Радио Свобода в 50-70-е годы ХХ века: поиск форм пропаганды в период холодной войны

Раздел: История журналистики

В послевоенные годы в Мюнхене, в зоне американского влияния, собралось около пятидесяти тысяч политических эмигрантов из России. Американская дипломатия, увидев такую концентрацию сил, решило с помощью эмигрантов вести пропаганду на страны социалистического лагеря. В статье показано, как в 1950—1970-е годы через Радио Свобода осуществлялась чуть ли не единственная связь эмигрантов с родиной, со временем вылившаяся в захватывающий диалог между эмиграцией и интеллигенцией в Советском Союзе. Во многом благодаря Радио Свобода сохранилась русская литературная традиция — часто литература в русском зарубежье выживала потому, что была возможность передать ее именно по-русски для заинтересованной аудитории.

У истоков создания Радио Свобода (РС) РС, до 1959 г. — Радио Освобождение, создавалось как пропагандистское радио, которое занималось не только антикоммунистической пропагандой, но и прямой пропагандой иных, западных, демократических ценностей. В начальных документах, меморандумах, политических установках, которые исходили от американской администрации радио, слово “пропаганда” не скрывалось, а широко использовалось.

Радио Освобождение было запланировано как радио эмигрантское и должно было служить орудием разрушения коммунистической идеологии. В послевоенные годы в Мюнхене, в Баварии, в зоне американского влияния собралось около пятидесяти тысячполитических эмигрантов из России. Это были люди, не только попавшие туда во время войны, но и эмигранты первой волны, убежавшие от революции, которые присоединились к эмигрант­ским послевоенным группам для того, чтобы влиять, воздейство­вать, искать себе союзников и создавать более мощные партии и общественные объединения, которые, естественно, за время войны были ослаблены. Американская дипломатия, увидев такую кон­центрацию сил, решило ею воспользоваться в своих политических целях. Ее задачей было с помощью эмигрантов, которые хорошо знают страну, у которых в Союзе остались родственники и колле­ги, вести пропаганду. Особое место в эмигрантских кругах этого периода занимают историк, член Трудовой народно-социалисти­ческой партии Сергей Мельгунов, историк Борис Николаевский и общественный деятель Александр Керенский, входящие в “Лигу борьбы за народную свободу”, и члены народно-трудового союза (НТС), в то время — национально-трудового союза.

Представители американской дипломатии и правительства учре­дили несколько институций, которые занимались пропагандой в странах социалистического лагеря. Работу этих организаций под­робно описывает в своих воспоминаниях один из первых сотруд­ников станции — Джин Сосин¹ (Sosin, 1999).

Прежде всего было создано Радио Свободная Европа в 1949 г. Затем в 1950 г. — Институт по изучению СССР (первоначальное название — Институт по изучению истории и культуры СССР). В 1951 г. в Нью-Йорке была сформирована частная организация, называвшаяся Амкомлиб — Американский Комитет по освобож­дению народов Советского Союза от большевизма. Рабочим ин­струментом Амкомлиба должна была стать радиостанция, вещаю­щая на СССР. На очень короткое время, с поздней осени 1952 г. и до лета 1953 г., политическую международную эмиграцию амери­канцам удалось объединить в так называемый Координационный центр антибольшевистской борьбы, созданный 16 октября 1952 г. на конференции в Висбадене (ФРГ) под эгидой Амкомлиба. Центр, председателем которого стал Сергей Мельгунов, открыл в 1953 г. в Мюнхене Радио Освобождение.

Радио Свободная Европа и РС финансировались Конгрессом США через Центральное разведывательное управление (ЦРУ) и располагались в Мюнхене, действуя независимо друг от друга, пока к середине 1970-х не слились в одну организацию.

