В поисках публичной сферы, которой никогда не существовало. Анализ телевизионной политической коммуникации в России 2000-2009 гг.

Раздел: Телевидение и радио

Статья посвящена изменениям, которые имели место в российской политической коммуникации после президентских выборов 2000 г. Автор анализирует эти изменения и выделяет основные тенденции современной телевизионной политической коммуникации. По мнению автора, телевизионная политическая коммуникация в России базируется на принципах разумности и целесообразности, которые иногда приводят к ограничению свободы слова. Тем не менее автор уверен, что данное ограничение — общемировая тенденция, связанная с крушением “публичной сферы”, о которой писал еще Ю. Хабермас.

Организация общественно-политического телевещания в Рос­сии, начиная с прихода к власти в 2000 г. команды В.В. Путина, под­чинена принципам разумности и целесообразности. Основной ориентир информационной политики не был изменен и после поли­тической рокировки 2008 г.: президент — Д.А. Медведев, премьер-ми­нистр — В.В. Путин. О некоторых последствиях этой перестановки для общественно-политического телевещания, а также об итогах раз­вития телевизионной политической коммуникации по указанным принципам в конце первого десятилетия XXI в. пойдет речь в данной статье.

К самим принципам разумности и целесообразности, заложен­ным в основе как телевизионной политической коммуникации, так и всей реорганизации политической системы начиная с 2000 г. можно относиться по-разному. Для того чтобы объективно взглянуть на про­цессы, происходящие в общественно-политическом телевещании, попытаемся выделить основные тенденции, которые мы можем на­блюдать в развитии телевизионной политической коммуникации в России в период с 2000 по 2009 г.

Тенденция № 1. Общественно-политическое вещание пока существует, и оно хорошо структурировано

На смену политической неорганизованности и нестабильности девяностых пришла хорошо структурированная политическая система России начала ХХ! в., что не могло не сказаться и на системе полити­ческой коммуникации, которая стала более планомерной и прогно­зируемой. Серьезные изменения в реальной политической жизни страны, очевидно, оказали влияние и на виртуальное пространство телеэкрана.

Ушли центробежные тенденции, усилилось значение центра по отношению к регионам. Уменьшился политический вес губернаторов, которые перестали избираться прямым голосованием граждан. Уси­лилось значение правительства, которое возглавил бывший прези­дент. Очевидно, изменения реальной политической жизни сказались на телеконтенте. Так, например, губернаторы теперь появляются на телеэкране достаточно редко, иногда на экране можно увидеть пред­ставителей регионов, заседающих в Совете Федерации и выполняю­щих преимущественно служебную роль.

Еще один важный аспект упорядочения политической системы — новые правила партстроительства. Установление требований к чис­ленности партий, ужесточение условий регистрации, увеличение “про­ходного балла” в Государственную думу — все это существенно снизило возможность партстроительства снизу, а также, по всей видимости, ограничило количество партий в России пятью-семью. Сторонники этой меры уверяют, что она обернется благом для среднестатистиче­ского аполитичного избирателя. Сделать осознанный выбор не инте­ресующемуся политикой россиянину из 20—30 политических сил, ли­деры которых в предвыборный период заявляли практически одно и то же, было достаточно сложно. В результате мы становились свидете­лями разгула манипуляционных технологий.

Сегодня на телеэкране регулярно можно наблюдать представите­лей партии “Единая Россия” и всевозможные пресс-события, орга­низуемые этой политической силой. Другие политические партии, представленные в парламенте (КПРФ, ЛДПР, “Справедливая Рос­сия”), появляются на голубом экране в репортажах из Государствен­ной думы, участвуют в политических ток-шоу. Информация о них в СМИ по другим информационным поводам проходит редко. Среди причин, возможно, собственная слабая пиар-деятельность партий; возможно, также и понимание своего места и роли в новой политиче­ской системе России. Партии, не прошедшие в парламент в 2007 г., могут появляться на телеэкране по “большим праздникам”, а вер­нее — по инициативе президента. Стоит сказать, что из трех внепар­ламентских партий, с представителями которых в последнее время общался президент, только “Яблоко” является старой политической структурой (1993 г. создания), две другие — “Патриоты России” (2005), и “Правое дело” (2008) появились уже после начала политиче­ских реформ.

