Новые формы общественной активности и их отражение в СМИ

Скачать статью
Верховская А.И.

кандидат филологических наук, доцент кафедры социологии журналистики факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова, г. Москва, Россия

e-mail: alver40@list.ra

Раздел: Социология журналистики

Статья посвящена проблеме отражения в российских СМИ новых форм политического поведения. Новые практики общественной активности в России рассматриваются на фоне мировых тенденций, свойственных пост-индустриальному обществу. Ввиду жесткого политического отбора фактов и проблем эти неформальные практики часто не включаются в повестку дня федеральных масс-медиа или освещаются там очень осторожно и ограниченно. Обсуждаются примеры освещения в СМИ и Интернете конкретных акций и использования в разных медиа дискурсивного потенциала массовой коммуникации.

Ключевые слова: новые нетрадиционные формы общественной активности, политика вне политики, избирательность масс-медиа, дискурсивная практика разных СМИ, СМИ как гражданский институт

Символическая власть массмедиа заключается в особенностях производства и воздействия распространяемой ими массовой ин­формации (контента). Сообщая аудитории о происходящих событи­ях, предъявляя их обществу как заслуживающие внимания факты, журналисты имеют возможность создавать и навязывать аудито­рии те или иные представления о происходящем, принципы оце­нивания явлений действительности, в конечном счете определен­ную модель окружающего мира (Бурдье, 2002). С одной стороны, это служит поддержке целостности социума, единого ценностного основания его существования и развития. С другой — использова­нию потенциала медиа в интересах отдельных элитных групп и манипулированию массовым сознанием и общественным мнени­ем, что, по существу, нарушает их гуманистическую и демократи­ческую природу. Такая функциональная двойственность массовой коммуникации определяется целями коммуникатора и его пред­ставлением о своей миссии как о гражданской службе или как об инструменте в руках политических сил. Иными словами, стремится ли он к интегрированности общества, солидарности составляющих его групп на базе осознанного отношения и ориентации индиви­дов в действительности или старается любыми средствами обеспе­чить мобилизацию массовой поддержки и лояльности, не заботясь о рациональном обосновании выбранного политического курса.

Особое значение в этом смысле для формирующегося обще­ственного мнения приобретает освещение в массмедиа возникаю­щих на современном этапе отечественной демократии новых со­циальных практик и острых ситуаций, с которыми общество ранее не сталкивалось, по поводу которых у массового сознания еще не выработалось ясного понимания, которые оно не знает, как вос­принимать. В таких случаях влияние медиа особенно значимо. Как известно, в период «холодной войны» средства массовой инфор­мации СССР и Запада постоянно соперничали друг с другом за оперативность сообщения о случавшихся международных конфлик­тах или кризисах в отдельных странах, обеспечивавшую им приори­тетность в интерпретации этих событий и тем самым формирова­ние в нужном направлении отношения к ним общественности, т.е. общественного мнения. Но в век современных информационных технологий традиционные медиа лишаются преимущественного права сообщения новостей, конструирования так называемой по­вестки дня (agenda-setting) и постановки социальных проблем. Эти функции вместе с ними разделяют новые интерактивные формы Ин­тернета, куда рядовые пользователи посылают информацию обо всем, что их заинтересовало, показалось важным или необычным, достойным отклика и обсуждения другими людьми. Эти электрон­ные сообщения граждан по существу, но в других, более широких границах повторяют те функции, которые выполняли ранее в совет­ской действительности письма читателей (зрителей, слушателей), а конкретно — такой их тип, как информационно-проблемные письма (Верховская, 1972, 2010), рассчитанные на коммуникацию не только с журналистами, но и с аудиторией, общественностью. В них авторы информировали о новых важных фактах и поднима­ли социально значимые проблемы.

Сейчас Интернет и онлайновые СМИ опережают традиционные медиа по интерактивности и взаимодействию с общественностью. Но причина заключается не только в их иных технологических возможностях. В Интернете присутствует осознание взаимосвязи коммерческих и социальных целей, без достижения которых он просто не мог бы функционировать, так как граждане в лице поль­зователей вносят самый значительный вклад в создаваемый там контент, в содержание форумов, блогов, социальных сетей. В Ин­тернете существуют площадки для дискуссий, обмена мнениями разных групп граждан и их объединения в так называемые вирту­альные сообщества. Там создалась среда для самоорганизации и выражения социальной активности, формирования на ее почве граж­данских образований. Проблема только в постоянном поддержа­нии баланса интересов бизнеса и общества.

Между тем в последнее время отечественные СМИ наряду с Интернетом все чаще публикуют сообщения о новых, не встречав­шихся ранее формах социальной активности. Прежде чем обозна­чить эти формы, необходимо понять, с какими современными тенденциями, как мировыми, так и отечественными, они связаны, чего не могут не учитывать менеджмент СМИ и журналисты, осве­щающие данные темы.