Первая программа Радио Освобождение (1 марта 1953 г.) начи­нается с того, что новая радиостанция рассказывает о работе Ко­ординационного центра. Советские граждане, настроившись на короткую волну, могли услышать вступительное слово диктора Сергея Дубровского (бывшего московского актера, ушедшего на фронт с театром и разлученного войною со своей семьей): “Гово­рит радиостанция Освобождение. Слушайте нас на коротких волнах, в диапазоне 31-го метра... Соотечественники! С давних пор совет­ская власть скрывает от вас самый факт существования эмиграции. Лишь изредка упоминается о ней в печати — и то в связи с каким-нибудь скандальным случаем невозвращенства... Во все остальное время о нас не говорят ни плохого, ни хорошего... Нам хорошо извест­но, почему Советы не решаются нас даже ругать... это означало бы постоянно напоминать народу о существовании антибольшевист­ской России, не нашедшей места на Родине, о России, ушедшей в из­гнание от нестерпимого гнета, либо насильственно изгнанной...”². Далее в передаче опровергались определения эмиграции, которая, согласно советской пропаганде, была сборищем “белобандитов, реакционеров, реставраторов и наемников англо-американского им­периализма” (ibid). И также отмечалось, что одним из самых боль­ших преступных деяний советской власти было насилие над твор­ческой деятельностью народа, над культурой страны: “Великая некогда русская литература, музыка, живопись, наука — все формы проявления русского гения — поставлены на службу антинародной власти и задавлены чугунным прессом партийной политики. Куль­турные ценности, накапливавшиеся веками, беспощадно уничтожа­ются, еще более беспощадно истребляются живые носители культу­ры...” (ibid). В день смерти Сталина, 5 марта 1953 г., сотрудники РС делают опрос среди эмигрантов, которые не скрывают своей радости в связи со случившимся.

К августу 1953 г. Координационный центр антибольшевистской борьбы прекратил свое существование. Основная причина — вну­тренние конфликты в центре. С одной стороны, спор был между представителями разных национальностей с русскими, а с другой стороны — возникала масса споров внутри русской части этого по­литического объединения. Координационный центр хотел вести революционную пропаганду на волнах Освобождения. Американ­ская администрация настаивала на том, чтобы вещание радио было народной дипломатией — нельзя свергать режим, нельзя навязы­вать свою политическую систему и государственное устройство, цель — нести советскому народу западные ценности и способство­вать самостоятельному мышлению слушателей. С подходом Центра американское правительство согласиться не могло, и Центр само­распустился, но эмигрантов оставили как сотрудников радио. Разъединению, возможно, способствовала и советская разведка. Отметим, что члены НТС были практически изгнаны с радио. С 1955 г. человек, состоявший в союзе, не мог быть сотрудником Освобождения. НТС считался влиятельной, но при этом сомни­тельной политической силой. Сомнительной по двум причинам: во-первых, потому что союз сотрудничал с гитлеровцами во время войны (сотрудничество с Гитлером объяснялось и оправдывалось тем, что благодаря ему энтээсовцы проникали в Россию и распро­страняли там свою пропаганду, вербовали союзников), во-вторых, НТС был инфильтрован советскими агентами³.

Важно понимать, что радио было создано для борьбы с комму­низмом, а не с народом и не с людьми. В американской пропаган­де, которая велась через Радио Освобождение и затем через РС было понятие “тайного друга”⁴. Все передачи должны были строиться так, чтобы привлечь слушателя. Они никогда не были антинарод­ными, никогда не были русофобскими и никогда не были направ­лены против населения. Руководство радио заботилось о том, что­бы в эфире не ругали советскую власть, чтобы у слушателя не было ни в коем случае озлобления. Советского чиновника нельзя было назвать преступником, можно было говорить о преступлениях со­ветского правительства, о том, что конкретный шаг антинарод­ный, можно говорить о том, что совершено убийство кого-то из оппозиционеров, но нельзя персонифицировать зло.

В свою очередь советская власть при помощи своих пропаган­дистов формировала определенный образ РС в глазах советского обывателя. Одними из самых заметных книг того периода были книги Н.Н. Яковлева “ЦРУ против СССР” (Яковлев, 1979) и А.Ф. Панфи­лова «За кулисами “Радио Свобода”» (Панфилов, 1974). А.Ф. Пан­филов писал: “Доктрине освобождения был придан характер офи­циальной правительственной внешнеполитической программы” (Панфилов, 1974: 18). Так автор обосновывает появление в на­звании радиостанции слова “Свобода”. «Такие станции, как “Сво­бода”, — продолжает он, — стремятся вызвать “эрозию” изнутри, разрушить единство...». Он утверждает, что американская разведка пыталась представить дело таким образом, что идея создания орга­низации принадлежит так называемой “эмиграции из Советского