Несмотря на существующий дисбаланс в освещении основных политических сил, очевидно, что как в политической жизни, так и на телевизионном экране представлен весь политический спектр. Коли­чество главных действующих лиц ограниченно. В этом также можно и нужно видеть положительную сторону, так как небольшое количе­ство партий упрощает их запоминание и восприятие основных лозун­гов гражданами. О том, что партий должно быть скорее мало, чем много свидетельствует и опыт западных демократий.

На сегодняшний день одна из главных угроз общественно-поли­тическому вещанию — вещание развлекательное, которым сегодня увлекаются как каналы общего профиля, так и узконаправленные. Со­гласно данным компании “TNS Россия”, самой популярной програм­мой в России за неделю со 2 по 8 ноября 2009 г. был фильм “Тарас Бульба”, далее в рейтинге еще три художественных фильма, три се­риала, юбилейный вечер Александры Пахмутовой, телепрограмма “Поле чудес”, шоу “Ледниковый период” и только на 13-м месте про­грамма “Время” [www.tns.global.ru]. Эта обычная неделя хорошо де­монстрирует общую тенденцию. На предыдущей неделе (26.10.2009— 2.11. 2009) в общем рейтинге “Топ-100” “Вестям недели” удалось подняться на шестую строчку. Впереди снова художественные фильмы, сериалы, международный фестиваль юмора “Юрмала-2009” и теле­программа “Большие гонки” (там же). Программ развлекательной на­правленности на отечественном телевидении в принципе больше, и продюсеры стараются делать программы как можно более привлека­тельными для аудитории. Поэтому нет ничего удивительного в том, что эти передачи занимают высшие строчки рейтинга. Многие оппо­ненты новой политической системы связывают увеличение доли раз­влекательного вещания с нежеланием главных действующих лиц ТВ заниматься политикой, самоцензурой руководителей телеканалов.

Среди негативных моментов новой политической системы и новой системы коммуникации также отмечают существование “чер­ных списков” на телеканалах (т.е. списков людей, которых нельзя до­пускать в эфир), существование регулярных совещаний руководства телеканалов с правящей элитой; рукотворность главной действующей политической силы; подцензурность ее действий и высказываний; марионеточность двух (трех) политических сил поменьше, а также внут­реннюю цензуру, царящую в руководстве даже разрешенных оппозиционных партий и СМИ (партия “Солидарность” к таковым не относится). Все это так. Однако упреки оппонентов не противоре­чат выделенной выше тенденции: “Общественно-политическое веща­ние в России пока существует, и оно хорошо структурировано”, а, напротив, с ней связаны. Для того чтобы хорошо структурировать об­щественно-политическое вещание, очевидно, были необходимы некие ограничения.

Тенденция № 2. Общественно-политическое вещание не любит “неконструктивную оппозицию”. Но оно сбалансировано

Несмотря на указанный выше дисбаланс в освещении, а также в степени активности деятельности различных политических сил, автор статьи утверждает, что современная телевизионная политическая коммуникация не только хорошо структурирована, но и отлично сба­лансирована. Кроме “Единой России” (идеология которой на послед­нем съезде была сформулирована как “консерватизм”) за последние 10 лет у правящей элиты появились рукотворная правая и левая оп­позиции в лице партий “Справедливая Россия” и “Правое дело”. Важно, что политическая элита не стала использовать старые также рукотворные бренды СПС или “Родина”, а позаботилась о создании новых. Что касается деятельности последней, то ее можно оценить как вполне успешную: партия представлена в федеральном и во многих региональных парламентах, пытается на равных конкурировать с бес­спорным лидером — “Единой Россией”.