Дело в том, что в развитых демократиях в постиндустриальную эпоху наблюдается снижение электоральной активности, т.е. числа граждан, принимающих участие в голосовании, одновременно сни­жается уровень поддержки гражданами политических партий и другой активной политической деятельности — иными словами, развивается политическое равнодушие, апатия. Люди предпочита­ют не участвовать в массовых мероприятиях, не тратить свое сво­бодное время на общественно полезную деятельность, она не слу­жит им средством удовлетворения их потребностей, предпочтений, амбиций. Эти процессы происходят на фоне изменений в соци­альной структуре, которая становится более многомерной, так как традиционное деление прежде всего по социально-классовому при­знаку утрачивает свое доминирующее значение и границы между социальными группами сглаживаются. Зато все большую роль в дифференциации социума начинают играть другие, более специа­лизированные принципы идентификации (особенности стиля, об­раза жизни, досуговые занятия, культурные ценности, привычки и т.п.), приводящие к появлению новых групп интересов и новых негрупповых общностей — масс. Это хорошо видно на примере массовой аудитории и ее фрагментации — образовании множе­ственных нишевых аудиторий в условиях расширяющегося пред­ложения на медийном рынке.

Соответственно изменяются также и способы, формы полити­ческого поведения членов общества. Для формирования их инте­ресов не нужны мощные идеологизированные партии, как было при главенстве социально-классовых интересов. И сама политиче­ская сфера, деятельность политических институтов меняется, ста­новясь менее идеологизированной и более профессиональной. Политологи отмечают все большее проникновение в нее рыночных принципов, говорят о маркетизации данной сферы и консъюмеризации политического поведения (Пшизова, 2007). Видоизме­няется функциональная предназначенность партий, которые от представительства широких массовых интересов переходят к обеспе­чению электорального процесса и благоприятных для элит результа­тов. Однако опосредующее звено в отношениях социума и граждан с государством по-прежнему необходимо, и в этой роли должны выступать другие общественные институты, прежде всего граждан­ское общество и гражданские СМИ (СМИ и формирование граж­данского общества, 2010).

Таким образом, на функционирование массовой коммуникации в указанных условиях действуют противоречивые факторы. С одной стороны, усиливающаяся в разных областях жизни консъюмеризация, существующая и в сфере массмедиа; с другой — объективная потребность стабильной общественной системы в опосредующих механизмах и средствах взаимодействия граждан и государства, со­ответствующих новым историческим реалиям. И массовая комму­никация обязана при выстраивании своей стратегии учитывать эту социальную потребность, если не хочет потерять доверие социума.

Описанные выше явления можно трактовать по-разному: как снижение политической активности масс в эпоху постмодерна или как переход к иным формам ее реализации. Но заметно, что эти мировые тенденции не обошли и Россию. Уже в 90-е годы социо­логами были зафиксированы разочарование граждан в политиче­ском процессе, непонимание действий власти и неверие в важность своего участия, в возможность влияния на принятие государствен­ных решений и в то же время сохранение патерналистских устано­вок. Укрепление вертикали власти и автократические тенденции в государстве не могли не усилить такое состояние общества и массового сознания (Общественное мнение, 2007, 2008, 2009; Лы­сенко, 2008). Это находит свое выражение прежде всего в медлен­ном развитии структур гражданского общества в стране, в неуме­нии и нежелании людей совместно отстаивать свои права и т.д. Исключением в последние годы можно считать лишь массовые выступления против замены льгот денежными компенсациями, забастовки и другие акции, связанные с обострением ситуации в стране в период мирового экономического кризиса, серьезно за­тронувшего Россию. В других странах, пострадавших от кризиса, также поднялись волны забастовок, массовых протестов; демонстра­ции против мер жесткой экономии и снижения социальной под­держки государства прошли одновременно в разных европейских странах. Это показатель того, что массовая активность в традици­онных публичных формах может затухать в относительно благопо­лучные периоды развития общества и возобновляться в кризисных условиях, когда ущемляются жизненные интересы больших групп населения. Но данный случай все же исключительный, и он не мо­жет отменить того очевидного факта, что в повседневности появ­ляются иные, нетрадиционные виды или формы выражения мне­ний и отстаивания интересов, свойственные в первую очередь более молодым поколениям. Они предпочитают неформальные, неинституциональные практики, в которых отсутствует стабильная организация и иерархия, преобладает индивидуальный характер действий и сетевые способы мобилизации (Пшизова, 2009). К та­ким практикам можно отнести движения (например, антиглоба­листов), различные акции, в том числе спонтанного характера (на­пример, автомобилистов), весьма распространенные на Западе проявления политического консьюмеризма1, обращения с пети­циями по электронной почте, голосование в Интернете и другие спорадические коллективные действия. В этой связи можно вспом­нить нашумевший телевизионный проект «Имя России» (канал «Россия»), в котором участвовали сотни тысяч граждан. Это была не просто игра. Выражение своего мнения путем голосования на разных этапах игры и выбор символа страны было актом полити­ческого поведения. Именно так расценил это голосование журна­лист и политолог Леонид Радзиховский — как замену реальному политическому процессу2. Зондирование общественного мнения, предпринятое телеканалом, выявило реальное состояние массового сознания с сохраняющейся тоской по «сильной руке», оказавшееся настолько неожиданным для организаторов и аудитории, что ко­нечные результаты игры выглядели непрозрачными и породили много слухов о внесенных коррективах.

Пока нет точных фактических данных об общей картине рас­пространенности в мире современных нетрадиционных действий, но такие практики наблюдаются и в современной России. На фоне ставших привычными утверждений о пассивности современного россиянина, о его нежелании и неумении отстаивать свои права, о боязни если не репрессий, то иных негативных последствий, о ге­нетически переданном молодому поколению страхе перед властью и т.п. граждане стали — часто спонтанно — коллективно выражать свою реакцию в разных сферах и разных видах.