Союза”, “главным стержнем которой становились предатели, на чьих руках еще не были отмыты следы крови соотечественников” (там же: 40). В историческом цикле “Полвека в эфире”, подготов­ленном писателем и сотрудником радиостанции Иваном Толстым к 50-летию РС, мы находим следующее свидетельство об отношении к Радио Свобода в СССР. Иван Толстой: «О том, как относились в Москве к выступлениям Радио Свобода и в целом к деятельности эмигрантов, говорит уголовная хроника той поры. Формально деятельность советской контрразведки (СМЕРШ) к началу 50-х го­дов уже закончилась, но поставленная Лубянкой задача — выявить и отомстить неугодным — отменена вовсе не была. Десятки явных и неявных советских агентов были внедрены во всевозможные послевоенные эмигрантские организации, комитеты, редакции и союзы. Советская пропаганда клеймила сотрудников радиостанции “Освобождение” (а потом и РС), как гитлеровских преступников. Это ложь: военных преступников у нашего микрофона не было. Да, на нашем радио работали перемещенные лица, те, кто попал в германский плен. Но у всех этих людей их “преступление” заклю­чалось в том, что они не вернулись в Советский Союз, в том, что отлично понимали, какая судьба ждет их на родине... Вот совет­ские агенты, некоторые весьма ловкие, на Свободу проникали»⁵.

Но никакая пропаганда не может базироваться только на лжи. Она всегда базируется на полуправде. Советские пропагандисты используют в своих работах в качестве официальных документов давно опровергнутые якобы созданные американскими политика­ми документы, направленные на подрыв Союза. В Америке эти документы были признаны подделками, а создали их в МГБ и КГБ во время холодной войны⁶. Пропагандисты эту информацию не учитывают. Стержнем советской политики было стремление пре­дотвратить идеологическое воздействие иностранного опыта, идей, образа жизни на целомудренно коммунистическое сознание советского народа. Среди аудитории радио в СССР были такие, кто следил за западными радиопередачами особо внимательно и регулярно, причем по распечаткам дайджеста западных радиопе­редач. Стоит также отметить, что “возвращение изъятой радиоап­паратуры после войны владельцам, а главное — завоз радиоприем­ников из-за рубежа в качестве трофеев, привели к тому, что, по оценкам ЦК КПСС, уже к 1950 г. количество аппаратов, позволя­ющих слушать иностранные радиопередачи, увеличилось в СССР до 500 тысяч. Такие данные в своем докладе “Иностранное радио­вещание на Светский Cоюз. Взгляд из Кремля (1945—1960 гг.)”, прочитанном на Астафьевских чтениях в ноябре 2008 г., приводит историк сотрудник радиостанции Владимир Тольц. Разумеется, почти каждый приемник — это возможность услышать западное радио сразу нескольким слушателям.

1   июля 1959 г. название Радио Освобождение трансформирова­лось в Радио Свобода. Если название Радио Освобождение было следствием концепции освобождения народов Советского Союза от коммунизма, то теперь надо было давать такую информацию, чтобы слушатели могли самостоятельно определять свое мировоз­зрение. “То есть свобода — есть ценность, а освобождение — это вектор”⁷.

Чрезвычайно важно обратиться к проблеме самосознания рус­ской творческой эмиграции, без понимания которой невозможно точно оценить значение РС в жизни эмигрантов и вклад его в рус­скую культуру.

Проблема самосознания первой и второй волн русской творческой эмиграции

Эмиграция из России в начале XX в. как следствие Первой ми­ровой войны, революций, Гражданской войны представляла собой особое явление по масштабам и по разнородности состава. Для российской эмиграции первой волны было присуще противодейст­вие процессам ассимиляции в инонациональной среде. На уровне обыденного национального сознания это проявлялось в стремлении эмигрантов создать за границей малую Россию со своим образом жизни и родным языком. На уровне теоретического национального сознания указанная тенденция выразилась в обращении мыслителей эмиграции (писателей, философов, богословов) к проблеме русской национальной идеи, оказавшейся тем стержнем, который позволил культуре, созданной российской эмиграцией в 1920—1930-е гг., обрести статус культуры национальной. Тот факт, что писатели-эмигранты продолжали творить на родном языке, обусловлено в первую очередь национальным самосознанием.