Для обсуждения политических реформ созданы два дискуссион­ных клуба — “Столыпинский клуб” и «Клуб политического действия “4 ноября”», где разрешается критиковать действия власти. Продол­жает функционировать разрешенный оппозиционный канал РЕН-ТВ, которой, как пишут СМИ, принадлежит старому другу второго рос­сийского президента. Именно РЕН-ТВ разрешено освещать наиболее масштабные акции внесистемной оппозиции, а именно движения “Солидарность”.

Единственной проблемой до последнего времени в организации сбалансированного политического вещания оставалось позициони­рование президента и премьера.

В ноябре 2009 г. Аналитический Центр Юрия Левады, сравнив популярность таких телепрограмм, как послание Дмитрия Медведева Федеральному Собранию и разговор с Владимиром Путиным, кон­статировал полученные данные, очевидно свидетельствующие о боль­шей популярности программы с участием Владимира Путина, чем прямого эфира послания, несмотря на большую политическую важ­ность послания президента. 27% участвующих в исследовании рос­сиян посмотрели по телевизору послание Федеральному Собранию, однако 39% опрошенных ничего о нем не слышали. 38% россиян со­бирались смотреть прямую линию премьер-министра, а 27% думали ознакомиться с ее содержание постфактум [www.levada.ru].

Очевидно, указанную диспропорцию можно объяснить разностью потенциальной аудитории и структуры выше названных телепрограмм. Послание президента в первую очередь обращено парламентариям, многие россияне могут и не знать о такой обязанности президента, как ежегодные послания Федеральному Собранию. Прямая линия президента — передача, придуманная под В.В. Путина, рассчитана на просмотр максимально широкой аудиторией телезрителей, что ей и удается не первый год. С точки зрения формата гораздо более по­нятны телезрителям большие интервью президента Д.А. Медведева журналистам трех ведущих телеканалов.

Проблему баланса освещения деятельности премьер-министра и президента на телеэкране пытаются решить через ролевое распреде­ление обязанностей: президент отвечает за все глобальные вопросы — за ним естественно официальная реакция на основные международ­ные и внутриполитические темы, определение стратегии. За премь­ером — тактика решения вопросов. Именно поэтому на телеэкране так много протокольной, большей частью “сидячей” съемки прези­дента: сидя он общается с чиновниками в своем кабинете, встречает глав других государств. Премьер-министр, напротив, в движении — инспектирует заводы, фермы, научные институты. Это диспропор­ция, кстати, также не в пользу главы государства. Стоит отметить, до­статочно часто они меняются местами. У В.В. Путина протокол: общается с премьер-министром Украины или Франции, а Д.А. Мед­ведев “в движении” открывает новый мост в Ульяновске. Но тогда зрителям вновь становится непонятно: в чем же между ними разница и кто главный.

За год сосуществования “тандема” президент-премьер частично проблему освещения их деятельности по телевизору удалось решить. Во многом за счет повышения качества освещения обеих персон¹ и распределения телеформатов: у премьера осталась его прямая линия; президенту нашли свои способы подачи: регулярно выходят большие интервью центральным телеканалам, президент продолжает выступать с телеобращениями, создан видеоблог, открыта общественная при­емная. Тщательно отслеживается баланс информации об обоих героях в новостях: за новостью о президенте — новость о премьере, новость о президенте — и снова о премьере. С этой целью, по-видимому, свя­заны и некоторые ограничения в трансляции “Прямого разговора с Владимиром Путиным”. Ранее аналогичная передача “Прямая линия с президентом” показывалась всеми телеканалами и естественно была главной новостью всех информационных выпусков. Сегодня про­грамме отведено более скромное место, несмотря на то что Владимир Владимирович продолжает бить рекорды по продолжительности пря­мого эфира и количеству вопросов, но живой разговор готовит и по­казывает только РТР. Более того, в день эфира, 3 декабря 2009 г., и Первый канал, и телеканал “Россия” сочли более важной новостью все-таки поездку Д.А. Медведева в Италию, чем общение премьер-министра с народом.