Эти общественные реакции относятся к кругу тех современных явлений, которые ввиду своей неоднозначности, непривычности особенно нуждаются в понимании и осмыслении массовым созна­нием с помощью СМИ. Уже упоминалась тесная связь этих совре­менных форм с Интернетом, который выступает по отношению к ним не только каналом, но и стимулирующим, провоцирующим фактором. Поэтому в подобных акциях широко используется флэш-моб.

Среди факторов возникновения подобных действий могут быть как общемировые, связанные с глобализацией, так и отечествен­ные, объясняемые уменьшением доверия и разочарованием в де­мократических институтах и государственных структурах ввиду их недостаточной эффективности в решении социальных и других проблем, ограниченностью каналов политического участия и пуб­личной сферы на данном этапе российской демократии и т.п. И очевидно, что, если указанная тенденция будет продолжаться, нам придется скорректировать представления о гражданском об­ществе как о совокупности ассоциаций и объединений, хотя на российской почве и ранее существовали неорганизованные фор­мы гражданской активности, такие, как письма в редакции и в го­сударственные органы.

Не нашел окончательного решения вопрос об отнесении этих действий к политической или неполитической сфере. Если люди проявляют свои симпатии или предубеждения в рыночной сфере, например отказываясь покупать товары, произведенные в той стране, которая замечена в каких-либо «недружественных» шагах по отношению к государству, где эти товары продаются, считать ли такое поведение потребителей политическим? Другой пример — протесты автомобилистов против широкого применения спецсигналов на машинах чиновников разного ранга и бизнесменов. Если подобные факты относить к политической сфере, то произойдет неоправданное расширение и размывание ее границ, в том числе политического участия. Это одна точка зрения (Пшизова, 2009: 104—105). Но существует и другая точка зрения, которая в про­тивовес утверждениям о снижении политической активности при­зывает обратить внимание на формы массовых действий, массово­го поведения в эпоху постмодерна. Относясь к неполитической на первый взгляд сфере, они тем не менее по своему смыслу оказыва­ются политическими. Эта проблема является в науке дискуссион­ной. «...Раздвигая границы выражения своих политических симпа­тий...», люди распространяют их на самые разные сферы жизни, и возникают явления, получившие название «политики вне полити­ки», или lifestyle politics — осуществление политики «другими средствами» (Пшизова, 2009: 105).

Российская действительность и СМИ предоставляют нам при­меры и однозначно политических действий, и акций, относящих­ся к упомянутым «другим средствам». К практикам разного рода на отечественной почве относятся, например, выступления участ­ников существующего с позднесоциалистических времен экологи­ческого движения и деятельность неправительственных экологи­ческих организаций (Яницкий, 2009), заявивших о себе защитой озера Байкал, Химкинского леса и других природных объектов. К новым формам можно причислить движение «Архнадзор», ак­тивно выступающее за сохранение исторического облика Москвы, защиту своих прав обманутыми дольщиками, протесты жителей города против точечной застройки или строительства гаражей и зданий во дворах и на детских площадках. Пример совсем из дру­гого ряда — «Стратегия 31» (движение в поддержку 31-й статьи Конституции РФ); недавние акции так называемого «Общества синих ведерок» или протесты против неправильной парковки ав­томобилей путем наклеивания стикеров на автомашины3; высту­пления молодежи под различными абсурдными неполитическими лозунгами, получившие название «Монстрации»; благотворитель­ные движения («Мурзики» и другие) и т.п. явления4. В этих акциях используется как сетевой способ, так и институциональный, по­скольку на основе некоторых движений возникают организации, защищающие права граждан, например объединения обманутых дольщиков.

На наш взгляд, освещение и обсуждение различных острых си­туаций и спорных фактов в рамках информационно-коммуникативной и ценностно-ориентирующей функций СМИ служит выпол­нению ими своей гражданской роли, их участию в формировании гражданского общества. Это связано с тем, что знание упомянутых фактов необходимо любому индивиду для его гражданского само­определения, для понимания смысла произошедших событий, со­отнесения их со своими интересами и ценностями и в результате определения своего отношения к ним и своего поведения.

Такие факты в наши дни появляются регулярно, но в повестку дня газет и особенно федеральных телеканалов попадают далеко не всегда, выдержав жесткий политический отбор. Исключитель­ным случаем было широкое отражение в СМИ массовых ради­кальных выступлений националистического характера в декабре 2010 г., замолчать которые было невозможно, но которые ввиду их асоциальное™, опасности для общества нельзя отнести к граж­данской активности. Избирательность — один из основных прин­ципов отражения журналистикой текущей действительности, соз­дающий основу для символической власти СМИ. Познавательная функция журналистики или, по Лассуэллу, наблюдение за окружа­ющей средой, реализуется путем не сплошной, а выборочной ре­гистрации фактов. Поскольку каналы распространения массовой информации имеют определенную пропускную способность, соци­альным проблемам приходится конкурировать между собой, что­бы попасть в повестку дня СМИ (Ясавеев, 2004: 74; Хилгартнер, Боек, 2000). На избирательности строится вся деятельность СМИ — в соответствии с их тематической спецификой, направленностью на определенную аудиторию, периодичностью, позицией собствен­ника и т.п. Из информации информагентств, поступающих в редак­цию сведений, из Интернета ведется не просто отбор, но ранжиро­вание выбранных сообщений по их значимости в общей картине дня в соответствии с определенными установками и критериями редакций. Но далеко не все ситуации признаются массмедиа за­служивающими статуса социальной проблемы, тем более что в на­уке существуют разные подходы к определению данного понятия. По одному из перспективных подходов, статус социальной про­блемы и соответствующее общественное внимание события и фак­ты получают не благодаря их объективному характеру, а вследствие признания их таковыми в ходе обсуждения на публичных аренах, куда входят и медиа (там же: 73—74; Хилгартнер, Боек, 2000). Значит, отбор фактов для публикации зависит от их общественно­го резонанса, в формировании которого и участвуют СМИ.