В архиве радиостанции сохранилась целая панорама голосов эмигрантов первой волны, среди них голоса известных литератур­ных критиков, композиторов, художников, изобретателей. Многие из них участвовали в программах прозаика, поэта, сотрудника нью-йоркского отделения РС (в 1953—1881 гг.) Владимира Юрасова. В 1957 г. в программе “Голоса эмигрантов первой волны” прини­мает участие писатель Борис Зайцев, регулярно выступавший на РС как “старейший русский писатель из Парижа”: “Что может быть более нелепого, чем то, что какой-то партийный сановник, все равно какой, вдруг начинает объяснять советским писателям, как и что следует писать? Это в свое время объяснял Жданов, теперь по­ручили Шепилову. Но вот прошло без малого 40 лет коммунистиче­ского режима, и ни одного чисто марксистского гения не появилось. Если есть хорошие писатели, то они плохие марксисты, а если хорошие марксисты, то плохие писатели. И это потому, что между марксиз­мом и литературой ничего общего нет...”⁸. Известно, что деятели “первой волны” эмиграции восприняли как заповедь известные слова, принадлежавшие Нине Берберовой, но часто приписываемые кругу Мережковского и Гиппиус: “Я не в изгнаньи, я — в посланьи”. Их целью являлось сохранение русской культуры, продолжение и развитие традиций классической русской литературы — вопреки формированию литературы новой, советской. В речи “Миссия рус­ской эмиграции”, произнесенной в Париже 16 февраля 1924 г., И. Бунин говорил: “Мы так или иначе не приняли жизни, воцарив­шейся с некоторых пор в России, были в том или ином несогласии, в той или иной борьбе с этой жизнью и, убедившись, что дальней­шее сопротивление наше грозит нам лишь бесплодной, бессмыс­ленной гибелью, ушли на чужбину... Поистине действуем мы от имени России подъяремной, страждущей, но все же не до конца покоренной”.

Вторая волна эмиграции, порожденная Второй мировой войной, не была такой массовой, как эмиграция из большевистской Рос­сии. Со второй волной СССР покидают военнопленные, переме­щенные лица — граждане, угнанные немцами на работы в Герма­нию. Большинство эмигрантов второй волны селились в Германии, преимущественно в Баварии и ее столице Мюнхене. Самыми рас­пространенными темами в творчестве писателей второй волны становятся лишения войны, плен, ужасы большевистского террора.

В 1925 г. в анкете пражского журнала “Своими путями” Марина Цветаева писала: “Родина не есть условность территории, а непре­ложность памяти и крови... Лирикам же, эпикам и сказочникам, самой природой творчества своего дальнозорким, лучше видеть Россию издалека — всю — от князя Игоря до Ленина, — чем кипя­щей в сомнительном и слепящем котле настоящего. Кроме того, писателю там лучше, где ему меньше все мешают писать (дышать)” (Вайль, 2007: 326).

В этих строчках у Марины Цветаевой выражено общеэмигрант­ское сознание. Но кроме необходимости свободы самовыражения эмиграции были нужны связь с родиной и отклик соотечественников.

Эфир РС в 1950—1970-е годы

РС позволило эмигрантам самореализоваться и в течение многих лет транслировало иную философию жизни советским гражданам, находившимся в закрытой стране. Через РС с середины 1950-х гг. осуществлялась чуть ли не единственная связь эмигрантов с роди­ной, со временем вылившаяся в захватывающий диалог между эмиграцией и интеллигенцией в Советском Союзе.

Во многом благодаря РС сохранилась русская литературная традиция. Очень часто литература в русском зарубежье выживала потому, что была возможность передать ее именно по-русски для заинтересованной аудитории. Поэтому РС фактически стимулиро­вало литературную жизнь русской эмиграции, предоставляя свой микрофон десяткам писателей, находившихся в изгнании. В 50— 70-е гг. в Мюнхене, Нью-Йорке, Париже, Лондоне и Риме на РС записывались классики русского Зарубежья: Абдурахман Авторханов, Александр Бахрах, Борис Зайцев, Гайто Газданов, Георгий Адамович, Аркадий Белинков, Леонид Владимиров, Владимир Вейдле, Роман Гуль, Михаил Демин, Анатолий Кузнецов, Михаил Мондич, Владимир Юрасов, Александра Толстая и другие авторы. В 1959-м на РС была введена постоянная рубрика о литературном наследии писателей русского Зарубежья. На роль обозревателя ли­тературы изгнания был приглашен парижский поэт и критик Геор­гий Адамович.

Передачи РС отражали такие важнейшие события русской культурной жизни, свидетелями которых большинство слушателей страны стать не могло. РС впервые знакомила советских слушате­лей с литературой русского зарубежья, накопившейся за несколь­ко десятилетий и не публикуемой в Союзе. Радио стало в своем роде тамиздатом⁹, т.е. как и тамиздат РС, с одной стороны, давало возможность писателям-современникам свободно, без цензурных искажений транслировать свои произведения за рубежом, а с дру­гой — возвращать российскому читателю наследие Серебряного века и литературы 1920—1930-х гг., преодолевать забвение, на ко­торое советская идеология обрекла многие яркие имена и тексты. В 1950-е гг. советская власть сама делала подарок любой западной пропаганде, любой антикоммунистической деятельности, запре­щая все подряд. Поэтому читать по радио любые книги, рассказы­вать в эфире любую историю в более или менее отчетливых под­робностях — все это было неизвестно, недоступно и интересно слушателям. С началом “оттепели” начали рассказывать как бы полуправду — цифры скрывались, глубина проблем делалась более мелкой.