Ролевое распределение обязанностей, существующее между ос­новными федеральными телеканалами общего профиля: Первый канал, телеканал “Россия”, НТВ, РЕН-ТВ², — также подчинено прин­ципам разумности и целесообразности.

Как ни парадоксально, но самым лояльным правящей элите кана­лом после анализа воскресных аналитических программ оказывается Первый. Приведем в пример воскресный выпуск от 12 апреля 2009 г., в нем всего четыре темы: Открытие приемной (третьего) президента Рос­сии Д.А. Медведева, отчет Председателя Правительства В.В. Путина перед депутатами Государственной Думы, акции протеста в Грузии и День оленевода в Ямало-Ненецком округе. Все. Ничего лишнего. Ни событий в Молдавии, ни Вербного воскресенья, ни многих других значительных событий, произошедших за неделю с 6 по 12 апреля 2009 г.

Телеканал РТР, информационную службу на котором перед пер­выми успешными президентскими выборами Владимира Путина воз­главил Олег Добродеев, обычно представляет информацию более дробно. Здесь сюжеты короче, но зато их больше по количеству. Важ­ная тема обычно представляется не одним большим, а несколькими средними по величине материалами, в которых представлены разные точки зрения в рамках действующей идеологии. Тематическое поле шире. Для примера обратимся к информационному выпуску за тот же день 12 апреля 2009 г. На телеканале “Россия”, в отличие от Первого канала, тем гораздо больше: появляются сюжеты про Вербное воскре­сенье, строительство здания МГУ, перспективы компании АЛРОСА в Африке и, конечно, остаются темы открытия приемной Д.А. Мед­ведева, отчета В.В. Путина, событий в Грузии, материал из Молдавии рассказывает о современных технологиях свержения власти.

Проанализируем телеканал НТВ, главным слагаемым позицио­нирования которого был когда-то слоган “Новости — наша профес­сия”. Как ни странно, и сегодня, после ухода большей части команды старого НТВ Владимира Гусинского на другие каналы, а также пол­ного переформатирования “кнопки” лозунг не утратил своей актуаль­ности. НТВ предлагает своим зрителям максимальное количество персонализированных новостей (информационных материалов, где есть главный герой); репортажей, не связанных с политикой; журна­листских расследований. В верхних строчках новостей НТВ всегда есть значимые события дня или недели. Президент и премьер, если не произошло, ничего необычного, появляются уже после рекламы.

Как уже было упомянуто, телеканал РЕН-ТВ — официально раз­решенный оппозиционный телеканал. Именно на телеканале РЕН-ТВ создается иллюзия критики действующей власти. В одной из манипуляционных теорий есть такой тезис: в условиях открытого ин­формационного общества критиковать себя лучше самому и сразу. После того как негативную информацию о вас озвучат конкуренты — реакция общественного мнения может быть гораздо более ужасаю­щей. Все это в полной мере применимо к тем задачам, которые при­зван решать телеканал РЕН-ТВ.

Очевидны общие темы на телеканалах (не путать с общими собы­тиями), которые, прозвучав на одном канале, через час, день, два по­являются на другом. Обычно спусковым крючком для раскручивания той или иной темы становится ее упоминание одним из главных ге­роев телевизионной политической коммуникации России (В.В. Пу­тиным или Д.А. Медведевым).

Для воскресенья 12 апреля 2009 г. общей темой аналитических программ нескольких каналов стали проблемы инвалидов (Год равных возможностей) и энергосберегающих технологий. Если на Первом ка­нале и телеканале “Россия” тема энергосбережения прозвучала в кон­тексте открытия общественной приемной президента Д.А. Медведева, то телеканал НТВ сделал специальный репортаж и даже нашел подъезд дома, где пытаются применить немецкую технологию экономии света.

