 5 марта статью под заголовком «Невозвратное», в ко­торой среди прочего говорилось: «Лечу отдать всю свою энергию, все свои силы в распоряжение новой великой России». Такую те­леграмму отправил я три дня тому назад на имя М.В. Родзянко из Ярославля, в котором отбывал я, больной, перерыв в невеселом пути в Иркутск, куда соизволил, было, сослать меня г. Протопо­пов... Дальше Ярославля мне ехать не пришлось, потому что слу­чилось именно как раз то, что. предсказывалось: прилетел революционный ураган и смял, и смел в реакции старого русского режима вся и все, а чуть ли не прежде всего именно вот этого са­мого удивительного г. Протопопова.»

Во-вторых, среди прочих действий старого режима 26 февраля на совещании у председателя последнего царского правительства Н.Д. Голицына было принято решение объявить Петроград на осадном положении, которое наряду с введением комендантского часа подразумевало ограничения на выпуск прессы.

В-третьих, уличные выступления во второй декаде февраля до­стигли такого масштаба, который сделал невозможным не только нормальное функционирование государственной власти, но и осу­ществление любой предпринимательской деятельности, в том числе работу типографий. Демонстрации переросли в столкновения с по­лицией, началась стрельба, в результате чего, по многочисленным свидетельствам, была прервана работа транспорта (даже трамваи прекратили движение к концу февраля в Петрограде), и стал не­возможен подвоз сырья на заводы, а в типографии — бумаги для производства газет. Кроме того, типографские рабочие неминуемо принимали участие в выступлениях наряду с рабочими других предприятий, а в Москве, по некоторым данным, прекращали ра­боту в связи с отказом издателей публиковать в газетах информа­цию о событиях в Петрограде (Овсепян, 1999: 25).

Наконец очевидно, что некоторые издатели на вполне добро­вольной основе прекращали выпуск газет из-за непредсказуемости обстановки и опасений насильственного закрытия изданий в слу­чае осуществления публикаций о происходящем (за что вряд ли следует осуждать таких издателей, однако столь же необходимо от­дать и дань уважения тем, кто не прекратил информирование об­щественности о происходящем).

Эти причины, связанные с широко известными объективными обстоятельствами, и послужили прекращению выпуска газет.

Кроме того, несмотря на уделяемое здесь первоочередное вни­мание перерыву в выпуске газет Петрограда и Москвы, отдельного упоминания заслуживает и ситуация с выпуском газет в провин­циях Российской империи в феврале—марте 1917 г. Появились подтверждения, что со стороны старой власти были предприняты 64 специальные действия, быть может только не оформленные доку­ментально, по приостановлению выпуска печатных изданий в про­винциях. Газета «Русское слово» в № 49 от 3 марта в выделенном курсивом заявлении от редакции (без заголовка) прямо сообщает о насильственном характере этих действий: «Вследствие техниче­ских затруднений, испытываемых типографией “Русского слова” в настоящие дни, мы лишены возможности напечатать в номере сообщения наших корреспондентов о событиях в Ярославле, Ко­строме, Харькове, Нижнем Новгороде, Царицыне и др. В некото­рых городах уже состоялось присоединение к новому правитель­ству. Арестованы губернаторы, полиция. В других губернаторы и жандармские власти все еще запрещают печатание агентских теле­грамм и конфискуют газеты».

Новое качество российской печати

До сих пор было принято считать, что подцензурная печать не могла сообщать о том, что происходило на улицах Петрограда и в Госдуме: и оттого что многие газеты прервали выпуск, и потому что издатели продолживших выпуск газет не публиковали инфор­мацию из опасений их закрытия. Это верно лишь отчасти. Неко­торые издания действительно прекратили выпуск надолго: период от четырех до семи дней в условиях быстро разворачивавшихся событий должен считаться длительным. Другие же прекращали выпуск всего на один-два дня, причем еще до перерыва успев со­общить о начавшихся в Госдуме межфракционных переговорах о созыве экстренного заседания.