Но на деле среди характеристик медиа, которые задают эти критерии отбора фактов и постановки проблем, определяющую роль играет позиция формального и неформального издателя (учредителя) и руководящего менеджмента. Значимость сообще­ний измеряется не только их новизной или сенсационностью, об­щественным мнением, наличием человеческих историй, интере­сующих публику, драматизмом и т.п., но и тем, каким окажется соотношение в повестке дня фактов, признаваемых позитивными и негативными. Но чью оценку при этом должны учитывать СМИ? Только ли правящей элиты, которая обычно не приветствует лю­бые проявления оппозиции? Важно предугадывать и реакцию об­щественности, учитывать ее законное желание получать полную и достоверную информацию обо всем, что происходит. Ведь аудито­рии, которая потребляет информацию также по принципу избира­тельности, на основе собственных интересов, приходится делать выбор уже не из всех возможных фактов, а только из той повестки дня, которую сформировали редакции. Поскольку СМИ являются пропускным механизмом между реальностью и познающими ее индивидами, для их эффективного функционирования как общест­венной службы должен поддерживаться баланс между интересами коммуникатора и запросами граждан. Если же в роли коммуника­тора само государство, то тогда принципиально, чтобы интересы правящей элиты не превалировали над объективной потребностью социума в информации.

Обычно негативные и драматические события приковывают к себе большее внимание аудитории, но преобладание «позитива» в информационном поле канала кажется руководству многих СМИ более благоприятным в политическом смысле. В связи с последним обстоятельством маркетинговые соображения начинают конкури­ровать за приоритет с политическими, объясняемыми интересами государства, а прежде всего — его активным участием в сфере масс-медиа. Влияние государственных структур в центре и регионах столь значительно, что сам вопрос, есть ли в России медиарынок, по­рождает дискуссии (Лозовский, 2010). Поэтому часты случаи, когда в действие вступает механизм не просто отбора, а дозирования ин­формации, что обычно оправдывается стремлением «не раскачи­вать лодку» и призывами к сохранению общественной стабильно­сти, которые участились после «оранжевой революции» в Украине. Если избирательность является объективно необходимым прин­ципом отражения реальности в СМИ, то дозирование информа­ции есть ограничение права граждан на полноту и достоверность информации. Между тем понятие социальной, или общественной, активности, которое мы употребляем в отношении упомянутых форм поведения, допускает, что ее виды, с точки зрения интересов социума, могут иметь разную направленность — как позитивную, так и негативную. Но и те и другие заслуживают внимания обще­ства для адекватной ориентации в действительности, а следова­тельно, и внимания журналистов, которые должны уметь понять социальное значение новых явлений, увидеть за отдельными фак­тами тенденцию, если она есть. Неумение это сделать, разобраться в сложной ситуации часто приводит к тому, что такие факты про­сто не включаются в повестку дня.

Естественно, надо учитывать трудности оценки, квалификации подобных сложных явлений журналистами. Ведь при описании любых фактов, а особенно недавно возникших форм активности, часто протестного характера, нужно так или иначе подать, пред­ставить их аудитории и, значит, определенным образом назвать, обозначить их. Называние является результатом отнесения комму­никатором фактов к определенному классу явлений, к тому или иному фрагменту реальности. Ведь нельзя просто сообщить: на не­кую площадь пришли какие-то люди... на площади находилась также милиция... Информативность журналистского материала требует указать, какие люди и куда пришли, что они делали на пло­щади, впервые это или нет, почему там находилась милиция, ка­кие действия она предприняла, и все связанные с акцией обстоя­тельства. Называние фактов есть следствие позиции редакции и своеобразная «настройка» сознания аудитории, подсказка, в каком ключе их воспринимать. Журналисту надо иметь также в виду, что эпатаж, к которому стремятся порой участники таких действий, мо­жет вызывать отторжение у аудитории, мешать понять их смысл и цели участников, адекватно оценить их. Поэтому в свод принципов деятельности журналиста должна входить толерантность, посколь­ку это одна из больных проблем российского массового сознания. И толерантность требует беспристрастного показа событий. Но ча­сто незнание того, как их следует назвать и обозначить, колебания редакций по вышеупомянутым политическим или коммерческим соображениям, самоцензура приводят вообще к отказу включать такие события в повестку дня или показу их в крайне осторожном, урезанном виде. В таких случаях дисфункции основных СМИ вос­полняются теми изданиями и каналами, которые обладают опреде­ленной независимостью, и Интернетом, где можно найти описание и обсуждение всех подробностей происшедшего вкупе с видеорядом.