Почему столько писателей концентрировались именно на РС? Стоит отметить, что РС изначально сложилось как писательское радио. У поступавших на работу была возможность примкнуть к писателям добровольно: в 1950-е гг. при приеме на радио все слу­жащие заполняли американскую анкету, где вакансий было две — “technician” и “writer” (Толстой, 2003: 1). Кроме того, радио имело отличную от других иностранных радиостанций концепцию. На РС не было ведущего языка — например, английского, с которого национальные службы делали бы свои переводы, в отличие от “Го­лоса Америки” или Би-би-си, где для всех преподносится единая информация. Ни одна из радиостанций не посвящала полного вни­мания той стране, на которую проходило вещание, за исключением РС. Только РС было полностью настроено на советского слушате­ля. Помимо русского языка, на котором происходило вещание, у РС сложилась своя тематика — историческая и литературная.

В 1954 г. радио работало уже круглые сутки, передачи трансли­ровались беспрерывно, разнообразились темы и жанры, требова­лись опытные и образованные литераторы. Джин Сосин в своей книге воспоминаний пишет, что «политический советник Осво­бождения Борис Шуб был озадачен поиском новых сотрудников. В Париже Борис Шуб сделал предложение эмигранту первой вол­ны Владимиру Вейдле — искусствоведу, поэту и критику, тонкому знатоку европейского искусства. Вейдле согласился — и через ко­роткое время был назначен директором тематических программ. Также из Парижа в Мюнхен приехал прозаик Гайто Газданов, автор романов “Вечер у Клэр” и “Ночные дороги”. Во время поездки в Лондон Шуб привлек к работе на радио Виктора Франка, сына знаменитого философа... Виктор Франк принял на себя в Мюнхе­не руководство отделом новостей. Позже он вернулся в Англию и основал лондонское бюро РС, где предстояло побывать многим известным авторам». Ярким журналистом, приехавшим из Лондо­на по просьбе Шуба, был князь Валериан Оболенский, позднее ставший одним из руководителей нью-йоркского бюро.

Одним из первых авторов РС была Александра Львовна Тол­стая, прозаик, публицист, младшая дочь Льва Толстого. В СССР Толстую арестовывали пять раз, она была и в одном из первых со­ветских концлагерей — в застенках Новоспасского монастыря в Москве. В 1929 г. она уехала из России. Через десять лет в Нью-Йорке основала благотворительный Толстовский фонд, ставивший себе в качестве самых первых задач помощь советским солдатам, по­павшим в плен в Финскую войну. В Союзе оценили деятельность эмигрантки: ее вырезали с семейных фотографий, замалчивали на экскурсиях в Ясной Поляне, вымарывали из биографий писателя.

Почти двадцать лет вещания РС прошли на фоне увеличения потока информации, налаживания все больших связей с Союзом, нарастающего потока самиздата. Но притока новых людей не было. Было знание, было понимание, приходили книги, но новые сотрудники почти не появлялись... Были отдельные перебежчики, вокруг которых организовывались целые информационные миры.

Сбежала из СССР дочь Сталина Светлана Аллилуева. В 1967 г. целый мир возник вокруг этой женщины: чтение книг, масса ин­формации, антисталинские передачи. Если уж говорить о книгах этого года, вряд ли что могло по сенсационности сравниться с вы­пущенной ею книгой “Двадцать писем к другу”¹⁰. Книга, написан­ная в форме писем к неизвестному другу, повествует о детстве и юношеских годах, прожитых в семье диктатора. Аллилуева расска­зывает о своих родных и друзьях и о людях, которые были близки к семейному кругу Сталина. В эфире РС письма Аллилуевой чита­ла превосходный диктор Галина Рудник. Уже в 1969 г. Светлана Аллилуева сама читает у микрофона РС начало новых воспомина­ний — “Только один год”.

В 1968 г. во время поездки в Чехословакию перебежал на Запад прозаик и литературовед, бывший заключенный сталинских лаге­рей Аркадий Белинков. Студентом Литературного института он был приговорен за свою дипломную работу к расстрелу. Отсидел 13 лет. Вышел, написал и напечатал книгу о Юрии Тынянове, имевшую грандиозный общественно-литературный успех. Несколь­ко лет пробивал в издательстве вторую книгу — о Юрии Олеше. Когда стало окончательно ясно, что издать ее в СССР не удастся никогда, бежал на Запад. Здесь Белинков преподавал в Йельском университете, до 1970-го регулярно сотрудничал с РС, готовил к изданию свои рукописи.