Кроме того, в разгар революционных событий появились но­вые газеты, которые ставили своей задачей наиболее полное ин­формирование общественности о происходящем.

Все эти действия необходимо отнести к появлению принципи­ально иного качественного состояния прессы в России — прессы, выходившей уже в условиях всех политических свобод, включая свободу слова. Появлению этого нового качества прессы сопут­ствовали следующие факторы и подробности.

Во-первых, что касается изданий, прекращавших выпуск лишь на незначительное время: две газеты — «Русское слово» в Москве и «Русские ведомости» в Петрограде остановили выпуск лишь на два дня, — 28 февраля и 1 марта, возобновив его уже 2 марта. При этом последний февральский выпуск «Русского слова», вышедший без порядкового номера с подзаголовком «Бюллетень 27 февраля», подробно рассказывал о межфракционных переговорах в Государ­ственной думе по поводу созываемого вопреки указу царя экстрен­ного заседания. В тот же день, 27 февраля, вышло и «Экстренное приложение к № 47» (таков был подзаголовок названия) газеты «Русские ведомости», хотя и не сообщавший о переговорах в Гос­думе, но обнародовавший важные подробности происходившего с печатной прессой в те напряженные дни: в сообщении под загла­вием «Петроградские газеты» говорилось, что «Сегодня в Петро­граде вышли только газеты “Свет”, “Земщина”, “Петроградские ведомости”, “Торгово-промышленная газета” и “Правительствен­ный вестник”. Завтра газеты “День”, “Речь”, “Новое время”, “Биржевые ведомости” и “Русская воля” не выйдут». «Русские ве­домости», таким образом, пополнили список изданий, не прекра­щавших выпуск по крайней мере до 27 февраля, но при этом отсут­ствует указание на источник информации и причины, по которым не вышли в свет другие газеты, а также ожидается их невыход далее. Очевидно, это были собственные, в некоторых случаях ошибоч­ные сведения редакции, поскольку, например, последний февраль­ский номер «Биржевых ведомостей» в действительности вышел в свет 28 февраля — вопреки утверждению «Русских ведомостей». Тем не менее газеты «Русское слово» и «Русские ведомости» стали фактически провозвестниками нового, свободного характера рос­сийской прессы.

Во-вторых, в разгар революционных событий начали выпуск новые газеты: 27 февраля, когда в Москве вышел последний фев­ральский номер «Русского слова», а в Петрограде — «Русских ве­домостей», в Петрограде в то же время уже вышел первый номер «Известий революционной недели», изданный Комитетом петро­градских журналистов и выпускавшихся до 5 марта, когда боль­шинство газет уже полностью возобновили выход в свет (Минаева, 2003: 40); аналогичное издание — «Известия московской печа­ти» увидело свет 1 марта (там же: 41), а 28 февраля вышел и пер­вый номер «Известий Петроградского совета рабочих депутатов».

При этом инициативы профессиональных журналистских объединений по выпуску новых изданий немедленно получили поддержку их коллег из редакторского корпуса. В информации под заголовком «В Обществе редакторов», опубликованной в «Русском слове» № 50 от 4 марта, сообщается о такой поддержке, высказанной в ходе состоявшегося 2 марта заседания Всероссийского общества редакторов: «Выслушав доклад представителей совета общества об исполнении возложенного собранием 1-го марта поручения обра­титься к исполнительному комитету Государственной Думы для принятия мер к обеспечению немедленного нормального выхода ежедневных газет, общее собрание вновь отмечает настоятельную для государственных интересов необходимость появления ежеднев­ных газет и, позаботившись со своей стороны о преодолении воз­никших технических препятствий, поручает совету принять все меры к осуществлению немедленного выхода газет. Приветствуя самоотверженное и стойкое выполнение профессионального дол­га, проявленное комитетом петроградских журналистов в нынеш­ние исторические дни, общее собрание всероссийского общества редакторов ежедневных газет единогласно постановило поручить совету войти в переговоры с комитетом журналистов о порядке пе­чатания “Известий” в целях наиболее широкого и равномерного их распространения».