Но символическая власть СМИ реализуется с помощью и дру­гой тревожной тенденции — подменять описание, регистрацию фактов их комментированием, право на которое присваивают себе журналист и редакция независимо от меры своей компетентности и независимости. Комментирование также является одним из спо­собов навязывания аудитории определенного вйдения фактов и проблем. Гражданская сущность журналистики требует избегать давления на аудиторию, давать возможность свободно формиро­ваться ее отношению, общественному мнению. Поэтому оценка тех или иных акций и выступлений как правомерных или неправо­мерных должна обсуждаться в СМИ с помощью незаинтересован­ных экспертов, социологов, политологов, юристов и обязательно представителей общественности, а не только чиновников и поли­тиков. Однако такой многосторонний подход чрезвычайно редок в СМИ. Так, «Комсомольская правда», описав в материале «Мо­сквичи сказали “Стоп!” хамам на дорогах», как происходит взаи­модействие (порой доходящее до острых конфликтов) молодежи и подростков с владельцами машин-иномарок, поместила рядом два разных очень коротких мнения: жительницы города и президента коллегии правовой защиты автовладельцев, а под ними — коммен­тарий адвоката5. Такой весьма простой набор — один из самых рас­пространенных вариантов освещения подобных ситуаций в СМИ.

В случае регулярно происходящих акций или событий, длящихся определенное время, у журналистов появляется необходимость не просто сообщать факты, следуя за событиями, но и отслеживать их динамику, что позволяет увидеть в них тенденции, глубже разобрать­ся в их социальной сути. Одним из таких событий были резонанс­ные акции Интернет-сообщества «Синие ведерки» и Федерации автомобилистов России, которые вызвали небывалый отклик во всем информационном пространстве — от традиционных СМИ до ЖЖ6. Анонсированные в Интернете и проведенные активистами флэшмобы освещались во многих изданиях, вызвали живейший интерес и взрыв эмоций в ЖЖ7. Причем по мере того, как милиция эти акции старалась подавить или воспрепятствовать им, в ЖЖ появлялись материалы для правовой поддержки участников: вы­держки из Закона о милиции, например. Особое внимание этим акциям уделяли, естественно, молодежные газеты, поскольку и проводили их молодые люди. А ведь можно было просто отмах­нуться от этих событий как от хулиганских действий, сославшись на поступок активиста арт-группы «Война», пробежавшего с си­ним ведром на голове по капоту автомобиля чиновника. Однако не только молодежные, но и вполне серьезные издания, например «Коммерсант», сочли эту тему значимой и посвящали свои мате­риалы проходящим акциям. А газета «Московский комсомолец», регулярно освещавшая все проводимые рейды и другие действия автомобилистов, не остановилась на этом. Видимо, вспомнив су­ществовавшую когда-то рубрику «Репортер меняет профессию», журналисты газеты провели эксперимент: вооружившись синими детскими ведерками и заранее объявив о своем маршруте в Интер­нете, отправились гулять по городу, но изменив все-таки маршрут. Они решили проверить реакцию милиции в ситуациях, когда ни­какого нарушения закона не происходило. Милиция не обманула их ожиданий, и экскурсия по городу была описана в газете участ­никами эксперимента8, который подтвердил существование раз­ных пониманий закона у граждан и правоохранительных органов.

В случае освещения конфликта вокруг строительства трассы через Химкинский лес, несмотря на регулярные сообщения СМИ, ощущалась потребность в более глубоком подходе к ситуации, по­казе истории развернувшихся событий именно как конфликта ин­тересов. Причем этот конфликт был многосторонним. С одной стороны — участники экологического движения, люди разных со­циальных и демографических групп, объединяемые общей соци­альной ориентацией, решимостью, активностью, хотя и имеющие разные мотивы. С другой стороны — группа граждан, объединен­ная противоположными интересами, поддержавшая проект строи­тельства дороги Москва—Санкт-Петербург через лес, так как суще­ствующая в настоящее время трасса загрязняет атмосферу рядом с их жильем. В данных обстоятельствах журналисты должны были исследовать проблему и найти все стороны конфликта. Намного ранее, когда противостояние только начиналось, следовало про­информировать об истории разработки проекта трассы и о пози­ции так называемых групп давления, то есть заинтересованного бизнеса, а также местной администрации, чтобы свою точку зре­ния аудитория формировала уже на основе информации обо всех сторонах конфликта. Но подобная информация появилась сначала в Интернете. В традиционных СМИ событие довольно долго рас­кручивалось, не сопровождаясь глубоким анализом. Были случаи, когда в одной и той же газете появлялись статьи, трактующие со­бытия то с одной, то с другой точки зрения. Это само по себе вполне нормально, если бы объяснялось и подавалось как определенная линия издания, стремление к разносторонности, а не было бы про­явлением непоследовательной политики или результатом чьего-либо давления, как это выглядело в одной из статей в «Московском комсомольце»9. Когда же стало ясно, что юридическое объяснение сложившейся ситуации имеет противоречивый характер, та же га­зета не стала рисковать и давать собственный анализ, а нашла дру­гой способ высказать свою позицию. Правовую оценку ситуации она доверила профессору Елене Лукьяновой, члену Общественной палаты, уже обсуждавшей данный конфликт, но в подзаголовке материала выразила его смысл10.

Можно увидеть в выбранной нами проблеме функционирова­ния СМИ еще один аспект. Противостояние в Химкинском лесу, случаи различных нестандартных оппозиционных выступлений показали, что редакции часто не видят в них проблемы, не способ­ны тщательно исследовать ситуацию. Но кроме того, упускают свойственный СМИ коммуникативный потенциал, т.е. возможность сыграть роль моста между конфликтующими сторонами, органи­зовать публичный обмен точками зрения для спокойного обосно­вания своих позиций и поиска компромисса. Например, в возник­шей патовой ситуации с движением «Стратегия 31», когда ни власть, ни его участники не хотели отступать, боясь «потерять лицо», СМИ могли сыграть роль площадки для возможного диа­лога сторон и способствовать введению протестных акций в нор­мальное законное русло.