Затем, в 1969 г., перебежал Анатолий Кузнецов, автор “Бабьего Яра”. Кузнецов сотрудничал с РС до 1979 г. В 1969 г. в Париже попросил политическое убежище и другой писатель — Михаил Демин. Настоящее имя Михаила Демина — Георгий Евгеньевич Трифонов, он двоюродный брат писателя Юрия Трифонова.

Именно эти люди (Толстая, Аллилуева, Белинков, Кузнецов, Демин) создавали социокультурную линию на радио. Как прави­ло, они выступали только у микрофона РС. В том числе в эфире читались книги Александра Солженицына, Михаила Зощенко, Ивана Шмелева. Свои произведения читали Гайто Газданов, Влади­мир Вейдле, Георгий Адамович и другие авторы. В начале 1970-х гг. на волнах РС звучит книга “Воспоминания” Надежды Мандельштам¹¹.

Конечно, о радио как правозащитном глашатае в этот период говорить рано. РС разоблачало советскую действительность с по­мощью разнообразных книг и документов. Но прежде всего с по­мощью правдиво рассказанных историй, например освещение дела Андрея Синявского и Юлия Даниэля, суда над Иосифом Бродским. В 1970-е гг. возникли целые программы, посвященные таким процессам и документам. Радио стимулировало появление правозащитных документов из Союза на Западе. Архив радио рос, документы собирались, копировались и рассылались по разным западным университетам.

В 1967 г. РС в преддверии Четвертого съезда писателей в Мо­скве обращается к статье Синявского “Что такое социалистиче­ский реализм?”, за которую ее автор уже отбывает срок. Диктор: «Статья впервые была напечатана во французском журнале “Эспри” в феврале 1959 года. Затем, тогда же, в русском зарубежном альма­нахе “Мосты”, во втором номере, она была напечатана в обратном переводе с французского. Тогда она считалась анонимной. Потом вы­яснилось, что автор ее — Синявский, который был осужден в Москве вместе с другим советским писателем Даниэлем на длительное за­ключение за опубликование своих произведений за границей... Выдерж­ки из нее мы передаем... Самое точное определение социалистического реализма дано в Уставе Союза советских писателей. Вот оно: “Социа­листический реализм, являясь основным методом советской худо­жественной литературы и литературной критики, требует от художников правдивого, исторически конкретного изображения дей­ствительности в ее революционном развитии. При этом правдивость и историческая конкретность художественного изображения должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся людей в духе социализма”. Такова, в нескольких словах, общая схема нашего искусства. Схема удивительно простая и в то же время достаточно гибкая, чтобы в нее можно было бы ввести Горького, Маяковского, Фадеева, Арагона, Эренбурга и сотни других, больших и малых социалистических реалистов. Но мы ничего не поймем в этой сухой формуле, если не попытаемся проникнуть в ее скрытый, глубо­кий смысл. В основе этой формулы лежит идея цели, всеохватываю­щего идеала, к которому стремится действительность. Эта цель — коммунизм. Поэт не просто пишет стихи, он помогает своими стихами строить коммунизм»¹². Андрей Синявский уже через много лет написал роман о своем аресте “Спокойной ночи” и сам читал его на РС в 1985 г.

Сотрудники радио одними из первых сообщили о выходе романа “Доктора Живаго” в 1957 г. в итальянском издательстве “Фельтринелли”. Вел программу комментатор из Мюнхена, эмигрант пер­вой волны Владимир Вейдле: «Я собирался продолжить сегодня мои размышления о понятиях идеология, философия, мировоззрение, рели­гия. Но случилось нечто... Вышел роман Пастернака “Доктор Жива­го”. Толстая книга, больше чем в 600 страниц. Я выписал ее из Ита­лии, стал читать и уже не смог больше ни оторваться от нее, ни думать о чем-либо другом... Итальянский перевод добросовестен и в меру возможного точен. Вчитываясь в него, сплошь и рядом угады­ваешь русскую фразу, русский склад речи... Читая “Доктора Жива­го”, я не знал, чем больше восхищаться: глубокой человечностью всего повествования, где люди не делятся на белых и черных, где не аб­страктные формулы судят жизнь, а жизнь осуждает все формулы и все абстракции; или же угадываемой сквозь перевод силой и точно­стью языка...»¹³. Следующая передача о Пастернаке выходит в 1958 г и посвящена присуждению Пастернаку Нобелевской премии.