В-третьих, всего через день-два, 2 и 3 марта, целый ряд газет — помимо «Русского слова», «Русских ведомостей» и новых изданий — возобновили выпуск, присоединившись таким образом к новой, свободной прессе, в частности московские газеты — «Утро Рос­сии» (издание Партии прогрессистов П.П. Рябушинского), «Ран­нее утро», «Московский листок». В марте все возобновившиеся газеты уже подробно освещали происходящее, публикуя наряду с Манифестом об отречении от престола Николая II поименные списки Временного комитета Государственной думы и состава Временного правительства.

Замечательными представляются атмосфера, окружавшая воз­обновление выпуска старых изданий и появление новых газет, а также ажиотаж, возникший вокруг розничного распространения газет. Так, упомянутый выпуск «Русского слова» № 50 от 4 марта опубликовал «Обращение совета редакторов к читателям», в кото­ром говорилось: «Всероссийское общество редакторов повседнев­ных газет постановило обратиться к читателям газет, входящих в состав общества, со следующим воззванием: Злостное пренебре­жение старого режима к священным интересам Родины привело к полному его крушению. Управление старого режима сопровожда­лось нарушением нормального порядка, расстройством всей жизни, которое вызывает тревогу, и возникновением самых чудовищных слухов... Стойко и организованно сплотимся вокруг Государствен­ной Думы и дружно поведем настрадавшуюся Родину на светлый путь мирного развития». При этом реальное существование упо­мянутых в обращении «чудовищных слухов», служивших подчас причинами трагических инцидентов, наглядно подтверждается со­седствующей публикацией под заголовком «Вздорные слухи»: «Сре­ди населения Петрограда циркулирует слух, будто со Спасо-Преображенского лейб-гвардии собора сняты пулеметы, которыми якобы 3-го марта обстреливались войска, собравшиеся на площади для выслушания речей членов Государственной Думы Родичева и Назарова. Этот вздорный и совершенно ложный слух злонамерен­но распространяется до сих пор, вследствие чего собор неоднократ­но подвергался обстрелу. Желая положить предел этому печальному явлению, я как член Государственной Думы и служащий при на­званном соборе свидетельствую, что слух не имеет никаких основа­ний. Никаких пулеметов со Спасо-Преображенского собора никто не снимал, и таковых никогда там не было... Член Государствен­ной Думы протоиерей Адриановский».

Тот же выпуск газеты «Русское слово» № 50 от 4 марта, богатый на важные для изучения проблемы перерыва в выпуске печатных изданий сведения, рассказывал, в частности и о том, какое влия­ние на увеличение спроса на информацию оказал этот перерыв. В заметке под красноречивым заголовком «Колоссальный спрос на газеты» сообщалось: «Сегодня в Петроград после долгого про­межутка времени прибыли московские газеты с подробным изло­жением всех петроградских событий. Едва только поезд остано­вился, как к багажному вагону, в котором следовали газеты, бросилась толпа артельщиков. Началось форменное сражение, ко­торое затем перенеслось к киоскам и магазинам. В течение не­скольких минут московских газет не стало. Перед магазином Т-ва И.Д. Сытина на Невском стояла огромная толпа народа. Когда приказчик заявил, что все номера «Русского слова» проданы, на­чались протесты, и толпа только после того, как сама удостовери­лась, что ни одного номера газеты не осталось, стала расходиться. Затем в течение целого дня московские газеты котировались, как биржевые бумаги: за номер платили 100 и даже 1000 рублей. У не­которых пунктов, где производился сбор в пользу революционных нужд, начался своеобразный аукцион. Сначала продавались стихи на смерть Распутина, затем обгоревшие бумаги из охранного отде­ления и другие реликвии реакции. У кафе «Пекарь» аукцион до­стиг грандиозных размеров. Один из номеров «Русского слова» был продан за 10 000 рублей, пожертвованных в пользу революции директором товарищества «Жест» Левенсоном. В течение целого дня в петроградское отделение газеты «Русское слово» обращался ряд учреждений с просьбами продать им номера газет, предлагая какие угодно деньги. Вообще следует отметить колоссальный спрос, который проявляет сейчас столица на произведения печати. Известия, выпускаемые комитетом петроградских журналистов, печатаются в количестве 2-х миллионов экземпляров и в течение нескольких часов расходятся».