Стратегия СМИ в отношении актов общественной активности должна опираться на использование в полной мере их коммуника­тивных ресурсов, применять свойственную им дискурсивную практику, вовлекать граждан во взаимодействие с журналистами. Предъявление существующих различных точек зрения на слож­ный предмет, выслушивание позиций участников или свидетелей событий и их обсуждение служат не просто лучшему пониманию проблемы, а средством установления связи и взаимопонимания между людьми, включенными в событие, и участниками дискус­сии, представляющими разные группы общества. Те СМИ, для ко­торых дискурсивность является обычной практикой, как, напри­мер, для радиостанции «Эхо Москвы», в наибольшей мере отвечают понятию гражданской журналистики (Средства массо­вой информации и формирование гражданского общества, 2010), так как создают для общественности доступ в публичную сферу, канал для выражения мнений и интересов, т.е. политического уча­стия. Площадкой для разностороннего освещения и обсуждения новостей, для высказывания как распространенных в обществе, так и альтернативных точек зрения на актуальные события является также канал «Рен-ТВ», где стараются не уклоняться от информи­рования аудитории обо всех формах общественной активности. А программа «Справедливость» того же канала заслужила у крити­ков высокую оценку за идущее в ней «столь необходимое всем нам формирование гражданского общества»11. В последнее время та­кой прорыв в публичность аудитория получила на 5-м телевизион­ном канале Санкт-Петербурга. Осенью 2010 г. в программе «Суд времени» аудитория в студии, Интернете и другими способами вы­ражала свою оценку наиболее дискуссионных и остающихся акту­альными проблем прошлого России. Это голосование отражало прежде всего идеологические позиции его участников, хотя и не было репрезентативным по отношению к аудитории канала в це­лом. Но участие в нем, как и в упомянутом проекте «Имя России», можно расценивать как политическую акцию, как проявление поли­тической активности зрителей, что само по себе является значи­мым событием. Однако в рамках всего социума таких каналов до­ступа общественности в публичную сферу явно недостаточно.

Однако правомерно ли считать подобные виды активности дей­ствиями гражданского общества? И какова должна быть стратегия СМИ в подобных случаях? Отвечая на эти вопросы, уместно обра­титься к классическим работам по теории демократии и вспомнить концепцию гражданской культуры, выдвинутую Г.А. Алмондом и С. Вербой на основе сравнительного исследования политических систем пяти западных стран (Almond, Verba, 1963). Для нас в ситуа­ции, когда задача сохранения в обществе стабильности признается одной из главных, указанная концепция имеет особую ценность. Ее авторы считают, что наличие в обществе гражданской культуры является необходимым для обеспечения стабильности демокра­тии. Но при этом они трезво относятся к возможности широкой активности граждан при демократии и их политического участия в принятии решений, учитывая, что одни индивиды верят в свою компетентность, другие — нет, одни активны, другие — нет. Выход виден в том, чтобы уравновешивать такой разброс представлений и степени активности граждан. Поддержанию стабильности в ана­лизируемых системах способствует то, что политологи назвали де­мократическим мифом, в который верят и верхи, и низы: что обычные граждане должны участвовать в политике и что они на деле облада­ют влиянием (выделено мной. — А.В.). Эта вера помогает поддер­живать баланс между правительственной властью и ответственно­стью. Именно вера в то, что «подобное влияние граждан законно и оправданно», заставляет лицо, принимающее решение, действо­вать ответственно. «Его свобода действий ограничена тем, что он предполагает: если не действовать в соответствии с желаниями граждан, в его дверь начнут барабанить...»12. Однако, как отмечают политологи, значительная часть гражданского влияния на прави­тельственные элиты осуществляется без активных действий, по­скольку элиты могут предвидеть возможные требования и дей­ствия и принимать ответные меры. Иначе говоря, в демократиях осуществляется то, что было названо законом ожидаемых реакций и в кратком виде формулируется так: элиты действуют ответст­венно не потому, что граждане активно выдвигают свои требования, а для того, чтобы удерживать их от активности (выделено мной. — А.В.)13 (Алмонд, Верба, 1992). Данный закон означает, что при свое­временном решении проблем государством массовые реакции явля­ются лишь вероятными. Несмотря на то, что эта концепция была выдвинута в 1960-е гг. прошлого столетия, ее актуальность для России в новых демократических условиях не вызывает сомнений. Можно сказать, что в разгар мирового финансового кризиса вы­полнение государством своих социальных обязательств во многом носило именно такой, упреждающий общественные реакции ха­рактер. Однако множество острых ситуаций, сложившихся в по­следние годы, показывает, что власть далеко не всегда может и, главное, хочет предвидеть реакцию общества на принимаемые не­популярные решения. Когда же эта реакция возникает, власть чаще стремится не скорректировать принятое решение (как было, например, с повышением налога на автотранспорт и протестами автомобилистов), а пресечь проявления активности всеми находя­щимися у государства средствами. В этой ситуации при сильном влиянии госструктур на функционирование СМИ они оказывают­ся заложниками такой политики.