В 1967 г. в эфире радио зачитывается письмо А.И. Солженицына писательскому съезду, где автор пишет: «Незаконная, нигде публич­но не называемая цензура под затуманенным именем “ Главлита” тя­готеет над нашей художественной литературой и осуществляет произвол литературно неграмотных людей над писателями... А меж­ду тем сами цензурные ярлыки (“идеологически вредный”, “порочный” и т.д.) недолговечны, текучи, меняются на наших глазах. Даже До­стоевского, гордость мировой литературы, у нас одно время не печа­тали (не полностью печатают и сейчас), исключали из школьных программ, делали недоступным для чтения, поносили. Сколько лет считался “контрреволюционным” Есенин (и за книги его даже дава­лись тюремные сроки)?.. Десятилетиями считались “антисоветски­ми” неувядаемые стихи Ахматовой. Первое робкое напечатание осле­пительной Цветаевой десять лет назад было объявлено “грубой политической ошибкой”. Лишь с опозданием в 20 и 30лет нам возвра­тили Бунина, Булгакова, Платонова, неотвратимо стоят в череду Мандельштам, Волошин, Гумилев, Клюев, не избежать когда-то признать и Замятина и Ремизова. Тут есть разрешающий момент — смерть неугодного писателя, после которой, вскоре или не вскоре, его возвращают нам, сопровождая “объяснением ошибок”... Я спокоен, конечно, что свою писательскую задачу я выполню при всех обстоя­тельствах, а из могилы — еще успешнее и неоспоримее, чем живой»¹⁴. В 1970 г. РС готовит передачи о награждении Солженицына Нобе­левской премией.

В начале 1970-х гг. становится известно о финансировании РС ЦРУ. На радио приходят новые сотрудники, прибывшие с третьей волной эмиграции. Меняются основные каноны радио.

Встретившись на Западе, русские эмигранты разных поколений обнаружили, что говорят на разных языках — едва ли не в прямом смысле. Нередко это были не только мировоззренческие, но и чисто эстетические, вкусовые расхождения. Эмигрантов третьей волны русская диаспора изначально встретила настороженно и почти враждебно: слишком велики были ментальные и поколенческие различия, слишком чужими казались вчерашние “советские”. Каса­ясь драмы отъезда, расставания с отечеством, важно подчеркнуть, что большинство эмигрантов “третьей волны” прежде никогда не были за рубежом (или смогли побывать только в социалистиче­ских странах); что в Германию, Францию или США они отправля­лись навсегда, теряя гражданство и лишаясь возможности когда-либо увидеться с близкими. В этом отношении разрыв с родиной был для них даже более тяжелым, чем для первой, послереволю­ционной эмиграции: у тех хотя бы была надежда, что режим боль­шевиков скоро рухнет. В материальном отношении эмигранты “третьей волны” были к пересадке на чужую почву совершенно не подготовлены, не имели в Советской России никакого “состоя­ния”, движимого или недвижимого имущества, которое могло бы помочь им в первое время после пересечения границы. Так же как послереволюционным и послевоенным эмигрантам, многим из них пришлось расстаться с профессией и биться за выживание. Однако с их приходом начинается новый период в развитии радио.

Сегодня мы наблюдаем трансформацию культуры в массовую культуру, и это, естественно, отражается на радиовещании. Если раньше радио было источником информации, то теперь оно по большей части меняет свою направленность и превращается в фоновое развлечение. В настоящее время РС остается одной из немногих общественно-политических радиостанций, не пропаган­дирующих курс современного российского истеблишмента и неза­интересованных в развлекательном вещании, в каком-то смысле выполняя в российском информационном пространстве функцию общественного радио без рекламы. Именно поэтому РС занимает уникальное место в современном информационном пространстве России.

Примечания 

¹ Джин Сосин поступил в штат радиостанции в 1952 г., за несколько месяцев до того, как передачи начали ввгходить в эфир. В течение 33 лет Сосин занимал различные ответственные должности в нью-йоркском бюро РС и в штаб-квартире в Мюнхене. В 1999 г. в издательстве Пенсильванского университета вышла книга Джина Сосина “Искры Свободы. Воспоминания ветерана радио”.

² Аудиоархив РС в Праге, 1953 г. Программа: Координационный центр анти­большевистской борьбы: обращение к советскому народу. Диск: RA-1/2. Порядко­вый № 53/03/01.

³ Из интервью автора статьи с историком, сотрудником радио Владимиром Тольцем.

⁴ Из интервью автора статьи с сотрудником радио Иваном Толстым, автором исторического цикла “Полвека в эфире”, посвященного 50-летию РС.