Эта опубликованная в газете «Русское слово» заметка примеча­тельна и тем фактом, что информацию о событиях в Петрограде до петроградской же общественности первыми донесли именно мо­сковские издания: следовательно, перерыв в выпуске печатной прессы коснулся прежде всего петроградской прессы и в меньшей степени — московской. И именно поэтому «Русское слово» И.Д. Сы­тина со штаб-квартирой в Москве практически не прекращало вы­пуска — в отличие от большинства петроградских изданий.

Кроме того, важными представляются и сведения об огромном даже и по меркам сегодняшних дней тираже «Известий революци­онной недели», — 2 млн экз., свидетельствующем о таком недо­статке достоверной информации в разгар революционных событий, который в свою очередь, спровоцировал и громадный спрос на пе­чатную прессу.

Достоверность сообщаемых «Русским словом» сведений об ат­мосфере возобновления выпуска прессы подтверждают и публика­ции других изданий. Можно было бы, например, заподозрить «Русское слово» в необъективном преувеличении окончательной стоимости продажи на аукционе одного из экземпляров газеты, но в точности та же цифра — 10 тыс. руб. — подтверждается и в публи­кации под заголовком «Аукцион московских газет», вышедшей в первом возобновленном выпуске «Биржевых ведомостей» № 16120 от 5 марта: «3 марта днем на улицах Петрограда после трехдневно­го перерыва появились в продаже московские газеты. Спрос на них оказался колоссальным. Этим воспользовались представители различных организаций, возникших в связи с событиями. В раз­личных местах Невского московские газеты продавались с аукцио­на. У Гостиного двора на импровизированной трибуне стоит студент-технолог и объявляет: — Сегодняшний нумер московской газеты «Раннее утро» — цена 5 коп, — кто больше. — 2 рубля, — выкрикивает кто-то из толпы. 10 руб., 18 руб., 28 руб., — раздаются голоса из толпы. Нумер был продан за 50 рублей. В другом месте Невского пр. нумер «Русского слова» был продан за 10 000 рублей...»

Газета «Раннее утро» в № 48 от 2 марта в заметке «Свободное слово» в торжественной (впрочем, соответствующей моменту) сти­листике также сообщает об атмосфере возобновления выпуска прессы и моральной ответственности профессионалов новой, сво­бодной печати: «Сегодня — первый с давнишних пор день, когда печать получила возможность говорить свободным языком. Счаст­ливый, радостный день! Вместе с прежним режимом умерли так называемые цензурные условия, эти ржавые цепи, в которые он заковывал свободное слово, в ослеплении своем не видя и не по­нимая, что тем самым кует гибель себе... Высказываться свобод­ным языком — это не только право печати, всякое покушение на которое противно природе вещей: это обязанность всегда, а в та­кую пору, как переживаемая, — особенно. С этим правом, с этой обязанностью связана огромная ответственность, и мы глубоко убеждены, что в последней отдают себе отчет все, кто с пером в руке в меру отпущенных ему сил и разумения трудится над осве­щением текущей жизни и участвует в построении грядущего».