Тенденция № 3. Общественно-политическое вещание создает иллюзию диалога

В конце 1990-х одним из самых популярных форматов обще­ственно-политического вещания были политические ток-шоу, выпол­нявшие роль реальной дискуссионной площадки для возмужавших к концу первого десятилетия свободы различных политических сил. В 1997—1998 гг. наблюдался расцвет программ — политических бесед и ток-шоу, выходящих в прямом эфире: “Свобода слова” (НТВ), “Ос­новной инстинкт” (Первый канал), “Поединок” (ТВ-6), “Времена” (Первый канал) и даже “Парламентский час” (“Россия”). Сегодня по­литические ток-шоу также существуют, но выходят в записи; резуль­тат дискуссий известен заранее; время появления в эфире — ближе к полуночи; смотрят эти программы только самые увлеченные полити­кой зрители, причем, как правило, во время выборов голосующие за “Единую Россию”. Возможно, одной из самых живых общественно­политических ток-шоу остается телепрограмма “Народ хочет знать”, выпускаемая независимой телекомпанией “Авторское телевидение” для телеканала ТВЦ. Однако, создавая программу в духе первых пресс-клубов, авторы проекта не могут позволить себе больше чем разрешено, и обязаны строить шоу, памятуя о “черных списках”, а также о том, что свобода возможна в рамках действующей идеологии. Телеканал ТВЦ просто не примет у независимой телекомпании пере­дачу, не соответствующую вышеназванным признакам, — каналу тоже не нужны проблемы.

Как и информационное общественно-политическое вещание, ток-шоу и публицистические телепрограммы других форматов служат цели актуализации в массовом сознании тем, приоритетных для ин­формационной политики правящей элиты. Если в качестве важной, например, определяется тема “частичной национализации частной собственности государством”, то она не только получит освещение в новостях, но и будет обсуждаться в телевизионных ток-шоу.

Единственным политическим ток-шоу, идущем в прямом эфире, на сегодняшний день остаются пресс-конференции В.В. Путина и Д.А. Медведева, а также программа “Разговор с Владимиром Пути­ным”. Завершив восьмой по счету разговор с россиянами 3 декабря 2009 г. и отвечая на вопросы журналистов, премьер-министр России

В.В. Путин отметил, что для него самого очень важен этот формат раз­говора и тот факт, что он идет в прямом эфире, так как позволяет узнать реакцию людей непосредственно от них самих.

Идея прямой линии — создание иллюзии общения с президен­том — реализует давнишнюю мечту среднестатистического аполитич­ного россиянина: “вот приедет барин, барин нас рассудит”. Президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов замечает: “Прямые линии” Путина стали регулярным институтом, характерным именно для его политического стиля. Их роль в чем-то сродни легендарным “царским ящикам” Павла I, куда каждый человек мог опустить жалобу или просьбу, которая будет непременно рассмотрена императором, только все это помножено на информационные технологии и, я бы даже сказал, на технологии политического информационного шоу-бизнеса” [Михаил Ремизов http://www.lentacom.ru/print/comments/11017.html]. Дей­ствительно, по результатам прямых линий многие конкретные проблемы находят свое решение: герой России получил российское гражданство, на хуторе Дегтярный Ставропольского края построили водопровод, а девятилетней школьнице из Бурятии подарили платье, как у Золушки.

В середине восьмидесятых годов ХХ в., когда “живое”, прямое те­левидение вернулось на экраны российских телезрителей, одним из важных составляющих диалога в прямом эфире стало участие зрите­лей в программе. Во время прямого эфира премьер отвечает и на во­просы зрителей в студии, на вопросы людей, собравшихся у пунктов прямого включения в разных городах России, на вопросы, передан­ные посредством Интернета, через sms, а также заданные по телефону. Осуществление разговора премьера с народом, создание иллюзии диа­лога становится возможным благодаря прямому эфиру. В записанный разговор никто бы не поверил, хотя и к прямому эфиру у телекритиков масса нареканий³.