Проблемы участия народа, общества в реформах и преобразо­ваниях традиционно были очень важны для России, так как от них во многом зависела судьба этих реформ. И в настоящее время зна­чение связи между обществом и властью и создание социальной опоры и субъекта процесса модернизации ощущается особенно остро. Необходимо увеличение возможностей и каналов полити­ческого влияния социума на принимаемые решения, расширение сферы его самодеятельности, учет его требований. Значит, заслу­живают внимания и анализа те нестандартные, нетрадиционные, порой наивные, а порой весьма остроумные общественные реак­ции на существующие проблемы, которые реализуются в разных формах и сферах. На сегодняшний день их, бесспорно, следует от­нести к инициативам гражданского общества и прослеживать их тенденцию.

Но современные журналисты редко выступают в роли социаль­ных аналитиков, хотя такие материалы все же есть. Так, журналист «Новой газеты» рассказала о родившемся в Новосибирске и повто­рившемся в других крупных городах «неведомом» явлении — дви­жении под остроумным названием «Монстрации»: согласовав с администрацией города, как полагается, демонстрацию, группа мо­лодежи прошла по улицам с заведомо бессмысленными лозунга­ми14, стремясь показать абсурдность запретов и насильственного пресечения подобных акций при отсутствии согласования с адми­нистрацией. Рассуждая о том, что сегодня в обществе на первый план выходят гражданские активисты, что активность социума освежила старые формы и дала новые всходы, журналист пишет: «...аккумулировавшийся в общественном сознании протестный потенциал начал организовываться самостоятельно, эстафета вос­требованности перешла к гражданским структурам типа Федерации автовладельцев и к сетевикам»15. Журналист не ограничилась этим, а сделала обзор и обобщила другие подобные практики, соз­дав пример объективного анализа новых общественных явлений. В основе их действий — не упражнения в остроумии, а стремление молодежи заявить о себе, о своем отношении к проблемам, расши­рить отведенные активности границы. «Их отличительные черты — гражданская вера в себя, заразительный искренний блеск глаз...», — пишет журналист. Направленность их протеста не вызывает сомнений. Так, санкционированный властью пикет блогеров и участников ряда общественных организаций у здания Минтранса России прошел под лозунгом «В поддержку чиновников, чьи рас­ходы многократно превышают официальные доходы и задеклари­рованные активы» и был приурочен к подаче госслужащими де­клараций за 2009 г.16

Несмотря на то что в этих и других акциях принимают участие относительно небольшое количество людей, с помощью инфор­мирования общества через Интернет, Рен-ТВ и некоторые газеты была пробита стена общественного равнодушия. Опрос обще­ственного мнения показал, что, хотя об акциях «Стратегии 31» знает небольшое количество граждан (что-то слышали 22%, хоро­шо осведомлены 3%), это немало, учитывая замалчивание ее ак­ций федеральными каналами ТВ. Несмотря на то, что, по данным социологов, эти акции не пользуются широкой поддержкой в об­ществе, так как не выдвигают требований, важных для всего насе­ления (Лев Гудков, директор Аналитического центра Ю. Левады)17, 85% опрошенных считают, что власть должна прислушиваться к участникам этих выступлений18. Так считают в основном люди 40—54 лет, с высшим и средним специальным образованием и вы­соким потребительским статусом. И только 8% считают, что на не­довольных не следует обращать внимания19. Большое количество не информированных о таких акциях людей и, значит, не имею­щих своего мнения по этому поводу объясняется не только поли­тикой СМИ, но и попытками государства и элит оградить себя от какой бы то ни было критики.

Игнорировать такие факты, как это делают федеральные каналы в условиях распространения Интернета, недальновидно и неоправ­данно. В основе подобной политики, какими бы внешне разумными доводами о сохранении стабильности и каким бы давлением на журналистов она ни объяснялась, лежит стремление не нарушать спокойствие общества, оставить граждан в неведении о происхо­дящих событиях, что на самом деле уже невозможно в наше время, убедить в отсутствии оппозиции любым решениям. Эффект, как правило, бывает противоположным. В конце концов основные ка­налы расплачиваются за это потерей доверия у наиболее образо­ванной, молодой, продвинутой части аудитории, которая мигрирует в Интернет. По данным недавнего опроса ФОМа, каждый 5-й рос­сиянин знает случаи, когда благодаря обычным людям, разместив­шим информацию в Интернете, события получали широкую об­щественную огласку. Около 13% россиян доверяют информации, размещенной в Сети обычными людьми (и еще больше таких — 24% — в возрасте от 18 до 24 лет). К тому же около 6% сами рас­сказывали в Сети о событиях, свидетелями которых стали (а среди 18—24-летних их уже 10%). Причем об этих «народных ньюсмей­керах» знают 10% даже среди тех, кто никогда Интернетом не пользовался20.

Ни телевидение, ни другие СМИ уже не могут не принимать в расчет функционирование конкурента, который действует, по сути, на одной с ними площадке. СМИ не могут ограничиться исполь­зованием того контента, который создается в Интернете заинтере­сованными гражданами. Речь идет о соревновании по существу. Оставляя ему право на оперативный краткий контент, который затем неизбежно обрастает дополнительными подробностями и свидетельствами, традиционные СМИ должны усилить аналити­ческую и дискурсивную составляющие своего содержания, расши­рить включение в него мнений общественности. Полное и объек­тивное отражение современных неинституциональных форм активности и неоднозначных, конфликтных ситуаций означает для СМИ новые возможности завоевания и удержания внимания и, главное, доверия общества. Такая стратегия отвечает их разви­тию как гражданского института, а не просто как инструмента для реализации политических интересов.