Печать и новые органы власти: меры Временного правительства и Совета

Одновременно с возобновлением выпуска ранее существовав­ших изданий и новыми газетами свою лепту в восстановление ра­боты прессы привнесли в первых числах марта и новые органы власти, возникшие в результате Февральской революции в стенах Таврического дворца, где до того проходили заседания Государ­ственной думы. До сих пор первостепенное внимание в аспекте изучения проблем возобновления выпуска прессы в феврале— марте 1917 г. уделялось деятельности Временного правительства, но не обсуждалось, насколько активной была нормотворческая деятельность Исполнительного комитета Совета рабочих и солдат­ских депутатов.

Первые шаги Временного правительства в направлении регули­рования вопросов печати были предприняты на двух заседаниях 4 марта: на первом из двух заседаний было решено назначить П.П. Гронского комиссаром Временного правительства по Петро­градскому телефонному агентству и «Вестнику Временного прави­тельства» (быв. «Правительственному вестнику»); второе заседание ознаменовалось постановлением об упразднении Главного управ­ления по делам печати (Архив новейшей истории России, 2001: 30). Таким образом, Временное правительство фактически пре­кратило цензурный надзор за печатными изданиями, который при старом режиме и осуществляло упраздненное Главное управление царского МВД (цензура, однако, была упразднена лишь временно, подробности ее возобновления — предмет другого исследования). Широко известно и принятое Временным правительством поста­новление от 27 апреля, начинавшееся со слов: «Печать и торговля произведениями печати свободны. Применение к ним админи­стративных взысканий не допускается» (там же: 358).

Однако лишь недавно стало известно содержание решений Ис­полнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов, также направленных на регулирование выпуска печатной прессы (проблемы двоевластия и дублирования решений Временного пра­вительства и Совета также являются предметом другого исследо­вания).

Сначала в № 49 от 3 марта (в том же номере, в котором сообща­ется о запрещениях и конфискациях печати в провинциях) газета «Русское слово» публикует краткое сообщение под заголовком «Разрешение газет», свидетельствующее об активности в этом на­правлении Исполкома Совета: «Совет рабочих депутатов постано­вил разрешить выход газет, которые не будут противодействовать революционному движению».

За этим сообщением последовала публикация в № 9 «Известий Петроградского совета» от 8 марта под заголовком «Воспрещение черносотенных изданий»: «По постановлению Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов воспрещены к выходу все черносотенные издания (“Земщина”, “Голос Руси”, “Колокол”, “Гроза”, “Русское знамя” и пр.). Что же касается газе­ты “Новое время”, то ввиду того что редакция этой газеты стала выходить без предварительного разрешения Совета рабочих и сол­датских депутатов, то решено приостановить издание и этой газеты, впредь до особого распоряжения. Вместе с тем Исполнительным комитетом постановлено довести до сведения издателей газет и журналов, что без особого разрешения Исполнительного комитета выпуск изданий воспрещается».

Наконец в № 14 от 14 марта «Известия Петроградского совета» публикуют сообщение под заголовком «О выходе газет»: «В заседа­нии 10 марта Исполнительный комитет Совета рабочих и солдат­ских депутатов постановил допустить беспрепятственный выход всех периодических изданий без различия направлений. При этом Исполнительный комитет, конечно, оставляет за собой право при­нимать соответствующие меры против изданий, которые позволят себе в переживаемую революционную эпоху вредить делу револю­ции и свободы русского народа».