Живое общение от самого факта прямого эфира не становится менее организованным. Требуется серьезная подготовка, вопросы за­ранее отбираются и озвучиваются ведущими и самим Путиным во время эфира, проговариваются вопросы с людьми в городах прямых включений, да и дозвонившийся до Владимира Владимировича або­нент попадает сперва в call-центр. Отбор вопросов — одна из претен­зий критиков, от которой премьер, по-видимому, уже устал, поэтому практически каждый раз объясняет журналистам процедуру подго­товки к программе. Например, отвечая 3 декабря 2009 г. на вопрос: “Чем отличается эта встреча от предыдущих”, Путин снова поясняет: “Вопросы поступают заранее, и это дает возможность проанализиро­вать то, что беспокоит людей больше всего. Поэтому когда вопросы поступают, скажем, в прямом эфире, они отличаются от основной вы­борки только формулировкой, а их суть в принципе остается неизменной”⁴. На одной из предыдущих линий В.В. Путин, оправдываясь, заявил, что вопросы не отбираются, и редакторы перед программой положили ему на стол все пришедшие отклики.

Стоит ли спорить? Как не назови происходящую перед эфиром процедуру селекции, но все пришедшие вопросы, а цифры озвучи­ваются астрономические, в прямом эфире задать невозможно, необя­зательно, не нужно и, может быть, даже вредно для страны, которая одним из инструментов своего успеха видит хорошо организованную и структурированную политическую коммуникацию.

Тенденция № 4. Медиатизация, телевизация и театрализация политического вещания

Театрализация и телевизация политики — тенденция не новая и далеко не российская, но находящая яркое отражение в современной политической действительности России. Любопытный исторический казус — организованный “Единой Россией” “Форум 2020” в Манеже открылся словом “Мотор”, произнесенным то ли организатором, то ли режиссером мероприятия.

Изначально тенденция к медиатизации политики была связана с тем, что различные политические акторы пытались обратить на себя внимание СМИ, а следовательно, играли по их правилам (организо­вывали митинги в удобное для ТВ время, переформатировали собст­венные выступления в набор эмоциональных и ярких афоризмов, хорошо монтирующихся в строй телевизионного сюжета и др.). Сего­дня в России театрализация политики идет сверху, так сказать, для лучшей усвояемости сложной политической информации для аполи­тичных граждан.

* * *

Если сравнить количество появлений на экране первого прези­дента России Бориса Николаевича Ельцина (особенно в последние годы пребывания во власти) и нынешнего президента и премьер-ми­нистра, сравнение будет в пользу последних. Кажется, нынешняя ис­полнительная власть более открыта для россиян, ведь именно с этой целью были придуманы все упомянутые здесь телепрограммы: и пря­мой разговор с В.В. Путиным, и блог Д.А. Медведева, и его регулярные интервью и многое другое. В своем последнем обращении Федераль­ному Собранию Президент России Д.А. Медведев даже предложил вер­нуться к практике трансляций в прямом эфире заседаний парламента. Почему бы и не вернуться? Партии, допущенные в нижнюю палату пар­ламента, вряд ли позволят себе что-либо выходящее за рамками дей­ствующей информационной политики. Открытость правящей элиты также хорошо структурирована, сбалансирована и организована, а глав­ное — подчинена принципам разумности и целесообразности и именно поэтому часто вызывает массу нареканий в ограничении свободы слова.

Как еще один признак большей открытости нынешней политиче­ской системы можно было бы рассматривать тот факт, что такого фор­мата живого общения в прямом эфире премьера и россиян, каким является телевизионная программа “Разговор с Владимиром Пути­ным”, на Западе не существует. Впрочем, появление ее в России, на взгляд автора, обусловлено традициями российского менталитета и по­литической целесообразностью. Ведь прямой разговор народа с прези­дентом или премьером таит в себе неограниченные пропагандистские возможности. Пропаганды не столько позитивного образа руководства страны, сколько основных тем внутренней и внешней политики Рос­сии. Дает возможность президенту и премьеру еще раз объяснить рос­сиянам: почему принято то или иное политическое, экономическое решение. Безусловно, в этой коммуникации играет ключевую роль фак­тор обратной связи — множество звонков, писем, sms, собранные во время эфира, показывают, какие проблемы в наибольшей степени вол­нуют россиян (об этом, собственно, говорит и В.В. Путин).