⁵ Цитируется по аудиоматериалу, подготовленному И. Толстым для историче­ского цикла “Полвека в эфире”, посвященного 50-летию РС. Режим доступа: http://archive.svoboda.org

⁶ Из интервью автора статьи с сотрудником радио Иваном Толстым, автором исторического цикла “Полвека в эфире”, посвященного 50-летию РС.

⁷ Там же.

⁸ Цитируется по аудиоматериалу, подготовленному И. Толстым для историче­ского цикла “Полвека в эфире”, посвященного 50-летию РС. Режим доступа: http://archive.svoboda.org

⁹ Из интервью автора статьи с сотрудником радио Иваном Толстым, автором исторического цикла “Полвека в эфире”, посвященного 50-летию РС.

¹⁰ Аудиоархив РС в Праге, 1967 год. Первая передача — чтение письма-преди­словия. Специальная передача “Двадцать писем к другу” № 1. Диск: RA 72/5. По­рядковый номер: 67/08/27-28.

¹¹ Аудиоархив РС в Праге, 1971 год. Программа: Неизданные произведения советских авторов. “Воспоминания” Надежды Яковлевны Мандельштам. Диск: RA-326/8. Порядковый номер: 71/01/03-04a.

¹² Аудиоархив РС в Праге, 1967 год. Специальная передача. Фрагменты статьи Андрея Синявского “Что такое социалистический реализм?”. Диск: 54/1. Поряд­ковый номер: 67/01/13-14.

¹³ Аудиоархив РС в Праге, 1957 год. Программа: Из области мысли. “Вне оче­реди: о книге Пастернака”: впечатления от только что прочитанной по-итальянски книги Б. Пастернака “Доктор Живаго”. Диск: RA-12/2. Порядковый номер: 57/12/19-20b.

¹⁴ Аудиоархив РС в Праге, 1976 год. Программа: Актуальные международные проблемы. Письмо А. Солженицына IV съезду сов. писателей и др. темы. Диск: RA-80/3. Порядковый номер: 67/09/25-26c.

Библиография

Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М.: Книга, 1990.

Аудиоархив Радио Свобода в штаб-квартире в Праге (1953—1973 годы).

Бережкова С.Б. Радио Свобода в системе международного радиовеща­ния на русском языке (1988—1994): дис. ... канд. филол. наук. М.: Фа­культет журналистики,1995.

Бережкова С.Б. Искры Свободы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Жур­налистика. 1999. № 6.

Вайль П. Стихи про меня. М.: Колибри, 2007.

Мандельштам Н. Воспоминания: В 2 т. М.: Вагриус, 2006.

Панфилов А.Ф. За кулисами “Радио Свобода”. М.: Международные отношения, 1974.

Прага: русский взгляд. М.: ВГБИЛ, 2003.

Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках: В 4 т. М.: Российская политическая энциклопедия, 2003.

Скарлыгина Е.Ю. Неподцензурная культура 1960— 1980-х годов и “третья волна” русской эмиграции. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002.

Скарлыгина Е.Ю. В зеркале трех эмиграций // Новое литературное обозрение. 2008. № 93.

Сосин Д. Искры Свободы. Воспоминания ветерана радио / пер. с англ. О. Поленовой, И. Толстого. Copyright 2004 и 2008. Режим доступа: http://realaudio.rferl.org/ru/sosin.pdf

Струве Г. Русская литература в изгнании. Париж: ИМКА-Пресс, 1984.

Телерадиоэфир: история и современность. М.: Элиткомстар, 2008.

Толстой И. Писатели у микрофона. Каталог выставки. Прага: Славян­ская библиотека, 2003.

Толстой И. “Полвека в эфире” — исторический цикл, посвященный 50-летию “Радио Свобода”. Режим доступа: http://archive.svoboda.org

Эпоха 1950-х гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов. “Если чудо вообще возможно за границей...”. М.: Библиотека-фонд “Русское зарубежье”, 2008.

Яковлев Н.Н. ЦРУ против СССР. М.: Молодая гвардия, 1979.

Alexeyeva L. (1986) U.S. Broadcasting to the Soviet Union. New York.

Hayward M. (1983) Writers in Russia 1917—1978. New York.

Lissan M. (1975) Broadcasting to the Soviet Union: International Politics and Radio. New York.

Mickelson S. (1983) America’s Other Voice: The Story of Radio Free Europe and Radio Liberty. New York.

Sosin D. (1999) Sparks of Liberty. An Insider’s Memoir of Radio Liberty. Pennsyl­vania State University.

Поступила в редакцию 25.12.2009