Оставив рассуждения о наличии или отсутствии у членов Ис­полкома Совета моральных прав на выбор критериев для оценки «вреда делу революции», следует отметить, что этот новый орган власти фактически самопровозгласил себя главным регулятором в деле выпуска печатных изданий. Это подтверждается и недавно обнаруженными «Удостоверениями» и «Разрешениями» на выпуск газет, которые счел для себя возможным выпускать Исполком Со­вета. В одном из таких «Удостоверений» от 4 марта, в частности го­ворится: «И.К.С.Р. и С.Д. не встречает препятствий к тому, чтобы приступить к работе по набору, печатанию, выпуску и распростра­нению газеты “Правительственный Вестник” (подпись “Член Исп. Ком.” — без расшифровки, неразборчиво)»¹. Подобные же удостоверения Исполком Совета выдавал в тот день издателю Ка­саткину на возобновление газеты «Голос Народа»², газете «Огонек»³ и другим изданиям. При этом в течение одного дня 4 марта менялись и форма, и содержание выдававшихся «Удостоверений». Так, текст «Удостоверения», выданного газете на латышском языке «Новый. листок» (неразборчиво, от руки) был заполнен уже на типографском бланке Исполкома Совета с использованием маши­нописного базового текста «Исполнительный Комитет Совета Ра­бочих и Солдатских депутатов не встречает препятствия к набору и печатанию.», далее от руки — какому изданию выдавался до­кумент. Примечательно, что за также отпечатанным на машинке базовым текстом «. если таковая не противоречит интересам ре­волюционного движения» следует рукописная строка — «а типо­графия — не газета одной из революционных организаций», что свидетельствует по крайней мере о том, что Исполком Совета рас­полагал сведениями о случаях захвата типографий. Кроме того, этот документ отличает и разборчивая подпись члена Исполкома Петра Александровича⁴. На следующий день, 5 марта, Исполком Совета продолжил выдачу документов, причем иногда они выхо­дили на бланках, в иных случаях — только с машинописным тек­стом и под заголовком «Разрешение».

Таким образом, пик возобновления выпуска печатных изданий приходится именно на эти два дня — 4 и 5 марта: помимо перечис­ленных изданий, получавших «Удостоверения» и «Разрешения» Исполкома Совета в течение этих двух дней, выпуск возобновили и крупная меньшевистская газета «День», которая демонстрировала начало «новой жизни» новой же нумерацией — 5 марта газета вышла под номером 1 (1573); в этот же день, 5 марта, вновь вышел в свет и официоз кадетов — «Речь» и другие издания.

Заключение

Первоочередной причиной прекращения выпуска газет в Петро­граде и Москве в конце февраля — начале марта 1917 г. послужили действия старых властей, а также угроза таких действий, влиявшая на решения издателей о прекращении выпуска.

Кроме того, целый комплекс причин, вызванных обстановкой на улицах Петрограда, в том числе участие в забастовочном движе­нии типографских рабочих, затруднения в работе транспорта, также провоцировали перерыв в выпуске печатных изданий.

При этом прекращение выпуска газет коснулось в первую оче­редь и наиболее масштабно Петрограда, в меньшей степени — Москвы.

Возобновление выпуска газет Петрограда и Москвы в каче­ственно новых условиях свободы слова приходится на 4—5 марта 1917 г., причем наибольшую активность нормотворчества в области регулирования вопросов печати проявлял наряду с деятельностью Временного правительства Исполнительный комитет Совета ра­бочих и солдатских депутатов.

Разумеется, проблема прекращения выпуска печатных изданий Петрограда и Москвы в конце февраля — начале марта 1917 г. из­ложенным не исчерпывается, ее изучение будет продолжено.

Примечания 

¹ ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 53. Д. 45. Л. 1.

² Там же. Л. 2.

³ Там же. Л. 3.

⁴ Там же. Л. 4.

Библиография

Архив новейшей истории России // Журналы заседаний Временного правительства / отв. ред. Б.Ф. Додонов; сост. Е.Д. Гринько, О.В. Лавинская. Т. I—IV. М.: РОССПЭН, 2001, 2002, 2004.

Минаева О.Д. Февральская революция 1917 года и русская печать // Ученые записки. Вып. 2. Журналистика. М.: Изд-во УРАО, 2003.

Овсепян Р.П. История новейшей отечественной журналистики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999.

Поступила в редакцию 11.01.2011