Так что зря злословят критики — нет никакого подвоха в том, что премьер-министр общается с народом. “Прямая линия” — уникаль­ный формат, какого нет ни в какой другой стране мира, где вопросы рейтинга коммерческих телеканалов гораздо важнее проблем полити­ческой целесообразности. Впрочем, на Западе участие главных дей­ствующих лиц политического театра в телевизионной политической коммуникации подчинено правилам ведения политической борьбы и политической целесообразности данного момента. Если кандидат в президенты должен участвовать в предвыборных дебатах, — он в них участвует; если ему надо дать комментарий по какому-то актуальному вопросу, — он приходит в студию вечерних новостей (даже если это было не запланировано) и дает комментарий.

На то, что политическая коммуникация управляема правящей элитой, жаловались не только российские телекритики и политологи, но и западные ученые. Управление с помощью информации впервые дало о себе знать еще в начале ХХ в., когда впервые возникла необхо­димость управлять толпой, так напугавшей Гюстава Лебона: “Толпа не только импульсивна и изменчива; как дикарь, она не допускает, чтобы что-нибудь становилось между ее желанием и реализацией этого желания. Толпа тем менее способна допустить, что численность создает в ней чувство непреодолимого могущества” (Лебон, 1998: 20). Именно тогда стали писать о необходимости некого механизма управления населением, получившего возможность пользоваться из­бирательным правом, но придерживающегося разных политических взглядов. Такие исследователи, как Лассуэлл, Липпманн и Бернайс, считали, что управление с помощью информации — вещь необходи­мая и достойная (Уэбстер, 2004: 258).

Однако, по мнению Ю. Хабермаса, систематическое использова­ние управления с помощью информации и есть момент, с которого начинается упадок публичной сферы⁵. По мнению немецкого фило­софа, “публичная сфера” существовала, например, в Великобритании в ХVIII-ХIХ вв. Говорить о существовании публичной сферы в России в этот исторический период, конечно, не приходится. В России, где практически до конца XIX столетия существовало рабство, даже Павел I с “царским почтовым ящиком” был скорее исключением.

По мнению автора, очень сложно создать “публичную сферу” в стране, где ее никогда не было в то время, когда большая часть мира уже ее утратила (кстати, также не решив окончательно, а существовала ли она). Разумеется, подобный пессимизм не означает, что необхо­димо прекратить всяческие попытки сделать диалог между правящей элитой и народом из виртуального более реальным.

* * *

Сегодня в хорошо срежиссированном и, судя по рейтингам, эф­фективном спектакле, разыгрываемом российской правящей элитой при помощи ведущего средства массовой информации, россиянину до­стается роль зрителя. Более образованная и просвещенная часть обще­ства возмущается и хочет большего. Но готов ли обычный телезритель быть больше чем зритель? Хочет ли он этого? В отличие от разнона­правленной политической коммуникации 1990-х нынешнее обще­ственно-политическое вещание влияет целенаправленно, системно и предсказуемо, согласно существующей информационной политике.

В настоящее время телевизионная политическая коммуникация в России соответствует общемировой тенденции к медиатизации по­литики и в коммуникации с избирателем ориентируется на диалог, используя все современные технические изобретения.

По всей видимости, понятное и структурированное политическое вещание есть благо для современного российского телезрителя, не способного разобраться в войне компроматов конца 1990-х и за чи­стую монету принимавшего ложь и неправду Сергея Доренко.