Примечания 

1 Политический консьюмеризм имеет два значения: 1) это потребительское поведение, мотивированное политически, и 2) политическое поведение, мотиви­рованное потребительски (Пшизова, 2009: 103).

2 Зубов М. Сталин против Петра. Парадоксы телепроекта «Имя России» // Мо­сковский комсомолец. 2008. 16 октября.

3 Комсомольская правда. — 2010. — 11 июня.

4 Некоторые из них могут нарушать рамки закона — например, наклеивание стикеров можно расценить как мелкое хулиганство или как минимум подвести под административную ответственность. Другие являются оскорблением прили­чий — 65-метровая статуя в виде фаллоса на Литейном мосту в Санкт-Петербурге, квалифицированная судом как мелкое хулиганство; выступления «Стратегии 31» формально также выходят за рамки закона, регулирующего такие действия. Но их правовая, этическая и эстетическая оценки должны быть предметом отдельного разговора специалистов.

5 Комсомольская правда. 2010. 11 июня.

6 ЖЖ — Livejournal, или Живой журнал, одна из форм общения в Сети.

7 Акции автомобилистов против спецсигналов на автомобилях чиновников произвели эффект также в законодательных и правоохранительных органах.

8 Власть хватает россиян за ведра // Московский комсомолец. 2010. 23 июля.

9 Гараев Н. Сказки Химкинского леса. От экологии абсурда до политического хулиганства // Московский комсомолец. 2010. 23 августа.

10 Лукьянова Е. Прецедент Российской Федерации. Конфликт вокруг Химкин­ского леса наглядно демонстрирует, что в России нет равенства граждан перед за­коном // Московский комсомолец. 2010. 20 сентября.

11 Петровская И. Поживем — увидим // Известия. 2010. 16 июля. 4 ВМУ, журналистика, № 1

12 www.gumer.info/bibliotec_Buks/Polit/Sem/36.php

13 Там же. 

14 Вот некоторые из лозунгов «монстрантов» из разных городов: «Если все вот так ходить начнут, — то это ж какая-то анархия настанет!»; «Назад от идентично­сти»; «Рост наркомании уже беспокоит алкоголиков»; «Вроде не бездельники — и могли бы жить!»; «Да здравствует малая авиация! Дорог нет и не будет!»; «Нужны ли мы нам?»; «Сингулярность в каждый дом»; «Плакатист, не травмируй милиционе­ра — не пиши на плакате имя премьера», «Взятки — достойным» и др. См.: Боров­ская Е. А ну-ка песню нам пропой, товарищ Кафка! // Новая газета. 2010. 4 июня.

15 Там же.

16 Там же.

17 http://www.ng.ru/politics/2010-09-01_strategy_31.html

18 http://www/gzt.ru/topnews/politics/-strategiya-31-proigryvaet-sinim-vederkam-v/317139.html

19 При этом 56% уверены, что власть действительно не обращает на них внима­ния, а 29% верят, что власть прислушивается к мнению людей, выходящих на ак­ции протеста. В то же время на 2% увеличилось за год число тех, кто одобряет реак­цию власти на эти выступления (власть поступает так, как нужно) — с 30 до 32%, но одновременно на 10% увеличилось и число тех, кто считает, что власти посту­пают с критиками слишком жестко — с 18 до 28%. Там же.

20 http://newtimes.ru/articles/print/21809/ (дата обращения: 26.07.2010).

Библиография

Алмонд Г.А., Верба С. Гражданская культура и стабильная демократия // Полис. — 1992. — № 4.

Бурдье П. О телевидении и журналистике. — М.: Прагматика культу­ры, 2002.

Верховская А.И. Письмо в редакцию и читатель. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1972.

Верховская А.И. Письма в редакцию как элемент гражданского общества в России // Средства массовой информации и формирование гражданского общества/Подред. А.И. Верховской. — М.: Ф-тжурналистики МГУ, 2010.

Лозовский Б.Н. Экономика манипулирования // Современная пресса: теория и опыт исследования. — М.: Ф-т журналистики МГУ, 2010.

Лысенко Г.В. Взаимодействие власти и СМИ: стратегия и технология ее реализации (Региональный аспект) // Социс. — 2008. — № 4.

Общественное мнение. Ежегодник. — М.: Аналитический Центр Юрия Левады, 2007, 2008, 2009.

Средства массовой информации и формирование гражданского обще­ства / Под ред. А.И. Верховской. — М.: Ф-т журналистики МГУ, 2010.

Пшизова С.Н. Политика как бизнес: российская версия (I, II) // Полис. — 2007. - № 2, 3.

Пшизова С.Н. От «гражданского общества» к «сообществу потребите­лей»: политический консьюмеризм в сравнительной перспективе (I) // Полис. — 2009. — № 1.

Хилгартнер С., Боек Ч.Л. Рост и упадок социальных проблем: концеп­ция публичных арен // Средства массовой коммуникации и социальные проблемы. — Казань, 2000.

Яницкий О. Фазы развития российского экологического движения и его публичной активности // Общественные движения в России: точки роста, камни преткновения / Под ред. П.В. Романова, Е.Р Ярской-Смирновой. — М., 2009.

Ясавеев И.Г. Конструирование социальных проблем средствами мас­совой коммуникации. — Казань: Изд-во Казанского университета. 2004.

Almond G.A., Verba С. (1963) The Civic Culture. Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton (N.Y.).


Поступила в редакцию 11.10.2010