Для того чтобы диалог между политиком и зрителем из состояния “попытка диалога” перешел в состояние реальной двухсторонней коммуникации, очевидно, нужны усилия обеих сторон.

С одной стороны, правящая элита должна отказаться от гипотезы “человек — существо аполитичное, не способное разобраться в потоке поступающей ему информации”. С другой стороны — должны быть усилия, желания, а главное — способности самого зрителя.

“Критика СМИ за их стремление манипулировать общественным мнением справедлива, однако она должна быть адресована не только журналистам, медиапрофессионалам. В условиях становления инфор­мационного общества, часто называемого также обществом знаний, роль аудитории СМИ резко возрастает”, — пишут в статье “Медиаоб­разование как средство формирования информационной безопасности молодежи” президент факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломо­носова Я.Н. Засурский и декан Е.Л. Вартанова (Вартанова, Засурский, 2002: 8).

Каким образом привить современному человеку необходимые на­выки восприятия информации; уметь верно понимать значение аудиовизуальных образов; свободно оперировать информационными потоками и ориентироваться в них — не первый год эти вопросы об­суждаются специалистами по коммуникативистике в Европе и во всем мире. В России это направление научной мысли почти неизвестно. Помимо работы со специалистами-профессионалами в области ком­муникаций, оно направлено также и на повышение информационной грамотности обычных граждан: в школах, вузах, дистанционно и даже самостоятельно. Принять участие в образовании граждан могли бы и сами СМИ, создав специальные передачи, раскрывающие подводные течения основных пропагандистских кампаний. Однако выгодно ли правящей элите, чтобы зрители знали и понимали больше?

Очевидно, что пока попытки медиообразования российских граждан гораздо более ничтожны, чем их же охват “разговором с Вла­димиром Путиным”. Однако структурированная, эффективная и со­циально-ответственная политика в области массовых коммуникаций должна предполагать и развитие этого направления. Возможно, даже с последующим выделением медиаобразования в отдельный нацио­нальный проект.

Примечания

¹ Имеется в виду не количество информации, а именно качество подачи инфор­мации о президенте Д.А. Медведеве, а также его способность держаться перед телека­мерами, построение его имиджа.

² Мы обойдем здесь вниманием принадлежащий правительству Москвы телеканал ТВЦ, так как его информационная политика в большой степени связана с лояльностью его собственника.

³ Одна из претензий — отобранные и специально написанные для зрителей во­просы. Сформулирую еще одну: стеклянные глаза людей на прямых включениях — тех, что не задают вопрос, а стоят в качестве декорации за спинами говорящих. Такое выражение лица не может быть у людей, действительно стремящихся пообщаться с премьером.

⁴ “Разговор с Владимиром Путиным” — Председатель Правительства ответил на вопросы журналистов. Режим доступа: http://www.government.ru/content/governmentactivity/mainnews/archive/2008/12/04/9240076.html.

⁵ По мнению Ю. Хабермаса, публичная сфера предполагает, что все участники публичных дискуссий ясно излагают свои позиции, а широкая публика с ними знако­мится и всегда находится в курсе происходящего. Элементарная и в то же время самая важная форма публичной дискуссии — парламентские дебаты, которые публикуются дословно, а также определенную роль играют публичные библиотеки и публикации государственной статистики.

Библиография

Вартанова Е.Л., Засурский Я.Н. Медиаобразование как средство форми­рование информационной безопасности молодежи // Информационная и психологическая безопасность в СМИ. М., 2002.

Лебон Г. Психология масс. Самара, 1998.

Разговор с Владимиром Путиным. Председатель Правительства ответил на вопросы журналистов. Режим доступа: http://www.government.ru/content/dovernmentactivity/mainnews/archive/2008/12/04/924076html.

Ремизов М. “Прямые линии” президента сродни “царским ящикам” Пав­ла I. Режим доступа: http://www.lentacom.ru/print/comments/11017.html.

Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М., 2004.

Поступила в редакцию 07.12.2009